Юная Кармен

Владимир Александрович Жуков, 2020

Сборник эпических, лирических и сатирических рассказов о событиях минувших лет, связанных с работой автора в крымской прессе, в милиции. А также о явлениях и тенденциях современной жизни, характере взаимоотношений людей в среде лукавой политики и экономики

Первый фельетон

— Заметки, репортажи и зарисовки у тебя получаются, — похвалила меня ответственный секретарь районной газеты «Приазовская звезда» Людмила Сергиенко и посоветовала. — Попробуй написать фельетон, а затем очерк. Эти жанры требуют от автора творческого воображения, оригинальности. Журналистика сродни художественной литературе. Нередко талантливые публицисты становятся писателями, поэтами, драматургами. Имей виду, что задатки, если их не развивать, зачахнуть. Учиться никогда не поздно, на досуге займись теорией.

Улыбнувшись, она вручила мне книгу «Газетные жанры».

— Спасибо за полезные советы, — поблагодарил я Людмилу, опекавшую меня, как молодого сотрудника. Дело в том, что вскоре после службы в армии на работу в редакцию меня приняли без наличия высшего образования. Тяга к сочинительству проявилась еще в школе. Именно в «Приазовской звезде» состоялся мой дебют. Был опубликован отрывок из поэмы о комсомоле — сочинении на выпускном экзамене по русскому языку и литературе. Очевидно, именно тогда в редакции меня взяли на заметку, а я впервые увидев свои стихи на странице газеты, с радостным трепетом ощутил магию печатного слова.

За два года службы стихи и заметки были опубликованы в окружной, областной и городских газетах «Защитник Родины», «Южная правда»,, «Днестровская правда», «Победа». Представленные в редакцию вырезки из этих изданий предрешили профессию. До этого трудился в совхозе «Феодосийский» разнорабочим, то есть, куда пошлют, будь то, ремонтируя шпалеру на виноградниках или, вооружившись лопатой и лупой, разыскивал филлоксеру.

Обычно поездки по селам района корреспонденты совершали на редакционном УАЗе. Позже, когда меня назначили заведующим сельскохозяйственным отделом, предоставили мотоцикл К-750 с коляской. На нем мы с фотокором Петром Мазуром гоняли по проселочным дорогам. Добывали информацию и снимки.

Вскоре представился случай для фельетона. Сергиенко вручила мне письмо, поступившее в редакцию из села Хлебное.

— Ветеран войны и труда Иван Сергеевич Климов жалуется на директора совхоза Вайцмана, — пояснила коллега. — Дважды побывал у него на приеме. Просил отремонтировать прохудившуюся крышу дома. Тот пообещал, но воз и ныне там. Пожалуй, отличная тема для фельетона.

— Директор обидится, — предположил я. — Еще недавно я работал под его началом. Решит, что свожу счеты, хотя между нами не было конфликта.

— Не решит. На то он и директор, чтобы правильно реагировать на критику, честно признавать и устранять недостатки, — возразила Сергиенко. — Конечно, проще было бы отправить жалобу в райком партии, чтобы Вайцмана вызвали на «ковер» пропесочили, сняли стружку. Но если опубликуем фельетон, то эффект будет выше. Собьешь спесь с начальников, равнодушных к просьбам граждан. К сожалению, некоторые из них следуют изречениям: обещанного три года ждут; улита едет, скоро будет или ждите, когда рак за горой свистнет?

Имей в виду, что острые материалы повышают авторитет газеты, ее авторов. Газета, которая лишь информирует о достижениях, но замалчивает недостатки, рискует потерять читателей и часть тиража. Сейчас он превышает пять тысяч экземпляров, почти в каждой семье, живущей в Советском районе, читают нашу газету. Знаешь, почему популярны журналы «Крокодил» и «Перец»?

— Много критики, острой сатиры и юмора, — ответил я. — В каждом номере «Крокодила» рубрика «Вилы — в бок!»

— Вот именно, — подтвердила она. — Мы тоже обязаны периодически показывать зубы, бить острым словом по недостаткам, настойчиво требовать их устранения. Тогда уважение и доверие со стороны читателей возрастут. Карты, точнее, острое перо тебе в руки. Не боги горшки обжигают. Лучшая наука — практика! Действуй!

В тот же день, не откладывая дело в долгий ящик, я встретился с четой Климовых.

