О поэзии и науке, о себе и других…

Владимир Захаров (2023)

Владимир Евгеньевич Захаров (1939-2023) — всемирно известный ученый, физик-теоретик и математик, академик РАН, лауреат государственных премий СССР и Российской Федерации, лауреат медали Дирака. По признанию российских литераторов, Захаров — замечательный поэт и автор многих поэтических сборников, публикаций в отечественных и зарубежных литературных журналах. В этой книге собраны литературные эссе, воспоминания, статьи и интервью, в которых отразилась еще одна грань этого выдающегося человека — благородство и гуманизм его философского осмысления жизни. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Михаил Львович Левин

Предлагаемый читателю сборник «Михаил Львович Левин. Жизнь. Воспоминания. Творчество» уникален в двух отношениях. Во-первых, это книга о человеке исключительных дарований и моральных достоинств. Во-вторых, это очень ценный документ истории, причем не только истории науки, но и недавней истории всей нашей стремительно меняющейся ныне цивилизации.

М.Л. Левин (1921–1992) был известным в стране ученым — радиофизиком, доктором физико-математических наук, сотрудником теоретического отдела Радиотехнического Института АН СССР, профессором МФТИ. Его перу принадлежит более сотни научных работ. Эти формальные данные — самое меньшее, что можно сказать о МЛ (так часто называют его в книге). К ним можно добавить, что по уровню своей гуманитарной эрудиции МЛ легко мог быть профессором русской истории, русской или английской литературы, равно как и, скажем, истории физики. Что он был поэтом, пародистом и эпиграммистом. И все-таки, даже это — не самое главное.

Главное состояло в том, что Михаил Львович обладал таким набором душевных качеств, что людей, чьи пути соприкасались с его путями, неудержимо тянуло к нему. И в том, что сотни человеческих существ (включая автора этих строк) могли с достаточным основанием считать его своим другом. Во многих случаях он был больше, чем другом — советчиком в трудной ситуации, арбитром в моральных спорах, образцом всяческого достойного и благородного поведения. В нем было нечто от духовного, религиозного лидера, хотя МЛ не только не принадлежал ни к какой конфессии, но и вообще не считал себя религиозным человеком.

Хотя жизнь, которую прожил Михаил Львович, нельзя назвать короткой, он занимал такое место в сердцах, что множество людей восприняли его уход из жизни как невосполнимую утрату. И публикация резенцируемой книги есть более или менее тщетная попытка эту утрату восполнить. Несомненно, что все, кто хоть немного знал МЛ лично, прочитают ее, или уже прочли, с вниманием и волнением. Но книга (кстати, выпущенная тиражом всего 1000 экземпляров), интересна далеко не только тем, кто испытал в своей жизни счастье прямого общения с этим удивительным человеком.

Среди людей, входивших в орбиту Михаила Львовича Левина, многие выдающиеся личности недавнего прошлого, включая таких гигантов, как Б.Л. Пастернак (отец близкого друга МЛ) или А.Д. Сахаров (университетский товарищ МЛ). Поэтому книга о Михаиле Львовиче, отвечающая более всего жанру «портрета в интерьере», создает столь живое ощущение прикосновения к нервным центрам интеллектуальной жизни минувшей эпохи, что знакомство с ней даст очень многое для любого, кто желал бы эту эпоху осмыслить.

Книга состоит из четырех частей. Первая, наиболее короткая, включает ряд подлинных документов, касающихся самого МЛ, его родителей, а также краткие пояснения к ним. Из этой части книги мы узнаем, что родители МЛ были «вполне партийные большевики», прошедшие через фронты гражданской войны, но выбравшие в дальнейшем научную карьеру. Его мать стала известным экономистом, член-корреспондентом АН СССР, а отец — профессором патологической физиологии. Таким образом, родители МЛ входили в элиту «партийной интеллигенции», привлекавшей самое пристальное внимание НКВД. Обстановка, в которой вырос мальчик Миша, хотя и считалась привилегированной, была по нынешним понятиям весьма скромной. Она, впрочем, позволила ему получить в детские годы хорошее образование и завести дружбу с детьми многих заметных деятелей того периода. Время от времени кое-кто из его друзей оказывался сыном или дочерью «врага народа». Миша очень рано, раньше своих родителей, сориентировался в ситуации и уже в 37-ом году, в возрасте 16 лет, не имел никаких иллюзий относительно происходящего. Уже тогда у него сложилось весьма эмоциональное, бескомпромиссно негативное отношение к личности Сталина. Можно представить, как психологически нелегко было юноше нести в себе это чувство, прекрасно понимая, что намекнуть о нем даже самым ближайшим друзьям смертельно опасно.

