Я ещё живой. Рассказы и повести

Владимир Анатольевич Удод

В книгу вошли лучшие рассказы и повести автора. Разные по жанру и тематике. Их объединяет желание писателя показать человека в различных жизненных ситуациях, порой невероятных, иногда комических, а чаще драматических.

Урок женской нежности

— Привет, подруга, — влетая в кабинет, поздоровалась Светка. — А почему в очках? Опять фингал? Ну-ка, сними очки. Всё равно выглядишь в них как дура — в помещении, да к тому же зимой.

Подруга покорным движением сняла очки и с тоской посмотрела на Светку.

— У-у-у, да тут фингал на оба глаза. Лучше надень обратно. Бодягу пробовала?

— Не до бодяги было. Тут бы пятый угол найти, чтобы не достал, сволочь.

— Опять твой нажрался, а ты полезла его воспитывать?

— А что же, я должна любоваться его пьяной рожей?

— Дура ты, дура, Машка. Сколько раз тебе говорила: не трогай пьяного мужика! Ну что ты пьяному можешь доказать? Сама же подводишь к скандалу.

— Я подвожу? — возмутилась Мария, — Да если хочешь знать…

В это время вошли Лена и Галина Петровна, коллеги. Это значило, что рабочий день в плановом отделе шахты №54 начался. Поздоровавшись, Галина Петровна заняла своё законное место начальника и сразу поинтересовалась:

— Девки, почему чай до сих пор не поставили? — И без паузы и тени удивления, даже не повернув головы в сторону Марии, продолжила: — Опять твой благоверный руки распускал? — Это был даже не вопрос, а констатация свершившегося факта.

— А ты, Петровна, не злорадствуй, — попыталась возмутиться вместо подруги Светлана.

— Да разве я злорадствую?

— А то что же? Где твоё сочувствие? Она, между прочим, твоя подчинённая, не первый год вместе. Можно же как-то по-человечески, а то: «Опять твой благоверный руки распускал?». — Она так смешно передразнила начальницу, что все заулыбались.

— Поставь лучше чайник, горе луковое, — миролюбиво сказала Галина Петровна. — А по-человечески я понять не могу, как такая красивая, вполне самостоятельная женщина терпит этого урода. Ну посудите сами: детей нет, молодая, квартира своя — родители кооператив подарили, никакой тебе зависимости. Он пришёл на всё готовое и ещё руки распускает. Да гони ты его в шею!

— Я пробовала, — безнадёжно отозвалась Маша, — только хуже стало. Грозился изуродовать или вообще убить. Вам, Галина Петровна, легко говорить, вас муж никогда не бил, и непьющий он. Таких мужей поискать.

— Много ты знаешь. За двадцать два года совместной жизни чего только не случалось. Такой же дурой была когда-то. Слава Богу, кума научила. Вот ты, когда муж пьяный домой приходит, возмущаешься, на повышенный тон переходишь. Так? Так, конечно. Глупо!

— Вот и я ей говорила, что дура, — не удержалась Светка.

— Ты лучше чай разлей, скоро вода совсем выкипит. Так, пьём чай — и за работу.

— Петровна, — наливая чай, заговорила шустрая Светка, — ты там что-то насчёт своей кумы сказала. Раз уж начала, так давай договаривай. А то, как всегда, заинтригует — и в кусты. Колись, чему тебя кума научила, может, и нам полезно будет знать.

— Ага, щас! Так я вам и рассказала.

— Ну мама Галя, — взмолилась самая младшая сотрудница, Лена, которую за её огромные серые глаза конторские мужики звали не иначе как Елена Прекрасная, — нам, может быть, это тоже в жизни пригодится. Вы такая опытная, такая умная…

— Молчи уж, подхалимка.

Тут все начали уговаривать Галину Петровну поделиться опытом, и она сдалась.

— Ладно, расскажу, но чтобы из кабинета не вышло ни звука.

Все дружно принялись клясться, что они — могила.

— Ой, знаю я вас! Растреплете по всей конторе. Да бог с вами. — Она неторопливо отпила чай из своей любимой чашки, развернула шоколадную конфету, откусила, снова пригубила чай.

— Да не томи, Петровна, — не выдержала Светка. Только она обращалась к начальнице на «ты», хотя и по отчеству, потому что работали они вместе более десяти лет и разница в возрасте между ними была не такая уж большая.

— Вечно ты, Света, торопишься. Вот и я по молодости была нетерпеливой и поднимала скандал, когда мой Слава приходил под градусом. Заканчивалось всегда плохо, бывало, даже тумаков получала, правда, не таких, как Машка, но всё же. И вот кума меня научила. Ты, говорит, когда придёт добряче пьяным, не скандаль, не ори, а прояви чудеса ласки, нежности и доброты. Встреть с улыбкой, ласковое слово скажи, что он самый лучший, за стол посади, накорми, но самое главное — налей добавочки ему, да наливай столько, чтобы с копыт свалился. И при этом нужно быть нежной и обходительной. Когда отрубится, дай волю эмоциям — отдубась от всей исстрадавшейся души, только гляди, не искалечь, муж всё же. Когда протрезвеет, не признавайся, мол, сам таким побитым пришёл.

— И ты это сделала? — изумилась Светка. — И что, подействовало?

