Вдова: Полковник из Аненербе

Владимир Александрович Андриенко, 2021

Роман «Вдова»: полковник из Аненербе» является продолжением романа «Вдова»: архив царского профессора» (Может читаться как самостоятельное произведение). В Харьков весной 1942 года прибыл личный представитель рейхсфюрера СС Гиммлера полковник барон фон Рунсдорф, руководитель одного из отделов организации Аненербе. Его цель – архив профессора Пильчикова. В оккупированном Харькове работает группа капитана государственной безопасности Кравцова. Они также охотятся за архивом профессора.

Глава 1

Безумный инженер

Москва.

Управление НКГБ СССР.

Сентябрь, 1942 год.

В феврале 1942 года в оккупированный немцами Харьков прибыл личный представитель рейхсфюрера СС полковник барон фон Рунсдорф. Его задачей было обнаружить и вывезти в Берлин архив профессора Николая Пильчикова, выдающегося русского ученного, труды которого были посвящены исследованиям в области атмосферного электричества, рентгеновских лучей, явлений радиоактивности, геомагнетизма, ионизации атмосферы, поляризации света.

Группа старшего майора государственной безопасности Ивана Артуровича Нольмана должна была организовать похищение барона и обеспечить его доставку в Москву.

Нольман ставит во главе группы капитана Кравцова, сотрудника государственной безопасности. В помощь капитану дали курсантов разведшколы НКВД. Группа прибыла в оккупированный немцами Харьков под видом музыкального коллектива румынского певца украинского происхождения Савика Нечипоренко.

В ходе операции выяснилось, что никакого архива Пильчикова не существует. Это был «миф» созданный русской контрразведкой еще в 1911 году для дезинформации Австро-Венгерского генштаба.

Нольман принимает решение изменить операцию и не похищать барона Рунсдорфа, но подставить ему фальшивый архив Пильчикова. Так возникла идея операции «Подмена»…

***

Старший майор Нольман из 2-го управления НКГБ СССР⁴ просматривал сводки и донесения агентов. Рейхсминистр вооружений Альберт Шпеер⁵ говорил на страницах газет рейха, что «техническое превосходство обеспечит Германии скорую победу. Затяжная война будет выиграна благодаря «вундерваффе»⁶. «Чудо-оружие» фюрера скоро выйдет на стадию испытаний».

Агент Г-17 доносил, что в лагере Бухенвальд существует специальная команда, которая работает над засекреченными исследованиями. И ведутся эти исследования с 1941 года.

Как выяснил агент, работали над проектом немцы, которые были политическими узниками Бухенвальда. Возглавляли работы Рейнгольд Лохман и Герберт Моргенштерн. Входить в помещение, где проводились исследования, мог только комендант лагеря и специально приставленный к проекту офицер СС.

***

Нольман вспомнил про инженера по фамилии Блау. Он еще в 1941 году носился с идеей «Модуляции земного магнетизма с силовым линейным полем синхронной магнитной коллекции посредством эффекта вихревых токов». Он добивался признания и выделения ему значительных средств на его исследования.

Но научный бомонд СССР отверг притязания Блау на гениальность, и инженер стал строчить жалобы в НКГБ. Иван Артурович Нольман решил поговорить с Блау лично и составить свое мнение, если не о его проекте, то о нём самом.

Нольман мало понял в том, что наговорил ему Блау. А тот сыпал терминами и удивлялся, что его не понимают.

Старший майор остановил «поток» из уст инженера и заявил:

— Мне сказали, товарищ Блау, что у вас есть важное предложение по обороноспособности нашей страны. Но я мало понимаю в чисто технических терминах.

— Я принес вам революцию! — высокопарно заявил Блау.

— И эта революция заключена в том, что вы только что сказали?

— Именно так. Это двойные ХХ-лучи, товарищ Нольман. Если вы понимаете, о чем я говорю.

— Мне это не говорит ни о чем, товарищ Блау. Потому прошу вас высказаться яснее.

— Извольте, товарищ Нольман. Я продолжатель дела некогда знаменитого русского профессора Пильчикова.

Нольмана заинтересовало это заявление Блау.

— Вы знали Николая Дмитриевича Пильчикова?

— Не лично. Но я хорошо знаком с его работами и он также был недооценен в своем отечестве. Родина не приняла его гения. Давно пали цитадели русского царизма, но и сейчас гения не признают, товарищ Нольман.

— Гений это вы?

— Именно, товарищ чекист. И не стоит иронизировать. Вы один из немногих, кто согласился меня выслушать в вашем ведомстве. Остальные проявили политическую близорукость. Иначе я это назвать не могу.

— Но пока вы так и не сказали мне, товарищ Блау, что вы предлагаете конкретно. Что могут эти ваши Двойные ХХ-лучи?

— Эффект просто потрясающий, товарищ Нольман. Представьте себе, что вокруг самолета противника нарушается магнитное поле земного притяжения.

— И что? — спросил Нольман.

