История одного рода

Владимир Гнилицкий

Порой самый незначительный шаг способен полностью изменить всю нашу жизнь, стать началом большого путешествия и привести нас к цели. Вопрос, наверное, в том, чем ты готов пожертвовать на пути к своей цели. А возможно, и цель твоя ложная, возможно, все те будущие блага останутся пустыми и чуждыми. Возможно, все то, о чем ты действительно мечтал, всегда было рядом. Тогда к чему этот путь, к чему все эти жертвы? Но если нет другого способа научиться ценить, тогда и жертвы, возможно, оправданны.

Корректор Наталия Карелина

© Владимир Гнилицкий, 2022

ISBN 978-5-0059-3330-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Развалины

И жили на краю королевства, в старых развалинах, окруженных лесом, отшельники, и звали их наследники света, и правил отшельниками мудрый и справедливый лидер Эльри, изгнанный еще мальчишкой из Темного Королевства жадным правителем, королем Аргином. И была у Эльри прекрасная дочь Эльгира, нежная, как самый утонченный цветок, и непоколебимая, как самые неприступные скалы. Дух воина в прекрасном хрупком теле.

Свою красоту она унаследовала от матери Анны, а дух воина все семнадцать лет оттачивал отец бесконечными тренировками и изматывающими испытаниями. Эльри стал слаб, неизлечимая болезнь разъедала его органы. И в последний год он практически не вставал с постели. Он готовил свою дочь к судному дню, ибо после его смерти именно ей придется возглавить наследников света.

— Эль, Эль, постой, посмотри, что я нашел! — Между огромных валунов, останков старой разрушенной стены ловко уворачивался худощавый юноша, его русые распущенные волосы достигали плеч. Одет он был в кожаные сапоги и выделанную кожаную куртку с такими же кожаными брюками. Сбоку на кожаном ремне, который стягивал рубаху, висел заячий хвост, а рядом небольшой кожаный мешочек, набитый до отказа всякими ненужными безделушками.

— Опять ты, Ильгиз.

Эль была в таких же кожаных одеждах и больше походила на юношу, чем на девушку, ее редко можно было встретить в просторном платье, какое носили женщины. За спиной висел лук и колчан со стрелами. А белоснежные волосы были заплетены в две аккуратные косички, которые исчезали за спиной.

— Что тебе нужно? — недовольно спросила она.

— Смотри, — Ильгиз достал из кармана прозрачный камень размером с семечку, похожий на стекляшку. — Это я у реки нашел. Правда он прекрасен? Прямо как твои глаза!

— О, Ильгиз, мне некогда, давай я потом посмотрю.

— Но, Эль…

— Я собиралась подстрелить оленя. А ты опять мне мешаешь.

Огорченный Ильгиз сунул камень обратно в карман, Эль взобралась на огромный валун, осмотрелась и спрыгнула в высокую траву, которая достигала пояса. Ильгиз, обежав валун, пошел вслед за Эль.

— Что ты делаешь? — Недовольная Эль обернулась, услышав позади шелест травы.

— Я пойду с тобой.

— Ты будешь мешать, ты спугнешь оленя!

— Но я тихо, и тем более ты не сможешь дотащить оленя.

— Я справлюсь, мне не впервой.

— Ну Эль, можно я пойду с тобой?

— Хорошо, — грубо сопя ноздрями, согласилась Эль. — Только тихо. Будешь шуметь — подстрелю тебя вместо оленя.

Эль ступала осторожно, с пятки на носок, пригнувшись к земле, так что из травы едва выглядывала ее голова. Лук был наготове, в тетиву была вложена стрела, и после каждого шага Эль замирала на мгновение. Ветер шевелил листву, и лишний шум немного мешал, но Эль была опытным охотником и с легкостью могла отличить шум ветра от звуков пасущегося оленя. Ильгиз не был так же осторожен и терпелив, да и прятаться он не особо пытался, под его ногами постоянно трещали ветки, и Эль это ужасно злило.

— Стой здесь. — Эль неожиданно остановилась, присела и натянула тетиву. — Не двигайся, иначе пристрелю, — тихо, но достаточно убедительно сказала Эль и, прижавшись к земле, пошла дальше. Сделав несколько шагов, она застыла, потом, убедившись, что Ильгиз остался позади, пошла немного быстрее. Недалеко, впереди, на небольшой лужайке олень спокойно пережевывал траву.

— А-а-а, — закричал Ильгиз, Эль обернулась, ее взгляд впился в испуганного юношу, олень сорвался с места и, набирая скорость, сбил охотницу с ног, лук отскочил в сторону, затем так же стремительно олень сбил с ног и Ильгиза. Эль не растерялась, прыгнула в сторону и схватила лук. Запущенная ловким уверенным движением стрела со свистом пролетела над Ильгизом, но свою цель она так и не настигла. Эль подбежала к Ильгизу.

— Там змея, — оправдываясь, Ильгиз указал в сторону.

Эль бросила взгляд на землю.

— Это уж.

Натянула тетиву, прицелившись в Ильгиза, лежавшего в примятой траве.

— Я предупреждала.

— Нет, что ты, Эль, не надо, пожалуйста! — Ильгиз испугался еще сильнее.

— Успокойся, я шучу. Ладно, пойдем домой. — Эль закинула лук за спину. — Из-за тебя нам опять придется есть бобы.

— Посмотрим мои силки, возможно, там есть заяц.

— Далеко?

— Нет, прямо за рекой. На краю леса.

— Если там не будет зайца, я точно тебя пристрелю.

— Нам сюда. — Ильгиз пролез под накренившимся деревом, корни которого едва цеплялись за землю.

— Пойдем по тропе. — Эль стояла на месте, не желая идти неизвестным путем.

— Да брось, Эль! Я хорошо знаю лес. Идем, — настаивал Ильгиз.

— Ну ладно. — Эль пролезла под тем же деревом.

— Эль, почему твой отец перестал выходить на люди? Его практически не видно. Он постоянно находится в старой крепости.

— Я не хочу об этом говорить. — На лице девушки отразилась тоска, которая заполнила все в округе и даже немного ранила ее спутника. Но любопытство и сомнения овладели в последнее время Ильгизом, точно также как и любым отшельником, жителем Развалин, и поэтому он продолжил настаивать на своем.

— С ним все хорошо?

— Все хорошо, — на глазах Эль навернулись слезы, — мама говорит, что он сильный и справится.

— Справится с чем?

— Хватит, Ильгиз! — крикнула Эль.

— Хорошо, больше не буду. Нам сюда.

Они вышли к реке, преодолели реку вброд и отправились вверх по течению.

— Отец серьезно болен, — чуть слышно обронила Эль, — он медленно умирает, а лекари не могут найти лекарство.

— Может быть, мой отец сможет помочь, он хорошо разбирается в травах, я скажу ему, чтобы навестил вас. — Ильгиз остановился. — Слышишь, пищит. Кажется, попался. — Юноша подбежал к силкам, из которых пытался вырваться заяц. — Забирай, он твой. Не олень, конечно, но все же хоть какое-то мясо.

Эль усмехнулась: целый заяц вместо оленя, чудесная охота.

— Вечно ты всем недовольна, отец говорит, что мы должны быть благодарными за все, что дает нам жизнь. У тебя нет оленя, зато есть заяц.

— У нас нет ничего, Ильгиз. Разве ты не понимаешь, мы живем в сырых холодных развалинах и называем это нашим домом. Прячемся от короля Аргина, довольствуемся бобами, а олень — это невиданная роскошь на нашем столе. В королевстве люди живут иначе. Отец рассказывал, что, когда он был мальчишкой, он жил при дворце и ходил в нежных шелках, спал на мягкой кровати, а его стол ломился от всевозможных угощений. До тех пор, пока его отца не отравили, а его не изгнали из королевства. Люди, преданные моему деду, ушли вслед за моим отцом в надежде, что он сможет их защитить и подарить им новый дом. Он подарил, но не дворец, а сырые развалины. Почему я вечно недовольна? Потому что у нас забрали то, что принадлежит нам по праву. Мы должны жить в королевстве, и однажды так и будет. Я верну наш дом. Вот увидишь.

— Как?

— Я не знаю, но однажды это случится.

— Не знаю, мне нравится жить здесь. — Ильгиз приподнял голову и смотрел по сторонам восторженным взглядом. — Посмотри, как красиво, как зелено вокруг: трава, папоротники, река наконец, а как звонко поют птицы! А там — видишь? Смотри, как гладко падают лучи солнца. Они как будто пытаются не опалить листву и аккуратно пробираются сквозь кроны. Да и одежда — по-моему, в ней очень даже удобно, а еще она прочная, главное хорошо вымочить шкуры, чтобы кожа не воняла.

— Это потому, что ты никогда не носил шелка.

— А ты носила?

— Нет, — разочарованно ответила Эль, опустив глаза. — Ладно, идем.

— Хм, ты не носила шелка, но они тебе нравятся.

— Пойдем уже, Ильгиз, и не забудь своего зайца.

— Но он твой, я отдал его тебе.

— Обойдусь бобами. — Эль достала нож и перерезала зайцу горло. — Я думаю, он достаточно намучился.

Ильгиз посмотрел немного удивленно и сглотнул слюну, почувствовав некую хладнокровность. Эль сразу же бросила истекающую кровью тушку на противоположный берег и, поправив лук, полезла по бревну, лежащему, словно мост, от берега к берегу над неглубокой балкой.

— Ильгиз, смелее! — крикнула Эль с противоположного берега.

— Ну ладно, — вздохнул Ильгиз и, набравшись смелости, тоже полез по бревну.

— Мы могли бы вернуться тем же путем, — недовольно пробормотал Ильгиз, преодолев русло, мирно стремящееся вдаль куда-то за пределы леса.

— Слишком долго.

Их путь пролегал сквозь высокий плотно растущий папоротник, который выделял не самый приятный, приторно-едкий аромат. Ильгиз, как хороший знаток местности, шел впереди и постоянно натыкался на паутину с останками высохших букашек. Эль такое приключение несколько веселило и провоцировало на совсем не уместный, по мнению Ильгиза, смех. Но на все замечания Ильгиза Эль реагировала все тем же смехом, а Ильгиз злился еще больше. Наконец папоротник остался позади, но не паутина, которая, к счастью для Ильгиза, теперь была хорошо заметна под лучами солнца на широкой тропе, и он с легкостью мог от нее уворачиваться. Некоторые сети он сбивал палкой, которую подобрал по пути, от других просто уклонялся. Эль успокоилась и вскоре, засмотревшись на сойку, сама угодила в паутину. Теперь рассмеялся Ильгиз, но, заметив злобный взгляд Эль, тут же успокоился.

— Ты же часто бываешь в лесу, а тропы до сих пор не знаешь? Почему, Эль?

— Я охотник. Зачем мне тропы? Мне нужны следы. Олени не ходят по тропе.

— А если заблудишься?

— Все просто, Развалины на юге.

— Но все же…

— Тихо!