— После второго урока — как бабка пошептала. С тех пор пить не бросил, но пьяным домой ни разу не пришёл. Всегда себя контролирует.

Этот рассказ начальницы глубоко запал в израненную душу Маши, и она живо представила себе, как отводит эту самую душу, избивая своего мучителя. Даже настроение поднялось и захотелось жить. С нетерпением ждала окончания рабочего дня. По пути домой зашла в гастроном, купила две бутылки хорошей водки, дома надёжно спрятала их и стала, как хищный зверь, ждать удобного случая, когда Акела промахнётся.

И случай вскоре подвернулся. Через несколько дней Серёга ввалился в дом совершенно пьяным.

— Ты пришёл, милый? — просияла Маша очаровательной улыбкой.

Муж даже опешил:

— Ты чего это?

— Радуюсь, что муж с работы вернулся! Сейчас кормить буду. Я столько всего наготовила. Иди мой руки, дорогой.

— А-а-а, — догадался обескураженный любезностью жены Серёга, — моя воспитательная работа подействовала. Вот что значит кулак забойщика!

Он сжал ладонь в кулак, синий от угольных меток, и поднёс к лицу супруги. Та нежным движением отстранила его руку и ласково произнесла:

— Иди, умойся — и за стол. Я накрываю.

Серёга хмыкнул и пошёл в ванную. Долго мыл руки, не переставая хмыкать.

Зайдя на кухню, он был поражён ещё больше, увидев на столе, кроме обилия закуски, бутылку «Русской».

— Не понял, у нас что сегодня, праздник?

— Для меня — да. Я решила начать новую жизнь без скандалов и драк. Больше я не буду кричать, ругаться, теперь всё будет по-другому.

— А я разве против? Наливай, Маха! Я только «за». Когда ты — человек, то и я по-людски к тебе. Да грузи по полной, тоже мне посуду нашла, что, в доме уже стаканов нет?

— Я думала, праздничный ужин всё же…

— Думала она… Да ладно, не суетись, сойдут и рюмки. Себе тоже наливай, я же не алкаш — пить в одиночку. Ну, давай, за новую жизнь!

После первого тоста ужин пошёл как по маслу. Жена щедро наливала мужу одну рюмку за другой, тот пил много, закусывал мало, и водка постепенно делала своё дело. В ходе этой попойки у Серёги часто менялось настроение, переходя от нежности к агрессии, потом принимало слезливый характер, потом снова агрессия вырывалась наружу, и тогда он угрожал «пролетарским кулаком провести воспитательную работу». Жена ласковыми словами успокаивала его, и он обмякал, становился податливым, как пластилин. В конце концов, на половине второй бутылки Серёга отключился. Попытка доползти до дивана была безуспешной.

— Вот теперь, солнышко, ты мой, — выдохнула Маша, почувствовав сильную усталость после застолья, как после тяжёлой физической работы.

Она ещё колебалась. «Может, не надо?» — говорил внутренний голос. Но, посмотрев на свое отражение в зеркале, на свои синие круги под глазами, женщина вскипела и со всей силы пнула в бок бесчувственное тело. Ойкнув от резкой боли в стопе, она чуть было не расплакалась.

— Да что же это такое, бью его, а больно мне. Ему, кабану, хоть бы что. Ну ладно!

С этими словами она вышла в прихожую, натянула зимние сапоги, вернулась с торжествующим видом и, произнеся «теперь ты у меня попляшешь», принялась испытывать на прочность рёбра своего благоверного. Досталось и физиономии. Когда левый глаз затёк, а губы разбухли, жена посчитала, что довольно. Она контролировала себя, помня совет «не калечить». Отойдя на пару шагов, полюбовалась своей работой и осталась довольна.

Дальше нужно было подумать, что делать на следующий день — в выходной. Поразмыслив, она решила: будь что будет, но держаться нужно до конца.

В понедельник на работе Маша поделилась новостями с коллегами, расписав им в подробностях весь процесс.

— А он поверил, что это не ты его отделала? — не унималась Светка.

— Не поверил, но я стояла на своём: сам таким побитым пришёл.

— И что же теперь будет? — спросила перепуганная Ленка. — Раз не поверил, может и прибить вообще.

— Пусть попробует! Я теперь не боюсь. Страх совсем потеряла. Никогда больше бить себя никому не позволю.

— Ну, ты даёшь, Машка. Уважаю! — Светка даже причмокнула языком. — А всё же, дальше-то что?

— Ой, не знаю, девки… Наверное, я переборщила. В воскресенье он собрал чемодан и ушёл к маме. Сказал, что будет разводиться, что не хочет, чтобы я его в следующий раз убила совсем.

Она помолчала, а потом добавила, мысленно заново переживая торжество победы над мужем:

— А всё-таки какое это наслаждение — месть. Это гораздо приятнее, чем секс. Девоньки, это душевный оргазм. Такого наслаждения я никогда раньше не испытывала. Спасибо вам, Галина Петровна, за науку.

— Будет трудно — обращайся, — улыбнулась начальник планового отдела.

Ее коллеги не сдержали обещания «быть могилой», и вскоре эта история стала достоянием всего аппарата управления. А я так вовсе и не клялся молчать, поэтому с вами охотно ею поделился.