— Ну, вы меня удивляете, товарищ старший майор! Если нарушить поле земного притяжения, то вражеские самолеты будут просто падать на землю…

Впоследствии Нольман затратил время на изучение проекта Блау и советовался с видными специалистами в данной области, но все они сказали, что проект инженера Блау в научном отношении полная чушь…

***

Но Нольман не забыл инженера по фамилии Блау. Прибытие в Харьков барона Рунсдорфа и поиски архива царского профессора делали безумного изобретателя важной фигурой в игре с врагом.

Старший майор составил план действий по операции «Подмена» довольно быстро и представил его начальству.

Его выслушал сам Берия.

— И вы думаете, что это хорошая наживка для барона Рунсдорфа? — спросил Берия.

— Я уверен в этом, Лаврентий Павлович. Рунсдорф человек Гиммлера. Он сотрудник Аненербе и, как и его шеф, большой почитатель мистики. Я смогу скормить им информацию про архив и представить самого «гения» — инженера Блау.

— И какова практическая польза?

— Если мы сможем подставить им Блау вместе с «архивом» Пильчикова, то заставим Гиммлера его Аненербе затратить большие средства на «проекты» инженера Блау.

–Вы уверены, что Гиммлер столь недалекий человек?

–Я не отказываю ему в некоторых талантах, Лаврентий Павлович. Но его высокомерие и полное отсутствие трезвого взгляда на действительность сыграют с ним плохую шутку.

–Хорошо, товарищ старший майор. Пусть будет операция «Подмена»…

***

Для подготовки «архива» Нольману выделили лучших представителей особого отела «А»⁷ по работе с документами.

Документы готовил полковник Симонов. Его сотрудники постарались и «архив» профессора Пильчикова был готов к переправке в Харьков уже через три недели.

Симонов разложил плоды своей деятельности перед Нольманом.

— Прошу оценить качество работы. И в какой короткий срок! — с гордостью произнес полковник.

Нольман стал перебирать листы.

— Бумага выглядит старой, — сказал старший майор, когда просмотрел принесенные ему документы.

— Не выглядит старой. Она такая и есть, старший майор. Бумага настоящая. С этой стороны подмены никто не заметит. Никакой эксперт здесь не подкопается. Вот подлинный старый документ для примера. Это написано в 1911 году, а вот это то, что приготовили мы. Сравните!

Нольман внимательно осмотрел оба документа.

— Разница между бумагами очевидна. Явно, что вот эта новее. Хоть листы и старые, но видно, что вот это писали недавно.

— Этот лист, товарищ старший майор, еще не состарили. Я специально принес это вам для сравнения! А вот то, что получилось в результате искусственного старения документа.

Эксперт выложил перед Нольманом еще один документ.

На этот раз старший майор никакой разницы не заметил.

— А вот это хорошо, — сказал он. — Действительно хорошо! Они практически не отличаются.

— А я что вам говорил.

— Скажите, полковник, а эту подделку можно распознать?

— Без специальной экспертизы нет, товарищ Нольман. Но если документы попадут в Берлин, тот там это распознают довольно быстро. Состав чернил выдаст подделку.

— Значит нельзя допускать вывоза документов.

— Но мне в самом начале работы и ставили такую задачу, старший майор. За столь короткий срок, то, что сделано просто идеально. А лучше всего сделать копии. Второй вариант вот этих документов.

— Кто поведется на копии, товарищ полковник. Их сразу примут за фальсификат! Нет! Нам нужно, чтобы документы пусть только на первом этапе операции, но выглядели идеально.

Симонов возразил:

— Но можно солидно испортить старые документы и потому у хранителя могла возникнуть необходимость сделать копии. И можно перемешать часть подлинных бумаг с фальшивками. Это усилит достоверность.

— Но что у нас есть подлинное? — спросил Нольман.

— Рецензия на статью, об атмосферном электричестве сделанная в 1907 году самая настоящая. Вот она.

Нольман взял из рук эксперта бумагу.

— Но разве это рецензия на работу Пильчикова? Здесь указана другая фамилия автора.

— На первом листе фамилии нет, товарищ Нольман. Она на втором. И мы подложим в архив только первую страницу. У Пильчикова была статья на эту тему. И этот документ в папке будет смотреться органично.

— Согласен. Почерк?

— Наш гравер постарался на славу. Отличить практически невозможно. Только если проводить экспертизу. Но это можно сделать только в Берлине.

— Хорошо. А состав документов?

— Здесь консультантами выступили профессора Московского университета. Все подобрано с толком. Выглядит все как архив серьезного ученого. Особенно последние документы! Вот прошу вас. Отчет Пильчикова Николая Дмитриевича.

«…мною были с помощью электронных волн, шедших сквозь стены зала, в котором стояли приборы, выполнены следующие опыты: 1) зажжены огни модели маяка; 2) вызван выстрел из небольшой пушки; 3) взорвана мина в искусственном бассейне, устроенном в зале, причем затонула маленькая яхта; 4) приведена в движение модель железнодорожного семафора».