В 1938 г. Михаил Львович поступил на физфак Московского университета, вместе с которым в 1942 г. уехал на время в Ташкент. В МГУ он стал учеником М.А. Леонтовича, ближайшие отношения с которым сохранил до самой смерти Михаила Александровича в 1981 г. На всю жизнь «экологической нишей» МЛ стала научная школа Леонтовича, тесно переплетенная с Горьковской школой А.А. Андронова. Роль этих школ, ведущих начало от Л.И. Мандельштама, в отечественной науке хорошо известна. МЛ дружил со многими членами обеих школ, но отношения с М.А. Леонтовичем были особыми. Один из составителей сборника М.А. Миллер написал о них целую статью «Леонтович — Левин. Творческое взаимодействие». Статья входит в третью часть сборника, посвященную научной деятельности М.Л. Левина. Составители книги посчитали уместным сделать ее достаточно краткой. Она включает еще статью Р.З. Муратова «В маленькой лаборатории» (намек на известный роман Найджела Бэлчина), содержащую краткое описание научных результатов МЛ и дополненную списком его публикаций. Из этого списка мы с интересом узнаем, что несмотря на теснейшее сотрудничество в течение четырех десятилетий, М.Л. Левин и М.А. Леонтович опубликовали совместно только две статьи (обе в 1944 г.). Может быть это как-то связано с тем обстоятельством, что в 1953 г. МЛ стал мужем Наташи, дочери Леонтовича. Наталья Михайловна является одним из составителей рецензируемой книги.

Между тем, «отношения» МЛ и Сталина развивались своим чередом. В конце войны интеллигентные юноши и девушки, жившие на Арбате или имевшие там друзей, оказались в опасности. По Арбату пролегал маршрут частых поездок Сталина на дачу и обратно в Кремль. Находчивые НКВДисты воспользовались этим обстоятельством и стали стряпать фиктивные дела о покушении на жизнь вождя. Сценарий был стандартен — группа молодежи собирается в квартире с окнами на Арбат, ведет антисоветские разговоры, а потом решает воспользоваться трофейным немецким авиационным пулеметом.

Такого рода дело было сфабриковано и против молодежной компании, в которую входил Миша Левин. Дело было совсем нешуточное. Некоторые члены «террористической организации» не выдержали давления следствия и признались в несовершенных преступлениях. Всем грозило самое худшее. В этих условиях МЛ, психологически подготовленный к случившемуся лучше других, проявил незаурядное хладнокровие и мужество. Он не только ни в чем не признался, но и, выбрав подходящий момент, развалил халтурные построения следователей, обратив внимание на одно существенное обстоятельство. Окна квартиры, в которой собирались друзья, выходили во двор, и покушение на Вождя народов было невозможно по техническим причинам. В результате обвинения в терроризме были сняты, осталась одна антисоветская пропаганда и МЛ попал в «шарашку», откуда был через год освобожден по амнистии. Впрочем, репутация неблагонадежного уродовала его жизнь еще целое десятилетие, не позволяя ему вернуться в Москву. Ситуация усугублялась тем, что в 1948 г. была арестована и на шесть лет заключена в тюрьму его мать. Тем не менее, в 1954 г. МЛ защитил докторскую диссертацию, а в 1956 г. получил, наконец, достойную работу в РИАНе.

В Москву Михаил Львович вернулся умудренным жизнью человеком твердых принципов, сочетавшим разумную осторожность и бесстрашие, едкий критический ум и огромную доброжелательность к близким. В течение последующих тридцати шести лет дом Михаила Львовича Левина был одним из центров интеллектуальной жизни Москвы, а он сам — нравственным и культурным ориентиром для членов интеллектуального сообщества, принадлежавших к нескольким поколениям. Два десятка членов этого сообщества оставили воспоминания об МЛ, собранные во второй части книги.

