Идущие на смерть

Владимир Андриенко

Это история воина, ставшего гладиатором. Его звали Дакус. Он попал в мир сильных, отважных людей, в мир, полный противоречий и жестокой борьбы. Он доблестно сражался на арене и стал кумиром толпы. Он жаждал получить священный деревянный меч – символ свободы.

Оглавление

  • Книга 1. Vincula servitutis[1]

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Идущие на смерть предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Книга 1

Vincula servitutis[1]

Fors Omnia versas![2]

Глава 1

Digitus dei est hic![3]

Провинция империи.

Рынок рабов.

Мерно покачивались носилки, которые несли шесть сильных рабов. Сидевший внутри пожилой римлянин по имени Акциан поморщился от тяжелого запаха пота, идущего от носильщиков. Но рабы спешили по его приказу и быстро шагали по каменным плитам дороги. У Акциана была важная встреча с известным работорговцем по имени Манций Бузин.

Кто не знал этого купца в Сирии? Да что там в Сирии, по своему богатству и жестокости в отношении рабов Бузин не уступал знатнейшим патрициям Рима. Но со времен императора Нерона он предпочитал жить вдали от Вечного города, подальше от его сумасбродных императоров.

Акциан провел несколько удачных сделок в восточных провинциях империи и теперь хотел потратить оставшиеся у него деньги на покупку нескольких особенных рабов. И покупать их он хотел именно у Бузина.

Рабы поставили носилки в маленьком дворике, где Акциана ждал плотный мужчина, одетый в тунику и тогу. Это и был тот самый знаменитый Манций Бузин…

* * *

Акциан две недели назад удачно купил львов и гепардов для амфитеатров. В последнее время бои бестиариев[4] с опасными зверями входили в моду. В большинстве городов Италии использовали медведей, кабанов или быков. Но этих можно добыть, не выезжая далеко, потому стоили они недорого. Зато редкие виды, которых нужно было завозить из дальних наместничеств, обещали окупиться втрое.

Из Памфлии доставляли пантер, из Африки львов, с Ближнего Востока гепардов, с берегов Нила крокодилов. Перевозка зверей была делом трудным. Требовались клетки и корм для хищников и много рабов для обслуги.

Акциан во время нынешнего своего путешествия большинство средств вложил в покупку людей, а не экзотических животных. В римских провинциях Вифиния и Сирия он приобрел хороших рабов для каменоломен и эргастериев[5] Южной Италии и Сицилии. Его вольноотпущенник[6] Виталис сказал, что барыш будет большой.

— Три сотни хороших молодых рабов для каменоломен дадут тебе верных 50 тысяч сестерциев[7] барыша, господин. Мы приобрели их на удивление дешево.

— Если бы я купил еще десяток львов, прибыль была бы больше 150 тысяч! Но что делать, когда слишком мало золота и серебра! Этих рабов ты сам продашь в Брундизии, Виталис.

— Ты желаешь разделить караван, господин?

— Да. Товар для каменоломен ты погрузишь на суда в порту и отправишься к цели морем, Виталис. А я желаю еще посетить местный рынок для рабов.

— Но цены здесь стоят на рабов высокие.

— Я больше не стану покупать рабочих рабов, Виталис. Я хочу купить воинов для продажи в гладиаторские казармы. Десятилетний запрет на гладиаторские бои в Помпеях истекает, и хорошая партия живого товара для амфитеатра принесет прибыль.

— Таких рабов трудно отбирать, господин. Хозяева гладиаторских школ крайне придирчивы к отбору рабов. Большинство они бракуют, и их всё равно придётся продать в каменоломни.

— Я сам был солдатом и знаю толк в таком товаре, Виталис.

— Я советовал бы тебе обратить внимание на чернокожих рабынь, господин. Они стали популярны в Риме и за красивую нубийку дают хорошую цену. Немного хуже идут сирийки и гречанки.

— Я уже купил десяток молодых девок, Виталис. Но слишком многие ныне в Риме, Капуе и Помпеях торгуют девственницами.

— Это так, господин, но я присмотрел одну черную красавицу у купца Лисипора. Настоящее сокровище. Давно я не видал таких тел.

— И сколько Лисипор просит за неё?

— Тысячу сестерциев.

— Тысячу? За рабыню? Сколько ей лет?

— Не больше 15 лет, господин.

— И за девчонку просят тысячу сестерциев?

— Она того стоит, господин. Это не девка для лупанария[8]. Это рабыня в дом патриция или сенатора. Посмотри на неё господин. Посмотри завтра, ибо её уведут у нас другие купцы.

— Хорошо. Но не нынче. Сегодня я выбираю гладиаторов.

— И где господин желает купить такой товар?

— У купца Манция Бузина.

Виталис согласился, что если где и можно раздобыть хороший товар для гладиаторских казарм, то это у Бузина. Своей выгоды тот никогда не упустит, но и товар у него всегда отменный. Бузин продал в Рим уже не одного чемпиона…

* * *

Акциан отправился к Манцию Бузину ибо понимал, что гладиатор не простой раб, которого надсмотрщики ударами палок приводили к покорности. Этому рабу будет дано оружие, и стоимость его будет расти в зависимости от того, как он этим оружием владеет. А Бузин славился тем, что умел «ломать» пленных воинов и превращать их в покорных рабов.

Манций придумывал для рабов самые жестокие наказания и почти треть от того товара, который он закупал, не доходила до рынка. Но зато остальные продавались по высокой цене. И торговец всегда получал прибыль.

— Акциан! Да будет к тебе добра капризная Фортуна! — плотный римлянин приветствовал Акциана. — Давно ты не появлялся в этом месте.

Акциан был старше Бузина, но выглядел лучше, ибо по фигуре это был больше воин, а не купец.

— Привет и тебе, Бузин! Я слышал, что у тебя есть товар для гладиаторской казармы?

— Есть. Хоть сейчас такого не много. Ты желаешь покупать?

— Да, — Акциан похлопал рукой по объёмному кошелю.

Бузин покосился на кошель и сказал:

— Смотря что наполняет этот сосуд — золото или серебро. У меня не много того, что нужно тебе, Акциан. Но зато это выгодное вложение и дёшево я такой товар не отдам. А ты, я слышал, солидно поистратился.

— Платить готов золотыми ауреусами[9].

— Вот как? Отлично! Ты же знаешь, как трудно стало подбирать таких рабов, Акциан. Но ныне есть у меня отличные бойцы.

— Так покажи мне их, Бузин. Сколько у тебя есть?

— Трое.

— Только трое?

— Зато какие это бойцы, Акциан.

Бузил приказал вывести рабов.

Среди них был хорошо сложенный молодой нубиец по имени Юба.

— Этот уже выступал на аренах в Азии и даже обратил на себя внимание победами.

— Кто такой?

— Бывший легионер Нумидийского легиона. Попал в рабство за преступление. Совершил убийство своего начальника. За это его продали в гладиаторы. Но что для такого молодца провинциальные цирки? Ему нужно выступать в Риме.

— Сколько? — спросил Акциан.

— Три тысячи денариев[10]. Но ты обещал заплатить золотом. А не серебром. Итого 120 золотых ауреусов новой чеканки. С ликом нашего императора Веспасиана. Если с ликом Агенобарба[11], то 250 ауреусов. Ты же знаешь, как любил «рыжебородый» портить монету!

— Ты сошел с ума, Бузил! Здесь не Италия! Такая цена!

— В Италии ты продашь его за пять или даже за шесть тысяч денариев! Это будущий чемпион.

— Полторы тысячи! — сказал Акциан.

— Ты шутишь, Акциан? Полторы тысячи за гладиатора? Это смешно!

Торговались долго, и сошлись на двух тысячах денариев и пятистах сестерциях.

Затем Акциан купил проданного в рабство пирата-грека и юношу-иудея по имени Давид. Иудей был худощав и совсем не походил на бойца, но как оказалось отлично владел мечом и Акциан купил его.

Когда Бузил приказал принести вина дабы отметить сделку, то Акциан увидел в стороне молодого могучего раба, который был прикован двумя цепями к стене.

— А вот это что за Геркулес?

— Это? — Бузил махнул рукой.

— Это Dacus[12]. Раб из Дакии. Был воином и попал в плен в пограничной стычке. Но слишком буен и непокорен. Я приготовил его к казни.

— К казни?

— Он послужит уроком для других рабов.

— Казнить такого раба. Он станет украшением цирка даже в Риме.

— Гладиатора из него не выйдет, Акциан. И я приговорил его за дерзость. Приговорил к смерти. Я придумал для него особенную казнь. Пусть все увидят, что значит проявить непослушание у Манция Бузина! Я прикажу своему палачу содрать кожу с его черепа. Не желаешь наладиться зрелищем, Акциан? Сегодня вечером у меня будут казнены два раба и одна молодая рабыня.

Акциан слышал о зрелищах, которые устраивал в своем доме Бузин.

— А чем могла провиниться рабыня, Бузил? Ну, этот Геракл понятно, а молодая рабыня?

— Она ничем не провинилась, Акциан, но я, как и покойный Калигула[13], люблю такие развлечения. Я покупаю молодых рабынь для такого специально. Мой новый палач умеет заставить их умирать долго.

Акциан слышал о недавней выходке Бузина на пиру, куда он созвал многих всадников и публиканов имевших торговлю в провинции. Среди гостей была известная гетера Аспазия, вольноотпущенница консула Лициния. Бузин рассказывал о новых видах казней, которые изобрёл он сам. И когда он заговорил об отсечении головы одним ударом, Аспазия сказала, что никогда такого не видела. Другие гости стали высказывать сомнение в том, что Бузин сможет повторить подобное.

— Одно дело отрубить голову жертве в лежачем положении. Но иное в стоячем, — возразил один из купцов. — На это не способен даже городской палач!

— Это потому, что местный городской палач косорукий неумеха. Но для меня это совсем не трудно!

— Позволь усомниться, почтенный Бузин.

— Ах вот как? Почтенная Аспазия никогда не видела, как рубят головы? — Бузин посмотрел на гетеру.

Та ответила, что никогда.

Бузин подошел к стражнику и выхватил у него меч. Затем он приказал привести сильного сирийского раба. Раб был выше Бузина и тот заставил его преклонить колени. Затем он схватил невольника за волосы левой рукой у темени и павой — одним ударом меча — снес ему голову. Кровь забрызгала при этом роскошное одеяние Аспазии, и она закричала от ужаса.

Все стали славить искусство торговца рабами. И в тот вечер гости много пили за сильную руку Манция Бузина.

— Приходи сегодня, Акциан. Гостей будет ныне не так много как в прошлый раз. Но зато развлечения я обещаю такие, что и в Риме не увидишь. Что такое убить жертву одним ударом меча? Для этого нужна только сильная рука! Но заставить жертву умирать долго — это искусство!

— Я не большой охотник до подобных зрелищ Бузин. Но вот этого я бы купил.

— Dacus? Напрасно потратишь деньги.

— Это мое дело, Бузин. Пятьсот сестерциев!

Толстый торговец рабами сразу согласился. Этот Акциан просто сумасшедший. Заплатить столько за этого дикаря из Дакии…

В пути.