— Что такое? — шепотом произнес Ильгиз.

— Я сказала, замолчи и замри, не шевелись.

Ильгиз стоял в недоумении пару минут.

— Слышишь?

— Нет, я ничего не слышу.

— Попробуй закрыть глаза. Теперь слышишь?

— Да, — неуверенно ответил Ильгиз.

— Что слышишь?

— Ну ветер, наверное, а еще как будто пчелы, — все так же неуверенно ответил Ильгиз.

— Еще что?

— Да много всего. Просто звуки.

— Вот поэтому я и не заблужусь. Лес наполнен голосами. Он как будто живой и разговаривает с тобой. — На лице Эль появилась улыбка. — Это журчит река. Слышишь, она как будто зовет тебя своей прохладой: «Я здесь, я жду тебя». И трепет крыльев. Это птица, она прямо над нами, а там, на западе, еще одна, и еще немного подальше. Шелест папоротника немного звонкий, а шелест осоки чуть потише, у болота, что на востоке, он отражается эхом от воды. А там, у тебя за спиной, рой пчел. И если прислушаться еще лучше, то можно услышать, как пчелы садятся на цветы. А это скребется мышь среди кореньев. Ну и, конечно же, наши Развалины, там постоянный шум, особенно звон наковальни из кузни, он слишком сильно бьет по ушам, его ни с чем не спутать.

— И как ты все это различаешь? — Ильгиз был неожиданно удивлен.

— Ты видишь глазами, а я охотник, и я доверяю только ушам. Ты не сможешь увидеть оленя за поворотом или за высоким кустарником, но ты всегда сможешь его услышать. Звуки заполняют все вокруг, и ты сможешь многое увидеть, когда научишься слушать. Ладно, идем.

Эль и Ильгиз вышли к окраине Развалин, туда, где были разбросаны валуны от старой стены, здесь Ильгиз уже смог отчетливо различить звон наковальни. Вдали, над чащей леса, пестрел закат, в Развалинах загорались первые факелы. Все кругом суетились, местных было не так много, но были они достаточно оживленными. Кто-то возвращался с рыбалки, волоча за спиной сеть, измазанную речной тиной, и корзину с рыбой, кто-то нес с охоты мелкую дичь. На краю Развалин извергала дым и пламя старая печь, возле которой звенела под ударами тяжелого молота уставшая наковальня. Женщины возвращались со стороны реки, неся за спиной корзины, заполненные мокрым бельем. Детвора сражалась на палках, представляя в своих руках могучие мечи, под ударом которых сгинет любой враг, осмелившийся прийти в это неприметное убежище.

— Иль! Сыночек! — подбежала мама Ильгиза. — Я уж думала, ты не вернешься к ужину.

Это была крупная, рослая женщина в белом льняном платье широкого кроя, на голове была повязана косынка, спрятавшая под собой волосы, но широкая, слегка растрепанная коса все же как будто пыталась выбраться наружу. Практически идеальный овал лица и румяные щеки выдавали всю доброту и заботу, в которой вырос Ильгиз.

— Я пойду к отцу, — тихо обронила Эль и неловко улыбнулась на прощание.

— Мама, — протяжно и недовольно сказал Ильгиз, — я же просил не называть меня Иль. Я же не девчонка.

— Просто мама тебя любит, вот и все. Ладно, идем, ужин готов, да и отец уже вернулся с рыбалки.

— А у меня вот, заяц, — Ильгиз протянул тушу.

— Значит, завтра у нас будет мясо.

Эль взбежала по каменному полуразваленному крыльцу, прошла по каменному коридору и вошла в широкую комнату, где у старой кровати сидела ее мать. Стройная, ухоженная, в длинном черном платье. Ее белые волосы ложились на плечи гладкими прядями и доставали до поясницы. Взгляд был строгий, а на лице практически не осталось каких-либо эмоций. Раньше Анна была совсем другой, но болезнь мужа ранила и ее.

— Где ты ходишь? Ты нужна здесь, твоему отцу все хуже и хуже. Ты опять таскаешься с этим мальчишкой?

— Я была на охоте. — Эль сильно расстроилась, в очередной раз услышав упреки в свою сторону.

— Для этого есть мужчины, а ты должна ухаживать за своим отцом. Оставь свой лук, оставь эти забавы.

— Анна, — в постели зашевелился отец, — ей нравится ее лук, ей нравится охота, не отбирай у нее эти маленькие моменты. В конце концов, однажды она не сможет охотиться — не останется сил, чтобы натянуть тетиву. Мне уже вряд ли что-то поможет. А у нее вся жизнь впереди. Как, ты говоришь, зовут этого юношу? — обратился Эльри к дочери.

— Ильгиз. — Эль улыбнулась и стала более решительна после того, как отец за нее заступился.

— Подойди, присядь рядом.

Эль сняла лук, села на край кровати и зажала лук между ног, уперев его одним краем в пол. Эльри взял дочь за руку.

— Он хороший парень?

— Ну да, наверное…

— Он добр, честен, решителен?

— Да, — голос Эль неуверенно задрожал.

— Ну так держись за него.

— Ты не понимаешь, отец! Он как девчонка, мягкий и податливый.

— Откуда тогда этот блеск в твоих глазах? — улыбнулся Эльри. — То, как он ведет себя рядом с тобой, не говорит о его характере в целом. Вряд ли он такой же податливый для других. Мужчина становится робким и мягким лишь с той самой. Вот я, я похож на мягкого.

— Нет, что ты, отец. Ты сильный лидер.

— Уверен, твоя мать думает иначе.

Анна впервые за долгое время улыбнулась.

— Понимаешь, Эль, — продолжил Эльри, — лишь настоящий мужчина может себе позволить слабость, нежность и доброту. Но только рядом с той самой. А теперь пойди поешь, наверняка ты голодна. Зайди ко мне после ужина.

— Ты не пойдешь со мной к столу? — Эль сильно огорчилась, раньше отец мог отсутствовать за завтраком либо за обедом, но ужинали они всегда втроем, все те годы, что Эль могла вспомнить.

— Мама принесет мой ужин в постель, прости. — Эльри убрал одинокую слезу с щеки дочери и отвернул голову, чтобы спрятать от дочери свои глаза, в которых Эль смогла бы рассмотреть крадущуюся из глубин души смерть.

Эль покинула зал, Эльри проводил дочь взглядом и взял Анну за руку.

— Она справится, она сильная. Я думаю, пора ей все рассказать.

— Она ребенок.

— Пора, я могу не дожить до утра.

— Хорошо. — Холод в словах Анны не был чем-то необычным, она смирилась с тем, что в любой момент ее муж покинет этот мир. — Я принесу твой ужин.

По каменному полу застучали металлические набойки каблуков. Эльри смотрел в потолок, пока звук набоек медленно удалялся по коридору. Прежде чем Анна вернулась, в коридоре зашлепали по холодным камням кожаные сапоги. В проеме появилась Эль с двумя мисками бобов. Сбросив сапоги на полу, она влезла на кровать, скрестив ноги.

— Держи, — протянула она миску. — Если ты не можешь пойти к столу, значит, я буду приходить к тебе с твоим ужином.

— Ну хорошо, — улыбнулся Эльри и, кряхтя от боли и усталости, поднялся чуть выше, оперевшись спиной о подушку.

В коридоре вновь застучали набойки, два взгляда устремились к проходу. Анна вошла с такой же миской бобов. Она немного растерялась, увидев Эль, и на мгновение замерла на месте.

— Иди к нам, дорогая. Видимо, сегодня мы все же поужинаем вместе.

Ужин продолжался в грустном молчании. Эль понимала, что отец за минувший день стал более слаб, Эльри раздумывал над предстоящим разговором, а Анна пыталась игнорировать неудобный момент.

— Оставь нас, — сказал Эльри, глядя на Анну, и поставил пустую миску на кровать. Анна молча удалилась. Эль немного растерялась, не понимая, что происходит.

— Помоги мне встать. — Эльри выпрямил спину, упираясь в кровать двумя руками.

— Что ты, отец, ты должен лежать.

— Нет-нет, поверь мне, так надо.

Эль вскочила с кровати и натянула сапоги, затем, усадив отца на край кровати, натянула ему на ноги такие же кожаные сапоги. Некогда крепкий мужчина теперь с трудом стоял на ногах, опираясь на хрупкую дочь. Его тело скрывалось под белой тонкой ночной рубашкой, которая свисала до пола и прикрывала сапоги. Редкие волосы и борода были абсолютно седые, а все тело дрожало то ли от холода, то ли от слабости.

— Нам сюда, — указал он на каменную стену, поросшую тонким зеленым мхом, в то место, где висел факел.

В глазах Эль застыло непонимание.

— Зачем?

— Идем, сейчас ты сама все узнаешь.

С трудом передвигая ноги, с помощью дочери Эльри добрался до стены.

— Ты должна толкнуть.

Эль, не задавая вопросов, толкнула стену.

— Сильней, — тихо произнес Эльри и тоже уперся в стену одной рукой. Перед Эль со страшным грохотом, перемешанным со скрипом и скрежетом камней, отворилась каменная дверь, оставив в стене широкий проем. Куда-то вниз вела старая сырая железная лестница. Доносился звон капель воды и какая-то необычная свежесть, словно только что прошел дождь. Порыв ветра, вырвавшийся из-за стены, содрогнул пламя факелов и сразу же утих.

— Что там? Отец!

— Идем, мы должны спуститься вниз.

— Лестница мокрая и скользкая, ты можешь оступиться.

— Нет, что ты, не стоит так переживать. — Эльри взял факел со стены. — Он нам пригодится.

Преодолев лестницу, Эль с отцом оказались в просторной, хорошо освещенной комнате с высокими потолками. На полу была вода, которая достигала щиколоток, Эль оперлась о стену, и рука погрузилась в воду.

— Что это, отец? — Эль сильно удивилась тому, что стены тоже спрятаны под водой, но как вода не стекает со стен, Эль не понимала.

— Идем.

Эльри вел дочь к источнику света, и здесь Эль удивилась еще больше. В воздухе в самом центре комнаты висел камень, излучая яркий белый свет. А вода текла и ударялась в камень и с потолка и с пола. Эль провела рукой по тонкой струйке воды, чтобы убедиться в том, что вода течет снизу вверх.

— Как такое возможно? Отец? — Ее глаза забегали по сторонам. Эль ждала ответа с широко раскрытым ртом.

— Это Сердце Света. — Эльри просунул руку сквозь воду, аккуратно взял сияющий камень двумя пальцами и достал его из воды. — Тогда, много лет назад, люди пошли не за мной, не за мальчишкой, — они следовали за Сердцем Света. Есть и второй камень, Сердце Тьмы. И находится он в Темном Королевстве, у короля Аргина, наследника тьмы. Мой дед хранил эти камни и разделил их между сыновьями. Сердце Света старшему сыну, моему отцу Аврилу, а Сердце Тьмы — моему дяде Аргину.

— Что? То есть Аргин и твой отец были братьями?