Среди них особенно выделяются воспоминания друзей детства Михаила Львовича — юриста М.И. Когана и известного киносценариста В.Л. Фрида, попавших в 1944 г. в лагеря по одному с ним делу, а также воспоминания еще одного друга детства — Е.Б. Пастернака, старшего сына поэта. Эти воспоминания, проникнутые самой искренней любовью к МЛ, охватывают почти полстолетия и читаются с не меньшим интересом, чем художественная проза лучшей пробы. Местами эта проза (когда речь идет о пресловутом «террористическом процессе») превращается почти в детективный роман. Эти воспоминания дают возможность почувствовать дух этих ушедших времен, ощутить стиль жизни высокого интеллигентного круга, вынужденного постоянно быть готовым к обороне, но не терявшего оптимизма и веры в нечто лучшее — не сейчас, так в будущем. В этом круге были приняты высокие нравственные стандарты, была развита взаимопомощь и взаимоподдержка, очень ценилась дружба. Весьма уважались ценности культуры, считалась абсолютно необходимой высокая образованность и эрудиция. Наука пользовалась здесь безусловным престижем, и даже намек на антинауку, вроде астрологии, был совершенно невозможен. Теперь, когда «начала разложения и разврата» (слова из воспоминаний Е.Б. Пастернака), можно сказать, торжествуют, когда общественный авторитет науки упал до нуля, а астрологические прогнозы публикуют в серьезных газетах, о той духовной обстановке можно вспоминать как о потерянном рае. И Михаил Левин был одной из самых светлых фигур в этом раю.

Это же грустное ощущение сохраняется и при переходе к чтению воспоминаний товарищей Михаила Львовича по занятию наукой — С.М. Рытова, М.В. Незлина, Г.В. Пермитина и других, вполне известных в научном сообществе людей. Из этих воспоминаний мы можем еще раз заключить, что несмотря на все ужасы времени, мы имели великую науку, расплескавшуюся сегодня тонким слоем по разным университетам мира. И данная книга — это реквием не только по М.Л. Левину, но и по «прекрасной эпохе» в истории нашей науки.

Четвертая часть книги является наболее интересной. Она содержит написанное Михаилом Львовичем лично — главным образом, в шуточных стихах и мемуарной прозе. М.Л. Левин был незаурядным литератором и мог бы стать знаменитым в этой области, если бы однажды сделал литературу главным для себя делом. У него были для этого все данные — блестящее владение стилем, наблюдательность, остроумие, ставшая легендарной литературная эрудиция. Но главным делом для МЛ стала наука, и собранное в книге литературное наследие Левина умещается на двухстах страницах. Этот объем мог бы быть много больше, если бы не трагические обстоятельства его жизни. Автор этих строк слышал непосредственно от Михаила Львовича очень грустную историю о том, как он в 1952 г., будучи административно-ссыльным в Тюмени, уничтожил целый чемодан своих рукописей, множество толстых тетрадей, исписанных каллиграфическим, квазипечатным почерком. В то время его мать находилась в заключении, а отец, профессор медицины, подвергался гонениям. В разгаре было «дело врачей».

Собранное в книге написано, главным образом, после этого печального события, многое — в последние годы жизни. Это прежде всего — воспоминания, но особого рода, в которых личность автора сознательно находится на втором плане. Это воспоминания о выдающихся людях, эссе, посвященные тем, соприкосновение жизненных путей с которыми МЛ считал подарком судьбы. Первым в этом списке стоит, конечно, Михаил Александрович Леонтович. Все эссе Левина о замечательных людях написаны любовно, но воспоминания о Леонтовиче выделяются даже на этом фоне. Я уверен, что их нужно прочесть каждому, кто сегодня озабочен судьбой науки в России, и вообще — судьбой нашей страны.

В своей точной, скупой, почти минималистской манере МЛ рисует портрет человека, принадлежащего к тому типу людей, которых так не хватает сегодня. Это человек, который предан науке, потому что убежден в ее изначальной необсуждаемой ценности. Это благородный, деятельный, полностью сохраняющий здравый смысл идеалист. На самом деле, на таких людях держится всякое нормально функционирующее общество. Такие люди не совершают громких подвигов, не делают сенсационных политических заявлений, вообще, предпочитают держаться вдали от всечеловеческого базара. Но они являются центрами кристаллизации, вокруг них возникают, невидимые поверхностному взгляду, неформальные социальные структуры, которые в будущем определяют жизнь целых поколений. Косвенно принадлежа сам к школе Леонтовича, я могу свидетельствовать об этом с полным основанием. Такие люди придают смысл существованию общества. Они есть та самая соль земли, о которой говорится в Евангелии, и вместе с тем, это люди во плоти и крови, незащищенные ни от внешнего трамвайного хамства, ни от внутренних неустройств. Слава Богу, их проблемы никогда не становятся добычей журналистов.