Симонов сказал:

— Настоящий. А теперь вот этот.

«Модуляционная схема включения в перманентное ультракоротковолновое магнитное поле с дистанционным управлением импульсами. Модуляция земного магнетизма с силовым линейным полем синхронной магнитной коллекции посредством так называемого эффекта вихревых токов с целью генерации дельта-магнитных лучей».

— Я даже сам бы принял вот это за подлинные документы, если бы лично не работал с ними.

Симонов разложил бумаги по порядку и поместил их в папку. Затем передал все Нольману.

Тот еще раз посмотрел на документы и спросил:

— Это все?

— Расширять архив больше нет необходимости, товарищ старший майор. Но вы сами сказали, что главная цель не сам архив.

— Это так, — согласился Нольман. — Но сначала они увидят вот это! И я бы немного подкорректировал документы.

— Что это значит? — спросил Симонов. — Вы сомневаетесь в моей компетенции?

— Нет, полковник. Совсем нет.

— Тогда что вам не нравится, старший майор?

— Мне нужно чтобы Рунсдорф засомневался.

— Но вы сами просили сделать идеальную подделку, товарищ Нольман!

— Верно. И когда вы её сделали, всё это следует совсем немного подкорректировать.

— Я вас не понимаю.

— Я не могу рассказать вам всего, полковник. Но барон фон Рунсдорф, который получит этот архив, должен засомневаться и призвать специалиста на месте. Специалиста, который сможет ему все объяснить. А сейчас все сделано так, что барон сразу отправит все это в Берлин.

— Значит немного упростить?

— Именно, полковник. Но сначала мой специалист сделает фотокопии именно этого архива. А затем его доставят вам, и вы сделаете все по-новому.

Симонов сказал, что задачу понял.

— Хотя я не совсем понимаю идеи с копией. Ведь немцы не поверят фотокопии, если не сами её сделали? Разве не так?

— А вот это уже наша работа, товарищ Симонов сделать так, чтобы в Берлин доставили то, что нужно нам. И подделка должна быть на уровне.

— Смею вас уверить, что вот эти документы покажутся вашему барону весьма важными, товарищ Нольман…

***

Нольман явился с докладом к комиссару госбезопасности 2-го ранга Максимову.

— Архив готов, Владимир Иванович.

— Надеюсь, наши эксперты поработали хорошо?

— Да. Полковник Симонов постарался.

— Рунсдорф и его помощники в Харькове подделку не заподозрят?

— Дело в том, что я приказал сделать фотокопии архива и отдать документы на доработку. Вот первоначальный вариант, а вот то, что получилось после. В первой папке фотокопии.

— А зачем вам понадобился второй вариант?

— Все просто, Владимир Иванович. Мне нужно чтобы фон Рунсдорф начал сомневаться в подлинности архива. Вот для этого сделали второй неидеальный вариант.

— И что это даст?

— Рунсдорф станет искать человека, который сможет всё проверить перед тем, как отправить архив в Берлин.

— И?

— Он найдет нашего человека, который все ему пояснит и расскажет об инженере Блау. И немцы после этого должны захотеть заполучить товарища Балу себе.

— Но как подставить барону этого человека? Того, кто все ему, как нужно, объяснит?

— Все просто. В Харькове работает в городской управе наш агент.

— Это который?

— Леонид Буров, товарищ комиссар. Оставлен в Харькове по лини подполья. Это глубоко «законсервированный» агент для важных поручений.

— Знаю Бурова. Этот тот самый, которого вы спасли в свое время от суда по делу «Право-троцкистского блока» в 1938-ом году?

— Он самый товарищ комиссар. Он инженер и большой специалист по электротехнике.

— Он сейчас работает у немцев в городской управе?

— Именно так, Владимир Иванович.

— И Буров знает об этом задании?

— Он поставлен в известность о том, что возможно ему придется выполнить эту миссию. И он представит немцам инженера Блау.

— Хорошо, пусть так, но в Берлине с этим станут работать специалисты, — Максимов показал на вторую папку с документами, — и все вскроется

— Поэтому, товарищ комиссар, нам нельзя выпускать архив из Харькова. Но можно будет выпустить фотокопию. Мы даже сделали её сами. И есть несколько экземпляров. На тот случай если один или два испортятся в пути.

— Иван Артурович, иными словами, они заполучат «ученика» профессора Пильчикова.

— Не ученика, но последователя. Того кто обещает создать чудо-оружие! — поправил комиссара Нольман.

— Самое сложное заставить барона поверить, что инженер Блау гений.

— Мы создадим обстановку, в которой Рунсдорф не сможет усомниться в гениальности Блау.

Максимов считал что операция, придуманная Нольманом, была слишком сложна. Такие он не любил. Но план «Подмена» понравился Судоплатову и Берии. Хотя Нольман постоянно вносит в планы коррективы. И Максимов был уверен, что у старшего майора в рукаве еще не один сюрприз.