— Да, но жадность власти и Сердце Тьмы завладели Аргином, и он захотел заполучить Сердце Света. Он отравил моего отца, чтобы заполучить камень, но свет и тьма находятся по разные стороны Утренней Зари. Сердце Света защитило меня и других наследников. Мы следовали за Сердцем до тех пор, пока не обрели новый дом здесь, в Развалинах. Сердце дает нам защиту, наследники тьмы не могут войти в этот лес. А мы не можем войти в Темное Королевство. Мы не можем явиться с Сердцем и подарить им свет. Лишь Утренняя Заря может рассудить, быть свету или тьме. Я не смог за свою жизнь разыскать Утреннюю Зарю и вернуть свет в Темное Королевство. Быть может, тебе удастся.

— Что такое Утренняя Заря? Это тоже камень?

— Я не знаю, я знаю лишь то, что заря может восстановить баланс между светом и тьмой. Лишь Утренняя Заря имеет власть над Сердцами. Оставим его здесь. — Эльри вернул камень в два встречных потока воды. — Идем наверх. Я рассказал тебе все, что я знаю.

— Ты не сказал, где искать зарю.

— Между светом и тьмой, более мне ничего не известно.

Точно так же, опираясь одной рукой на дочь и держа второй рукой факел, Эльри вышел на поверхность и добрался до своей кровати. Эль, оставив отца в постели, задвинула каменную дверь и тут же вернулась к отцу.

— Если я отыщу Утреннюю Зарю, мы сможем вернуться в королевство.

— Все возможно. А теперь беги отдыхай и скажи матери, чтобы зашла ко мне.

— Хорошо, отец. — Эль, шлепая сапогами, быстрым шагом покинула просторный зал. Она буквально наткнулась на Анну и чуть было не сбила ее с ног в коридоре.

— Все хорошо, Эль?

— Да, мам, хорошо! Отец хотел тебя видеть, — сказала Эль и побежала дальше на улицу вниз по каменным ступеням. Выбежав на улицу, Эль остановилась и задумалась, всматриваясь в красоту ночного звездного неба. Кругом горели факелы и лампы, и, несмотря на наступившую ночь, в Развалинах по-прежнему было людно. Из леса доносились всевозможные шумы, которые в ночной пустоте Эль могла различать еще лучше. Где-то вдали неугомонно кричала сова. В кустах шуршали ежики, пытаясь спрятаться от лишних глаз. А воздух был пропитан спокойствием. Эль пробежала по тропе вглубь Развалин, но, обнаружив, что над дверью Ильгиза факел уже не горит, расстроенная, вернулась в свою небольшую хижину рядом со старой крепостью. Потушив лампу возле входа, которую, уходя, зажгла мама Анна, Эль исчезла за покосившейся деревянной дверью.

Редкий утренний туман пробирался сквозь густой лес, окутывая нежной бархатистой пеленой старые развалины. Над горизонтом виделся рассвет. На листьях деревьев, на траве и на каменных глыбах, поросших мхом, переливались цветами радуги капли прошедшего ночью дождя. Эль выскочила из своей покосившейся хибары, застегивая на ходу плотную кожаную рубашку. Дверь осталась распахнутой.

— И вам доброго дня, — ответила она на слова «доброе утро» встретившемуся на пути рыбаку, который с самого раннего утра отправился к реке, чтобы проверить оставленные на ночь кубари. — Ой-ой-ой! — тут же вскрикнула она, врезавшись на узкой тропе в женщину, которая шла вслед за рыбаком. — Извините! я вас не заметила.

— Ничего страшного, дитя, — улыбаясь, ответила женщина и побрела дальше по тропе.

Эль бежала сквозь туман в глубину Развалин, юркая меж валунов, постоянно уклоняясь от прохожих, которые с рассветом торопились по своим делам. Миновав последний изгиб тропы и выбежав на небольшой пригорок, Эль наклонилась, уперлась руками в колени и как следует отдышалась. Теперь она шла гораздо медленнее и никуда не торопилась.

— Доброе утро! — крикнула она издалека травнику, отцу Ильгиза.

— О, Эль, доброе утро, — ответил Гильтир, отец Ильгиза, косматый худощавый мужчина, с виду походивший на друида, в таком же широком балахоне с просторными рукавами; его тонкие пальцы умело орудовали пестиком в небольшой деревянной ступе; судя по аромату, он толок лечебные травы, которые лежали рядом на столе. А еще на столе лежало несколько свертков и стояла каменная ступа с уже готовым порошком. На краю стола переливались всевозможные пузырьки самого разного размера. Ну и конечно же, на столе по правую руку лежал блестящий серп, у основания которого красовалась резная костяная рукоять кремового оттенка.

— А Ильгиз уже проснулся? — тараторя, выдала Эль.

— Что-то случилось? Что-то я не припомню, чтобы ты когда-нибудь заходила к нам в гости, — не отвлекаясь от своего занятия, спросил Гильтир.

— Нет, ничего, — немного встревоженно ответила Эль и отвела взгляд в сторону. — Просто хотела увидеть Ильгиза.

— Ха, — усмехнулся Гильтир, — его в такую рань трудно вытащить из кровати. Ложится поздно, а потом спит до полудня.

— Может, вы все же посмотрите, вдруг он уже проснулся, — немного жалостливо прошептала Эль.

— Я, конечно, могу посмотреть, но это вряд ли. — Гильтир отставил ступу в сторону и вытер вспотевшие ладони о балахон. — Ильгиз! — закричал он, подходя к дверям своей хижины. — Ильгиз, к тебе Эль пришла.

Гильтир скрылся в хижине. Эль подошла к столу и стала рассматривать содержимое ступы, от которого веяло каким-то довольно едким неприятным запахом, как от лекарей, которые присматривали за Эльри, отцом Эль.

— Сейчас выйдет, — крикнул Гильтир, выйдя на порог. — Пришлось разбудить.

Эль улыбнулась, добившись желаемого, и ничего не ответила.

— Это лечебные травы, — подметил Гильтир, заметив, как Эль рассматривает ступу. — Здесь слишком сыро, особенно в сезон дождей, в легких скапливается много жидкости и слизи. И если не пить эти травы, то со временем становится очень трудно дышать, а кашель делает твою жизнь просто невыносимой. Отвар выводит слизь из легких. — Гильтир скривился. — Конечно же, немного противно все это отхаркивать, но по-другому никак.

Из хижины вышел сонный, взъерошенный Ильгиз в белой ночной рубахе.

— Привет, Эль. — Ильгиз зевнул и потянулся. — Ты чего так рано?

Эль оставила Гильтира и подошла к Ильгизу.

— Нам надо поговорить.

Ильгиз скривил физиономию и нахмурился, а в его взгляде застыл немой вопрос.

— Пойди оденься, — продолжила Эль.

Ильгиз опять зевнул и пошел обратно в хижину.

— А эти травы, они могут помочь моему отцу? — Эль вернулась к Гильтиру.

— Я не лекарь, я всего лишь травник. — Гильтира словно одолела грусть. — Наверное, я смог бы помочь Эльри, если бы меня услышали пару лет назад. Эльри доверился лекарям, меня он попросту отверг. Травник ничего не смыслит в анатомии. Только вот знаешь что, — улыбнулся Гильтир, — лекари ничего не знают о травах. Они словно полагаются на удачу.

— Зайдите к отцу, — слезно прошептала Эль, — я думаю, он изменил свое решение, и в этот раз он вас не отвергнет. Пожалуйста.

— Хорошо. — Это было единственное слово, которое смог выдавить из себя Гильтир, после того как рассмотрел во взгляде Эль всю боль ее души, которую она так умело прятала от мира, который ее окружал. Гильтир увидел не только боль, но и непомерную силу, которая помогала Эль так уверенно и отважно бороться с той самой болью. Гильтир рассмотрел дух воина в хрупком нежном теле.

Из хижины вернулся Ильгиз в повседневном наряде и на этот раз с причесанными волосами.

— Ты готов?

— Ну да, вроде. — Ильгиз был немного неуверен, не понимая, к чему он готов, ведь Эль хотела просто поговорить.

— Тогда идем!

— Куда?

— Идем, — Эль была настойчива, — я потом все расскажу.

Гильтир проводил взглядом убегающих в сторону леса детей и продолжил толочь травы, раздумывая над состоянием Эльри.

— Куда мы идем, Эль? Я даже не позавтракал.

— Идем, мы должны добраться до другого края леса.

По тропе меж валунов Эль и Ильгиз дошли до остатков старой стены на краю Развалин.

— Жди здесь, — приказным тоном выдала Эль и убежала в сторону старой крепости. Ильгиз посмотрел вслед Эль и запутался в сомнениях, ведь каждый житель Развалин знал, что нельзя ходить на край леса, к границе с Темным Королевством. Он прокручивал в голове всевозможные фразы и действия, которые должны были остановить Эль, но как только Эль вернулась, Ильгиз вновь размяк.

— Я просто забыла свой лук, — вернувшись, сказала Эль. — Все, идем. Что встал?

— Может, не стоит? — Ильгиз был крайне нерешителен. — Это же граница Темного Королевства.

— Ты струсил! Я так и знала! Можешь вернуться, я пойду одна.

Эль свернула с тропы и скрылась за огромным валуном, на котором росли несколько кустов папоротника. Ильгиз сердито выдохнул, взялся за голову, посмотрел в сторону Развалин и, не сумев совладать с собой, побежал вслед за Эль, и как только он забежал за валун, то тут же обнаружил, что Эль никуда не ушла, а дожидается его, опершись спиной о глыбу.

— Я знала, что ты не сможешь уйти, — улыбнулась Эль.

— Пойти на край леса… Очень, очень плохая затея. — Ильгиз попытался выразить свое недовольство, но тут же отступил перед грустным взглядом Эль, который взывал о помощи.

— Я знаю, но ты мне нужен, правда нужен, Ильгиз! Ты хорошо знаешь лес, а без тебя я могу заблудиться. Ты же поможешь мне?

— Хорошо. — Ильгиз с легкостью поддался манипуляции со стороны Эль и более не смог сопротивляться.

— Мы не можем идти по тропе, ты должен провести меня так, чтобы нас не обнаружили.

Ильгиз гордо зашагал вперед, в сторону от тропы, туда, где в небольшой просеке мирно рос густой молодняк. Удалившись от тропы, Ильгиз присел на корточки среди папоротников.

— Присядь, — одернул он Эль. Эль растерялась и, ничего не понимая, опустилась рядом с Ильгизом.

— Что ты делаешь?

— Надо убедиться, что нас никто не видел.

Убедившись, что по тропе никто не идет, Ильгиз сбежал вниз по уклону на небольшую низменность к старому трухлявому пню. Эль, спотыкаясь, сбежала следом.

— Ты когда-нибудь была на краю леса? — спросил Ильгиз, взбираясь на гриву, расположенную по другую сторону низменности.

— Нет, отец запрещал.

— А я был. — Ильгиз стоял на гриве и смотрел вдаль, пока Эль его догоняла. — Дважды.