Следующий цикл воспоминаний МЛ — это эссе о А.Д. Сахарове, с которым Левин вместе учился на физфаке Московского университета. Несмотря на сегодняшнее обилие мемуарной литературы о Сахарове, воспоминания МЛ много дают для понимания его личности. Большая часть мемуаров о Сахарове страдает некоторой сухостью и схематизмом, может быть потому, что это воспоминания не столько друзей, сколько соратников — сначала по работе над атомным оружием, потом по диссидентству и по государственной деятельности. По свидетельству МЛ, у А.Д. Сахарова вообще было мало друзей (как и учеников по науке). Может быть, здесь сказывалось то отчуждающе исключительное, уникальное положение, которое с молодых лет Андрей Дмитриевич занимал в нашем обществе. Даже МЛ, несмотря на свою огромную открытость дружбе, называет себя только «старым университетским товарищем» Сахарова. Скорее всего, это излишняя скромность. Во всяком случае, ни один другой «старый университетский товарищ» не нашел в себе смелости четырежды навестить опального Сахарова во время его ссылки в Горький.

В своих воспоминаниях МЛ мало касается научной и общественной деятельности Сахарова. Но зато из них мы узнаем, что несмотря на некоторую замкнутость, Андрей Дмитриевич был обаятельным и не только благородным, но и отчасти наивным и трогательным человеком, обладавшим знаниями, о которых трудно было догадаться. Например, он был, можно сказать, профессиональным пушкинистом (воспоминания озаглавлены «Прогулки с Пушкиным»). Знал всего Пушкина наизусть, был осведомлен о малозначительных обстоятельствах его жизни, прекрасно представлял себе обстановку и быт пушкинского времени. Такие детали особенно важно знать сегодняшней молодежи. Самой характерной чертой российской культуры является ее «избыточность», стремление самых ярких ее представителей приобретать огромные объемы знаний, которые они не надеются и не стремятся использовать каким-либо прагматическим образом. Эта избыточность в высшей степени была у М.Л. Левина и — как мы узнаем из его воспоминаний — у А.Д. Сахарова. Сохранится ли традиция этой избыточности в будущих поколениях? От этого, на самом деле, зависит наше будущее.

В жизни Михаила Львовича немалую роль сыграл короткий, но очень насыщенный «ташкентский» период. В первые годы войны в Ташкенте размещался не только Московский университет. Сюда была эвакуирована большая часть столичной литературно-художественной и научной элиты. Здесь жили Михоэлс, Алексей Толстой и Всеволод Иванов, а также Анна Ахматова, Надежда Мандельштам и многие другие. Молодому Мише Левину посчастливилось быть интегрированным в жизнь этого круга, и можно предположить, что именно воспоминания о Ташкенте составляли основную массу уничтоженного в Тюмени литературного материала. О том, что там могло содержаться, можно догадываться, прочтя более поздние, краткие, но очень насыщенные воспоминания о Б.Л. Пастернаке и С.Б. Веселовском, в которых звучит ташкентская тема.

Прекрасные воспоминания о Пастернаке не стоит комментировать. Их просто должен прочесть каждый, кто любит этого поэта. Лаконичные же воспоминания о знаменитом историке С.Б. Веселовском вызывают размышления. Веселовский известен прежде всего как историк шестнадцатого века, досконально знавший эпоху Ивана Грозного и люто его ненавидевший. Эту ненависть, также как и интерес к той эпохе разделял и МЛ. Все разговоры МЛ с Веселовским — об Иване Грозном. Но в то время любой разговор о Грозном косвенно был разговором о Сталине. На экране шел «Иван Грозный» Эйзенштейна. А.Н. Толстой написал пьесу «Орел и Орлица». По приказу Сталина шла перелицовка в общественном сознании традиционного образа безрассудного тирана в образ мудрого, хотя и по необходимости крутого, государственного мужа, на которого Сталин хотел быть похожим. Поэтому разговоры с Веселовским были в сущности разговорами о тиранах, о происхождении тирании. Этот вопрос вызывал у МЛ жгучий интерес. В книге как-то не отражена еще одна сторона «избыточности» Левина. Он был блестящим знатоком истории революционного движения в России, в том числе и так называемой «истории ВКПб», которую он знал в лицах. Особенно его интересовало все, что касалось Сталина и этапов его восхождения к власти. Несомненно, что МЛ стремился осмыслить происшедший в России трагический разворот истории, ответить на мучающий нас вопрос: «Могло ли быть иначе?» Остается только жалеть, что МЛ ничего не написал по этому поводу.