— Архив у нас есть! И есть планы по его дальнейшей судьбе. А есть ли у вас, товарищ Нольман, план как Рунсдорф найдет этот архив?

— Есть, товарищ комиссар.

— Над этим будет работать группа капитана Кравцова?

— Я никогда не полагаюсь на один вариант выполнения задачи, товарищ комиссар. Нельзя все ставить на карту Кравцова. А если группа провалится?

–Не вы ли убеждали меня и Судоплатова, что внедрение прошло успешно?

— Это так. Но все нужно предусмотреть.

— Вы о способностях Кравцова?

— Я думаю, что капитан Кравцов справиться. Но у меня сомнения насчет надежности канала связи, Владимир Иванович.

— Вы не доверяете подпольному обкому партии?

— Я думаю, Владимир Иванович, что «Вдова» снова в деле и она в Харькове.

— Откуда у вас информация по Вдове, Иван Артурович.

— Интуиция.

— Иван Артурович! Я просил вас сообщать факты!

— Но я уверен, что Вдова в Харькове. И она крутится рядом.

— Вы думаете, что Вдова знает о группе Кравцова? — спросил Максимов.

— Нет. Этого она наверняка не знает. Но в городе находится агент Абвершколы Лавров! Тот самый лейтенант Лавров, которого я заставил уйти к немцам. Он устроился в Абвере, и у него до сих пор нет связи.

— Я знаю про Лаврова, старший майор. Он работал в харьковском управлении НКГБ. Что вы предлагаете?

— Не пора ли выйти с ним на связь?

— Посвящать Лаврова в детали операции «Подмена» нельзя.

— Я этого и не собирался, Владимир Иванович. Я бы установил с Лавровым контакт через подполье. А вот с Кравцовым стоит связываться только через скобяную лавку.

— Владелец скобяной лавки Сергей Антипенко был оставлен в качестве запасного варианта связи в Харькове с 1941 года. Но «Скобяной товар Антипенко и Ко» не в моем непосредственном подчинении. Иван Артурович.

— Но вы можете попросить отдать нам этот канал?

— Вы и сами можете это сделать, Иван Артурович, учитывая ваши отношения с Берией. Вам он не откажет!

— В последнее время он настроен слишком враждебно. После того как я просил за лейтенанта Костину⁸.

Максимов слышал про эту выходку Нольмана.

— Вы смелый человек, Иван Артурович. Именно Костина своими действиями в Ровно провалила сеть. Резидент полковник Одинцов вел тонкую игру с ОУН⁹, а она сорвала все его планы. Теперь никаких контактов нет! И, наверное, уже не будет. Одинцов написал рапорт на Костину, и одна уже была бы арестована. Но вмешались вы, старший майор! И после такого вмешательства вы остались на своей должности и в своем звании. Это о многом говорит.

— Но я не хотел бы просить Лаврентия Павловича о скобяной лавке. Ведь у меня пока нет результата! А старые «индульгенции» я уже исчерпал, Владимир Иванович.

— Хорошо! Я сделаю это, Иван Артурович. Но что по поводу Костиной?

— Она работает под моим началом, товарищ комиссар.

— И какова эффективность этой работы?

— Лейтенант госбезопасности Костина отличный сотрудник, за это могу поручиться.

— Пусть будет так, товарищ Нольман. Но я против оправки Костиной на задание в Харьков. Пусть работает в Москве.

— Я не думал её никуда отправлять, товарищ комиссар. «Тося» останется в моем отделе в Москве. Мне нужен аналитик, Владимир Иванович.

— Она как раз показала себя плохим аналитиком в Ровно.

— Но там дело касалось высокой политики. У нас все проще.

— После того как архив попадет в Харьков мне нужно знать о каждом вашем шаге, Иван Артурович. И это совсем не от недоверия к вам. Меня станут спрашивать наверху!

— Я буду докладывать ежедневно, Владимир Иванович.

— И никакой самодеятельности!

— Этого я и сам не переношу, товарищ комиссар. Но в деле агентурной разведки агент может попасть в такую ситуацию, когда ему самому придется принимать решения…

***

Когда Нольман ушел, Максимов позвонил начальнику 2-го отдела¹⁰ НКВД СССР Судоплатову.

— Павел Анатолиевич, Максимов у аппарата.

— Что у вас, Владимир Иванович?

— У меня прежний вопрос о людях, Павел Анатолиевич.

— Говорите!

— Использование немецкой агентурой поддельных документов в текущем 1942 году приобрело грандиозный размах. Абвер решил эту проблему. За основу для этой «продукции» они берут оригиналы захваченных ими документов у наших пленных. Недавно нашей командой был взят агент 107-й группы Абвера.

— И что?

— Он сообщил, что эта абвергруппа ведет широкую диверсионную и разведывательную работу против нашего Брянского и Западного фронтов. И у них есть резерв больше 40 гербовых печатей, свыше 100 печатей стрелковых полков, 11 печатей армейских госпиталей. У меня в подчинении нет опытных сотрудников в достаточном количестве! Мне нужны граверы.