Немного запыхавшись, Эль взобралась на гриву.

— И что там?

— Такой же лес!

— А за лесом? — Эль прищурилась, нахмурив брови.

— Королевство! Ладно, Эль, идем уже! Сама скоро увидишь.

Ильгиз сбежал в папоротник у подножия гривы, там, где сырость пропитала каждый миллиметр и земля от сырости оживала под ногами. Там, где трава росла густым слоем, земля была более плотная, но на лысой земле иногда увязали сапоги и передвигаться было немного затруднительно.

— Мы же могли обойти эту трясину, — возмущалась Эль, глядя в спину проворному Ильгизу, который явно не впервой преодолевал эти места и поэтому с легкостью нащупывал взглядом плотную землю, передвижение по которой не требовало каких-либо дополнительных усилий.

— Успокойся, осталось совсем немного, — шутливо прокричал Ильгиз и залез на корягу. — Вот доберешься до меня, а там за корягой уже твердая земля. Давай, Эль, я жду.

— Я когда-нибудь точно тебя пристрелю, — разозлилась Эль в ответ на насмешку Ильгиза. Помимо насмешек в свою сторону, Эль ужасно злил сапог, увязший в плотной трясине и напрочь отказывающийся поддаваться освобождению. Ильгиз тут же успокоился и спрыгнул с коряги, его черты приобрели более серьезный вид, и он нерешительно выдвинулся на помощь Эль.

— Просто под ноги смотреть надо, вот и все!

Ильгиз пожалел о сказанном, заметив, как Эль разозлилась еще сильнее, ее лицо медленно окрасилось в злобный румянец, чего было вполне достаточно, чтобы Ильгиз замолчал и более без лишних замечаний провел ее через трясину.

— Другого пути нет? — Эль вырвала клок травы и вытерла налипшую на сапоги грязь.

— Так мы же уже выбрались, — вновь усмехнулся Ильгиз.

— Лук все еще со мной. Не забывай. — Эль было вовсе не до шуток.

— Да что ты заладила! — забубнил Ильгиз. — «Пристрелю, пристрелю». Вечно сухая и холодная, ты вообще не умеешь веселиться и на все мои шутки отвечаешь откровенным наступлением.

Они продолжали идти по густому лесу, все удаляясь от Развалин. Эль стало немного неудобно за свое поведение, и она попыталась оправдаться:

— Просто сейчас такое время, мне не до веселья! Отец болеет, и с каждым днем ему все хуже.

— Дело вовсе не в отце, — холодно и разочарованно, без какого-либо осуждения ответил Ильгиз. — Ты всегда была такой, сколько я тебя знаю… Всегда.

Эль кинула косой взгляд, мысленно пытаясь подобрать слова в свою защиту. Но, к сожалению, таких не нашлось. Наступила неловкая тишина. Ветер, пение птиц и шум реки, доносящийся откуда-то издалека, словно пытались снять напряжение между путниками, но никто так и не отважился заговорить первым после такой пустяковой ссоры.

— Стой, — наконец заговорил Ильгиз, — там впереди балка.

— И что? — сбросив жгучую тяжесть молчания, ответила Эль.

— Солнечная сторона хорошо прогревается! Там всегда много грибников.

— Так далеко от тропы?

— По-моему, ты одна ходишь по тропе, — в очередной раз усмехнулся Ильгиз. — Только не пристрели!

— Там никого нет, идем!

Ильгиз осуждающе посмотрел на Эль.

— Да что опять не так? — сразу же ответила Эль, встретившись глазами с Ильгизом. — Там правда никого нет, птицы поют, не разлетелись, и листва не шуршит под ногами. Неужели ты не слышишь этого спокойствия вокруг? — Эль тяжело вздохнула в ответ на непонимание Ильгиза. — А может, тебе глаза прострелить, и тогда ты научишься слушать.

— Хорошо, идем! Нет — значит, нет. Надеюсь, ты права. — Ильгиз остановился и повернулся к Эль. — Ты же понимаешь, что если твой либо мой отец узнают, что мы ходили на край леса, будут большие проблемы. Ты уверена, что там никого нет? Может, послушаешь еще?

— А-а-а, — протянула Эль и сжала кулаки, — бесишь. Какой же ты трус. Говорю же, никого. И зачем я тебя взяла?

— Потому что я хорошо знаю лес, — усмехнулся Ильгиз.

— Замолчи, просто замолчи и проведи меня до края леса как можно скорее. — Эль подошла практически вплотную к Ильгизу и заглянула ему в глаза, невольно оскалившись. Грубо, по-мужски сопя ноздрями, Эль потянулась за стрелой. Ильгиз растерялся, сделал шаг назад и попятился в сторону, обогнув Эль.

— Осталось немного. За балкой редколесье и небольшая опушка. А там под гору.

Ильгиз сильно расстроился, он молча пересек балку, с таким же унылым видом преодолел редколесье, и на опушке он не обронил ни слова и даже не посмотрел в сторону Эль.

— Тебе туда, — сквозь зубы выдал Ильгиз, кивнув в сторону старого густого леса, — по ту сторону начинается Темное Королевство.

— А ты? — удивилась Эль.

— Подожду здесь, не хочу тебя бесить.

— Да брось, Ильгиз.

— Я буду у того дерева, вон там, видишь? Оно выделяется из основного массива.

— Ты что, правда дальше не пойдешь? Ну прости, Ильгиз. Ну пожалуйста. Мы же друзья.

— Мы друзья только тогда, когда тебе это надо. А во всех остальных случаях — «Ильгиз отстань, не лезь, замолчи, бесишь». Вроде бы ничего не упустил.

— Ильгиз, ну правда, ну прости, я же не хотела тебя обидеть. Ты же знаешь. Идем, я правда больше не буду.

— Хорошо, — по-прежнему сквозь зубы выдавил Ильгиз. Эль улыбнулась в знак благодарности. Трудно было понять, кто сильнее беспокоился, Эль или Иль, но по мере того как они пробирались к границе Темного Королевства, напряжение возрастало. Лес здесь был не таким приветливым и заботливым, скорее наоборот, чуждым, совсем не родным. Пение птиц осталось где-то позади, шелест листвы был наполнен мертвым дыханием природы, а ветер больше не крался легкой свежестью по коже, которая медленно покрывалась мурашками.

— Мы должны идти дальше, — прошептала Эль, стоя у самого края леса.

— Дальше? — осуждающе переспросил Ильгиз. — Дальше точно нельзя, дальше начинается Темное Королевство.

Впереди простиралась пустошь с опаленной беспощадным солнцем травой. Редкие кустарники с пожелтевшими листьями и полуголые, а изредка и вовсе засохшие деревья, больше походившие на безобразные коряги, нагоняли чувство безысходности.

— Идем! — Эль сделала шаг вперед, затем осмотрелась и сделала следующий. Мелкими осторожными шагами, как будто пытаясь нащупать потерянную землю под ногами, Эль ступала все дальше, ей казалось, что она отошла достаточно далеко, но когда обернулась, то тут же обнаружила, что практически не сдвинулась с места.

— Может, не стоит ходить дальше? — со страхом в глазах прошептал Ильгиз.

— Я должна убедиться, — сказала Эль и пошла дальше. Наконец она остановилась, упершись в невидимое препятствие, которое не хотело пускать ее дальше.

— Что там, Эль? — Ильгиз не понимал, что происходит и почему Эль щупает воздух.

— Я не знаю. Но оно меня не пускает.

— Кто?

— Не знаю, — занервничала Эль, так же как и Ильгиз не понимая, что происходит. — Сам посмотри.

Ильгиз посмотрел по сторонам и вышел из-под дерева. Сделав несколько широких шагов, он оказался возле Эль и вытянул руку вперед.

— Что это? — Ильгиз столкнулся с тем же препятствием, но перед собой он ничего не видел.

— Отец говорил, что мы не можем войти в Темное Королевство. Я думала, что это не так, и хотела убедиться. — Эль уперлась ладонями в невидимое препятствие, затем пнула его сапогом и несколько раз стукнула кулаком. Со стороны это выглядело так, будто Эль сражается с воздухом.

— Хорошо! Попробуем по-другому, отойди…

Эль вернулась к кромке леса и натянула тетиву, выпущенная стрела настигла препятствие и упала на землю, немного повредив железный наконечник. Ильгиз подобрал стрелу и пошел навстречу Эль.

— Осторожно! — крикнула Эль и побежала к Ильгизу, Ильгиз обернулся. Со стороны королевства, поднимая клубы пыли, стремительно приближались два всадника. Эль схватила Ильгиза за одежду и потащила его в сторону леса. Всадники молниеносно пересекли пустошь, один из них оголил легкий, изогнутый, как сабля, блестящий клинок и сделал замах; скользящий удар пронесся по невидимому препятствию, которое всадники также не могли преодолеть. Взгляды встретились, Эль вышла из леса, Ильгиз не осмелился. Противники, находящиеся по разные стороны границы, презрительно рассматривали друг друга, но никто не мог ничего сделать. Один из всадников, тот, что нанес удар, ехидно улыбнулся, кивнул головой другому, и они, развернув лошадей, ускакали прочь.

— Думаю, мы должны вернуться, — дрожащим голосом проблеял Ильгиз.

— Идем скорее. — Эль тоже была достаточно испугана, но она себя не выдавала, так учил отец.

— Что здесь происходит? — озадаченно спросила Эль, вернувшись в Развалины. Тоска опустилась над лесом и овладела каждым отшельником. Эль и Иль тут же наполнились этой тоской, которую излучал каждый.

— Эль! Где ты была? — со слезами на глазах выбежала навстречу Анна. — Мы тебя повсюду искали!

— Что происходит? Мама? — Эль ушла от ответа, не желая вдаваться в подробности своего похода.

— Отец, он умер на рассвете. — Анна разрыдалась еще сильнее и, глотая эмоции, с трудом выговаривала слова.

— Нет, я тебе не верю. — Эль разрыдалась и, уворачиваясь от прохожих, побежала в сторону старой крепости. Ильгиз застыл на месте, не до конца осознавая случившееся. Анна, убитая горем, склонила голову и медленно побрела вслед за дочерью.

— Отец! — сквозь слезы прокричала Эль, оттолкнув стоявшего на пути лекаря, и подбежала к постели. Эль упала на пол и уткнулась лицом в одеяло. Не поднимая глаз, она нащупала и крепко сжала руку отца. Больше она не сказала ни слова. Стены крепости наполнилась скорбью. Каждый угол пропитался щемящим душу плачем убитого болью утраты ребенка. Анна вошла в зал и тут же попыталась успокоить дочь:

— Все, идем, оставь.

Взяв Эль за талию, Анна попыталась оттащить ее от кровати.

— Не трогай меня! — прокричала Эль, еще сильнее сжав руку отца.

— Идем, не стоит себя мучить, — нежно прошептала Анна.

