Глоток вина

Владимир Дубенский, 2021

Романтическая повесть о рождении любви героя к девушке, который, не будучи человеком, испытывает так же чувство ревности к своему сопернику.

Однажды на третьем этаже в квартире кирпичной пятиэтажки, под конец инфицированного года, молодая женщина взяла в руки бутылку недорогого, но приличного вина. Она внимательно посмотрела на этикетку, понимая не случайность появления именно этой бутылки в её доме. Повинуясь свойственному ей любопытству, сотканному из эгоизма с исключительным обаянием, она бесцеремонно проткнула пробку ключом. Затем вдохнула его пары, позволила слегка прикоснуться к своим губам и, с превеликим тактом, поставила бутылку на стол, мягким нетвердым голосом сказав: «нет».

Озадаченная бутылка вина с открытым горлышком стояла на столе и думала: «Я — вино, и, если меня открыли, конечно, не без моего содействия, то следует выпить или хотя бы попробовать, и, если я не удовлетворяю изысканным вкусам, без сожаления твердой рукой вылить в унитаз. Ничего не имею против такого решения, но оставить вот так на столе, чтобы я видело, как исчезают сомнения в её глазах — верх кощунства».

В этот раз вино, прикоснувшись к женским губам, с удивлением обнаружило, что это его самый любимый вкус. Как давно оно не вкушало этой мягкой чувственности и, являясь обладателем глубокой интуиции, отметило её высокий интеллект и наличие с ней тончайшей духовной связи. Вину захотелось в момент близости подарить женщине всю свою нежность и легкий экстаз опьянения, наслаждение минутами, вырванными из загруженной обыденности жизни. Оно не требовало взамен ни любви, которая в дальнейшем может превратиться в ненависть, ни преданности, постепенно перерастающей в оковы привязанности, и, тем более, не хотело создать ситуацию неловкости, стыда, перед знакомыми и близкими за естественное желание попробовать такое простое не коллекционное вино.

Согласно законам микробиологии, оставаясь распечатанным, открытым для внешней среды, выдыхаясь, оно само становилось благотворной средой для появления и размножения пагубной микрофлоры. И у вина появилось нестерпимое желание конкретизировать данную ситуацию: или быть срочно вылитым в унитаз, с последующей утилизацией бутылки в мусорное ведро, или наконец быть выпитым с дальнейшем возведением пустой бутылки на пьедестал приятных воспоминаний в дальний угол на верхнем кухонном шкафчике.

Пока вино предавалось своим размышлениям, девушка приняла душ, забралась в свою постельку и сразу же безмятежно уснула в её белоснежных объятиях.

Распечатанная бутылка стояла одна в темноте на кухонном столе. Но там, где-то даже не в самом вине, а, скорее, в его душе зародилось ЧТО-ТО. С каждой секундой оно стало разрастаться, и завращалось, превращаясь постепенно, но неумолимо, в огромную мощную воронку. В какой-то миг эта воронка начала засасывать в себя и бутылку, и стол, и девушку, и дом, и город, и весь мир, создавая новую парадигму, которая вдруг завопила:

— «Никаких унитазов, или срочно выпить, или страдание в вечных муках!»

Родилась безответная любовь, странное пограничное чувство между добром и злом, момент выбора между взлетом и падением человеческой личности.

Под воздействием лунного света из бутылки послышался тонкий аромат её фантазии. Ах, если бы госпожа судьба предоставила ему возможность выбирать какую-нибудь способность человеческого тела! Чтобы оно выбрало? Ну, конечно же, ноги. Оно подошло бы к своей спящей красавице и слилось бы с ней в страстном поцелуе. Представив всё это, вино подумало и решило, что все-таки выберет руки. На одних руках оно добралось бы до дивана и стало бы с большой нежностью ласкать хрупкое женское тело, а затем слилось бы с ней в страстном поцелуе.

«Нет, нет, — оживилось своей догадкой вино, — я выбрало бы, конечно, способность говорить!

Разбудив её, я всю ночь пело бы ей серенады, рыцарские баллады, душевные романсы, наизусть цитировало великие поэмы. Словами гениальных мыслителей я рассказало бы ей о своей любви, и, пробудив ответные чувства, слилось бы с её губами в страстном поцелуе. Уж чего-чего, а всяческих там таких величайших творений я наслушалось за всю историю своего существования».

И вино, находясь еще в плену своих фантазий, сделало определенный жест, проведя несуществующей рукой поперек горлышка.

«Ну, а главное, конечно же, не впадая в гордыню, а с величайшей скромностью, желаю заявить, что являюсь соавтором многих мировых шедевров!»

Тяжело вздохнув, вино подумало: «Да, предаваться таким возвышенным, несбыточным мечтам так горько, что это очень негативно отражается на моих вкусовых качествах».

Впрочем, хотя само вино и не умело говорить, но тем, кто знал в нем толк, оно помогало блеснуть красноречием. Тем, кто любил немного, и переборщить, оно с легкостью развязывало язык. Ну, а для тех, кто любил его больше самой жизни, вино, предоставляя эксклюзивное предложение, превращалось в «белочку», и они вдвоем отрывались по полной программе.

Конец ознакомительного фрагмента.