Караван Акциана.

Затрещало ломаемое дерево, щёлкнул бич, раздалось грозное рычание льва. Акциан проснулся, и его рука легла на рукоять меча.

Но нет, оружие на этот раз не понадобится. Ладонь соскользнула с холодной инкрустированной стали. Это сломалась одна из телег, которая перевозила животных!

Акциан мысленно обругал Зевса, который постоянно устраивал всякие пакости в его торговом предприятии. Вчера умерла красивая нубийка, стоившая ему тысячу сестерциев, которую посоветовал купить Виталис. И вот новая неприятность.

Когда же это кончится? Ведь предсказания были благоприятными, и жрецы-гадатели наперебой сулили ему большую удачу и многочисленные выгоды. Разве он не выполнил все их требования и не принес капризному царю богов богатые жертвы? Так что же ему еще нужно?!

Акциан выскочил из своего крытого возка.

— Чтоб вас Аид пожрал! — накинулся он на рабов. — Если со львом что-нибудь случится, я сам сдеру с вас ваши вонючие шкуры! Хватит с меня убытков после смерти чернокожей рабыни. Или вы думаете, что я гонюсь не за прибылью, а за убытками?

— Господин, — пробормотал старый раб по имени Зелон, исполнявший при Акциане после отъезда Виталиса обязанности управляющего. — Я давно говорил, что в этой телеге льва перевозить нельзя. Но ты отказался купить новую.

Акциан знал об этом. Но разве его вина, что проклятый торговец заломил такую цену. Да за такие деньги нового льва можно было купить.

— Посмотри, не повреждено ли животное.

— Со львом все в порядке, господин. Его только порядком тряхнуло и все.

— Быстро перегрузите животное в повозку.

— В повозку? — не понял Зелон. — Но у нас нет другой повозки.

— Да в повозку одного из рабов. Вон та образина едет в отдельной повозке, словно сенатор. Запихни его в повозку с теми гладиаторами.

— Будет исполнено, господин, — поклонился Зелон. — Но ты сам приказал везти того раба…

— О гнев богов, Зелон! А сейчас я отдал иной приказ!

— Да, господин, — склонил голову раб.

Зелон, был рожден в Греции в славном городе Афины, от рабыни и свободного но нищего поденщика. С рождения он пребывал в состоянии раба и знал, что спорить с хозяином дело не самое лучшее. А он сумел добиться и в рабстве неплохой жизни, и занимал положение, которому мог позавидовать его покойный отец…

В пути.

Сломанная клетка.

Грязный всклокоченный раб, молча вцепившись сильными руками в деревянную решетку, наблюдал за происшествием. Это был дак[14], недавно захваченный в плен легионерами, во время одной из пограничных стычек. Рим пока не завоевал окончательно Дакию[15], и там продолжалась война, которая служила хорошим источником живого товара для империи.

Акциан приобрел дака у Манция Бузина недорого, ибо этот человек отличался редкой строптивостью и был склонен к бунту. А кому нужен такой раб — будь он потомком самого Геракла? Купить такого — деньги на ветер выбросить. Потому Бузин и собирался казнить дака и устроить из его смерти развлечение для себя и своих гостей. Его новый палач приготовил особые инструменты и обещал, что зрелищен будет захватывающим. Дак был крепким и сразу не сдохнет, испортив удовольствие зрителям.

Но Акциан знал толк в живом товаре и заплатил пятьсот сестерциев. Бузин, купивший дака за 30 сестерциев, не смог устоять и предпочёл отказаться от зрелища, но положить в кошель новенькие монеты с портретом императора Веспасиана.

Акциан верил, что пленный дакиец сможет стать хорошим гладиатором в самом недалеком будущем. Раб был отлично сложен, обладал развитой мускулатурой и бычьей шеей. Сама природа создала его воином. Ничего, посидит без пищи и воды — обломается. Рим ломал и не таких молодчиков.

Раб ехал в отдельной клетке без навеса под лучами палящего солнца, и угощали его пока только ударами бича, отчего тот лязгал зубами, словно хищник, выражая свою ярость.

Дак с детства был воином и к ударам привык. Ещё отец, приучая сына к оружию, частенько награждал мальчишку тумаками. Затем тоже делали десятники царского войска. И получалось, что настоящей свободы Децебал не знал никогда. Но свое теперешнее положение он находил совсем неприемлемым. Его душил ошейник раба и вид ненавистных римлян, которые гордо шагали рядом с его повозкой.

Нет! Он не станет рабом. Он вырвется на свободу и вернется к своему ремеслу воина и станет убивать римлян. Три дня назад его клетка сильно прыгнула на ухабе, и ряд прутьев треснул. Этого никто из надсмотрщиков не заметил и теперь дак мог, при желании, выломать их.

Раб решил, что лучшего времени ему не найти. Пришло время для побега, и сейчас это можно было сделать, никого не убивая и не теряя время. Он рванул деревянную решетку, и клетка оказалась открытой.

Вокруг сгущались сумерки, и пленник надеялся, что его никто не заметит в такой суматохе. Он одним прыжком оказался на земле и бросился бежать к видневшемуся неподалеку лесу. Там можно затеряться в густой зелени и уйти от преследователей.

Но, то был не его день. А может быть верхние боги просто не желали возвращения Дакуса к родным пенатам. Один из охранников увидел выпрыгнувшего раба и метнул в него свой щит. Тот подсек дака, больно резанув его по ногам. Тело раба кубарем покатилось по траве.

— Схватите его! — послышались возгласы за его спиной. — Этого пса так и не обломали голодом! Он, по-прежнему, норовит укусить и лягнуть хозяина!

— Я бы отсек ему руку, чтобы знал, как бегать, — выкрикнул беззубый надсмотрщик по имени Бал.

Тяжелые сандалии этого варвара стали врезаться в тело Децебала. Бить этот слюнявый подлец умел. Бал давно присматривал за рабами. Говорили, что он начал свою карьеру еще на Лаврийских рудниках и прославился редкой жестокостью, чем и вызвал неудовольствие прежнего хозяина. Слишком многих он забил тогда до смерти. А рабов на рудники покупали не для того чтобы убивать. Их, конечно, никто не жалел. Жестокость в обращении с двуногим скотом была характерна для того времени. Войны давали тысячи молодых и здоровых рабов и стоили они не столь дорого. Но и расходовать живой товар просто так хозяева не желали. Потому злобный надсмотрщик и был выброшен с рудников и стал слоняться без работы, пока не попал на глаза Акциану, с которым они познакомились в таверне для подонков в Афинах, где подавали кислое вино.

— Эй, Бал! — Акциан рукоятью плети тронул надсмотрщика за плечо. — Этот раб куплен не для того, чтобы его покалечить.

— Ты все ещё веришь, что он станет гладиатором? — из беззубого рта летела слюна.

— Не просто верю, а уверен в этом. Этот дак принесет мне много денег. И потому я не желаю, чтобы его калечили. Он мне нужен на арене.

— Разве это настоящий воин? — Бал снова пнул дака. — Дай ему оружие, и я покажу тебе, что это не так.

— Да? — Акциана предвидел хорошее зрелище. — И ты станешь против него один? Да? На вид этот дакиец — настоящий Геракл. С него можно лепить статую этого полубога.

— Дай ему меч, — Бал обнажил свое оружие, короткий меч с широким лезвием. — А если хочешь, то и щит. А мне щит не потребуется.

— Дать ему меч! — громко приказал Акциан. — Пусть Бал позабавится.

Один из воинов протянул Децебалу оружие. Тот с недоверием посмотрел на него. Неужели они дают ему настоящий меч? Дак мало разбирал речь римлян и потому совсем не понял, что от него хотят.

— Бери!

Дак уже видел такое оружие, но сам им никогда не сражался. Это был короткий римский меч, который называли «гладиус»[16].

— Бери меч, дак, — на греческом обратился к воину Акциан. — Ты ведь знаешь греческий? Я вижу, что знаешь. И только прикидываешься дикарем. Ты же хотел отомстить, не так ли? Теперь у тебя будет возможность выпустить Балу кишки.

— Я могу сражаться? — не поверил Дакус. Он и вправду понимал по-гречески.

— Ведь ты утверждаешь, что ты воин? — спросил Акциан по-гречески.

— Я воин, — кивнул дак.

— Вот и покажи себя, как воин. Если одолеешь этого человека, то я дам тебе свободу.

— Не обманешь?

— Я игрок. А игрок всегда делает ставки. А ты?

— Я готов сражаться.

Дакус принял оружие и поднялся на ноги. Его противник несколько раз крутанул своим клинком, и лезвие со свистом рассекло воздух — звук приятный для каждого настоящего солдата.

Дак, уверенный в легкой победе, бросился на своего врага, но тот легко уклонился от удара и словно танцуя, ушел в сторону. В толпе раздались смешки.

Пришло время для боя, и теперь клинки скрестились по-настоящему. Дакус провел ещё одну атаку, но клинок Бала легко парировал его удары. Дакиец стал беситься — еще бы — он не мог одолеть противника, который был вдвое легче него. Больше того, он понимал, что его противник только обороняется и сам не атакует — играет, показывая свое умение.

Раб натолкнулся на железную стену, пробить которую было невозможно.

— Хватит играть с варваром, Бал, — произнес Акциан по-гречески, — Заканчивай поединок. Но не убивай раба. Он нужен мне живым и невредимым.

— Я разве не доказал тебе, что это не воин? — Бал выбил меч из рук своего противника и оставил ему метку на груди. — Вот тебе на память, раб, от свободного человека!

Дакус был унижен. Он ничего не мог сделать с врагом, который казался много слабее. Раб, бросаясь вперед, думал быстро разорвать слюнявого и бросить мертвое тело к ногам того рабовладельца, который взирал на поединок. Но его звериная ярость разбиралась о стену умения и опыта. Это был урок, который дакиец запомнил.

— Что скажешь теперь, Акциан? — спросил Бал.

— Этот раб станет хорошим воином. Конечно, у него пока нет твоего умения в обращении с мечом. Но умение дело наживное. Я купил несколько рабов, для продажи в гладиаторские казармы, но теперь я не стану их продавать.

— Как не станешь? — удивился Бал.

— Я организую свою школу гладиаторов.

— Ты? — Бал засмеялся. — И когда это к тебе в голову пришла такая мысль, Акциан?

— Продав этих парней, я удвою свое состояние, а сделав из них бойцов, я получу сотни тысяч. Нет, никто не скажет, что у меня не золотая голова.

— Но ты не сможешь стать ланистой[17]. Это дело требует умения и практики.

— Смогу, если ты мне поможешь. Идем в мою повозку, Бал. Нужно многое обсудить. Это касаемо моей идеи. А этого, бросить к остальным в повозку. Ты слышал, Зелон?

— Но там больше нет места, господин.

— Ничего. Пусть постеснятся. Всего одним человеком больше. Не развалится же из-за этого повозка. Ценный товар заслуживает хорошего обращения. Он поедет вон в той повозке! Я сказал!

— Да, господин! — Зелон подтолкнул дака к повозке, и жестом указал идти вперед.

В пути.

Повозка гладиаторов.