— Это все они! — крикнула Эль, поднявшись с пола, и смахнула рукой со стола множество различных пузырьков с лекарствами. Стекляшки разлетелись по полу. Комната наполнилась запахом трав. Эль с презрением смотрела на лекарей и захлебывалась в слезах.

— Не стоит их винить, они сделали все, что могли. Оставьте нас, — обратилась Анна к лекарям.

— Они должны были его спасти, мама, они должны… — Эль прижалась к груди матери, и ей стало легче, но слезы по-прежнему стекали по щекам крупными каплями.

Анна изо всех сил прижала дочь к груди, из объятий доносилось сопение и хлюпанье ноздрями. В проходе застыл Ильгиз, ошарашенный произошедшим. Эль, услышав звук сапог, отражающийся от стен, кинула в сторону Ильгиза тоскливый взгляд и, вытирая слезы рукавом, выбежала из комнаты. Анна села на кровать, она больше не проявляла каких-либо эмоций. В ее взгляде застыло непонимание и безысходность.

— Догони ее. Иди, Ильгиз. Просто будь с ней. Ей сейчас очень трудно.

— Но…

— Не позволяй ей остаться наедине со своими мыслями. Они разрушат ее, словно тонкая струйка воды, которая встречает на своем пути невозмутимое препятствие.

Ильгиз быстрым широким шагом покинул стены крепости. Он нашел Эль в ее лачуге. Там она, обняв подушку, захлебывалась в слезах.

— Уходи, — выдавила она из себя дрожащим голосом, даже не обернувшись, чтобы узнать, кто ее потревожил.

— Эль, — голос Ильгиза был нерешителен, — вряд ли отец хотел бы видеть тебя в слезах.

— Это опять ты! — шмыгнув носом, обронила Эль. — Что тебе надо?

— Смотри, что я тебе принес.

Эль повернулась и снова шмыгнула ноздрями, по-прежнему крепко сжимая подушку. Ильгиз достал из кармана все тот же прозрачный камень, похожий на стекляшку. Теперь он висел на шнурке, который был продет в крохотное отверстие, просверленное у верхнего края.

— Это я сам сделал, сегодня ночью. Хотел отдать его утром, но как-то не было подходящего момента. Ну или просто забыл, — смущаясь, улыбнулся Ильгиз.

Эль молча взяла кулон, сделанный Ильгизом, и бросила его на пол.

— Уходи.

Ильгиз немного расстроился, понимая, что сейчас неподходящий момент для сюрприза, да и мысль о том, что все же лучше оставить Эль одну, взяла верх над здравым смыслом. Ильгиз, бросив взгляд в спину Эль, покинул хижину. Развалины погрузились в смуту и непонимание. Повсюду кучковались небольшие группы и что-то обсуждали, пытаясь предугадать дальнейшую судьбу отшельников. Ильгизу до всего этого не было дела, он молча возвращался домой, погрузившись в свои мысли. Над лесом стояла прекрасная солнечная погода, которая должна была радовать взгляд и успокаивать мысли, но на душе Ильгиза свирепствовал ураган, беспощадно вырывая с корнями хрупкий сад его внутреннего мира. Теперь, когда Эль впала в отчаянье и, как ему казалось, отвергла его, некогда яркий пейзаж заиграл серыми тонами. Ильгиз волочился по тропе и пытался убедить себя в том, что кулон, небрежно брошенный на пол, не является знаком того, что Эль к нему равнодушна, а причиной такого поведения стала смерть ее отца.

«Какой же ты болван, ей и так трудно, а тут ты еще со своим камнем! — ругал Ильгиз сам себя. — Но ведь я просто хотел ее успокоить, — тут же искал он оправдание своему поступку. — Я просто взял и ушел! — вновь пытался Ильгиз обвинить себя. — Но ведь она не хотела меня видеть», — по-прежнему появлялось оправдание.

Ильгиз сел на валун в стороне от тропы.

«Она всегда меня отталкивала, — тихо сказал он, глядя в пустоту. — Но ведь я другой, я же всегда был рядом, а сейчас почему-то ушел. Как я могу думать о своих чувствах, когда ей так больно?»

Ильгиз, приняв твердое решение вернуться, поторопился обратно, вниз по склону. Эмоции отступили на задний план, ураган успокоился, и робкий сад вновь пустил корни.

— Эль, — Ильгиз, распахнув дверь, вбежал в хижину. Смятая постель была пуста, а пропитанная слезами подушка пыталась оправиться от крепких объятий. Кулона на полу больше не было. Ильгиз, осмотревшись, выбежал на улицу. — Эль! — прокричал он изо всех сил, стоя на пороге. В ответ он услышал лишь эхо, наполняющее лес. — Эль! — крикнул он еще раз, до зуда в горле, и вновь в ответ получил лишь эхо.

Ильгиз собирался уйти, но неожиданно треск наконечника стрелы, рассекающего древесину, коснулся его слуха.

— Эль, — волнительно-кратко подметил Ильгиз и спрыгнул с порога, он бежал по протоптанной траве вдоль стены старой крепости, понимая, что именно Эль оставила этот едва заметный след.

— Фух, — выдохнул Ильгиз, оказавшись на просторной поляне. Эль держала натянутую тугую тетиву. Раздался свист, и легкие вибрации ощутились в воздухе. Стрела настигла цель и с треском расщепила доску на другом краю поляны. Эль потянулась за следующей стрелой и, немного повернувшись в сторону, прострелила голову соломенного чучела, которых на поляне стояло несколько. Ильгиз коснулся ее плеча, Эль ослабила вновь натянутую тетиву, в которую уже была вложена следующая стрела, и обронила лук, а затем, скрестив ноги, села на землю.

— Я знала, что ты вернешься. — Слез больше не было, девственный взгляд ребенка искал на этой поляне то ли помощи, то ли утешения, то ли моментов, ушедших в воспоминания.

Ильгиз улыбнулся.

— Я всегда возвращаюсь. — Скрестив ноги, он сел рядом.

— Здесь мы с отцом проводили все свободное время, я оттачивала мастерство с самых малых лет. Сначала эта поляна казалась мне бескрайним полем сражения, и я принимала все это за увлекательную игру. Сколько себя помню, я никогда не расставалась с луком. А отец требовал от меня все больше и больше. Те доски… Их поменялось огромное множество, да и чучела приходилось постоянно чинить и набивать соломой. Отец контролировал каждое мое движение, каждый вдох и выдох. А потом настал момент, когда его покинули силы, и он стал все реже приходить со мной на эту поляну, а затем он и вовсе перестал подниматься с постели. И сегодня он не придет — не потому, что он слаб, а потому, что его больше нет. Он больше никогда не придет со мной на эту поляну. Он больше не поддержит мой провисший локоть и не подтолкнет в спину, чтобы я не сутулилась. И совет не даст, и я больше никогда не услышу его голос.

Ильгиз молча смотрел на горизонт, пытаясь подобрать правильные слова, но таковых не нашлось. Эль легла на спину и положила голову Ильгизу на ногу. Солнце медленно скрывалось за кронами деревьев, рисуя прекрасный закат на рваных, как вата, облаках. Эль молча смотрела в небо и погружалась в многообразие звуков, доносящихся со всех сторон. Обездвиженные ноги Ильгиза онемели, но он пытался не подавать вида, боясь потревожить спокойствие Эль. Вскоре ночь поглотила последние блики заката, в траве запели сверчки, и с появлением звезд на небе Эль и Иль покинули поляну, по-прежнему не произнеся ни слова. У хижины, прежде чем распрощаться с Ильгизом, Эль показательно достала из кармана кулон и надела его на шею, завязав шнурок на два неприметных узелка. Этот жест наполнил Ильгиза, и он, едва сдерживая эмоции, побежал в сторону дома сквозь ночную тьму.

В деревянную дверь лачуги Ильгиза раздался истерический стук.

— Кто там в такую рань? — с постели в кромешной тьме поднялся Гильтир, он зажег лампу и распахнул дверь. Приподняв лампу к лицу незваного гостя, Гильтир рассмотрел черты Эль. — Ты опять к Ильгизу? — недовольным заспанным голосом пробормотал травник.

— Да! Он дома?

— А где же ему еще быть, ночь на улице.

— Ильгиз! — крикнул Гильтир. — Тут к тебе. Эль пришла.

— Утро, — тихо сказала Эль.

— Что?

— Уже утро! Солнце скоро встанет.

— Но еще не встало.

— И чего не спится этой девчонке? — из лачуги раздался голос матери Ильгиза.

— Да кто ее знает, — по-прежнему так же недовольно проворчал Гильтир, возвращаясь в лачугу, освещая путь лампой.

Эль наблюдала за тусклым светом, удаляющимся в глубину деревянных стен. Через мгновение в проеме появился силуэт. Это Ильгиз, сразу же сообразила Эль.

— Ты как-то рано, — тяжело зевая, сказал Ильгиз и сел на порог, обняв колени. — Отец явно недоволен.

— Я знаю, извини, — без какого-либо раскаяния, только лишь символически сказала Эль. — Оденься, хочу тебе кое-что показать.

— Опять? Может, хватит, Эль? Все твои «кое-что» плохо заканчиваются. Вчера нас чуть не зарубили всадники из Темного Королевства, до этого мы чуть не сгорели в старой хижине на краю Развалин, еще мы чуть не утонули в колодце, а перед этим еще и в реке. Пару раз меня сбивал с ног олень, и как-то раз, если ты не забыла, я попал в капкан. Ну и, конечно же, не стоит забывать про то, что ты сама не раз хотела пристрелить меня ради забавы.

— Пойди оденься, хватит ныть.

— Я не пойду. — Ильгиз встал и под звук скрипящих под ногами досок вернулся в лачугу.

— Ну и пожалуйста! — крикнула Эль, отдаляясь от крыльца. — Я знала, что не могу на тебя положиться.

Эль услышала, как позади быстро приближается звук сапог.

— Я думал, ты меня дождешься, — сказал Ильгиз, настигнув Эль.

— Ты же не хотел идти. — Эль, не выдавала своих эмоций, хотя ее захлестнуло чувство удовлетворения от собственных манипуляций.

— Да я… просто.. Так что там у тебя?

— Нам надо в крепость.

— В крепость? — уточнил Ильгиз, сомневаясь, что он верно расслышал слова Эль.

— Да, в крепость.

Тропа исчезала позади, рассвет поглотил ночную тьму, и лес, пропитанный утренней дымкой, ожил, наполняясь солнечным теплом. В кустах возле тропы засуетился, а затем выпрыгнул и убежал заяц, пришедший полакомиться рассыпанным из худого мешка зерном. На пригорке, скрипя навесами, распахнулась дверь одной из хижин. Старый рыбак по привычке, учуяв рассвет, собирался отправиться на рыбалку.

— Идем, — подтолкнула Эль своего товарища, который обомлел у порога крепости.

— Может, я здесь подожду?

— Опять струсил!

Ильгиз, не желая оправдываться, пошел по ступеням вслед за Эль.