— С мелким ремонтом, побелкой и покраской сами справляемся, — сообщил Иван Сергеевич. — А с прохудившейся крышей не совладать, возраст и здоровье уже не те, что прежде. В сумме на двоих семьдесят лет трудового стажа и большая часть в совхозе, имеем много грамот, знаков отличия, Я работал трактористом, а Даша — дояркой. Вполне заслужили, чтобы перекрыли хату. Осень, дожди, распутица не за горами. Погляди, какова крыша?

Климов приставил лестницу к краю кровли, я взобрался наверх. На некоторых участках выгоревшая и поблекшая на солнце черепица потрескалась, а возле трубы дымохода покрылась зеленовато-бурым мхом.

— Да, крыша, что решето, следовало бы перекрыть шифером, — произнес я озабоченно.

— Так и я о том же. Сами могли бы купить шифер, нанять шабашников и оплатить работу, но дом совхозный, а не частный — вздохнул ветеран.

— Вы шибко директора не ругайте, а то критика вылезет нам боком, — попросила встревоженная Дарья Васильевна. — Вдруг Вайцман осерчает и останемся с дырявой крышей, как та старуха у разбитого корыта.

Сравнение мне очень понравилось, напомнило о сказке Пушкина.

— Не волнуйтесь, ваши претензии законны, крышу починят, — обнадежил я стариков. Дома на одном дыхание, обыграв сюжет «Сказки о рыбаке и рыбке», написал фельетон «Чего тебе надобно, старче?»

Привожу один из фрагментов: Пришел ветеран войны и труда Иван Сергеевич Климов в контору на прием к директору совхоза Вайцману, а тот ему с ходу:

— Чего тебе надобно, старче?

— Смилуйтесь, товарищ директор. Кровля протекает, льет, как из ведра. Когда идет дождь, то тазов, бидонов, ведер и кастрюль не хватает, чтобы подставить под струи, — пожаловался ветеран. — Надоело обивать пороги. У меня единственное пожелание: пришлите мастеров, чтобы крышу шифером перекрыли.

— Нет у меня свободных кровельщиков, все заняты на объектах, — развел руками Леонид Григорьевич. — Потерпите. Синоптики прогнозируют сухую погоду.

— Сколько еще терпеть? Неужели хата превратиться в бассейн и придется разводить карасей, раков, лягушек или выращивать рис?

Утром я отдал отпечатанный на машинке текст Сергиенко.

–.Не в бровь, а в глаз! Дебют состоялся, — оценила Людмила. — Слово за редактором. Коль даст «добро», то поставлю в очередной номер. Жду от тебя очерк.

Полина Иннокентьевна также внимательно прочитала фельетон:

— Остро и убедительно. Может, напечатаем под псевдонимом? Такое часто практикуется, чтобы уберечь автора от угроз и прочих неприятностей?

Во мне взыграло тщеславие. Весь вечер корпел над листом бумаги, напрягал воображение и вдруг под чужой фамилией? Нет уж, поэтому твердо заявил:

— Если спрячусь за псевдонимом, то не только директор, Климовы и другие читатели посчитают, что струсил. Инкогнито неуместно. Пусть земляки знают автора и обращаются за помощью.

— Это делает тебе честь. Обнадеживает, что острое перо не заржавеет, — с одобрением изрекла редактор. — У поэта Алишера Навои много мудрых афоризмов. Один из них звучит так: «Недуг нередко сахаром целят, но иногда приносит пользу яд». Таким целебным ядом в нашей профессии является правда, какой бы она ни была горькой, Если последует негативная реакция со стороны «героя», то в обиду не дадим. Мы — единая семья.

— Благодарю за солидарность.

Впоследствии острые статьи и фельетоны я подписываю своим именем, обхожусь без псевдонимов. Действую, как говорится, с открытым забралом. В январе 1974 года, через три года после приема в редакцию был принят в Союз журналистов СССР, вручили удостоверение и значок с изображением золотистого пера. Информация о новых членах Союза была опубликована в «Журналисте».

Со дня выхода фельетона прошло три дня. Получил от Климовых письмо со словами благодарности. Вечером в конце работы вышел на развилку дорог у моста через русло Северо-Крымского канала, чтобы на попутном транспорте доехать домой в село Новый Мир. Увидел, как шурша шинами, остановилась черная «Волга». Открылась передняя дверца, услышал голос:

— Эй, писатель, сказочник, добро пожаловать! Нам по пути, прокатим с ветерком!

Узнал директора Вайцмана. Неловко было отказываться от приглашения, расценить, как трусость. «Если бы у него вырос на меня зуб, то проехал бы мимо? Ведь директор — важная персона, — предположил я. — Конечно, станет распекать за критику, но ничего не поделаешь. Надо стойко выдержать атаку».