Возвращаясь к «избыточности» Михаила Львовича, невозможно не упомянуть еще одну грань его бесконечной образованности, приводившей всех в изумление. МЛ был прекрасным знатоком английской литературы и истории, английской поэзии в особенности. Он даже сочинял шуточные стихи, лимерики, на английском языке. Уровень его знания Шекспира был вполне профессиональным. Доказательством тому служит небольшая заметка «Фортинбрас», содержащая оригинальный взгляд на интригу трагедии «Гамлет», которая была опубликована в Англии в литературоведческом журнале «Бард». При всей широте традиции российской образованности, вряд ли кто из членов естественно-научного сообщества может похвастаться подобным достижением.

Здесь время поговорить о поэтическом творчестве М.Л. Левина. С моей точки зрения, он был замечательным, очень талантливым поэтом, который по ему только одному понятным причинам никогда не писал «серьезных» стихов, ограничиваясь эпиграммами, бурлесками и «стихами на случай». В качестве мастера этих жанров он был полностью признан литературным сообществом. Некоторые из его эпиграмм стали хрестоматийными. Среди них эпиграмма на Сельвинского, присоединившего свой голос к травле Пастернака, которого до этого числил в своих «учителях». В одном из своих стихов Сельвинский сокрушался, что в жизни «не забил ни одного гвоздя».

Все позади — и слава и опала,

Остались зависть и глухая злость…

Когда толпа учителя распяла,

Пришли и Вы — забить свой первый гвоздь.

Рецензируемая книга содержит довольно большую, хотя далеко не полную, подборку стихов Михаила Левина. Составляя ее, редакторы оказались в трудном положении. Поэзия Левина меньше всего предназначалась для печати. Многие его «стихи на случай» привязаны к очень конкретным обстоятельствам и требуют весьма развернутых пояснений. Многие эпиграммы и сатирические стихи содержат вольности и колкие шутки в отношении ныне здравствующих лиц. Составители сборника включали такие стихи очень выборочно. В результате многое выпало, в том числе, например, очаровательный мюзикл «Бедная Лиза», представляющий в комическом ключе ведущих сотрудников Института теоретической физики имени Ландау. Тем не менее подборка, включающая такие шедевры, как «Из незавершенного романа» или «Янкель при дворе короля Артура», ясно доказывает, что необходимо издать отдельной книгой все, написанное М.Л. Левиным в стихотворном жанре, снабдив их подробными комментариями. При этом не стоит бояться возможных обид, люди все-таки имеют чувство юмора. Такой сборник доставил бы истинное удовольствие всем любителям поэзии.

Я не могу отказать себе в удовольствии привести два отрывка из стихов Михаила Львовича, очень мною любимых и позволяющих оценить его юмор и поэтическое мастерство. Вот — о М.В. Келдыше:

Мальчишкой став питомцем ЦАГИ,

Он твердо знал, зачем в овраге

Вихрь, и как крыло

Себя в том вихре бы вело.

И вот ввели в Семью Большую —

Попал в созвездие трех К.

Он президент… Он член ЦК…

Он одесную… Он ошую…

И как последний марафет —

Гусиный шаг и артлафет.

А вот — прелестный стих о Я.Г. Синае:

…дивный рыцарь,

Которому нет равных в их породе,

Загадочным и странным притяженьем

Он манит дух мой через тьму веков.

Ведь до него все рыцари сражались

Друг с другом, или с дикими зверями,

Или с колдуньей, иль с самим драконом,

Но каждый раз противником их был

Иль ОН, или ОНА, или ОНО,

В конце концов имеющее облик.

А этот рыцарь в битве победит

Бесформенный и беззаконный Хаос!

В заключении хочется процитировать слова М. Шапиро, нарисовавшем в своем коротком тексте наиболее точный «культурологический» портрет Михаила Львовича Левина: «…постоянно отдавая и поглощая массу творческой энергии, он в первую очередь был не производителем и не потребителем. Он — уникальная культурная среда, в которой реально осуществлялась связь разных областей бытия, разных миров и эпох».

Лето, 1997 год