Истинный Монах

Владимир Волхов, 2015

Молодой послушник Рольт честно пытался стать монахом, истинным монахом. Но мир изменился и поставил его перед выбором: умри или адаптируйся. И он решил выжить во что бы то ни стало… Хотя в грязи и пороках разлагающегося мира Рольт нашел истинную любовь, его несгибаемость приводит к глобальной катастрофе – возвращению гневливых богов.

Глава 8

Обратно в замок Куранитов они ехали не спеша. Первое время Рольт не обращал на друга внимания. Он был поглощен изучением подаренного колдуньей фокусатора — темно-серой кожаной перчатки с нашивкой в виде медвежьей пасти. На нее было наложено много непонятных Рольту заклинаний. Он смог разобрать лишь простейшее: в теплую погоду в ней будет нежарко, в холодную — тепло.

Колдовать с перчаткой было сплошное удовольствие. В ладони мага возникали то огненные, то ледяные, то электрические шарики. Он крутил их в воздухе и бросал в придорожные деревья, чтобы ощутить свою силу. Фокусатор позволял тратить гораздо меньше энергии на заклинания, поэтому можно было усиливать их в несколько раз.

Наигравшись с перчаткой, Рольт наконец повернул голову в сторону едущего рядом друга и не поверил своим глазам: Маркус совершенно изменился. Изменились черты лица, став тверже и грубее, карие глаза потухли и налились суровой тьмой. Изменилась осанка — он сидел, как истинный король, как тот, кто готов повелевать. Изменилось и поведение — Маркус уже не болтал о ерунде, он был сосредоточен и молчалив.

— Что эта ведьма сделала с тобой, друг?

— Не называй ее ведьмой.

— А как мне ее называть? Посмотри, как ты изменился. Здесь точно не обошлось без…

— Называй ее колдуньей, а еще лучше по имени — Сепатия. Договорились? — оборвал его Маркус и снова направил взгляд на дорогу.

— Ладно… — приостановившись, пробормотал Рольт, провожая его глазами. В глубине души он был рад. Потеряв детскость, друг снова стал близок ему, между ними исчез возникший было барьер. Они снова говорили на одном языке, пусть этот язык и был более неповоротлив и скуп, но теперь с Маркусом можно было не обращаться, как с маленьким или глупым.

— Как думаешь, твой отец уже собрал войско? — после паузы спросил Рольт.

— Ему не нужна вся армия сразу. Достаточно ударного отряда, чтобы осадить Умрэ. Но, думаю, он узнал, что мы убежали, и уже вернулся, взяв город без боя. Почувствовав силу, старый дурак отправит отряд в погоню за нами.

— Это было бы лучше всего. В поле я еще смогу что-нибудь придумать, но взять крепость — почти нереально.

Ускорившись, они промчались болота и уже скакали, разметая мокрую грязь, по равнине, изредка перемежавшейся пролесками. Перед копытами лошадей то и дело нервно отпрыгивали в стороны животные и птицы, не привыкшие, чтобы кто-то перемещался так быстро.

Из очередной попавшейся на их пути балки выехал всадник. Издали заметив Маркуса, он жестом попросил его остановиться. С усилием погасив огромную скорость, обе лошади, фыркая, остановились перед широкоплечим рыцарем.

— Меня зовут Туфон, господин Маркус, — представился всадник. Туфон не был красив, но не был и безобразен. Под тридцать лет, высокий, сильные мышцы распирали пластины доспехов, мощные руки крепко сжимали узду. Он выглядел, как настоящий воин, уже побывавший во многих боях и желавший побывать в стольких же еще.

— Что тебе нужно, рыцарь?

— Мой господин, граф Дидо, послал меня вперед на разведку.

— Значит ли это, что за тобой едет военный отряд?

— Именно так. Три графа во главе с Дидо по требованию вашего отца привели своих людей в Умрэ. Затем герцог послал их, то есть нас, чтобы схватить ваше высочество. В нескольких километрах отсюда вы встретите около двухсот солдат, идущих навстречу вам.

— Почему ты рассказываешь мне все это?

Помявшись, Туфон не стал подбирать мягких, обтекаемых слов и сказал, что думал:

— Я рыцарь, господин. И стал им не для того, чтобы помогать обезумевшему старику избежать расплаты за смерть изнасилованной им дочери. О вас говорят, как о честном человеке. Я бы предпочел сражаться именно за вас, а не за вашего отца.

— Ты достойный человек, Туфон. И я не забуду это.

— Что я могу для вас сделать?

— Поезжай к Дидо. Скажи ему, что мы не будем сопротивляться. Но чтобы не уронить достоинства, мы сдадимся только в руки самих графов, а не их солдат.

— Вы хотите сдаться? — удивился Туфон.

— Я хочу, чтобы они поверили, что мы хотим сдаться.