Дакуса, обескураженного поражением, грубо затолкали в повозку, где ехали три раба. Будущих гладиаторов везли в повозках, а не гнали как скот, просто привязав к жердям. Они стоили много дороже, и изнурять их было совсем неприбыльным делом. Этот товар должен был выглядеть хорошо.

— Ты плохо держишь меч, дак, — произнес чернокожий нубиец на греческом языке, когда тот сел в углу повозки.

— Я привык к топору, — ответил дак на том же языке. — И всегда сражался топором. А вот к мечу меня так и не смогли приучить. Это еще пытался сделать мой отец. Но я так и не сумел освоить меч как надо. Да и мечи у римлян не такие как у нас.

— Меня зовут Юба, — представился нубиец.

— Ты воин? — Дакус сразу же оценил мощную фигуру чернокожего, его плечи и мускулистые руки.

— С детства меня приучали быть именно воином. Отец говорил, что это принесет мне счастье.

— Ты служил в Египте?

— Я долго служил воином 28-го нумидийского легиона[18], пока меня не продали в рабство. Но ты так и не сказал кто ты, и как твое имя?

— А меня зовут Децебал, но здесь стали называть Дакусом! Я не против этого имени, ибо это имя моего народа.

— Кто ты, Дакус?

— Я был воином царя Дакии. Но попал в плен во время вылазки и был продан в рабство. А кто продал тебя, Юба?

— Я был продан в рабство за преступление. Я убил в поединке своего сотника.

— Убил? Своего начальника? — не поверил дак. — А разве такое возможно?

— Мы с ним повздорили, и он назвал меня плохим словом. Мы обнажили мечи, и я его заколол как свинью. Правда, перед этим мы изрядно набрались вином.

— Назвал плохим словом? И ты убил его за это? Да мой десятник никогда не назвал меня иначе, чем свиньёй и ублюдком, а сотник награждал колотушками и зуботычинами.

— Ну, у нас обычаи немного другие. Нумидийский легион состоит сплошь из вольнонаемных солдат-профессионалов из разных концов мира. Были у нас и египтяне, и нубийцы, и германцы, и бриты. Наши начальники хоть и беспощадны в поддержании дисциплины, но это только во время службы. Да и девку одну мы с сотником не поделили. Она предпочитала меня ему. Я выпустил ему кишки, и был осужден. Меня купил один купец и решил продать в гладиаторы. Конечно, предварительно с меня сняли клеймо легиона. Теперь на его месте уродливый шрам. Я сражался на аренах в азиатских провинциях, пока меня не купил Акциан, — коротко сообщил свою историю нубиец. — Пришлось мне помахать мечом в своей жизни.

— А что это такое — гладиаторы[19]? — спросил дак.

— А ты никогда о них не слышал? Вот чудак. Верно, они говорили — варвар. Ты сам станешь сражаться.

— Что? — не поверил Дакус. — Я стану воином римской пехоты?

— Нет. Сражаться на арене цирка. Ну, это такое место, где воины сражаются для потехи зрителей. Вот как ты только что. Только в цирках зрителей много больше.

— Мы станем убивать друг друга для потехи толпы, — мрачно отозвался из своего угла стройный черноволосый юноша. — Трудно себе представить судьбу горше, чем выпала нам.

— Это Давид, — представил юношу Юба. — Он иудей.

— И ты тоже воин? — спросил Дакус.

— Да. Я сражался против римлян во время восстания, когда мы хотели сбросить власть Рима. Меня схватили на стенах Иерусалима и продали в гладиаторы. Я тоже дрался на азиатских аренах несколько лет.

— Вот как? — Дакус слышал о том, как войска римского императора Веспасиана Флавия захватили в 71 году Иерусалим после упорной и кровопролитной войны. — Ты участвовал в той войне? У нас один раб рассказывал об осаде вашего главного города.

— Мы были уверены, что отстоим нашу свободу, но римляне сломали нас, — горячо стал говорить Давид. — Тысячи моих братьев были убиты. Кровь лилась рекой. Я видел ужасы, которые трудно себе представить. Они бы убили всех, но им нужны рабы и рабыни. Тысячи пленников! За раба не давали даже нескольких сестерциев. Человек стоил много дешевле козла.

— Подешевели рабы с тех пор! — отозвался со смешком третий товарищ Дакуса. Это был человек лет тридцати с длинным лицом, черными волосами и широкой грудью. — Много этих вояк тогда продавали практически за бесценок. Я сам видел пленных иудеев на рынках. Тогда я не был еще рабом и был свободным человеком.

Давид ничего не ответил и только его глаза грозно сверкнули.

— Это грек Кирн, — представил его Юба. — Тоже был воином. Но он из другого теста. Не из того, что Давид.

— Конечно из другого. Я ведь не такой дурак, как этот иудей. Ты еще не слышал, дак, какими проповедями он нас здесь потчует ежедневно. Без таких людей было бы скучно жить на этом свете. Я даже забываю о том, что меня везут в клетке, как животное, и смеюсь, словно в театре во время представления комедии Аристофана, когда он говорит.

Давид снова игнорировал слова Кирна.

— А как ты попал в рабы, Кирн? — спросил Дакус.

— Я решил попробовать себя в новой ремесле, но боги не дали мне удачи.

Юба засмеялся:

— Кирн стал пиратом и стал грабить торговые корабли. Но римляне схватили его и посадили на цепь. Грозный пенитель морей — бог Посейдон не любит эту братию.

— Посейдон любит всех кто сумеет ему угодить. Я знавал одного удачливого пирата, был он уроженцем острова Родос, и он жил очень красиво. Пил и ел что хотел. Брал от жизни все удовольствия. Именно этот человек и посоветовал избрать такой путь. Он говорил, что в этой жизни только и можно жить пирату! Пират это тот, кто свободен и не обязан кланяться жирным богачам! И я подумал, что хватит мне служить за жалкие три драхмы в неделю и получать пинки от начальников. Я нанялся на пиратский корабль и вышел в море.

— Решил собирать урожай там, где не сеял, — подытожил Юба.

— В моей стране с грабителями разбираются много круче, — сказал Дакус. — Ворам рубят конечности.

— Варварство, — махнул рукой Кирн. — Римляне не такие идиоты, чтобы рубить ворам руки. Кто же тогда станет работать на рудниках, в рыбозасолочных сараях и эргастериях? Они умеют выжать из раба все соки.

— Воин никогда не станет рабом, — уверенно заявил Дакус.

— Да? А что же ты стал рабом? Ведь на твоей шее я вижу рабский ошейник с клеймом хозяина. Или ты не воин? — ехидно спросил Кирн дака.

— Я не раб! Я снова стану носить меч. Многие мужчины из моего племени попали в рабство и возвращались к свободе.

— Э нет, дак. Тут ты не прав, — ответил Дакусу нубиец. — Тот, кто не желает быть рабом, гибнет, но не теряет своей свободы.

— Но что я мог сделать? Меня взяли из засады! Навалились и скрутили.

— Что бы ты мог сделать? Многое. Ты мог броситься на стражу и погибнуть воином. Однако ты предпочел судьбу раба. Вот и будь рабом.

— А ты разве не раб? — вскипел Дакус. — И на твоей шее я виду железный ошейник с клеймом!

— И я раб, — спокойно ответил Юба. — Все кто не сумел сберечь своей свободы — рабы. Мало кто способен среди людей на самопожертвование ради свободы. Все люди цепляются за жизнь.

— Жизнь на этой земле мало что стоит, — произнес Давид.

— Началось, — хихикнул Кирн. — Сейчас иудейский пес снова просветит нас. Что же ты, Давид, не вскроешь себе вены, раз так мало ценишь жизнь?

— Это грех перед господом. Мы пришли в этот мир по его воле и по его воле должны уйти. Но в награду за праведность господь наградит нас в ином мире.

Дакус внимательно посмотрел на иудея.

— А в каких богов ты веришь? — спросил он Давида.

— Бог один, — ответил тот.

— Один? — удивился дак. — Мой народ верит во многих богов. Да и не уследить одному богу за всем. Конечно, есть среди небожителей и главный бог. Я почитал как главного — грозного бога Замолвсиса.

— Если бы ты знал, в какого бога он верит, дак, то умер бы от смеха, — грек пришел в отличное настроение. — Их бог — это сын плотника из Назарета. Этот человек принадлежит к секте отверженных. Даже сами его земляки иудеи ненавидят их.

— Твои глаза еще не открылись, грек. Ты слеп, — обратился к Кирну Давид. — Христианство станет в будущем господствовать во всем мире. Это единственно правильная вера. Наш бог Иисус Христос — истинный бог. Все остальные — ложные боги. Да и не боги они, но демоны. Вы приносите своим идолам жертвы и хотите купить их расположение. Но истинный бог нуждается только в чистоте ваших душ и помыслов. Вот что должно быть положено на его алтарь.

— Как? — изумился Дакус. — Да разве можно заслужить милость богов, не принося им жертвы? Да и разве может бог быть сыном плотника? Боги стоят над земными царями.

— Верное мнение, варвар. Ты оказался много умнее, иудея, — поддержал дакийца грек.

— Спор о богах самый бесполезный спор, — произнес Юба. — В богов можно верить, а можно и не верить. Как можно доказать чья вера правильная, а чья нет? Самих-то богов никто не видел.

— Как не видел? — возмутился дак. — А молнии Замолвсиса? Ты разве никогда не видел молнии, нубиец?

— Видел молнии, но не видел Замолвсиса, который их пускает! Кирн расскажет тебе, что это дело рук Зевса, Давид — что это его бог мечет небесные стрелы. А как доказать мне кто из вас прав?

— Странные вещи ты говоришь, Юба. Как доказать? Я никогда на своей родине не думал, что вера в существование богов нуждается в доказательствах.

— А откуда, ты варвар, знаешь греческий язык? — спросил Дакуса Кирн.

— Выучил от одного раба, что был у моего отца. Это был грек по имени Охромен. Он был одноруким и хромым. Помогал отцу пасти скот и чинить сети. Я много раз с ним беседовал, и он рассказывал мне и моим братьям интересные сказки.

— Чудны пути, которыми ведут человеков богини судьбы — Мойры. Варвар говорящий по-гречески едет в Рим и, может быть, станет великим бойцом на арене. Вот компания подобралась! Иудей, дак, нубиец, грек.

Кирн засмеялся и задумчиво уставился на небо. Он больше не слушал того, о чем продолжали разговор его товарищи по несчастью. Он вспомнил последний бой и то, как он попал в плен к римлянам.

Римский военачальник приказал казнить каждого второго из экипажа их триеры. Многие тогда обмарались со страху, увидев, как казнили их триерарха. Его поливали кипящим маслом, пока тот не умер. Кирн до сих пор слышал ночами вопли несчастного и запах горелой плоти.

Затем десятник начал отсчет среди остальных пиратов. Каждый второй выходил из строя и прощался с жизнью. Кирну повезло — он был продан в рабство. В тот момент это показалось ему небывалым счастьем и милостью богов.

— Кирн! — голос Дакуса вернул его к действительности. — Ты разве заснул?

— Нет. Я просто погрузился в воспоминания и не слышал твоего вопроса. О чем ты хотел узнать, дак?