— Сюда. — Эль побежала к двери в каменной стене, к той, что показал отец. — Помоги, — скривившись от неподдающейся задачи, обратилась она к Ильгизу.

Ильгиз не понимал, что он должен делать, и поэтому тоже стал толкать стену точно так же, как и Эль. Грохотом трущихся камней сопровождалось открытие тайного прохода. Ильгиз удивился увиденному и скривил физиономию, вдохнув сырость, вырвавшуюся наружу.

— Туда я точно не пойду. — Ильгиз развернулся и направился к выходу. — Дождусь тебя на улице.

— Ильгиз! Там вовсе не опасно! Ну почему ты вечно всего боишься?

— Что там?

— Идем, и ты сам все увидишь.

— Ну ладно, — вздохнул Ильгиз, в очередной раз поддавшись Эль.

Спустившись по скользкой сырой лестнице, Ильгиз не последовал дальше. Эль, не заметив этого изначально, подошла и взяла Сердце Света, лишь потом, обернувшись, Эль обнаружила, что Ильгиз застыл как вкопанный от удивления.

— Что это? — тревога наполнила слова Ильгиза.

— Сердце Света. Отец показал мне это место за день до смерти.

Эль рассказала Ильгизу все, что рассказал ей отец, и дожидалась хоть какой-то реакции. Ильгиз молчал.

— Почему ты молчишь?

— В этом ты хотела убедиться — что мы не сможем войти в Темное Королевство? А если бы все это было неправда, что тогда?

— Но ведь отец был прав! — настоятельно крикнула Эль.

— Мне надо домой, наверняка отец ждет меня к столу. — Ильгиз убежал вверх по ступеням, оставив Эль в одиночестве.

— Где отец? — с ходу крикнул Ильгиз, наткнувшись на мать возле лачуги.

— Ушел в лес, за травами. Он ждал тебя к столу.

Ильгиз развернулся и, свернув с тропы, побежал в лес сквозь густую траву.

— А покушать? Сынок! — прокричала мама вслед убегающему ребенку.

Ловко уворачиваясь от деревьев, Ильгиз, не чувствуя усталости, бежал сквозь лес, к месту, где, как он думал, можно отыскать отца. Канавы, болота и овраги оставались незамеченными. Белки от неожиданности, врасплох застигнутые человеком, карабкались вверх по стволам деревьев. Птицы взлетали с веток и кружили в воздухе, дожидаясь, пока предполагаемая опасность скроется из поля зрения. Трещали ветки под ногами и ломались неокрепшие побеги, которые Ильгиз задевал то плечом, то руками. Наткнувшись на отца, срезающего серпом ярко-зеленый лопух, Ильгиз, жадно хватая воздух, пытался отдышаться.

Бросив серп на землю возле небольшой походной сумки, отец подбежал к сыну. И понимая, что он от усталости не может вымолвить не слова, просто дождался, когда тот придет в себя.

Наконец Ильгиз заговорил:

— Отец! А ты жил в Темном Королевстве?

— Да. Еще мальчишкой. Что-то случилось? — внимательно осматривая Ильгиза с ног до головы, спросил Гильтир.

— Нет, что ты, просто интересно.

— Откуда такое любопытство? — Гильтир вернулся к своему занятию и, срезав лопух, убрал его в сумку. — Ты словно от дикого зверя пытался удрать. Вопрос слишком мал, можно было дождаться, когда я вернусь.

— Что такое Сердце Света?

Гильтир замер от неожиданности.

— Глупости все это, кто тебе вообще про это рассказал?

— Эль. — Ильгиз ограничился коротким ответом, увидев недовольное лицо отца, и решил не вдаваться в глубину произошедшего этим утром.

— Значит, Эль… Послушай, наверное, тебе не стоит водиться с этой девчонкой. — Гильтир был слишком напряжен, Ильгизу стало не по себе.

— Я, наверное, пойду, я еще ничего не ел с самого утра.

— Ильгиз! — крикнул Гильтир вслед сыну. Ильгиз обернулся. — Что бы тебе ни рассказали, знай, что тьма — не свет, а тьма — владеет сердцами людей. Тьма владеет каждым, кто однажды ее вдохнул. А свет… Его осталось слишком мало. Его не хватит на всех.

Ильгиз, не понимая ничего, растворился среди деревьев.

Гильтир вернулся в Развалины не в самом лучшем настроении.

— Где Ильгиз? — спросил он жену.

— Он покушал и убежал, суетливый он какой-то с самого утра.

— Он и эта девчонка, как ее там?.. Эль… Они знают про Сердца.

Мийра, мать Ильгиза, села на деревянную скамью.

— Значит, Эльри ей все рассказал! Они знают что-нибудь про зарю?

— Не думаю! Ильгиз про это меня не спрашивал.

— Эльри, как он мог? Мы же клялись сохранить все в тайне, чтобы наши дети избежали нашей участи. Что теперь будет, Гильтир?

— Я не знаю, но если они принесут Сердце Света в Темное Королевство, все наследники света обречены. Как Эльри мог такое допустить? Видимо, он забыл про те страшные дни, когда Аргин пытался нас всех убить. Здесь мы в безопасности…

— Успокойся, Гильтир, наверняка все обойдется. Сердце Света защитит нас.

— Надеюсь, ты права, — Гильтир провел рукой по плечу жены и побрел в хижину.

— Ты знаешь, где спрятан камень? — крикнула Мийра вдогонку.

— Лишь Эльри знал…

На горизонте замелькал силуэт.

— Гильтир, там, по-моему, Ильгиз.

Гильтир обернулся. И правда он.

— Поговоришь с ним?

— Я постараюсь, иди в хижину.

Мийра молча встала со скамьи и ушла в хижину, закрыв за собой дверь.

Ильгиз столкнулся с недовольством отца лицом к лицу.

— Сядь, Ильгиз.

— Но я хотел…

— Сядь, я сказал, — зарычал некогда добродушный травник. Ильгиз насторожился и не стал перечить. Таким отца он никогда прежде не видел. — Что ты знаешь про Сердце Света?

— Ничего — замотал головой Ильгиз — Только то, что Эль рассказала.

— Хорошо, и что она тебе рассказала?

— Совсем немного. — Ильгиз чуял, что с отцом что-то неладное, и всячески пытался уйти от ответа; чтобы как-то отвлечься, он взял со стола морковь, потер ее рукавом и откусил большой ломоть, полностью набив рот. — Я пойду, надо еще силки проверить, — невнятно пробормотал Ильгиз, пережевывая морковь.

— Что тебе рассказала Эль? — настаивал на своем Гильтир.

Ильгиз понял, что ему просто так не сбежать из дома в этот раз.

— Она сказала, что есть два Сердца, Сердце Тьмы и Света, свет оберегает нас от тьмы. Ну, вроде все. А… ну, еще — что мы не сможем покинуть лес.

— Она показала тебе, где спрятан камень?

— Спрятан? А он что, у нее? А почему она мне его не показала?

Ильгиз к этому моменту понял, что не должен выдавать местонахождение Сердца Света, и юлил как мог.

— А ты видел камень? — кинул Ильгиз встречный вопрос.

— Да, видел, мы его оберегали, когда он был слаб. То есть ты не знаешь, где камень?

— Нет, я не думал, что это вообще правда, я думал, Эль сказок навыдумывала. Ладно, пап, я пойду проверю силки.

— Хорошо, беги, дотемна чтобы был дома.

Ильгиз убежал в лес, но он не отправился в глушь к реке, а, пробежав по окраине так, чтобы его не было видно с пригорка, на котором находилась его хижина, вернулся на тропу и поторопился к Эль. В хижине ее не было. В старой крепости тоже. Ильгиз добежал до поляны, но и там он не смог разыскать Эль. Понимая, что она может находиться в любой точке леса либо Развалин, Ильгиз решил не тратить время на безуспешные поиски, а попросту дождаться, когда Эль вернется.

Небо хмурилось, тучи завоевывали свое место на голубой глади, пытаясь вытеснить солнце. Редкие крупные капли нарастающим шумом обрушились на Развалины. Пытаясь спрятаться от дождя, отшельники в спешке разбегались по хижинам, Ильгиз укрылся в хижине Эль. Засверкали молнии, раздался гром, дождь набирал свою мощь, окутывая лес преждевременной мглой. По тропам, ведущим от хижины к хижине, побежали бурные потоки, волоча в лес охапки мусора. Ветер, пришедший вслед за дождем, распахнув двери хижины, брызнул в Ильгиза холодными каплями дождя.

— Эль! — закричал Ильгиз, увидев в распахнутую дверь, как она бежала со стороны леса сквозь плотную завесу дождя. Дождь набирал силу. В лесу затрещали деревья. Эль вбежала в хижину и, поскользнувшись, едва устояла на ногах, она полностью промокла, волосы сильно растрепались, а в сапогах булькало, будто в кувшине с водой. Брошенный лук со стуком вскользь упал на пол, рядом были сброшены сапоги, после чего Эль сняла кожаную рубаху, под которой была лишь легкая полупрозрачная короткая камиза, к тому же от влаги прилипшая к телу. Ильгиз засмущался и отвернулся, его лицо покраснело, глаза забегали по сторонам, а тело наполнилось ранее неизвестной ему дрожью.

— И откуда взялся это дождь? — недовольно буркнула Эль, вычесывая мокрые волосы, Ильгиз стоял, рассматривая стену.

— Может, ты наденешь что-нибудь? — заметил Ильгиз, намекая на причину своего поведения.

— Прости, — Эль растерялась, поняв, что она практически обнажена, и засмущалась сильнее Ильгиза. В суете она нашла сухую рубаху и, сняв мокрую камизу, покрыла свое тело. — Ты можешь повернуться.

Ильгиз обернулся, появилась неловкая пауза, которую, к счастью для обоих, нарушил раскат грома.

— Отец расспрашивал меня про Сердца, что с ними не так? Ты уверена, что рассказала мне всю правду?

— То есть ты мне не веришь?

— Не то чтобы не верю, но отец, как мне показалось, сильно зол, и если бы Сердце Света смогло бы нам помочь… я думаю, отец был бы рад. Но он не испытывал радости. Скорее… — Ильгиз задумался. — Мне кажется, что отец напуган.

— Брось, Ильгиз, напуган ты. Как всегда: любой пустяк — и ты дрожишь от страха.

— Мне кажется, отец не рад, что я узнал про Сердца, он хотел знать, где спрятано Сердце Света. — Ильгиз загрустил, дождь за окном лишь усиливал эмоциональный фон.

— И?

— Я ему не сказал, я сказал, что не видел Сердце. А потом ушел, якобы к реке, за добычей.

— Дождь заканчивается, — Эль отступила от темы разговора, — наверное, тебе пора идти.