— Вам выделили специалистов, насколько я знаю, товарищ Максимов. Это верные и преданные делу партии люди. Многократно проверенные.

— Да, у меня появилось двое граверов, но результатами их работы я недоволен. Да и разве дело только в граверах? Мне нужны аналитики.

— А Нольман не аналитик разве?

— Он аналитик каких мало! Но у Нольмана особая группа. И он занимается Рунсдорфом. Нольман лично отстоял себе помощницу — лейтенанта Костину, с которой работал ранее. Она не была отстранена от работы в НКГБ, или даже понижена в звании. Но и у меня нет людей. Что могут эти молодые сотрудники? У них нет никакого опыта! Пусть они хоть десять раз преданные партии люди. Но они не знают, как работать!

— Ближе к делу, товарищ Максимов!

Комиссар госбезопасности сказал:

— У нас в лагерях сидят сотрудники, которых я знал в 30-е годы. И они, я уверен, готовы приступить к работе. Они хотят помочь Родине в этот тяжелый час, Павел Анатолиевич. Я уже подавал вам список сотрудников, которых я бы хотел видеть в своем отделе! Простите за резкость и прямоту, Павел Анатолиевич.

Судоплатов ответил:

— Я выполнил вашу просьбу, Владимир Иванович. И вчера говорил с Берией. Я просил отпустить людей по всему вашему списку.

— И что? — с надеждой спросил Максимов.

— Товарищ Берия только спросил меня, уверен ли я, что они нам нужны? Я ответил, что уверен! Он приказал мне связаться с Кобуловым и тот получит приказ освободить всех, кого вы назвали, Владимир Иванович.

— Это отличная новость, Павел Анатолиевич! Я даже не знаю, как вас благодарить за это.

— Вы лично несете ответственность за всех, кого освободят, Владимир Иванович.

— Так точно, товарищ Судоплатов! Готов нести любую ответственность! Но у меня к вам еще одна просьба.

— Какая?

— «Скобяной товар Антипенко и Ко», товарищ Судоплатов.

— Вы совсем обнаглели, Владимир Иванович. Вы просите отдать вам самое лучшее!

— Этот канал связи просит для своей операции товарищ Нольман.

— А чем его не устраивает ваш канал связи в Харькове?

— Нольман не доверяет подполью полностью. Считает, что там может быть агент гестапо.

— А есть основания?

— Думаю, что нет. Но вы знаете Нольмана, Павел Анатолиевич. Он решил перестраховаться.

— Хорошо. Я отдам приказ. Это все?

— Так точно, товарищ Судоплатов.

— Тогда до свидания, товарищ Максимов. Думаю, что мне не придется жалеть о принятых решениях. Жду вас у себя с подробным отчетом через три дня!

***

План «Подмена» был разработан. «Архив» готов. Теперь оставалось проработать некоторые детали и четко распределись роли между агентами.

Нольман в последнюю неделю почти не спал. Домой с работы не уходил и ночевал в своем кабинете в управлении. Комиссар госбезопасности Максимов, его начальник, нашел ему хорошего специалиста для обработки данных. И тот быстро в рекордный срок составил для Нольмана отчет по инженеру Владимиру Александровичу Блау.

Неделю назад к работе в его группе подключилась лейтенант государственной безопасности Костина. Она вынуждена была прервать своё прежнее задание, ибо группа, которая работала с ней в Ровно, провалилась. Костину было приказано привлечь к ответственности, но Нольман просил за неё самого Берию.

— Вы отдаете себе отчет, товарищ Нольман? За кого вы просите? У меня на столе лежит рапорт полковника Одинцова. Он советует отдать Костину под суд!

Нольман смело возразил:

— Я не согласен, товарищ Берия! И прошу Костину перевести в мою группу. Она будет весьма полезна.

— А вы читали рапорт Одинцова, товарищ Нольман? — строго спросил Берия.

— Никак нет, Лаврентий Павлович. Но коротко с делом знаком!

— И вы считаете, что Костина не виновна?

— Никак нет, товарищ Берия! Вина Костиной очевидна. Но ей еще слишком рано было поручать такое задание, какое доверил лейтенанту Костной полковник Одинцов.

— Вот как? Но ведь это вы дали Костиной рекомендации, товарищ Нольман!

— Костина хороший агент, товарищ Берия. Отличный аналитик, но в ситуации на Западной Украине, которая сложилась теперь, она разобраться не смогла. Там был нужен агент иного класса.

— А что делать с рапортом Одинцова?

— Я не хочу бросать тень на профессиональные качества полковника Одинцова, Лаврентий Павлович. Возможно, Костина и допустила ряд ошибок, но в составе моей группы она сможет реабилитироваться.

— Вы испытываете мое терпение, старший майор. Но я поверю вам еще раз! — сказал Берия.