— Ты долго пробыл среди пиратов? Я много слышал о морских разбойниках, но встречать их пока не доводилось.

— Совсем не долго. Поэтому ничего не могу сказать тебе о жизни настоящего пирата. Хотя мне говорили, что живут они весело и вино пьют полной мерой, и девок берут каких захотят.

— И так до тех пор, пока их не поймают, — с усмешкой сказал Юба. — А ты расскажи, что было потом, грек.

Кирн огрызнулся:

— Тебе-то откуда знать? Ты разве моряк?

— Нет, — ответил нубиец. — Но мой легион участвовал в охоте за пиратами. И однажды мы взяли несколько их кораблей. Пленных было много. Больше сотни продали в рабство, а других казнили. Наш легат любил развлекаться. Он приказал посадить часть пиратов на один из захваченных кораблей. Он выставил против них другой корабль, куда поместил приговорённых к казни преступников, обещав им свободу если они одолеют пиратов. Какое это было сражение! Кровь лилась рекой на палубах кораблей. Варвары рвали друг другу глотки! В итоге пираты перебили всех выпущенных из темницы и были казнены сами. Им-то свободу в случае победы никто не обещал.

— Все римские военачальники любят такие вот развлечения, — сказал Кирн.

— Это еще что! В Риме наш император Веспасиан любит устраивать на арене цирков сценки их древних мифов и сказок. Ты слышал, дак о певце по имени Орфей?

Дакус знал эту сказку. Орфей волшебной игрой на лире умерял диких животных.

— Вот и решил наш божественный цезарь испробовать это на деле. Он приказал выгнать на арену раба-музыканта в лирой в руках. И выпустил к нему двух медведиц, что содержались у него в виварии.

— И что? — спросил Дакус.

— Он начал играть.

— И дикие звери как зачарованные последовали за ним? — спросил дак, помня сюжет сказки.

— Нет, — засмеялся Юба. — Медведицы разодрали Орфея на куски под крики толпы[20].

— А наш хозяин Акциан купил много хищников, — сказал дак.

— Как раз для подобных зрелищ, — ответил Кирн.

— Ну, хватит болтать. Уже и ночь опустила на нашу повозку свое покрывало, — Юба прервал разговор. — Нам стоит немного поспать. Завтра еще будет время наговориться.

Рабы умолкли, и больше никто не произнес ни слова. Из угла, где сидел Кирн, вскоре послышалось мерное сопение. Грек уснул, отдавшись Морфею[21], и тоже самое, вскоре сделал и нубиец Юба. Теперь ночную тишину нарушал только мерный скрип деревянных колес повозки и отдаленная перебранка надсмотрщиков.

Децебал только в этот час смирился со своей участью и подумал, что может быть он, своей строптивостью мешает осуществлению воли высших богов? Может быть, это они пожелали, чтобы он попал в плен к римлянам и стал гладиатором? Не просто же так тот беззубый воин, так легко вырвал у него из рук оружие. На все воля всемогущей Судьбы…

Глава 2

Казарма гладиаторов

В пути.

Повозка гладиаторов.

Дни путешествия сменялись, и караван Акциана быстро приближался к цели. Теперь Дакуса совсем не мучила тоска как тогда, когда его везли одного. Он стал находить удовольствие в беседах со своими новыми товарищами. У этих людей было, что порассказать, так мало повидавшему в своей жизни дакийцу. Он перестал проявлять непокорность и превратился в одного из самых покладистых пассажиров гладиаторской повозки.

Акциан был немало удивлен такой переменой произошедшей в рабе за столь короткое время. Поначалу он даже думал, что Дакус задумал нечто недоброе и затаился специально. Но, случайно подслушанный им разговор рабов, убедил его в обратном.

— Нас везут в Помпеи, а не в Рим, — заявил Юба.

— Значит, мы не увидим Вечный город? — искренне был огорчен Кирн. — Я давно хотел увидеть Рим. Говорят, что Афины, ни в какое сравнение не идут с Римом.

— Верно, кто не видел Рим, тот не видел ничего.

— Увидишь и Рим. После того как нас натаскают, и мы станем выступать на арене, — ответил ему Юба. — Но только нужно быть лучшим, чтобы попасть туда. Я знаю, что значит быть знаменитым гладиатором.

— Знаешь? — удивился грек. — Хоть ты и был гладиатором, но в глубокой провинции, а не в Италии. Когда же ты успел стать знаменитым?

— Я ведь долгое время жил в крупных городах римской империи. А гладиаторы у римлян в большом почёте.

— В большом почёте? — вмешался в разговор Давид. — Я бы совсем так не сказал. К ним относятся как к людям третьего сорта. Даже больше — их совсем не считают людьми.

— Вот здесь ты совсем не прав, Давид. О чем говорят римские граждане в банях, на рынках, в гостях, на собраниях? О гладиаторах! На кого они ставят деньги в надежде приобрести большее? На гладиаторов! Кого боготворит толпа? Кого она носит на руках после удачного боя? Гладиаторов!

— Воинов любят везде. В Дакии все настоящие мужчины — воины! — поддержал Дакус нубийца.

— Да что ты все время со своей Дакией! Гладиаторы не простые воины, дакиец. Это кумиры толпы. Гладиаторов воспевают известнейшие поэты Рима. Сцены гладиаторских боев можно видеть на горшках, амфорах, блюдах, чашках. Я по таким картинкам многое узнал о жизни римских гладиаторов. Но для тебя, дакиец, это пока непонятно. Ты никогда не видел крупных городов.

— Но я жил в городе…

— Это в Дакии? — усмехнулся нубиец. — Все ваши города ни в какое сравнение не могут идти даже с провинциальным римским городом. Но ничего. Скоро ты увидишь все своими глазами. И быть в таком городе кумиром толпы — не так плохо. В Помпеях, в которые мы едем, десять лет назад произошла стычка между гражданами из-за гладиаторов. Мне об этом раскрывал один старый солдат из италиков, что служил в моем легионе в Африке. Он был тому свидетелем.

— И что же там такого произошло? — спросил грек. — Что за стычка?

— Сторонники нескольких гладиаторов устроили в амфитеатре драку.

— Из-за гладиаторов? — с сомнением в голосе спросил Давид.

— Именно из-за гладиаторов. В этой драке погибло несколько десятков человек, и император в течение 10 лет запретил специальным указом устраивать гладиаторские бои в Помпеях. И вот только три месяца назад кончился срок этого запрета. А помпеянцы страстные любители этих развлечений. Вот почему, наш Акциан следует в Помпеи. Он носом чувствует выгоду.

— Думаешь, будут большие игры? — спросил грек.

— Множество больших игр. Но нам пока вряд ли суждено в них участвовать. Хотя наше время еще придет. Город Помпеи очень древний и получил название от «помпы» с которой Геракл праздновал победу над противником.

— Значит, в этом городе был сам Геракл? — дакиец чтил имя этого легендарного героя-бога.

Раб отца грек много рассказывал ему о Геракле и его подвигах. И неужели ему суждено попасть в город, где был этот полубог и великий герой древности?

— Да. Соседний с Помпеями городок даже назван в честь Геракла Геракланум[22].

— Я рад, что увижу этот город, — сказал Дакус. — Город, в котором был великий герой.

— С чего ты взял, что это герой? — спросил Давид дакийца.

— Мне говорил про это старый раб Охромен. Эти истории были моими любимыми.

— Я также много раз слушал истории об этом сыне бога и смертной женщины. Особенно о том, как он прикончил чудовище со многими головами. Сейчас не могу вспомнить, как оно называлось.

— Гидра, — подсказал грек. — Взамен каждой отрубленной головы у неё вырастало по две новых.

Децебал попытался представить себе город, в котором побывал сам Геракл и у него возник образ грандиозной крепости с высокими башнями и стенами.

— А я бы хотел видеть Рим, — снова произнес грек. — Я много слышал об этом городе. Больше его нет во всем мире. Так говорили знающие люди.

— Ты его сможешь увидеть, только став победителем. А чтобы побеждать на арене, нужно научиться убивать.

— Для воина это вполне привычная работа, — заявил Децебал. — Нас этим не удивишь.

— Но ведь тебе придется убивать не врагов, как на войне. А тех, кто живет рядом с тобой. Может быть даже своего друга.

— Поэтому лучше гладиатору не заводить друзей, — сделал вывод Кирн. — Ты, Юба, знаешь, что такое убивать друзей?

— Друзей? — задумчиво произнес чернокожий воин. — Не могу сказать, что в Азии в провинциях римской империи у меня было много друзей среди рабов-гладиаторов. Меня часто возили с места на место, и почти нигде я не уживался среди рабов.

— И ты до сих пор жив? — спросил грек.

— Как видишь. Хотя шрамов на моем теле достаточно. Может быть, я жив до сих пор только благодаря моей ненависти.

Децебал много раз убивал в своей жизни. И никогда не терзался муками по этому поводу. Он всегда делал это в бою, и его противник был с оружием в руках. Теперь же он представил, что ему придется убить кого-либо вот из этих людей, к которым он не испытывал вражды.

Акциан, что держался в стороне от повозки, при этих словах улыбнулся. А ему давно следовало бы поместить этого дака к другим гладиаторам. Их болтовня лучшее лекарство от бунта. Ничего он теперь не затевает. Ему даже начинает нравиться новая жизнь, хоть и с ошейником раба. Этот нубиец-говорун настоящий клад. Не зря все-таки поломалась повозка, в которой везли льва. Все-таки не зря он принес Зевсу-Юпитеру богатые жертвы…

* * *

Кто только не спешил в Рим в жажде славы, почестей и наслаждений. Бродячие мимы, врачи, мошенники, нищие, ремесленники, купцы. Юба говорил, что население Вечного города давно превратилось в пестрое лоскутное одеяло, и настоящие римляне давно растворились в безбрежном море иноплеменников. Там можно было встретить представителей самых различных народов. По его улицам бродили чернокожие африканцы, смуглые низкорослые египтяне, беловолосые и рыжеголовые люди с севера — бриты, галлы, германцы, курчавобородые и смуглые жители междуречья Тигра и Евфрата, индусы с берегов Инда, греки из Эллады, иудеи, финикийцы, сирийцы, иберийцы, скифы с северных берегов Понта Эвксинского, пшеничночубые аланы, носатые кавказцы — дандарии, синды, меоты, гениохи и многие другие. Всех и не перечислишь.

Рим запечатлел в своей памяти славные и грозные имена Гая Мария, Луция Корнелия Суллы, Марка Красса, Помпея Великого, Гая Юлия Цезаря, Марка Антония, красавицы Клеопатры, Марка Тулия Цицерона. Может быть, и в этой скромной повозке к Риму приближались будущие герои?

Акциан тоже мечтал о Риме, но понимал, что его время посетить Вечный город еще придет. Пока он поедет в Помпеи. Оттуда начнется его восхождение к вершинам богатства, а может быть и к вершинам власти. Однажды он уже покорял Рим и пытался подняться по этой скользкой от крови лестнице, но совершил ошибку и сорвался вниз. Теперь стоило быть очень осторожным.