Ильгиз, не понимая, почему Эль его выпроваживает, растерявшись, покинул хижину. Мелкий дождь продолжал омывать листву, которая под гнетом прошедшей стихии выглядела растрепанной и склонилась к земле, повсюду бежали ручьи, устремляясь в низину возле леса, трава от натиска была примята, а валуны, которые совсем недавно были полностью покрыты мхом, блестели мокрым оттенком, отражая вырывающееся из-под черных туч солнце. Со стороны леса приближались двое промокших до нитки рыбаков. Ильгизу они сразу же бросились в глаза, он понял, что он достаточно сух для человека, которого настиг проливной дождь, и плюхнулся в небольшую лужу возле тропы. Рыбаки, увидев такую картину, сильно удивились и не понимали, то ли им сочувствовать бедняге, то ли смеяться над его неуклюжестью. Ильгиз, поднявшись, лишь улыбнулся, обрадовавшись тому, что теперь отец точно поверит в то, что он был у реки и попал под дождь. Но спустя мгновение дрожь по всему телу заставила Ильгиза пожалеть о содеянном. Согнувшись в калачик, трясясь от холода и цокая зубами, Ильгиз побежал домой. Рыбаки все же не смогли сдержаться и громко рассмеялись, но теперь оттого, что Ильгиз напоминал им сутулого пса.

— Ты посмотри, Гильтир, он весь промок! — Мийра сразу же накинулась стягивать мокрую одежду с вошедшего в хижину сына.

— Не надо, я сам, мама! — Ильгиз повысил голос.

— Ну, ты чего это… на мать орать-то? — спокойно заговорил отец, сидя в углу на табурете. — Она все же мать, когда-нибудь она привыкнет, что ты вырос, ну а пока радуйся, что она о тебе заботится. Оставь его, Мийра, пусть переоденется, а я ему пока трав заварю. А то еще застынет.

Гильтир вышел на улицу в полумрак вечерней тишины, которая дарила тоску по уходящему дню. Прохлада от прошедшего дня дарила бодрящую свежесть.

— Эх, — разочарованно вздохнул Гильтир, вернувшись в хижину, и окинул взглядом комнату. — Топка на улице полна воды. Вот она… — Гильтир подошел к столу, на котором стояла маленькая компактная времянка. — Так, а где посудина?

— Я почем знаю? — отозвалась Мийра, вытирая голову сына. — Ты же травы завариваешь, не я.

— А щепа-то есть?

— Вот прям ничего не знаешь, — забубнила Мийра, оставив Ильгиза в покое. — Вот тебе щепа. — Мийра достала из-под табурета у входа небольшую охапку, что поместилась в руке, сухой щепы. — А вон посудина, ну вон, прямо на столе под носом. Совсем ничего не видишь. Лампу хоть возьми, что ли.

— Да вижу я, вижу, — спокойно ответил Гильтир, на самом деле не заметив посудину. Он набил времянку щепой, засунул промасленный лоскут и чиркнул кремнем. Над столом заструился белый дым, который сопровождался приятным теплым треском. Наружу из печурки, учуяв свежий насыщенный воздух, вырвался язык пламени. Гильтир прикрыл железную дверцу.

— На вот, воды зачерпни, — протянул он жене пустую посудину.

Ильгиз, надев сухую одежду, примостился за стол, в посудине бурлила кипящая вода, а запах дыма наполнял всю хижину еловым ароматом. Треск щепы пронизывал тишину, сообщая о том, что скоро она превратится в пепел. Под потолком висела неподвижно лампа, освещая хижину своим огненным сердцем, а в углу еще одна, чуть поменьше. Аромат трав, брошенных в посудину, перебил запах дыма. Посудина переместилась на стол, Мийра приготовила три деревянных кружки и достала из деревянного стола, похожего на тумбочку, липкие соты. С улицы по-прежнему тянуло прохладой, а семья Ильгиза в полном составе попивала отвар из трав в уюте родных стен. Будничная перепалка сошла на нет и забылась, и Ильгиз вел совершенно другие разговоры с отцом. Отец рассказывал свои истории о том, как учился травничеству, как познакомился с мамой, и о том, как они пришли в эти развалины, а когда тема беседы вновь отчасти коснулась Эль и ее отца Эльри, Ильгиз засобирался в постель.

Он, отвернувшись к стене, слышал, как родители обсуждали смерть Эльри и то, как теперь будут жить отшельники, и, конечно же, то, кто займет место лидера. Последние слова, услышанные Ильгизом, были неразборчивы, он, оторвавшись от реальности, погрузился в сон и теперь находился совершенно в другом мире, там, где в его прекрасных снах он и Эль имели троих сыновей и жили в просторной светлой хижине из гладкого белого сруба на берегу реки, а сразу за хижиной простиралась поляна, за которой виднелся могучий лес. На поляне зайцы щипали траву, а у края леса паслась олениха с двумя оленятами. Поблизости не было других хижин, здесь были только Эль, Ильгиз и все его мечты, которые, к сожалению, были возможны только во снах.

Ильгиз проснулся от грохота, вокруг было темно. С трудом открыв тяжелые веки, Ильгиз пытался привыкнуть к темноте. Холодный пот побежал по спине, а сердце на мгновенье перестало биться. Но как только Ильгиз сделал вдох, стук сердца наполнил стены динамичным ритмом.

— Ну ты что там, Гильтир! Ребенка разбудишь.

Ильгиз сразу же успокоился, услышав голос мамы.

— На табурет наткнулся, твой ребенок его и бросил посередке.

— Ильгиз… — тихо сказала мама. — Ильгиз, — еще раз повторила она.

Ильгиз не отозвался, он просто закрыл глаза и попытался снова уснуть.

— Видишь, не разбудил, — прошептал Гильтир.

— Ну ладно тебе, иди уже спать.

Тишину нарушил скрип пола под ногами Гильтира и звук барахтанья в постели. Ильгиз вновь погрузился в сон.

На рассвете Ильгиз, не позавтракав, выскочил на улицу; умыв лицо из большой деревянной кадушки с дождевой водой, он сразу же убежал вниз по тропе. Родители сильно удивились тому, что их сын, который любит поваляться до полудня, сегодня встал даже раньше их. Утро было пасмурным и сырым после вечернего дождя, а земля парила под лучами восходящего солнца. На тропе Ильгиз наткнулся на Эль, которая, судя по всему, также спешила встретиться с ним. Он сразу же обратил внимание, что кулон, который он сделал, по-прежнему был на шее Эль. Ильгиз наполнился приятным теплом.

— Ночью кто-то был в крепости, — сразу же сказала Эль, не дожидаясь, пока Иль что-либо скажет. Ильгиз промолчал, давая Эль закончить свои мысли. — Мне кажется, что они искали Сердце, — продолжила Эль. — В спальне отца все перевернуто и разбросано.

— Но почему ты думаешь, что искали именно Сердце? — возразил Ильгиз, забыв, зачем торопился к Эль.

— Что там еще можно искать, у отца больше ничего не было. Наша семья ничем не богаче самого обычного рыбака. Я вот думаю: кому ты еще рассказывал про Сердце?

— Только отцу.

Ильгиз запереживал. Эль рыскала глазами по горизонту, как будто дожидаясь путника с неизвестной стороны. Казалось, что она вот-вот кого-то увидит и бросится навстречу.

— Ты нервничаешь? — Эль уставилась на дрожащую бровь Ильгиза.

— Мне пора, — Иль повернулся в сторону дома и собирался уйти.

— Стой! — Эль тут же схватила его за плечо. Ильгиз запаниковал. К дрожащей брови присоединились губы. — Ты что-то знаешь!

— Я не уверен… — Ильгиз полностью распрощался со спокойствием и опустил глаза в землю.

— Не уверен в чем? — Отчетливо произнося каждую букву, Эль попыталась заглянуть в опущенные глаза друга. — В чем, Ильгиз, ты не уверен?

— Мне кажется, отец ходил куда-то ночью. Но я не уверен. Мне кажется, что вчера он не просто так расспрашивал меня про Сердца, я говорил тебе, что с ними что-то не так.

— Отец не стал бы меня обманывать. Сердце Света оберегает наш народ, и ты сам в этом убедился на краю леса. Не желаю больше ничего слышать, — фыркнула Эль и пошла прочь. — Это твой отец пытался украсть Сердце, — обронила она на прощание разочарованным голосом.

— Подожди, Эль, — нежно и податливо крикнул Ильгиз, — куда ты уходишь?

— Я отыщу Утреннюю Зарю и отправлюсь в Темное Королевство. Мы должны жить в замке. — Эль была дерзка и уверена в своих намерениях. Ильгиз не попытался ее остановить, а попросту увязался вслед за ней.

— Я пойду с тобой.

— Ты струсишь, — обернулась Эль и ткнула Ильгиза пальцем в грудь. — Оставайся здесь. Ты же всего боишься, даже собственной тени.

— Я иду с тобой, — Ильгиз настаивал на своем.

— А как же отец? Твой отец будет против, если он узнает — тебе конец.

— Я иду с тобой, — вновь повторил Ильгиз.

— Хорошо, — хитро улыбнулась Эль, — но если вдруг тебе станет страшно, обратно пойдешь один, я не собираюсь возвращаться до тех пор, пока не найду Утреннюю Зарю.

— Идет, я тоже не собираюсь возвращаться без Утренней Зари. — Ильгиз хотел выглядеть так же уверенно, как и Эль, но ему это не удалось, и его неубедительная решимость лишь рассмешила Эль.

Прежде чем войти в старую крепость, Эль осмотрелась, стоя на высоких каменных ступенях.

— Хочу убедиться, что поблизости никого нет, — ответила она, увидев вопросы в глазах Ильгиза. И вошла внутрь.

— Помоги мне сдвинуть с места эту глыбу.

Эль и Иль навалились на каменную стену и с усилием открыли проход.

— Жди здесь, я пойду одна.

— Но…

— Я лишь хочу убедиться, что Сердце на месте. Смотри, чтобы никто не входил в этот зал.

— Хорошо. — С Эль было бесполезно спорить, и Ильгиз сразу согласился.

Сняв со стены факел, Эль исчезла в проходе. Вскоре она вернулась.

— Все, идем. Камень на месте.

Ильгиз торопился за Эль, которая быстрым шагом убегала по коридорам, а оказавшись на улице, сразу же нырнула в свою хижину.

Сняв с железного крючка у двери походный рюкзак из плотной серой ткани и бросив его на кровать, Эль подошла к столу и стала что-то собирать.

— Мы уходим сейчас, — не отрываясь от дел, сказала она.

Ильгиз застыл от неожиданности. Он не был готов покинуть Развалины так скоро.

— А… наверное, я должен что-то сказать отцу, он будет переживать.

Эль вывалила на кровать все, что нагребла в руки, и стала укладывать в рюкзак. Там были: кремень, чашка, ложка, нож, посудина для воды, баночка с промасленными лоскутами, какой-то сверток бумаги.

— Если ты скажешь отцу, он запрет тебя в хижине, но мне все равно, я пойду одна. — Затем Эль кинула на кровать колчан со стрелами и лук. После чего примотала к рюкзаку покрывало, а второе просто обмотала бечевкой. — Это твое, — Эль кинула перемотанное покрывало в Ильгиза, — скорее всего, нам придется спать на земле. Посмотрев на Ильгиза, Эль положила в рюкзак вторую чашку.