Едва «Волга» набрала скорость, Леонид Григорьевич посетовал:

— Не ожидал, не ожидал, недаром говорят, что в тихом болоте черти водятся. Подложил «свинью», на всю округу меня «прославил». Даже первый секретарь райкома партии сделал внушение, мол, следует заботиться о ветеранах войны и труда. Разве я «против». Встретил Климова радушно, внимательно выслушал. Язык бы у меня не повернулся спросить: «Чего тебе надобно, старче?»

До чего додумался, Пушкина приплел, отвел мне роль золотой рыбки. И на том спасибо, а то ведь мог представить Попом или Балдой из другой сказки.

— Таковы каноны жанра, — отозвался я. — Очень много поучительного в сочинениях, не только Пушкина, но Грибоедова, Салтыкова-Щедрина, Гоголя, в баснях Крылова и других классиков литературы…

— Значит, научили уму-разуму в школе. Мог бы предупредить о «сюрпризе» и обошлись бы без фельетона, — сказал Леонид Григорьевич. — Проблема не стоила выеденного яйца, а шума наделал на всю Ивановскую…

— Почему вовремя не выполнили просьбу? — подал я голос.

— Потому, что у директора забот невпроворот, кручусь, как белка в колесе, — ответил Вайцман — Думаешь, мне не жаль стариков? Все кровельщики были заняты ремонтом школы к новому учебному году, а потом занимались капремонтом больницы. Обязательно к сезону дождей перекрыли бы крышу на доме Климовых. Им следовало немного потерпеть, а не выносить сор из избы.

— Однако после публикации фельетона кровельщики в течение двух дней справились с работой. Вовремя успели, потому что вскоре с неба обрушился ливень.

— Синоптики подвели, — посетовал директор.

— Запоздай я с фельетоном, то пришлось бы старикам бороться с потопом.

— Да, пресса — не фунт изюма, способна и прославить, и ославить, — заметил Вайцман. — Верно, говорят, что написано пером не вырубишь топором. Ладно, переживу, были ситуации намного сложнее. В редакцию направил письмо о том, что меры приняты, не забудь опубликовать, поставить точку в этой истории.

«Повезло, что он без мании величия, гонора, с чувством юмора, — подумал я. — Возможно, знает, что враждовать с прессой — себе дороже?»

Водитель, взирая через лобовое стекло на дорогу, молчаливо внимал диалогу.

Довезли меня до калитки дома и директор напутствовал:

— Замечай, не только недостатки, но и достижения тружеников совхоза. Помни, не ошибается тот, кто не работает.

Погода не подвела, год выдался благодатным. Труженики совхоза «Феодосийский» вырастили и собрали высокий урожай пшеницы, ячменя, кукурузы, винограда, отличились и животноводы. Ударники труда удостоились почестей и наград, Вайцману вручили орден Ленина. Порадовал и тот факт, что орденом «Знак Почета» наградили ветерана редакции, заведующую отделом писем Веру Баженову, что убедило в значимости профессии и труда журналиста.

Карьера Вайцмана пошла в гору. Его назначили начальником районного объединения «Сельхозхимия», которое действовало в связке с «Сельхозтехникой» для развития, интенсификации агропрома. Часто при встрече Леонид Григорьевич с иронией вопрошал: «Чего тебе надобно, старче?» Из этого я сделал вывод, что мой первый фельетон глубоко засел в его памяти.

Ныне попробуй, даже мелкого чиновника, будь то коррупционера, казнокрада или самодура, покритиковать, то автора сразу потащат по статье УК о неуважении к власти фейках, в самый «справедливый и гуманный» суд, накажут крупным штрафом или загонят на нары. Поэтому корреспонденты, дабы не навлечь на себя неприятности, как черт ладана, боятся острых тем. Фельетон превратился в редкий жанр, как вымершие в ледниковый период, мамонты.

Со страниц газет и журналов исчезли рубрики «Под острым углом» «После критики», «Письмо позвало в дорогу». «Меры приняты» и другие, свидетельствовавшие о боевитости и принципиальности издания и его сотрудников с обостренным чувством совести, справедливости, верных правде, истине, чести и долгу.

Теперь пресса, ТВ, агентства, особенно, официальные СМИ превращены в структуры пропагандистской обслуги власть предержащих, уверенных в своей святости, непогрешимости и безнаказанности.