Купец выгодно распродал свой живой товар (зверей) и продолжал путь только с одними гладиаторами. Это позволило дать расчет большинству стражников и слуг, что нанялись к проезжему сирийскому работорговцу.

Караван держался вдали от больших городов, видеть которые, можно было лишь издали, поэтому Дакусу пока не удалось насладиться вблизи зрелищем настоящего города. Когда они достигли Помпей, это положение не изменилось. Гладиаторская казарма находилась в Помпеях близ Стабиевых ворот, у самого въезда в город, поэтому дак не сумел проехать через шумные улицы с величественными фасадами храмов и домов знати, которые так хорошо описывал Юба.

К концу этого долгого путешествия Дакус-Децебал стал понимать резкий язык римлян. Первое слово, которое он усвоил еще там, где его взяли в плен, было слово «сервус», и означало оно «раб». Теперь его словарный запас обогатился несколькими сотнями слов, главными из которых были «аква» и «панис» — «вода» и «хлеб».

— Вот мы и приблизились к славному городу Помпеи, дак! — Юба указал на город вдали.

Дакус посмотрел на город, утопавший в полосах тумана, и его сердце защемило. Неужели это его новая родина? Неужели он больше не увидит Дакии и умрет где-нибудь здесь на арене цирка? Но вместе с этим чувством где-то в глубине его души таилось восхищение и преклонение перед той новой жизнью, что ждала его впереди. Здесь не было той суровой простоты его родины и не было её строгих племенных законов.

Дакия, насколько Децебал сумел сравнить за долгие дни пути, жила совсем по-другому и не знала развлечений. Там был только труд и безрадостные серые будни, а здесь в Италии, он заметил, что люди умеют и хотят веселиться и наслаждаться жизнью.

Но в тот же момент как Децебал подумал об этом, на него дохнуло совсем другим запахом римской жизни. Как раз в это время они поравнялись с партией рабов-кандальников, которых пять стражников, в покрытых пылью доспехах, гнали из города на работы.

Дакус уставился на этих людей с ужасом. Он впервые видел так близко настоящих рабов, изможденных непосильным трудом и побоями. Ведь в караване Акциана таких не было. Он предлагал для продажи свежих рабов, еще не испытавших тяжелой участи двуногого скота.

Лязг цепей и стоны сливались в один протяжный и унылый звук. Это был голос рабства.

— Что смотришь, дак? — спросил его грек. — Не видал настоящих рабов?

— Эти люди страшно худы. Словно восставшие из могил покойники.

— Поработаешь ты в сельском эргастерии и станешь таким же вот за два года. Я знаю, что такое настоящее рабство. Так что нам с тобой еще повезло.

— Но как люди, в прошлом может быть свободные, могли дойти до такого? Разве смерть хуже такой жизни?

— Человек всегда живет надеждой, — сказал нубиец. — И надежда умирает последней.

— На что же могут еще надеяться эти живые трупы? — спросил дак.

— Кто знает?

В этот момент один из рабов споткнулся и упал на дорогу. Дак видел, что он пытается подняться, но ноги его не слушались. Раздалась грязная ругань, и к рабу подскочил надсмотрщик, что на ломаном греческом языке стал орать:

— Встать! Собака! Отдыхаль здесь? Да?

Он принялся колотить упавшего древком своего копья.

— Встать!

Но раб больше не двигался. Его лицо уткнулось в пыльную дорогу.

— Не поднимай его, а прикончи! Толку от него все равно уже нет! — посоветовал другой стражник, равнодушно проследовав мимо.

Воин снова заругался, и пригвоздил острием копья раба к дороге. Раздался отвратительный хруст позвоночника. Децебал вздрогнул при этом звуке.

— Ты словно девица, — усмехнулся Кирн. — Видел бы ты рабов на рудниках в Афинах, то подобное не вызвало бы у тебя удивления.

— У нас в Дакии тоже были рабы, но подобного обращения с ними я не видел, — четно признался он. — Там они также не свободны и пасут скот с нашими мужчинами, работают по дому, удирают стойла, носят воду. Но никогда они не умирали вот так.

— Рим, как и Греция, высасывает из раба все. Там изобрели жестокие законы, дакиец. Наш Кирн хоть и грек, но сам стал говорящим орудием, — усмехнулся наивности дака нубиец. — Здесь тысячи рабов кончают свою жизнь вот так, как только что тот на дороге. Это совсем не случайность.

Помпеи.

Казарма гладиаторов.

Повозки остановилась у широких ворот, вделанных в высокую серую каменную стену. За стеной располагались здания казарм для гладиаторов. По сигналу Акциана обитые медными листами ворота со скрипом отворились и рабов вогнали внутрь. Они увидели место, в котором им предстояло жить до конца дней своих.

Строения были добротными, но достаточно унылыми. Узкие окна напоминали бойницы, и были убраны заржавленными решетками. По серым стенам в некоторых местах смело поднимались вверх змейки зеленого плюща, который был единственным живым и красочным пятном в окружающем серо-унылом фоне.

Во дворе упражнялись несколько пар гладиаторов под руководством двух рутиариев. Гулко стучали деревянные мечи и раздавались бранные окрики:

— Сильнее бей, тетеря сонная! Разве это удар?

— Верно! Четче выпад! Заставляй своего соперника открыться!

Акциан прекратил поединок и приказал всем молчать. Двор казармы затих, словно по мановению волшебно палочки.

— Уберите всех лишних со двора! Гладиаторов в казармы! Я стану говорить с новичками!

Рутиарии[23] быстро исполнили приказ нового хозяина. Они до этого никогда не сталкивались с Акцианом, но много слышали о нем от агентов, через которых он осуществил покупку школы.

— Что за сброд мне достался под видом бойцов, — громко произнес он. — Я не удивляюсь теперь, почему эта школа приносила только убытки своему прежнему хозяину. Рутиарий!

Один из преподавателей фехтования подбежал к новому хозяину. Это был невысокого роста коренастый человек с лысой головой и уродливыми шрамами на руке.

— Что это здесь происходило? Бой? — с усмешкой спросил новый хозяин школы.

— Тренировка, господин! — ответил тот.

— Тренировка? Этот ты назвал тренировкой боя? Ты кем был раньше, до того как стать рутиарием?

— Солдатом преторианской когорты, господин! — четко ответил тот.

— Преторианец? И это ты называешь полноценной тренировкой?

— Но старый хозяин покупал в гладиаторы совсем никудышный товар, господин. Что можно сделать с такими? Мечи держат словно палки!

— Я знал, что так и будет. И потому привез с собой настоящий товар! Это прирожденные бойцы. Эй вы! — он повернулся к вновь прибывшим рабам. — Строиться! Вот здесь! В ряд!

Гладиаторы исполнили приказ.

— Вот эти ворота, — Акциан указал на вход в казарму, — отделяют вас от города Помпеи. Это казармы гладиаторов. Здесь вы будете обучаться искусству боя! Отныне ваша удача в ваших руках. Ибо выйти отсюда вы сможете только на арену цирка! А, снискав лавры победителя, сможете получить относительную свободу и получать увольнения в город. Не научитесь сражаться хорошо — вас ждет смерть. А мне выгодно чтобы вы жили. И жили как можно дольше, увеличивая мое достояние своим мужеством и искусством. Так, что наши цели совпадают. Вы принесете мне победы — я вам сытную пищу, сладкое вино и красивых девок. Ваша обязанность слушаться рутиариев и беспрекословно выполнять все их команды. За леность и строптивость вас ждет наказание. За побег или бунт — смерть. Это ясно?

Двадцать пять рабов угрюмо молчали. Для них начиналась совсем новая жизнь, о начале которой призывно возвестили заскрипевшие ворота[24].

Помпеи.

Казарма гладиаторов.

Мастер меча.

Децебал помылся в бане и ему коротко остригли волосы. Он получил серую накидку, которая пахла старым сукном, как и у других гладиаторов школы Акциана[25].

Молодой дак выглядел настоящим Гераклом, высокий, плечистый с толстой шеей, грудь двумя мощными выступами выпячивалась вперед. Теперь он совсем не походил на дикого варвара, а напоминал цивилизованного грека.

Затем новобранцев отвели в трапезную, где они получили по глиняной чашке с пшенной кашей и по лепешке. Децебал посмотрел на товарищей и сам сделал как они, свернул лепешку совком и стал выгребать ей кашу. Затем, разделавшись с кашей, он быстро проглотил лепешку.

После приема пищи и получасового отдыха прозвучала команда:

— Всем строиться во дворе! Даром жрать кашу никому не дано хозяином нашим и богами Рима! Сейчас на вас посмотрят рутиарии и распределят по группам!

Гладиаторам дали деревянные мечи и разбили по парам, заставив сражаться.

Лысый рутиарий[26], бывший некогда преторианцем, взял в руки деревянный меч.

— По одному нападайте на меня. А вы, будете ставить краской знаки у них на хламидах!

Последние слова относились к двум рабам, принесшим ведра с краской.

— Вот ты будешь первым! — рутиарий обратился к нубийцу. — В тебе чернокожий, я могу сразу узнать опытного солдата римской пехоты. В каком легионе служил?

— В нумидийском, господин!

— Отличный легион. Я знаю, что там умеют сражаться. За что же ты попал в гладиаторы?

— За убийство!

— Вот как? И кого же ты убил, нубиец?

— Своего центуриона. Мечом выпустил ему кишки.

— Посмотрим, что ты за боец! В позицию!

Они схватились и несколько минут сражались с переменным успехом. Преторианец несколько раз пытался задеть нубийца ударами сбоку, но тот ловко отражал их.

— Отличная выучка, нубиец! Но почему ты сам не атакуешь? Так совсем нельзя понять, на что ты способен по-настоящему. Атакуй!

Юба пошел в атаку, и она были отбита рутиарием с большим трудом. Тот опустил меч.

— Красная метка! Следующий!

Иудей Давид также проявил редкостное умение драться на мечах и даже сумел дважды задеть рутиария, что считалось чистой победой в учебной схватке.

— Если у вас в Иудее все такие бойцы, то нашим легионам там проходилось нелегко. Мои друзья были тогда в войсках Веспасиана. Мне не пришлось! Я уже стал рутиарием! Красная метка!

Еще троим опытным бойцам, хорошо державшим в руке меч, поставили на груди красные метки.

Затем последовали 11 зеленых меток. Эти гладиаторы были зачислены в разряд средних бойцов, с которыми нужно было работать.

И, наконец, слабые в смысле умения фехтования, получили синие метки на груди. Децебал попал в последнюю категорию, ибо умением фехтовать, пока не блистал.

— Настоящий Геркулес, но не боец! — громко отметил рутиарий.

— Пока не боец, — поправил его Акциан, появившийся в этот момент во дворе казармы. — Но станет им. Он прирожденный воин.

— Однако быть воином мало, чтобы стать отличным гладиатором, господин. Гладиатор сражается, дабы показать всю красоту боя на мечах и потому его искусство должно быть совершенным. Воины этим не занимаются.

— Вот увидишь, как дак себя покажет в будущем. Пусть тренируется до седьмого пота.

— Ты отобрал отличных бойцов, господин и некоторых мы сможем выставить на арену в ближайшее время. С такими работать одно удовольствие.