— Я могу перевести Костину в свою группу, товарищ Берия?

— Переводите. Я позвоню Максимову и отдам приказ готовить документы! Но вы лично несете ответственность за лейтенанта Костину!

— Так точно, Лаврентий Павлович…

***

Так Иван Артурович Нольман привлек Лену Костину к новой операции.

— Ты теперь в моей группе, Лена. И работаешь под моим непосредственным руководством.

— Спасибо вам, Иван Артурович.

— Я вытащил тебя не просто так, Лена. Мне нужна хорошая работа.

— Я сделаю все, что в моих силах, Иван Артурович. Я знаю, чем вам обязана.

— После осени 1941 года многие из нашей харьковской группы были раскиданы по разным участкам. Но ныне они работают над этим заданием. Лена. Собрал кого смог!

— Лавров? — Костина вспомнила молодого лейтенанта НКГБ.

— Лавров также сейчас в Харькове. Но с ним все сложно, Лена.

— Сложно?

— Он тогда едва тебя не провалил. Это ведь его действия привели к тому, что Вдова ушла от нас!

— И что с ним стало?

— Он в конце 1941 года попал к немцам и стал сотрудником одной из школ Абвера. Он состоит там инструктором. Сейчас в Харькове Лавров во главе абвергруппы.

— Лавров агент Абвера?

— Да. Сотрудник Абвера.

— Но он попал туда по вашему заданию?

— Можно сказать и так. Но есть «НО».

— И что это за «НО»?

— Среди наших агентов его нет, Лена. Так получилось. Сейчас не спрашивай почему.

— Мы не можем ему доверять?

— Нет, пока всего не проверим. Пока он запасной вариант.

— А какой основной?

Нольман ответил:

— В Харькове уже работает наша группа. Возглавляет её капитан Кравцов.

— Кравцов сейчас в Харькове? — удивилась Костина.

— Да.

— Но он был офицером НКГБ Харьковского отделения.

— И все равно он сейчас в городе и является публичной личностью.

— Я вас не поняла, товарищ Нольман.

— Он действует под именем певца Савика Нечипоренко. Успешно дает концерты.

— Вы не шутите, Иван Артурович?

— Лена, я пригласил тебя не посмеяться, а по делу. Какие шутки? Савик Нечипоренко и его группа сотрудники НКГБ. Группа состоит из трех человек. И они наш «ударный» отряд. Операция «Подмена» и дезинформация немцев это их задача. Но они станут воплощать, а мы с тобой станем думать.

— Я познакомилась с теми документами, что вы мне передали, Иван Артурович.

— Перескажи коротко, что ты узнала.

— В мае 1908 года в Харькове застрелился русский профессор Николай Дмитриевич Пильчиков. Но, по всей видимости, это было не самоубийство. Пильчикова устранили агенты австрийской разведки.

— Именно так.

— Сотрудники русской царской контрразведки подставили австрийцам фальшивый архив Пильчикова, и за ним теперь прибыл в Харьков барон фон Рунсдорф, сотрудник Аненербе, и в прошлом адъютант Гиммлера.

— Да. И этот самый фон Рунсдорф сын генерала фон Рунсдорфа, который был руководителем Австро-Венгерской разведки в 1908-1914 годах. Меня вернули в управление из архива весной нынешнего года. Я сформировал группу по Харькову. Хотел привлечь и тебя. Но ты была далеко. Тогда я вызвал с фронта Кравцова.

— С фронта?

— Он после Харькова был отправлен командовать ротой фронтовой разведки. Я вернул его в НКГБ. Он отправился в Харьков под именем Савика Нечипоренко. И блестяще выполнил задачу по внедрению. Выступает с концертами. Его заметили в компании влиятельных румынских офицеров.

— Никогда бы не подумала. Мне в 1941-ом году Кравцов совсем не понравился. И у вас ведь были с ним трения?

— Были. Но Кравцов поет! И поет хорошо! Сейчас это много важнее чем наши с ним старые разногласия.

— А здание его группы в Харькове?

— Поначалу ему было поручено разработать план похищения барона фон Рунсдорфа и вывезти его в Москву. Но я сумел убедить начальство переформатировать операцию. И теперь наша задача дезинформация! И дело это имеет прямую связь с нашей работой в Харькове в 1941 году.

— Дело по адской машине?

— Именно! Ибо разработки Пильчикова напрямую связаны с беспроводными минами Бекаури, который был одним из учеников Пильчикова. Скорее всего именно это и заинтересовало Гиммлера! Он хорошо помнит взрывы в Харькове в октябре 1941 года, когда был убит генерал фон Браун¹¹! Но что ты сама прочитала и знаешь о Пильчикове, Лена?

Костина ответила:

— Профессор Пильчиков Николай Дмитриевич в 1883 году обследовал открытую Иноходцевым и Смирновым знаменитую курскую магнитную аномалию. Он первым указал на то, что причины аномалии — залежи железной руды. В 1885 году Пильчиков уже приват-доцент физики Харьковского университета. А он был тогда совсем молодой человек! В 1887 году Пильчиков отправляется в Париж. Во Франции Пильчикова избирают членом совета Французского физического общества и членом Тулузской академии наук.