— Ты действительно хочешь уйти? — Ильгиз стоял, прижав к груди покрывало.

— Ильгиз! Ты же сказал, что идешь со мной. Все же струсил…

Эль собирала с полок продовольствие. Бобы, сушеную рыбу и мясо оленя, от которого неприятно пахло.

— Нет! Я не струсил, — настоятельно выдал Ильгиз. И бросив покрывало на кровать, принялся укладывать продовольствие в рюкзак.

— Я часто не прихожу к обеду, поэтому отец не поймет, что я ушел. Скорее всего, меня хватятся после заката, — успокаивая самого себя, бубнил Ильгиз себе под нос.

— Меня вообще никто не хватится, — убежденно ответила Эль, завязывая набитый рюкзак. — Ну, что смотришь? Надевай, — она кивнула головой в сторону рюкзака, давая понять Ильгизу, что участь носильщика пала на его плечи. Нехотя закинув рюкзак за плечи, Ильгиз поплелся к выходу.

— Стой! — одернула его Эль. — Дай посмотрю. — Выглянув через прощелину, Эль распахнула дверь. — Идем скорее, вроде никого. — Спрыгнув с порога, Эль и Иль забежали за хижину и пошли в сторону поляны, на которой тренировались Эль с отцом.

Преодолев поляну, Ильгиз остановился и обернулся, вновь сомневаясь в своем выборе, а может, он просто прощался с Развалинами. Его взгляд был пропитан тоской.

— Идем? — Эль ждала его немного дальше, там, где поляна обрывалась краем леса.

— Да, — Ильгиз выдохнул некую грусть и растворился меж могучих стволов.

Солнце уходило в закат, отшельники разбрелись по хижинам, а Гильтир тарабанил в ветхую деревянную дверь Эль.

— Ее нет, — больным голосом чуть слышно прошептала Анна, все еще не оправившаяся после смерти мужа. Она шла в крепость, склонив голову, по земле тянулось длинное черное платье, которое прятало под своим подолом даже щиколотки, не оставляя свободы туфлям. — Она все еще не вернулась.

— Откуда? — Гильтир был заметно зол.

— Наверное, она на охоте.

— Ильгиз с ней?

— Я не знаю.

— Он ушел на рассвете и все еще не вернулся. Солнце село, для охоты уже слишком поздно. Где еще они могут быть?

— Я не знаю. — Анна, не задерживаясь, пошла дальше. Гильтир проводил ее взглядом и, ударив кулаком в дверь со всего маху, поторопился обратно.

— Не возвращался? — спросил он, вернувшись домой, Мийру, которая неугомонно ходила вдоль хижины, постоянно оглядываясь по сторонам.

— Нет! Что говорит Эль? — У Мийры на глаза наворачивались слезы.

— Она тоже пропала!.. Все будет хорошо.

— Может, они заблудились… — Мийра больше не могла себя сдерживать и пустила слезу. Гильтир прижал ее к груди.

— Успокойся, Ильгиз хорошо знает лес, он вернется. Вернется…

Но Эль и Иль даже не думали возвращаться, они шли весь день без каких-либо остановок для отдыха, и с наступлением темноты лес остался позади. Под ногами шелестела редкая пожелтевшая трава, а впереди простиралась широкая степь. Ильгиза больше не терзали сомнения, и он полностью смирился со сложившейся ситуацией.

— Все, заночуем здесь. — Эль сняла с плеча лук и колчан и положила на землю, а сама села рядом. — Дальше пойдем на рассвете.

— Ты что, Эль! — Ильгиз нервно крутил головой. — А если всадники Темного Королевства нас заметят? Мы должны идти дальше. Ну или укроемся на краю леса.

— Когда ты уже перестанешь всего бояться? — Эль подняла глаза, уколов Ильгиза своим взглядом. — Королевство находится по другую сторону леса, мы за пределами королевства, можешь успокоиться и отдыхать. Дай сюда рюкзак.

Ильгиз снял рюкзак и бросил его на землю, туда же он бросил покрывало, которое нес в руках.

— На вот, поешь. — Эль протянула сухую рыбу и достала еще одну, которую оставила себе. — Небо чистое!

— Что? — невнятно спросил Ильгиз, пережевывая пищу.

— Небо чистое, ночью будет холодно, — сказала Эль и отвязала покрывало от рюкзака, держа в зубах сухую тушку.

Когда Эль расправилась со своим ужином, она потянулась за рюкзаком и приспособила его под голову вместо подушки.

— Пора спать.

Ильгиз засунул руку под голову и укутался в покрывало. Из степи дул едва теплый ветер, шелест травы нежно ласкал слух, а множество жучков и букашек наполняли просторы самыми различными звуками, они как будто пели колыбельную. Лес гудел ночной пустотой, а небо было усыпано несчетным количеством звезд. Сон закрался очень быстро после долгого похода, не оставив измученным путникам ни единого шанса для размышлений о том, куда теперь должен пролегать их маршрут.

Ильгиз проснулся от ужасных душераздирающих криков, по его скулам стекал холодный пот, а тело сковывал страх, не давая Ильгизу пошевелиться. Со временем он пришел в себя и на четвереньках подполз к Эль.

— Вставай, вставай! — тряс он ее за плечо, пытаясь пробудить от крепкого сна. — Эль, просыпайся! — Его голос дрожал от страха.

— Что это? — нервно крикнула Эль и схватила лук, окинув взглядом лес, из которого доносилось множество криков, пронизывая болью ночную мглу.

Криков становилось все больше, и ужас, который их сопровождал, ранил своей безнадежностью перед чем-то еще более ужасным. Над лесом появилось зарево от пламени, которое разрасталось неконтролируемыми темпами.

— Это горят Развалины, — спокойно сказала Эль, но спокойствие тут же отступило, и пришло осознание происходящего. — Мама! — жадно прокричала Эль и побежала в лес.

Иль бежал следом, ветки били по лицу, царапали плоть и цеплялись за одежду. Совы кричали вслед, пытаясь заглушить крики, которые эхом разлетались по всему лесу. Ни Эль, ни Иль не чувствовали усталости, они просто бежали со всех ног, не замечая препятствий на своем пути. Крики становились все реже, а вскоре и вовсе затихли. Эль и Иль не останавливались, ноги несли их обратно в Развалины, которые они оставили накануне. Время летело незаметно, точно так же как и путь, который они преодолевали весь день, теперь он, под контролем эмоций, попросту незаметно растворился под подошвами сапог.

Эль и Иль провалились в пелену едкого смолистого дыма, которая окутала все вокруг Развалин. Было трудно дышать, но это не остановило подростков. Со стороны Развалин доносился треск горящей древесины, дым медленно рассеивался, уходя все глубже в лес, а ночная мгла здесь, возле Развалин, сошла на нет в свете горящих хижин. Эль остановилась, Ильгиз чуть было не сбил ее с ног и, словно дерево, застыл рядом. Сознание погрузилось в пустоту отчаянья, звуки сошли на нет от представшей перед взором картины.

Развалины пылали ярким уничтожающим пламенем, повсюду лежали трупы, истекающие кровью безжалостных смертельных ран. Эль и Иль пребывали в помутнении рассудка. Рухнувшая с грохотом крыша хижины на краю Развалин привела их в сознание. Ильгиз сорвался с места и побежал вверх по тропе, Эль побежала в другую сторону, к старой крепости, обгоняя языки пламени.

Иль, взбежав на пригорок к хижине, упал на колени перед бездыханным телом матери, на спине которой сочилось кровью глубокое рассечение. Тело отца лежало неподалеку, его рука все еще как будто пыталась дотянуться до клинка, который валялся перед ним. Несколько обломанных наконечников стрел, торчащих из-под груди, давали понять, что Гильтир был убит из лука или арбалета, удобство которых имело преимущество для всадников. Иль перевернул тело матери и закрыл ее глаза, затем он подошел к отцу и, точно так же перевернув его тело, закрыл и его глаза. Прошептав себе под нос последние слова и бросив взгляд в небо, Иль отвернулся и побрел вниз по тропе. Как только он спустился с пригорка, он тут же перешел к бегу и поторопился к Эль, уже зная, что его ждет у старой крепости.

— Не-е-ет, не-е-ет… — кричала Эль, сидя на ступенях старой крепости, тело Анны лежало рядом, а ее голова тонула в объятиях дочери. Эль не замолкала, слово «нет», пропитанное болью и безысходностью, завладело ее устами и разумом. Иль пребывал в замешательстве, но продолжил свой путь и поднялся к Эль.

— Идем, — взял он ее за руку и попытался утянуть вслед за собой. — Идем, Эль, — настойчиво повторил Ильгиз. — Ну же, оставь, оставь, мы должны идти. Мы уже ничем не поможем.

Эль захлебывалась в слезах.

— Ты не понимаешь! — крикнула она Ильгизу и вырвала руку. — Посмотри, посмотри вокруг, они все мертвы, смотри! — Слез было все больше и больше, а голос Эль колебался, словно лопух под натиском урагана. — Смотри, Ильгиз! Это я их всех убила, понимаешь? Я! Я их всех убила!

— Ты не виновата. Идем.

Эль сунула руку в карман, достала лоскут ткани и развернула его в ладони.

— Утром, вчера утром, когда я спускалась вниз, я забрала камень. Я боялась, что его украдут. — Эль продолжала захлебываться в слезах. — Я не хотела, чтобы они умирали. Ильгиз, я не хотела! Я правда не хотела! Прости меня, Ильгиз!

— Идем. — Ильгиз пустил слезу и потащил Эль за руку, она пыталась сопротивляться, вцепившись в тело матери, тогда Ильгиз схватил ее и, приподняв со ступеней, силой потащил вниз.

— Поэтому мы смогли выйти из леса? — спокойно спросил Ильгиз уже у основания ступеней и вытер слезу, стекающую по щеке. Эль промолчала. — Камень перестал защищать Развалины? Это были всадники из Темного Королевства? Их больше ничего не останавливало.

— Прости, прости, Ильгиз. — Эль небрежно сунула камень обратно в карман.

— Ты не могла этого предвидеть. Ты поступила так, как считала нужным. Идем, мы не можем здесь оставаться.

— Постой! Вдруг кто-то выжил, давай осмотрим все.

Ильгиз схватил Эль за плечи и хорошо тряхнул.

— Посмотри, Эль! Кто, кто мог выжить? Все горит, все мертвы, никого не осталось. Идем, мы должны уходить.

Убитые горем Эль и Иль пошли в сторону леса, им казалось, что они потеряли все, что у них было. Дом, родных, близких, друзей, уют, тепло, любовь, заботу и опору. Все сгорало в огне где-то там за спиной, где-то в другом мире, где они были счастливы и любимы. В мире, в который они больше никогда не вернутся. В мире, который навсегда останется лишь воспоминанием, самым теплым и самым острым осколком, который медленно врезается в самое сердце.