— А что ты предложишь делать с теми, кто достался мне от старого хозяина школы?

— Гнать их со двора! Продай этих неучей в сельские эргастерии. Пусть солят рыбу или работают на полях. Воинов из них не получится. Это я тебе говорю как профессионал! Я полюбил искусство боя на мечах с 11 лет и с тех пор непрерывно совершенствуюсь в нем.

— Сделаю, как ты советуешь. Как твое имя, рутиарий?

— Марцелин, господин.

— Я вижу в тебе отличного бойца и главное, что ты умеешь разбираться в воинах. Я хочу дать тебе важное поручение. Не согласишься ли ты отбирать для меня хороших рабов? Мне нужны еще бойцы!

— Отбирать? Здесь в Помпеях?

— Нет, Марцелин. Не в Помпеях, а в других городах и в Риме!

— В Риме? Ты не шутишь, господин?

— Нет. Я совершенно серьезно! Я дам тебе 10 тысяч сестерциев на расходы. Мне знакомы соблазны большого города!

— Но на хороших бойцов также потребуются хорошие деньги, господин. Этот товар нигде нельзя купить задешево.

— Я и не стану просить тебя покупать дешево. Хоть и деньги транжирить не дам. Мне нужен хороший товар за умеренную цену. Поэтому отбирать нужно таких, что пока еще не бойцы, но станут ими в будущем.

— Я смогу делать такую работу, господин. Но и в эту школу тебе предстоит вложить немало. Прошлый хозяин совсем не следовал ничьим советам, и потому прибыли школа совсем не приносила. По императорскому закону гладиаторские бои здесь были запрещены в течение десяти лет. Я говорил ему, что в момент снятия запрета он сумеет получить немало, если раскошелится на хороший товар. Но он покупал только отбросы, а не воинов.

— Я стану поступать по-другому. Мне нужно попасть в Рим, — Акциан похлопал Марцелина по плечу…

* * *

Потекли тяжкие дни учения[27]. С упоением Децебал тренировался, бился на деревянных мечах и тупых копьях. Он только теперь понял, что раньше в Дакии его совсем мало чему научили, и он абсолютно не понимал что такое боевое искусство.

Какими жалкими и смешными казались теперь ему потуги отца, старавшегося чему-то научить мальчишку. Он был больше пастухом, чем воином. И потому виновен в неудачах был совсем не ученик, а только тот, кто его учил.

Дакус хотел превзойти всех и быть первым. Он рвался вперед, и его раздражали препятствия. Он преодолевал их с яростью всей его страстной натуры. Никогда не ленился и занимался всегда до упаду.

Так прошло несколько месяцев. Акциана по праву стали называть ланистой, то есть владельцем школы гладиаторов. У этой школы даже появилось несколько филиалов в городках поменьше. Ими руководил его ставленник беззубый Бал. Марцелин же успешно приобрел для ланисты на рынках Рима два десятка отличных рабов-германцев.

В общем, дела школы шли хорошо, и Акциан готовился принять участие в играх и с триумфом заявить о себе…

Сегодня дак сражался с Юбой во дворе, тренируясь парировать удары. Нубиец был опытным бойцом и отлично дрался на любых видах оружия. Да и на арене был совсем не новичком. Поэтому молодой гладиатор любил тренироваться именно с ним. Больше того, ему нравилось слушать Юбу, у которого всегда было наготове много интересных историй.

— Ты стал хорошо обращаться мечом, Дакус. Хотя твердости тебе ещё не хватает. Клинок должен стать частью твоей руки. Только тогда, когда ты станешь чувствовать его острие — ты станешь настоящим мечником.

— Я готов тренироваться еще больше. Мне кажется, что боги специально сделали меня рабом-гладиатором, дабы я стал настоящим воином.

— Но не торопись слишком. Всему свое время. И не стоит благодарить богов заранее. Олимпийцы капризны и любят разочаровывать смертных.

— А если это сделали не олимпийцы? — улыбнулся Децебал.

— А кто? Твой Великий Замолвсис?

— Может и он, а может и таинственный бог Давида!

В этот момент кто-то сильно толкнул Дакуса сзади. Это был новый рутиарий Квинт, недавно нанятый Акцианом для воспитания новичков. И этот преподаватель фехтования почему-то сразу же невзлюбил Децебала. В прошлом этот человек тоже раб-гладиатор, несмотря на то, что родился римским гражданином. Его продали в рабство за какое-то преступление, и он попал на арену. За несколько лет он стал одним из самых популярных гладиаторов Помпеи, и его имя было не последним, из-за кого тогда произошла драка, приведшая к запрещению игр на 10 лет.

Говорили, что Квинта тогда хотели казнить по приказу императора Веспасиана Флавия. Но гладиатор имел могущественных покровителей среди сенаторов в Риме. Они и спасли его от позорной казни на кресте и даже освободили от рабского ошейника.

Теперь он решил вернуться в Рим, и кратчайший путь туда был вместе с ланистой Акцианом. Он слышал, что этот новоявленный содержатель школы, взялся за дело рьяно и стал готовить многообещающих бойцов.

Друзья рекомендовали Акциану Квинта как самого способного воспитателя гладиаторов знавшего их быт и жизнь. Плюс брал за свои услуги он совсем недорого.

— Ты! — Квинт ткнул кнутом Децебала в грудь. — Бросай меч и пойдешь со мной чистить нужники.

— Но я делал это только вчера.

— Что делать, если нужник снова переполнили. Бери свой скребок, и будешь черпать «золото», — рутиарий мерзко захохотал.

— Но почему я должен это делать каждый день? Я ведь не раб-уборщик!

— Ты раб, господина Акциана. И ты будешь делать, то, что тебе прикажут. И сейчас ты пойдешь чистить нужники.

— Послушай, Квинт, — вмешался Юба. — С чего это ты напал на парня? Ведь для чистки нужников есть отдельные рабы. А наша задача — изучать искусство боя. Этим мы и принесем прибыль нашему хозяину. Децебал сможет стать отличным бойцом и ему нужно заниматься на мечах!

— Ты много позволяешь себе, нубиец. Не стоит тебе встревать в чужие дела. Ты еще раб и не смеешь перечить мне! Я римский гражданин! Моя задача не только воспитывать бойцов, но прививать им покорность. Этот раб не понял, куда он попал и постоянно проявляет непочтение.

— Непочтение? — удивился Юба словам рутиария. — Но Дакус один из самых старательных учеников школы! Никто кроме него так не старается на тренировках. Он работает до седьмого пота!

— Я знаю о гладиаторах многое, нубиец. Этот дак лезет не туда, куда ему следует лезть. И я покажу ему, где его настоящее место, еще до того, как он сдохнет на арене цирка. Я знаю, что он учится писать у этой гниды Давида. Грамотным захотел стать? Так?

Дакус действительно в редкие свободные минуты отдавался познанию тайны букв и хотел научиться писать и читать! Он делал это с великим рвением, и в познании продвигался вперед с не меньшими успехами, чем в искусстве боя.

— Да разве это преступление? — спросил дак рутиария.

— Тебя купил господин Акциан совсем не для этого, раб! Твоя задача угодить римскому народу и подохнуть так, чтобы зрители наградили тебя аплодисментами!

— Да разве умение писать и читать помешает мне в этом? — в голосе дака прозвучал вызов.

— Хочешь стать грамотным? Так? — вскипел рутиарий.

— Хочу! — яростно ответил Децебал.

— Вот я покажу тебе грамоту, — Квинт замахнулся кнутом, думая пугануть раба.

Децебал резко схватил рутиария за руку.

— Ах, ты сучье мясо! Да я тебя сгною! Отпусти!

— Дакус! — Юба схватил его за плечо. — Опомнись! Что ты делаешь?!

Дак вырвал кнут, переломил его пополам и бросил к ногам рутиария…

Помпеи.

Каземат в гладиаторских казармах Акциана.

Послания из прошлого.

Дико ныла спина исполосованная розгами, которыми Дакуса наказали по приказу рутиария Квинта. Он заставил себя подняться с неудобного деревянного ложа.

Стены подземелья, где он находился уже два дня, были позеленевшими от сырости. Все они чуть ли не до потолка испещрены надписями. Целые жизни вместились в кривые строчки и отдельные слова. Все это писали узники, сидевшие здесь до него много лет назад.

Что они хотели доверить этим стенам? Кто они были? Воины, как Дакус, попавшие в плен, или преступники, осужденные к смерти на арене цирка?

Дак с трудом стал разбирать буквы письма, которым вечерами учил его иудей Давид. Вот это греческие письмена, а вот латинские. Но в этих он совсем не силен.

«Эти люди начертали свои имена и послания к таким как я, — думал дак. — Стоит почитать».

«Ешьте хлеб из ячменя, — гласила одна из надписей, — и прозвище станет…ячменник…».

Дальше было неразборчиво.

Дакус улыбнулся прочитанному. Гладиаторов кормили хлебом из ячменя, считавшимся более сытным и полезным для здоровья. Отсюда и произошло их шутливое и презрительное название «ячменники».

«Я трижды побеждал на арене, — гласила другая надпись, — но сегодня я удил надсмотрщика. Я поднялся на открытый бунт. Я не простой раб…»

Это была практически его история. Но вот только он не убил Квинта и даже не ударил его. Хотя мог бы. Когда-то он совсем не был таким осторожным. Неужели он стал бояться за свою жизнь? Нет! Децебал решительно покачал головой, отгоняя от себя эти мысли. Он совсем не трус! Ведь если бы это произошло раньше, он мог бы убить римлянина за такое обращение. Ну, во всяком случае, попытался бы это сделать. А сейчас он смолчал. Пересилил себя и смолчал. Но совсем не из трусости и страха за жизнь. Ему еще многое хотелось познать и понять. Умирать он не торопился.

«Свобода! Сладкое слово, что пьянит раба не хуже вина! Не умирать на потеху толпе, а сражаться за свободу…» — гласила новая надпись. Её буквы были глубоко врезаны в стену.

Клеон, Дамасий, Гатта, Спартак. Эти имена совсем ничего не говорили Дакусу. Он не знал этих людей и ничего не слышал о них. Они навсегда ушли в прошлое. И он уйдет точно так же, может быть даже не оставив имени на стене. Хотя, что это даст, если он начертит слово «Децебал» рядом с этими каракулями?

Последняя надпись запала даку в душу. Не умирать на арене, а бороться за свободу. Это совсем не походило на то, что твердил нубиец Юба, говоривший о гладиаторах, как о баловнях судьбы и кумирах толпы в римских цирках. Побеждать на арене и завоевать любовь римлян! Это могло дать свободу. Народ в цирке был всесильным. Даже императоры должны были считаться с ним. И народ мог дарить эту волю полюбившимся бойцам. Тем вручался деревянный меч — символ новой жизни без рабского ошейника. Это же говорил и Акциан.

А вот этот на стене призывал к иному. К чему же? Не умирать в цирке, а сражаться за свободу с теми, кто посылал его на арену. А это значит сражаться с той самой толпой. Ведь эта толпа очень любит кровавую потеху!