— Все верно. И приманка для немцев нами поставлена жирная. В СССР архивом профессора не интересовались, ибо ничего не знали про него! Во время революции и гражданской войны погибли многие архивы и потерялись документы.

— Мы должны передать немцам «архив» покойного профессора?

— Это не главное. Что такое архив? Бумага прошлого века. Нет. Нам нужно «передать» немцам «ученика» Пильчикова. И «передать» его нужно так, чтобы никто не знал что это мы сами его им «передали».

— Иными словами мы должны подбросить им информацию, а они должны начать действовать?

— Именно так. И при этом сам «архив» не должен попасть в Берлин! Только инженер Владимир Александрович Блау.

— Это наш агент?

— Можно сказать и так. Но Блау больше чем агент.

— Как вас понять?

— Блау искренне верит в то, что он гений. И ему нужны те, кто поддержит его и даст ему лабораторию для работы. Ибо, что есть архив? Немцы быстро разберутся с тем, что это состряпанная нами фальшивка! А вот Блау может стать легендой!

Костина поняла Нольмана:

— В Берлине при тщательном анализе немцы поймут, что архив фальшивка?

— Да. Но в Харькове разобраться с этим не сможет даже такой специалист как барон фон Рунсдорф. Тем более что сам барон работает с очень ограниченным кругом людей. А в Берлин архив не попадет. Мы постараемся чтобы не попал. Но барон наверняка сделает фотокопии. Нужно чтобы сделал.

— Кто работает с бароном Рунсдорфом? — спросила Костина.

— Первый — его адъютант лейтенант Рикслер.

— Кто такой?

— Студент-историк из Гейдельберга.

— Историк? Не физик?

— Именно историк, как и сам барон фон Рунсдорф. И нам нужно убедить его в том, что инженер Блау гений, который способен перевернуть современную науку. Для этой цели и нужен «архив».

— А кто с бароном кроме Рикслера?

— Один русский по фамилии Лимоненко. Но о нем мы погорим в другой раз, Лена.

— Операция довольно серьезная, Иван Артурович.

— Да. «Подмена» дело не из легких. Но если все получится то мы можем собой гордится.

— Мне нужно внимательно познакомится с делом.

— Вот тебе папка с секретными документами, Лена. Выносить это из здания строго запрещено! Изучать только здесь и в обстановке строгой секретности. Никто кроме тебя этого видеть не должен!

— Я все поняла, Иван Артурович. Не в первый раз я работаю с секретными документами.

— Для тебя выделил отдельный кабинет для работы.

— Я уже освоилась там, Иван Артурович. Спасибо за заботу.

— Иди туда и изучай все, что здесь есть! Изучай внимательно и обращай внимание на детали!

— Есть, товарищ старший майор госбезопасности!

— Утром придешь и доложишь.

— Утром? Так скоро?

— Времени мало, лейтенант Костина! Жду вас завтра утром!

— Есть, товарищ старший майор государственной безопасности…

***

Утром лейтенант госбезопасности Костина явилась в кабинет Нольмана.

— Товарищ старший майор, лейтенант Костина!

— Проходите, лейтенант.

— Я познакомилась с отчетом.

Она вернула папку Нольману. Тот проверил документы. Снова завязал папку и положил её в сейф.

— И что скажете? — спросил старший майор.

— Я должна говорить правду?

— Что за глупый вопрос, лейтенант Костина!

— Дело кажется мне бесперспективным, товарищ старший майор.

— Почему же?

— Немцы не поверят в это. Нам ведь противостоят не круглые идиоты. В той паке, которую вы убрали в сейф есть отчет инженер-полковника Ломанова. В нем сказано, что «беседуя с Блау, я установил, что он не обладает даже самыми элементарными сведениями по части физики, механики, электротехники».

— И что же? Мнение Ломанова так повлияло на вас? Это мнение одного человека.

— Но это мнение эксперта, товарищ старший майор. Потому я и сказала, что дело бесперспективное.

— Так считаете не только вы, лейтенант.

— Не только я?

–Комиссар госбезопасности Максимов сомневается. Но я вам вот что скажу, Лена. Дело это весьма перспективное. Да нам противостоят не полные дураки. В этом вы правы. И комиссар прав. Но все зависит от того как все это подать!

— Но в отчете сказано, что разработки Блау это технический абсурд.

— А мы представим его разработки как перспективную область исследования. И немцы должны ухватиться за это. В Харькове работает представитель Гиммлера барон фон Рунсдорф.

— Это мне уже известно, товарищ Нольман.

— Но кто такой этот Рунсдорф?

— Аристократ.

— Еще?

— В прошлом адъютант рейхсфюрера Гиммлера.

Нольман добавил:

— А еще Рунсдорф человек из Аненербе¹².