— Понял, — улыбнулся рыцарь, разворачивая коня. — Будет исполнено!

— Что ты задумал? — с интересом спросил Рольт, глядя в спину отъезжающего всадника.

— Хочу показать им и всем остальным, что я теперь истинный Куранит, а не просто сын Нерита, — Маркус говорил твердо, с тайной угрозой. Мысли, одна темнее другой вспыхивали в его мозгу, но он не боролся с ними, как всегда делал прежде, а рассматривал их, как диковинных уродов. За одну ночь Сепатия при помощи своего тела и ласк объяснила ему, что он — это не его мысли, не его желания и даже не то, что он делает. Человек — это не тот, кем он хочет быть, а тот, кто он есть.

И Маркус понял, кем он точно не является, — это рыцарем. Благородство, честность, вера в идеалы, готовность умереть в неравной схватке за правду — все это было в его душе, но он вдруг открыл, что есть в ней и другое — беспощадное, властное, холодное. Маркус осознал удивительную вещь: обе эти части его натуры могут дополнять друг друга. Для этого нужно лишь перестать постоянно принимать сторону одной из них, подавляя другую, и встать над ними обеими. В конце концов, темная часть его души невиновата в том, что она темна.

Как выяснилось, Маркус способен переступить через все свои светлые, высокие принципы. Колдунья вынудила его почти что переспать с собственной сестрой. Ни один рыцарь никогда бы этого не сделал. Но так сделал он, Маркус Куранит. И он смирился с тем, что страсть к Сепатии могла заставить его пойти еще и не на такое. А раз так, то нет нужды пытаться быть каким-то героем, воином света. Проще и удобнее, решил он, быть самим собой.

Вскоре перед ними выехал большой вооруженный отряд. Два всадника оказались напротив двух сотен человек.

Солнце вовсю разогрелось и сушило размокшую от ночного дождя грязь. Воздух парил, отражаясь в каплях и лужах. В небольшом лесу за спинами солдат наперебой кричали птицы. Они жили своей, хотя и наполненной тревогами, но все же более простой и ясной жизнью, чем люди, которые пришли сюда не ради еды, не ради тепла и не ради продолжения рода. Их подняла и привела сюда воля всего лишь одного старика, желающего скрыть одно свое преступление другим, не менее подлым.

От войска отделились три дворянина на породистых конях и подъехали к Рольту и Маркусу. Впереди, гордо подпрыгивая, скакал Дидо — самый верный слуга Нерита. По натуре своей он был похож на господина и при его правлении наслаждался тем, что можно было, кивая на герцога, воплощать в жизнь любые грязные влечения к женщинам.

— Молодой господин! Ваш отец приказал мне доставить вас в замок.

— Ты правильно сказал, я твой господин, — спокойно ответил Маркус. Его манера держаться и холодная уверенность в себе произвели впечатление на графов, привыкших видеть в нем глуповатого юнца. — Но пока я не приказываю, а просто прошу тебя присоединиться к нам.

В ответ на это Дидо только усмехнулся, но чтобы сохранить вид показного почитания сына своего господина, он с сожалением отрицательно покачал головой и пафосно ответил:

— Я присягал на верность вашему отцу и не могу преступить клятвы.

— Значит, у нас только один выход, — размеренным движением, словно доставал флягу, Маркус вынул нож и резко кинул его в горло Дидо. Лезвие не попало точно в цель, а вонзилось ему в рот. Обливаясь кровью, граф, как мешок, повалился с коня, хрустнув переломанной шеей.

Второй граф отточенным движением выхватил лук. Но Рольт взмахом руки мгновенно выпустил в него огненный шарик, который насквозь прожег несчастному грудь. Еще один труп свалился на землю.

— Ты? — холодно спросил Маркус у последнего оставшегося в живых графа. Это был Гуро, слывший расчетливым и прагматичным человеком. Он уже начал стареть, но только не глупеть. Чтобы не потерять лицо, Гуро, совладав со страхом и обдумав свои слова, поклонился и размеренно произнес:

— Быть виновным в смерти дочери и заточить сына в темницу — это страшнейшие преступления. Уверен, что если бы об этом узнал король, то, чтобы восстановить справедливость, он встал бы на вашу сторону, ваше высочество. Что же мы, жалкие вассалы, по сравнению с королем? Ведите нас, господин.

Так Маркус получил целое войско и достаточно веское политическое объяснение своих действий. Не теряя времени, он направился к Умрэ. Уже на следующее утро Маркус с солдатами подошли к городу. Гарнизон даже секунды не думал о том, чтобы умирать за своего хозяина. Все понимали, что Маркус прав. Городские стражники буднично принялись крутить колесо, отпирающие ворота. В это время Нерит бегал среди них, умоляя остановиться. Волосы его растрепались, глаза покрыли слезы. Поняв, что ворота все равно откроют, герцог помчался в замок и заперся в одной из дальних комнат.