Что-то здесь не стыковалось. Слова Акциана и Юбы звали его к мужеству и победам в цирке. Это благородно и почетно для мужчины и воина умереть красиво в бою с мечом в руке. И этого дак не отрицал. Разве хорошо ходить по земле немощным стариком, измученным болезнями, с безобразным и дряблым телом? Нет! Он мог сто раз ответить на этот вопрос. Но получается, если взглянуть на это с другой стороны, что они завали его к покорности тем, кто его поработил. Правильно ли это?

А если умереть, бросившись на своих поработителей? Это также будет красивая смерть! Но кто оценит её? Что он докажет этой смертью? Не назовут ли его товарищи по казарме такой подвиг глупостью?

Да и на кого ему кинуться? На Квинта? Но что даст смерть простого рутиария — одного из тысяч подобных жестоких наставников? На Акциана? Но дак совсем не испытывал ненависти к этому мужественному человеку. Больше того он уважал его и даже преклонялся перед ним…

— Дакус! — в слуховом окошке показалась голова Кирна.

Дак вышел из задумчивости.

— Это ты, Кирн?

— Я. Рутиарий Квинт сильно зол на тебя. Я слышал его разговор с одним из надсмотрщиков. Он требует, чтобы ты просидел в карцере еще неделю и получил пятьдесят плетей у столба позора.

— Но меня уже отхлестали розгами.

— Квинт говорит, что этого мало. Розги, по его словам, существуют для воспитания детей. А для таких как ты, это снова он говорил, нужны плети с таволгой.

— А это еще что за таволга?

— Не знаешь? Крайне неприятная вещь. Прутья с шипами. Когда такая штука врезается в кожу, то выдирает целые клочья.

— Но я ведь ничего не сделал этой свинье. Только кнут его сломал. А нужно было зубы выбить.

— Тогда бы это назвали бунтом и тебя бы насмерть засекли.

— А что же Акциан? Ему-то это невыгодно чтобы меня выводили из строя надолго!

— Ему да. Но он бывает в казармах все реже и реже. Квинт и его компания здесь всесильны. Что ему будет, если кто-нибудь из нас подохнет? Да почти ничего. Тебе еду приносят?

— Кусок хлеба в день. Хлеб и вода. Вот и вся моя еда!

— Я принес тебе бобов, — грек бросил в камеру узелок.

— Спасибо, друг. Но не стой здесь долго, а то ещё заметит эта свинья, Квинт.

— До встречи, брат.

На следующее утро за Децебалом пришли два надсмотрщика.

— Выходи, — один из них грубо толкнул гладиатора.

— Что? Мой срок закончился? — спросил дак, вскакивая с лежанки.

— Да. Теперь пришло время угощения, — мерзко загоготал другой.

— Твою спину сейчас немного погладят таволгой.

Уже все было готово для экзекуции. На средине двора в землю был вкопан толстый гладкий столб. К нему привязывали в наказание тех, кто был недостаточно расторопен во время тренировки или дерзок с учителями фехтования. Рядом со столбом позора стояли деревянные козлы, которые вынесли, для того, чтобы растянуть на них тело для порки.

Сначала его станут сечь, и только за тем привяжут к столбу. Все гладиаторы школы были собраны во дворе. Квинт позаботился о публичности наказания.

— За дерзость и наглость этот раб получит сполна! Я приговариваю его к 50 ударам плетью с вплетенными прутьями таволги! Это урок всем рабам! Ваша главная задача — подчиняться! Смелость вы можете проявлять только на арене, дабы спасти свои никчемные жизни! — громко провозгласил рутиарий. — За неповиновение — наказание! За злостное неповиновение — смерть! Вы еще не поняли кто вы такие?! Вы варвары, захваченные в плен непобедимыми легионами Рима! Вы дерзнули поднять оружие против священного города, за которого стоят боги!

Толпа гладиаторов угрюмо молчала. Жестокость рутиариев, зачастую вчерашних рабов, была обычным делом в гладиаторских школах. И потому такие речи ни у кого не вызывали удивления.

— Вам сохранили жизни только для того, чтобы вы до конца своих дней развлекали граждан великого Рима и умерли для удовольствия римлян! Это ваш долг и это ваша судьба! Кто не хочет понять этой истины — получит смерть! Пусть наказание этого раба станет для всех хорошим уроком!

Квинт жестом указал палачам на Децебала, и они уже кинулись к нему, но в этот момент в ворота в сопровождении охраны вошел сам ланиста Акциан, хозяин школы гладиаторов.

— Что это здесь происходит, Квинт?

— Публичное наказание, господин.

— Дакус? — Акциан жестом приказал освободить гладиатора. — И что же он такого совершил, что заслужил таволгу?

— Этот раб дерзок и склонен к бунту. Такого опасно держать в казармах, господин.

— Но таволга надолго выведет его из строя, Квинт. Мне гладиаторы необходимы для того чтобы приносить мне деньги.

— Это так, господин. Но покорность — главный закон в гладиаторских школах!

— Покорность нужна! Но сейчас, все наказания отменяются, Квинт. У нас есть заказы! Пришла пора проверить, на что способны твои воспитанники. Это и для тебя проверка, как для рутиария. Конечно это совсем небольшие игры, но тоже можно неплохо заработать.

— Наши гладиаторы покажут себя. У нас есть ряд отличных бойцов.

— Смотри не опозорь школу ланисты Акциана перед школой капуанцев. Они привезут ряд хороших бойцов.

— Капуанцы? — Квинт презрительно ухмыльнулся. — Разве эти могут быть достойными соперниками?

— Но многие утверждают, что капуанцы недурно владеют мечом. Не стоит недооценивать противника, Квинт. Это зачастую плохо заканчивается.

— Я знаю школу в Капуе очень хорошо. Щенки! Двойным выпадом они не владеют. Только и похвальбы, что они из школы, где был рутиарием сам Спартак. Попомни мои слова, господин, они нам проиграют.

— Хорошо если так! Тогда мы приблизимся к Риму на один большой шаг!

— Да, господин, — Квинт поклонился и приказал слугам убрать козлы для экзекуции.

— Заставь всех работать! Чего они стоят? — ланиста проследовал в дом рутиариев.

— Будет исполнено! — рутиарий еще раз поклонился и повернулся к гладиаторам. — Всем тренироваться! Разбиться по парам, как я вас распределял вчера! Кто будет плохо работать — получит таволгу! Работать!

Все гладиаторы вернулись к своему привычному занятию. Тренировка теперь проводились с удвоенным рвением. Квинт решил доказать свои таланты Акциану и подтвердить мнение, что именно он лучший рутиарий в этом городе…

Помпеи.

Казармы гладиаторов школы Акциана.

Давид.

Иудей Давид был одним из лучших учеников школы Акциана, несмотря на свою худощавую фигуру. Он владел любым оружием в совершенстве, и в бою словно танцевал, появляясь то тут то там. Из всех учебных схваток он выходил победителем. По школе даже прошел слушок, что иудей владеет каким-то секретным заговором или амулетом. Его вещи уже несколько раз обыскивали в его отсутствие в поисках этого волшебного талисмана, но никто ничего не нашел.

Каждый вечер Давид кормил голубей, набрав в свой деревянный учебный шлем целые пригоршни хлебных крошек, которые он всегда запасал для птиц.

— Зачем тебе это, Давид? — спросил Децебал. — Мало ли у нас своих проблем? Ведь мы не на родине.

— Эти птицы не знают родины, друг.

— Ты не прав, брат. У каждой живой твари есть родина. И они, как и мы, люди, её любят. И всегда туда возвращаются. Но на них нет цепей и ошейников, и они свободны, лететь куда вздумается.

— Может ты и прав насчет родины. Но все твари угодны богу.

В этот момент, один из питомцев Давида сбросил на голову дака, нечто не сосем приятное. Давид, увидев это, мягко улыбнулся. Голуби слетались к иудею со всей казармы и настолько привыкли, что садились на голову и плечи.

— Как тебе такое может нравиться, — дак с отвращением очистил себе волосы.

— Все твари живые угодны господу, — повторил он. — Хотя он и не нуждается в их крови.

— Я не совсем понимаю твоего бога, брат. С нашими все гораздо проще. Вот ты недавно говорил, что твой бог въехал в Иерусалим на простом осле.

— Это так. И что же?

— Но почему бог, если он бог, ехал на простом осле? И почему он дал себя распять простым смертным? Наши боги могущественны, и среди них самый великий Замолвсис. И они могут поразить любого смертного молнией. Они могут обратить в бегство целые армии.

— А ты видел хоть раз, как боги делали это? — с усмешкой спросил Давид. — Ты видел бога в земном сражении со смертными?

— Нет. В последнее время они редко лезут в дела людей.

— Богу совсем и не нужно лезть в дела людей, Дакус. Царство божие на небе, а не на земле. Запомни это!

— Это так, и наши боги живут далеко в небесах! Но заслужить лучшее будущее там может только смелый и решительный человек. Воин, который убивал врагов, получит там почет и уважение.

Давид ничего не ответил даку и только молча про себя улыбнулся.

— Ты, говорят, скоро, попадешь на арену. Одним из первым. Ты смерти не боишься, Давид?

— Нет. Смерть всего лишь начало новой жизни. Жизни вечной и светлой. И её не стоит бояться.

— Но ты говорил, что вам, христианам, нельзя убивать. Как же ты станешь это делать?

Иудей снова загадочно улыбнулся и промолчал.

В этот момент к ним подошел Кирн.

— Снова Давид рассказывает о своём боге. Вот пропустил я потеху. Ты, иудей, делаешь нашу жизнь здесь совсем не такой тоскливой.

Давид никогда не отвечал на насмешки и издевательства. Он словно был одет в непроницаемую броню и никогда не отвечал греку. Даже когда Кирн намалевал на стене их общей казармы иудейского бога в виде длинноухого осла, пригвожденного к кресту.

Вот и сейчас он, чтобы не сказать резкого слова греку, стал бормотать себе под нос слова молитвы. Кирна это всегда начинало бесить.

— Что ты за человек, Давид? — спросил он, уже без смеха. — Разве можно жить так? Бабы, которых нам приводят, тебе не нужны. Почему? Ты не мечтаешь ни о чем, что нужно каждому молодому и здоровому мужчине!

— А ты разве хочешь меня понять, Кирн? Я ведь много раз говорил тебе. Я много раз отвечал на твои вопросы. Но ты не хотел и не хочешь слышать мои слова.

— Да то, что ты говорил сплошная дрянь. Любому мужику баба нужна! Что твой бог баб запретил? А размножаться то как? Без баб, да? Да без баб род человеческий бы вымер начисто! Разве не так?

— Господь благословил любовь между мужчиной и женщиной. И я никогда не отрицал и не стану отрицать этого. Но любовь — освященную узами брака, чистую. А эта любовь, о которой говоришь ты, порочная любовь. Похоть.

— А разве нам дают возможность завести жен? Кто освятит нас браком? Ты?

— Я ведь не судья тебе, Кирн. Я не смею судить тебя, ибо сам грешен. Судить право господа, а не моё. Поэтому я живу, так, как мне позволяет моя совесть. А ты так, как позволяет тебе твоя.