— И что же что он из Аненербе? — не поняла Костина.

— Это особенная организация. Многие в ведомстве Гиммлера повернуты на мистических загадках. А Рунсдорф еще и историк. Специалист по Средним векам.

— И что же?

— Он совсем не его отец, которого так ловко провели русские контрразведчики в начале века. Он поверил Гитлеру в том, что немецкая нордическая раса исключительная. Такой человек как барон Рунсдорф поверит в то, что мы ему подсунем. А он убедит Гиммлера! Ведь наверняка это он привлек внимание Гиммлера к архиву Пильчикова.

— Упоминание об архиве профессора он нашел в бумагах своего отца, Иван Артурович. Генерал фон Рунсдорф разработал операцию по устранению Пильчикова в 1908 году. Но это всего лишь предположения.

— Нет. Я уверен, что все именно так, Лена. Царская контрразведка еще до начала войны в 1914 году подбросила австрийскому генштабу фальшивку в виде «архива» Пильчикова. Тогда Рунсдорф-старший посылал в Харьков своих агентов с целью поиска архива. Царская контрразведка хотела поймать агентов Рунсдорфа на «архив». А может у них были и еще более важные планы. Теперь мы этого не узнаем. Документов по делу мало. Но Рунсдорф старший так и не успокоился по поводу архива. И его сын сейчас в Харькове. Именно он станет инструментом для грандиозной дезинформации!

— Но мы не так много знаем о нынешнем бароне Рунсдорфе, Иван Артурович. По линии агентурной разведки нам сообщили совсем не много.

— А что они могли еще сообщить? Барон никогда не попадал в сферу наших интересов, Лена. И нам нужно узнать его лично.

— И это задача группы капитана Кравцова, которая работает в Харькове? Но состав этой группы невелик.

— Достаточный состав. Больше и не требуется. Кравцов справился со своей задачей. Он продолжает выступать на сцене и его легенда работает. Хотя мне говорили, что это авантюра забрасывать в город бывшего сотрудника НКГБ Харькова. А личность он теперь публичная — певец Савик Нечипоренко. Но как Кравцов блестяще вжился в роль!

— Но как он сможет приблизиться к барону?

— С ним певица Ада Лепинская.

— Она всего лишь второй голос у Савика.

— Большего и не нужно. Затмить Савика она не должна. Но вот понравиться барону может. И если он увязнет в «медовой ловушке» то мы попадем прямо в цель.

— Но ведь не Лепинская подбросит барону архив?

— Нет, конечно. Барон работает по заданию Гиммлера и никого в свои дела не посвящает. Даже начальник гестапо Харькова Клейнер точно не знает, что он там делает.

— Вы говорили про адъютанта барона лейтенанта Рикслера. А кто еще в его команде? Вы вчера мне назвали русскую фамилию. Лимоненко.

— Это я выяснил совсем недавно. Рунсдорф привлек для работы некоего товарища Лимоненко Владислава Антоновича. Он учился в Харьковском университете и занимался архивной работой.

— И барон доверяет русскому, но не доверяет начальнику гестапо? А откуда взялся при бароне этот Лимоненко?

— Лимоненко работает в фельдкомендатуре при военном коменданте Харькова полковнике Лайденбахе.

— Работает кем?

— Печатает на машинке. И очевидно сам Лайденбах и порекомендовал Лимоненко Рунсдорфу. Он человек пожилой и у его есть жена и двое внуков. Родители детей погибли и Лимоненко сейчас единственный кормилец в семье.

Примечания

4

2-е управление НКГБ СССР — контрразведка. 4-е управление, где Нольман служил ранее — диверсионной деятельности.

5

Альберт Шпеер — личный архитектор Гитлера, рейхсминистр вооружения и военного производства (1942-1945). 1 октября 1946 года Международный военный трибунал в Нюрнберге признал его виновным в совершении военных преступлений и преступлений против человечности и приговорил к 20 годам тюремного заключения.

6

Вундерваффе — «оружие возмездия» или «чудо-оружие».

7

Отдел «А» НКГБ СССР — учетно-архивный отдел.

8

Елена Костина «Тося» — агент НКГБ, персонаж романа «Вдова»: Хроника адской машины» (1941).

9

ОУН — Организация украинских националистов, После провала попытки восстановления украинской государственности в 1941 году, лидеры ОУН перешли в оппозицию немцам. Степан Бандера и Ярослав Стецко были арестованы гестапо и помещены в лагерь. Спецслужбами СССР была сделала попытка наладить контакты с ОУН.

10

Второй отдел (зафронтовой работы) НКВД СССР: разведка, диверсии и террор в тылу противника. Начальником отдела был утверждён П. А. Судоплатов.

11

События освещены в книге «Вдова»: Хроника адской машины».

12

«Аненербе» — «Наследие предков», полное название — «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков») — организация, существовавшая в 1935—1945 годах, созданная для изучения традиций, истории и наследия нордической расы.