О поэзии и науке, о себе и других…

Владимир Захаров (2023)

Владимир Евгеньевич Захаров (1939-2023) — всемирно известный ученый, физик-теоретик и математик, академик РАН, лауреат государственных премий СССР и Российской Федерации, лауреат медали Дирака. По признанию российских литераторов, Захаров — замечательный поэт и автор многих поэтических сборников, публикаций в отечественных и зарубежных литературных журналах. В этой книге собраны литературные эссе, воспоминания, статьи и интервью, в которых отразилась еще одна грань этого выдающегося человека — благородство и гуманизм его философского осмысления жизни. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

В.Е. Захаров на презентации «Малого собрания сочинений». Чеховский культурно-просветительский центр, Москва, 28 января 2020 г.

© «Пробел-2000», 2024

© Захаров В.Е., наследники, 2024

© Виноградова С.М., составление, 2024

Автобиография

Я, Захаров Владимир Евгеньевич, родился 1 августа 1939 г. в Казани, в семье лесного инженера и школьной учительницы биологии. В нашей семье русская поэзия почиталась высшей ценностью, поэтому еще в детстве я познакомился с отечественной поэтической классикой. Поэтессой была моя мать, писал стихи старший брат, будущий профессор механики. Конечно, и я начал сочинять, но стихотворная планка, заданная в семье, оказалась для меня в детские годы слишком высокой. Так что я больше читал и слушал, чем писал. Кроме того, математика обладала для меня не меньшей притягательной силой.

После окончания школы в 1956 г. в Смоленске, я уехал в Москву, где учился в Московском энергетическом институте. Ходил на собрания литературного объединения МГУ, которым руководили тогда Н. Старшинов и Д. Сухарев. В 1960 г. был из МЭИ исключен по причинам, не имеющим отношения к академической успеваемости. В 1960–1961 гг. работал лаборантом в Институте Курчатова, затем переехал в новосибирский Академгородок, где был принят сразу на четвертый курс физического факультета Новосибирского университета, который и окончил в 1963 г. с отличием, в первом выпуске Университета.

Сразу же по переезде в Академгородок снова стал писать стихи, первые строки сложились еще в поезде Москва — Новосибирск. В те годы в Академгородке бурлила культурная, в том числе литературная жизнь, и я принял в ней самое активное участие. На последнем курсе даже думал бросить науку и стать профессиональным поэтом, не имея намерения пробиться в официально разрешенную поэзию — это потребовало бы невозможной для меня деформации личности. Но желание присоединиться к ордену свободных художников было сильным. Мои близкие друзья — все из этого ордена, а работали кто сторожем, кто — в котельной; среди них замечательный поэт Александр Величанский, великий художник Юрий Кононенко, утонченный лирик Владимир Бойков, прекрасный керамист Владимир Шаповалов.

У каждого своя судьба. Меня же наука волновала не меньше, чем поэзия. Академгородок в шестидесятых был центром научной жизни страны, куда съезжались отовсюду яркие молодые ученые. В такой атмосфере работалось хорошо и я, как говорится, «попал в струю». Забегая вперед, скажу что у меня весьма успешно сложилась научная карьера. В 1966 г. я защитил кандидатскую, а в 1971 г. — докторскую диссертацию по физике. В 1974 г., переехав в Черноголовку, стал заведующим сектором в Институте теоретической физики им. Ландау, а в 1992 г. был избран директором этого института. В 1984 г. был выбран членом-корреспондентом Академии наук СССР, а в 1991 г. — академиком РАН. Являюсь лауреатом Государственной премии СССР (1987 г.) и Государственной премии Российской Федерации (1993 г.). За время научной деятельности опубликовал около 250 статей и две монографии.

Тем не менее, начиная с 1961 г. я никогда не прекращал сочинения стихов. Надо сказать, что парадокса в одновременном занятии наукой и поэзией нет. Мандельштам говорил, что Ломоносову химия помогала. Без притязаний на сравнение скажу, что мне помогала математика. Многие ученые пишут стихи, и вопрос только в том, хватит ли энергии заниматься наукой и поэзией одинаково самозабвенно.

Итак, тридцать лет я упорно писал в стол, но не ощущал себя вне литературной среды. В семидесятые Академгородок был третьей, после Москвы и Ленинграда, культурной столицей России. К нам приезжали знаменитости, а место было маленькое. Благодаря этому обстоятельству, судьба подарила мне знакомство и дружбу с замечательными литераторами, среди которых Фазиль Искандер, Александр Кушнер, Борис Балтер и Аркадий Стругацкий. Уже в Москве я подружился с Олегом Чухонцевым и Евгением Рейном. Фазиль Искандер написал предисловие к моей изданной в начале перестройки небольшой книге стихов. Я стал активно печататься в литературных журналах. Моя новая книга «Перед небом» — избранное, содержит более половины написанного за сорок с лишним лет литературной работы, хотя многие важные стихи, как прежних лет, так и недавние, в нее не вошли.

Несколько слов о поэзии в моем понимании. Что заставляет писать стихи? Меньше всего — желание славы. Бродский сказал, что сочинение стихотворения есть физиологический акт. Верно. Неизвестно, почему и как в голове начинают звучать новые сочетания слов, новые ритмы — и только перенеся их на лист бумаги, испытываешь освобождение и облегчение. Но это не все. Еще он сказал, что у поэта есть долг перед языком. Да, поэтическое слово — квинтэссенция языка. Но и это не все. У поэта есть долг перед миром, в котором он живет, — перед нашим огромным домом, где ходят облака, падают дожди, летают птицы, стоят города, светятся окна. Поэт остро чувствует связь с этим миром, который ожидает неясное и, может быть, тревожное будущее. Именно ему порой дано услышать сигналы, чреватые грядущим. Тогда он просто обязан превратить их в звуки и — «глаголом жечь».

В моих стихах нередко звучит тема войны. И не потому, что я воинственный. Война, особенно будущая, — к сожалению, грозная реальность. Если у поэта возникает императив говорить о войне, он не вправе молчать. Я начал писать о войне в мирное застойное время, в середине семидесятых. Стихотворение «Начнись, война» друзья-поэты и слушать не хотели, советовали уничтожить. Только Искандер похвалил и назвал его «верхом поэтической смелости», дав таким образом высшую оценку, которую я когда-либо получал.

Другая ипостась поэзии — литургическая. Поэзия интимно связана с будущим и прошлым, с мифом. Многие религиозные тексты написаны поэтами. Подлинная поэзия есть религиозное творчество, не каноническое, но угодное Богу, по сути, дерзостное стремление познать мир, трансцендентный нашему, но вовсе не оторванный от него. Звучит как манифест символистов, но в моем случае иначе и быть не может. Моей колыбельной была «Незнакомка» Блока, и я не помню себя не знающим этого стихотворения наизусть. Поэтому не возражаю, когда меня называют последователем символистов.

В шестидесятые годы был диссидентом, до начала перестройки — «невыездным». Граница для меня открылась в 1989-м, с тех пор половину времени провожу за пределами России. Неудивительно, что тема странствий стала одной из главных. Что же, «странствие» и «пространство» — однокоренные слова, а пространство — вечная тема поэзии, чрезвычайно мне близкая.

Октябрь, 2004 год