— Если мы попадем с тобой в одну пару, когда-нибудь, я выпушу тебе кишки, иудей.

— На все воля господа, — спокойно ответил Давид.

Грек плюнул ему под ноги и удалился. Давид никогда не углублялся в разговоры о женщинах. И как только гладиаторы начинали хвастаться друг перед другом своими похождениями, иудей краснел, как девушка, и немедленно уходил. Этот случай с Кирном был редкостью, когда он ввязался в подобный разговор…

На следующий день три пары гладиаторов были отобраны для боев на вилле одного знатного патриция приехавшего из Рима. Это были Кирн, Юба, Давид и трое «стариков», что были в школе еще до прибытия Дакуса, и которых не продали в деревенские эргастерии.

Сам Децебал был еще в числе новичков, и считалось, что он мало обучен искусству боя. Хотя он сам себя новичком не признавал и вполне мог сражаться, но у ланисты Акциана были насчет дака свои планы.

Поэтому он остался ждать своих друзей в казарме. Еще у себя на родине Децебал слышал греческую легенду о знаменитом мореходе царе острова Итака Одиссее. О том, как этот Одиссей попал в пещеру людоеда и дал ему вина, после чего чудовище обещало в виде милости съесть его последним. Тяжело было итакийскому царю видеть, как гибнут его друзья. Вот и он, Децебал, сейчас подобен легендарному греческому герою. Ему предстояло ждать.

Но ведь Одиссей не только ждал. Он сумел обмануть людоеда и спас уцелевших друзей. Может ли он Децебал бездействовать?

И снова перед его глазами возникла надпись: «Не умирать на потеху толпе, а сражаться за свободу…»

Помпеи.

Казармы гладиаторов школы Акциана.

Рутиарий Квинт.

Рутиарий Квинт в третий раз пересчитал золотые монеты, полученные от Акциана. Отобранные им бойцы отлично выступили на вилле римского патриция Кальвия, и тот был восхищен искусством провинциальных гладиаторов.

Ланиста получил сумму вдвое большую, чем та, что была обещана первоначально, и щедро одарил своего рутиария.

«Я сегодня отлично подзаработал, — думал Квинт. — И это всего лишь начало. В будущем я получу много больше и снова попаду в Рим. Тогда некие господа сенаторы будут вынуждены вспомнить о существовании Квинта. А то сохранили мне жизнь и думают, что мы квиты? Нет, господа, не будет по-вашему! Я сделал для вас в свое время много больше. Если бы не я, Нерон тогда снял бы ваши головы с плеч. Ведь обещали, что по гроб своей жизни не забудут этой услуги».

Перед глазами рутиария встали те далекие и страшные события, когда император Нерон[28] устроил гонения на христиан, обвинив их в поджоге Рима. Горящие кресты с дико кричавшими людьми и запах горелой человеческой плоти, преследовали его в страшных снах и по сей день. Квинт не был человеком мягкотелым. И он мог, не моргнув глазом, всадить нож в своего врага, но жестоких пыток он боялся.

Некогда приближенный Нерона Тигелин[29], перфект претория[30], любивший присутствовать на пытках и даже сам не гнушавшийся обязанностей палача, привел молодого Квинта в пыточный подвал, где пытали молодых христианок.

— Это враги императора. И ты, как верный его слуга, должен исполнить волю божественного.

— Я готов, — пробормотал Квинт. — Но это совсем юные девочки, префект. Что они могли сделать императору?

— Они христианки, а все христиане обвялены врагами Рима.

— И что я должен делать, префект?

— Обязанности палача тебе известны?

— Палача? — побледнел юноша. — Нет. Я совсем ничего не знаю об этом деле.

Тигелина забавлял его страх.

— Ты еще не видел, как пытают девственниц?

— Девственниц запрещено подвергать пыткам по законам Рима, — тихо ответил тогда Квинт.

— Верно, — засмеялся Тигелин. — Потому мы и станем строго соблюдать закон. Перед тем как их начнут пытать, они будут лишены девственности вот этими палачами. А ты не желаешь к ним присоединиться, юноша?

— Я? — Квинт задрожал так, что это стало всем заметно и люди, окружавшие Тигелина, засмеялись.

— А разве ты предпочитаешь мальчиков? — спросил Тигелин.

Префект преторианцев взял со стола «кошачью лапу» — металлическое приспособление для сдирания кожи с осуждённого.

Квинт тогда потерял сознание, и его отливали водой…

Конец ознакомительного фрагмента.

Оглавление

  • Книга 1. Vincula servitutis[1]

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Идущие на смерть предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

1

Рабские оковы

2

Случай меняет все!

3

Перст судьбы

4

Бестиарий — гладиатор сражающийся с хищниками. От слова bestia — зверь.

5

Эргастерий — от греческого «рабочее место», ремесленная мастерская в Древней Греции и в восточных провинциях Римской империи. Основными работниками эргастерия были рабы.

6

Вольноотпущенник — раб освобожденный по воле господина. Обязанный ему за это вечной благодарностью. Обычно вольноотпущенники служили бывшим хозяевам в должности управляющих. Во времена императора Нерона его вольноотпущенники Гелий и Клавдий даже принимали участие в управлении государством.

7

Сестерций — серебряная монета Древнего Рима. Меньше динартия, но больше асса.

8

Лупанарий — публичный дом в Древнем Риме. Происходит от слова Лупа (волчица). Так в Риме называли проституток.

9

Ауреус — золотая монета в Римской империи. 1 ауреус был равен 25 серебряным денариям, или 100 серебряным сестерциям, или 400 медным ассам.

10

Денарий — серебряная монета выпущенная в первые в 269 году до н. э. Слово денарий означает «десятка». За один денарий давали 10 ассов, но впоследствии когда денарий стал стоить 16 асов за ним сохранилось старое название.

11

Агенобарб — рыжебородый. Прозвище императора Нерона.

12

В Римской империи рабов часто именовали по названию местности, где они были захвачены. Dacus — раб из Дакии.

13

Калигула — Гай Август Германик третий император из рода Юлиев-Клавдиев. Славился жестокостью и чудачествами.

14

Даки одна из ветвей фракийских племен. Центральной областью расселения даков была плоскогорье которое носит теперь название Трансильвании и находиться в современной Румынии. Нам оно известно сейчас как родина легендарного графа Дракулы.

15

Дакия — имела громадное военно-политическое и экономическое значение для Римской империи. Богатые месторождения золота были одной из причин интереса Рима к этой провинции. Приблизительно, в 60 году до н. э. несколько дакийских племен были объединены под властью вождя по имени Беребиста и он распространил свою власть на громадную территорию. Сам великий Гай Юлий Цезарь в 44 году до н. э. планировал совершить военную экспедицию в Дакию. Но умер, не успев осуществить этот план.

После смерти Беребисты дакийские племена распались на пять государственных образований. Октавиан Август, наследник Цезаря, сделал реку Дунай границей Римской империи. Он вынудил даков признать римское главенство, но после его смерти последующие императоры были не в состоянии контролировать Дакию. На границах постоянно случались различные инциденты. И во время одного из них главный герой и попал в плен.

16

Гладиус — римский короткий меч до 60 сантиметров.

17

Ланиста — к исходу II века до н. э. появились и люди, для которых содержание и обучение гладиаторов стало профессией. Они назывались ланистами. Такой вид деятельности выбрал для себя и герой романа Акциан. Суть их деятельности заключалась в том, что они находили на невольничьих рынках физически крепких рабов, причем желательно военнопленных и даже преступников, выкупали их, обучали всем премудростям, необходимым для выступлений на арене, а затем сдавали в аренду всем желающим устроить гладиаторские бои.

18

Легион — основная организационная единица в армии Древнего Рима. Каждый легион имел номер и название. Например: 6-й легион Феррата (Железный легион). Но Нумидийского 28-го легиона в составе римской армии никогда не было. Это выдумка автора.

19

Гладиаторы — этих людей называли Идущие на смерть. Они отдавали свои жизни, для того чтобы публика в амфитеатрах получала удовольствие. Кровавое зрелище для многих римлян стало подобно сильнейшему наркотику.

Впрочем, этот обычай римляне также заимствовали у другого народа — у этрусков. В годы ранней республики кровавое зрелище долго не приживалось в Риме, и тогда римлян никак нельзя было назвать любителями этого вида игр.

Но все когда-то происходит в первый раз и в 264 году до н. э. на Коровьем рынке Рима во время поминок по Бруту Пере, устроенных его сыновьями Марком и Децимом, состоялся поединок трех пар гладиаторов. Но лишь спустя еще почти 50 лет это зрелище получило определенный размах: уже 22 пары гладиаторов на протяжении 3 дней услаждали взоры жителей на погребальных играх, устроенных в память о дважды консуле Марке Эмилии Лепиде тремя его сыновьями. И только в 105 году до н. э. благодаря неустанным заботам народных трибунов об увеселении римской черни гладиаторские бои были введены в число официальных публичных зрелищ. К исходу II века до н. э. гладиаторские бои, длившиеся несколько дней подряд при участии не одной сотни гладиаторов, не удивляли уже никого.

20

Настоящая истории из жизни Рима, но случилась она в царствование императора Тита, сына Веспасиан. Хотя Тит славился как самый человеколюбивый владыка Рима. И его деяния это бледная тень того, что устраивали на аренах Калигула, Нерон, Диклетиан.

21

Морфей — бог сновидений в греческой мифологии.

22

Город Геркуланум в провинции Кампания. Гаракланум для благозвучности.

23

Рутиарий (или рудиарий) — преподаватель искусства боя в гладиаторской школе.

24

Большую часть гладиаторов составляли рабы и преступники, проданные в школу или приговоренные судом к арене, что, было заменой смертной казни. Они после курса обучения, длившегося 3 года, должны были сражаться в цирке. Если гладиатору удавалось остаться в живых, то после еще 2 лет обязательного пребывания в школе в качестве тренера или помощника ланиста он получал полное освобождение и восстанавливался в гражданских правах. А если принимал решение продолжить карьеру гладиатора, то так же, как и добровольцы, оставался в разряде infames — «опозоренных».

25

Во времена правления Октавиана Августа (около 10 года до н. э.) в Риме существовало 4 императорские школы: Большая, Утренняя, где готовили бестиариев — гладиаторов, сражавшихся с дикими зверями, школа Галлов и школа Даков.

26

Рутиарий (или рудиарий) — преподаватель искусства боя в гладиаторской школе.

27

Тренировки гладиаторов, продолжавшиеся с утра и до вечера, были очень интенсивными. Под руководством учителя, бывшего гладиатора, новички обучались фехтованию. Каждому из них давали деревянный меч и щит, сплетенный из ивы. Удары отрабатывались на вкопанном в землю деревянном колу высотой около 180 см. На начальном этапе обучения молодой гладиатор должен был овладеть умением наносить сильные и точные удары в воображаемые грудь и голову противника, а также не раскрываться при обороне.

28

Нерон — Римский император из рода Юлиев-Клавдиев. Отличался жестокостью и безумствами. Любил выступать в театре как актер и певец.

29

Софоний Тигелин — приближенный императора Нерона. Префект претория.

30

Префект претория — командир императорской гвардии преторианцев.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я