Ничего не скажу

Владимир Елистратов, 2023

Сборник юмористических рассказов о современной жизни. С легкой иронией и доброй улыбкой автор описывает наши будни и праздники, взглядом мудреца и художника находя в них новые яркие краски.

Удалёнка-расчленёнка

Странный, перефразируя Михаила Афанасьевича Булгакова, скажу я, очень странный год выдался две тысячи двадцатый от Рождества Христова. Согласитесь.

Какая-то субтропическая, переходящая периодически в тропическую, зима.

Почти без снега.

Сына я сумел отвести на снежную горку раза три, не больше. И то это было не полноценное катание на ледянке, а мучительное, под скрипы ледянки под копчиком, спускание вниз с судорожным схватыванием прошлогодней бурой травы, продравшейся сквозь жалкую наледь.

Помню единственное светлое пятно в этой планетарной зимофобии. Стоим мы, помнится, с сыном на горке — и вдруг пошёл снег. Жиденький такой, но всё же — снег.

Девочка лет семи, совершенный ангелок, держа маму за руку, хватает ртом снежинку и восторженно кричит: «Снежинка, мама, это маленькая белая часть жизни!»

Я писал в университете диплом про стиль великого русского писателя Андрея Платонова. Так вот эта девочка, на мой взгляд, дала фору великому русскому классику Андрею Платонову.

Если кто хоть отчасти знаком со стилем Андрея Платонова — меня поймёт.

«Снежинка — маленькая белая жизнь». Так эта девочка и осталась у меня в памяти как «маленькая часть жизни».

Гнилая зима. Куча работы. Мой коллега Филя Чуховёртов постоянно повторял: «Вот так и живём. И работка интенсивная, и погодка депрессивная».

Где-то на границе зимы и весны мы завели кота, о чем я уже писал. Потом буквально в один и тот же день произошли два величайших события, имеющих, как я думаю, непосредственную типологическую связь.

Во-первых, мы кастрировали кота.

Во-вторых, Путин сменил правительство.

Не вижу никакой разницы в этих мировоззренческих манипуляциях. С точки зрения Абсолюта (здравствуй, Гегель и прочие полукастрированные западно-европейские вещуны), это одно и то же.

И — вдогонку — кто я для моего нового кота-правительства? Хозяин? Работодатель? Нет, просто едодатель. И всё. Завидую котам.

А потом пришла какая-никакая весна. И все эти прелести с самоизоляцией, удалёнкой и прочее.

Дежурная шутка от снайперов: «Что вы все тут ноете: удалёнка, удалёнка… У нас, у снайперов, вся наша работа на удалёнке…» Смешно. Но не очень.

От самоизоляции пострадали все. Но больше всех, как я думаю, квартирные воры. Я им по-человечески сочувствую.

Когда начался коронавирус, я сразу записал в свою записную книжку: «Вот весь мир и надел хиджабы».

Избави меня Бог глумиться над исламом. Я его более чем глубоко изучал и нежно люблю. Но, тем не менее, маски надели все, даже включая мужчин.

Но приступаю к существу проблемы.

Меня посадили на эту самую пресловутую удалёнку. То есть, иначе говоря, я должен выходить на связь с сотней студентов и в этом алчно-квакающем Солярисе интернета искать контакт с ними. А значит сочувствие, взаимопонимание, взаимосвязь…

Я всегда, как бабка на рынке, продающая редиску, вещал о том, что интернет — это предсмертный сон человечества. Перед смертью человек видит всю жизнь, а человечество видит сон в виде интернета.

Кстати, до сих пор не могу понять, почему наши люди на рынках, уже много десятилетий, употребляют две формы.

Во-первых, довольно хамское повелительное наклонение в форме первого лица множественного числа («Редисочку покупаем! Покупаем редисочку!»).

Во-вторых, форму, апеллирующую к предполагаемому склерозу покупателя: «Кто редисочку забыл купить?»

Иногда все вместе: «Кто забыл редисочку купить — покупаем!» Фантастика! Но это лирическое отступление. Итак.

Сижу я на так называемой удалёнке (ср. «отстранёнка», «расчленёнка» и т. п.).

Утро, лекция, надо наладить связь. Налаживаем.

— Вы меня слышите, Светлана?..

— А?..

— Светлана!..

— А?.. Вы кто?..

— Светлана?..

— В каком смысле?..

— А?..

— Что «а»?..

— Вы меня слышите?

— Да… Я — Светлана. А вы кто?

— Ура! Я ваш преподаватель. Вы меня видите?

— Нет.

— Очень плохо. А где Фарух?

— Кто?.. Если вы насчет доставки пиццы…

— Фарух. Фарух, вы нас слышите?

— Чуть-чуть совсем. Ты кто, братан?..

— И видите?..

— Нет, чуть-чуть совсем не вижу. Не вижу и не слышу чуть-чуть совсем.

— То есть не видите.

— Вах!.. Шайтан-говорилка…

— Ангелина…

— Оу?..

— Это ты, малыш?..

— Вы меня слышите?

— А вы кто?

— Я не малыш. Я ваш преподаватель.

— Еще что-нибудь придумай, малыш…

И так час с лишним.

Когда хоть «чуть-чуть совсем» налаживается связь, я начинаю вещать:

— Итак, начинается лекция. Здравствуйте, коллеги.

— Леги-леги… — квакает эфир.

— Тема лекции: «Русские глаголы движения»…

— Женя-женя, — бурчит Солярис.

— Вы должны будете сдать работы по глаголам движения. Глаголы движения — фундаментальная проблема русской лингвистики.

— Фистики-фистики…

И так час. Наконец я озвереваю и совершенно неожиданно для самого себя ору в интернет-океан:

— Коллеги, сдаем работы по глаголам движения. Кто забыл сдать работы по глаголам движения? Срок — неделя.

Как та самая бабка с рынка.

Вот вам и «расчленёнка» страны.

Было у нас много проблем, и все — решали. И эту решим.

Покупаем редисочку, она поможет.