Вдова: Полковник из Аненербе

Владимир Александрович Андриенко, 2021

Роман «Вдова»: полковник из Аненербе» является продолжением романа «Вдова»: архив царского профессора» (Может читаться как самостоятельное произведение). В Харьков весной 1942 года прибыл личный представитель рейхсфюрера СС Гиммлера полковник барон фон Рунсдорф, руководитель одного из отделов организации Аненербе. Его цель – архив профессора Пильчикова. В оккупированном Харькове работает группа капитана государственной безопасности Кравцова. Они также охотятся за архивом профессора.

Глава 2

Приказ Импресарио.

«С целью зашифровки и легализации агентуры враг снабжает её различными гражданскими и воинскими документами, как-то: паспортами, удостоверениями командного и начальствующего состава, красноармейскими книжками, командирскими удостоверениями, оперативными предписаниями и различными справками. Последние частично захвачены в период наступления германской армии, отобраны у военнопленных и населения, изъяты у убитых и раненых бойцов, командиров, политработников или сфабрикованы немецкой разведкой».

Директива НКВД СССР «Об усилении борьбы с агентурой противника, действующей на нашей территории под прикрытием советских документов». Март, 1942 года.

***

Харьков.

Группа Кравцова.

Сентябрь, 1942 год.

Капитан госбезопасности Кравцов уже несколько месяцев работал в Харькове. Ему удалось перевоплотиться в исполнителя песен Савика Нечипоренко. Румынские офицеры признали в нем того, чьи концерты они посещали в Бухаресте. Среди друзей Савика была даже майор Ион Драгалина сын генерала Корнелиу Драгалина, командующего 6-м румынским корпусом.

Из центра еще в июне группе Кравцова-Нечипоренко передали строгий приказ — заниматься концертной деятельностью и ничем больше! Нольман переживал, что обстоятельства внедрения группы были не совсем чистыми. Дабы заменить настоящего Савика Нечипоренко на Кравцова, пришлось организовать налет «партизан» на машину с артистами и охрану уничтожить. Савик при этом был убит, хотя Нольман хотел оставить его в живых, дабы он подделся с Кравцовым основными фактами своей биографии. Но шальная пуля сразу унесла жизнь певца. Пришлось импровизировать.

В Москву переправили только певичку Аду Лепинскую…

***

Нольман сказал Аде:

— Вам ничего не грозит, и вы спокойно переживете войну в специальном учреждении, где условия содержания хорошие. Это совсем не лагерь для военнопленных.

— Но я не ваш враг, господин офицер. Я только певица.

— Вас заставили ехать в Харьков?

— Нет. Я сопровождала Савика. Я всего лишь его сопровождение. Основной человек в нашем музыкальном коллективе он. А певицу он мог взять любую. Не только меня.

— Вы были с ним близки? — спросил Нольман.

— Совсем недолго, господин офицер. Теперь как женщина я Савика не интересую. У него есть и более молодые любовницы. Но и Савик человек не военный.

— Мне нужно знать о нем все.

— Все?

— Всё, что знаете вы, Ада.

— Но я знаю про Савика не так много. Мы с ним были любовниками в прошлом. Но не были так близки, чтобы он делался со мной своими тайнами, господин офицер. Вам лучше спросить его самого.

— Это невозможно.

— Неневозможно? — удивилась Ада.

— Савик Нечипоренко умер от полученного ранения как и его аккомпаниатор. Рассказать он не сможет ничего. И теперь ваша судьба в ваших руках.

— Но что я могу, господин офицер? — в отчаянии спросила она.

— Я вам объясню. Сейчас здесь будет женщина, которая станет вами.

— Мной? — не поняла Ада.

— Вами! Она поедет в Харьков вместо вас и будет там петь. И вы должны поработать с ней так, чтобы все поверили там, что она это вы.

— Но ведь Савика нет.

— Это не ваша забота, Ада. Вам нужно подготовить нашего человека.

В камеру вошла курсант разведшколы Антонина Шарко.

Ада посмотрела на молодую девушку.

— Она?

— Да, — сказал Нольман.

— Но эта девушка моложе и совсем не похожа на меня.

— Это пока. На ней нет никакой косметики, и волосы её собраны в жгут на затылке. Мы это изменим.

— Мне 34 года. А этой девушке едва 20 лет.

— Вам 34? Но в документах указано 26 лет!

— Я уменьшила свой возраст. И я выгляжу моложе своих лет, господин офицер.

Нольман посмотрел на Шарко. Фигуры у женщин были приблизительно одинаковые. Только грудь у Ады была немного больше. Но эту проблему можно решить подкладками. А вот возраст! Шарко 21 год, а настоящей Аде 34 года! Разница в 13 лет существенная.

— Я справлюсь, товарищ старший майор, — сказала Шарко…

***

По версии пришедшего в Харьков Савика и его подруги Ады Лепинской их захватили партизаны. Продержали неделю и затем отпустили. При нападении Савик был опасно ранен в руку, и едва не началось заражение. В отряде помощи ему почти никакой не оказали. Основное лечение прошло в немецком офицерском госпитале.

Инициатором ранения Савика в руку был старший майор Нольман. Дело в том, что настоящий Савик Нечипоренко отлично играл на рояле. Кравцов этого не умел. Пришлось импровизировать.

Из «партизанского плена» Савик вернулся помятым. Его лицо «украшали» синяки, но голос не пострадал. Участие капитана Кравцова в самодеятельности сделало свое дело. Песни Петра Лещенко удавались ему хорошо. А вместе с Адой они отлично исполняли русские старые романсы.

Ада Лепинская, курсант разведшколы Антонина Шарко, таким голосом как Савик не обладала, но зато была весьма красива. И нравилась немецким и румынским офицерам.

Пианист Жора Гусевич, якобы нанятый Савиком в Харькове вместо погибшего при «нападении партизан» аккомпаниатора, был настоящим виртуозом.

Кравцов потребовал от группы забыть свои настоящие имена и даже в личных разговорах быть теми, кто они есть сейчас. Артистами и никем иным.

— Тебе, Ада, интересоваться офицерами! Настоящая Ада желала составить себе выгодную партию. Потому принимай ухаживания офицеров как должное. Ада к ним привыкла. А Жора любит золото и должен искать, где его купить.

— Я человек в вашей компании новый и про меня никто не знает.

— Это так, Жора, но ты нам нужен со связями на местном рынке. Заводи их в свободное от концертов время.

— Я все понял, Савик…

***

Но в сентябрьский день 1942 года Савик Нечипоренко получил эстафету от Импресарио (Нольмана). Там был приказ начинать работать.

Задачу перед ним поставили сложную. Скоро в Харькове будет «архив профессора Пильчикова». И этот архив должен попасть в руки барона Рунсдорфа. Нольман предлагал действовать через Лимоненко. Хотя Кравцову была дана свобода выбора в этом вопросе, если через Лимоненко сделать работу не получится.

Нольман также передал приказ, что опасность велика и все контакты группы с подпольем запрещались категорически. Связь он будет держать только через скобяную лавку на улице Мироносицкой — «Скобяной товар Антипенко и Ко».

Также Нольман сообщал что «наблюдатель» зафиксировал снятие всякой активности агентов гестапо в отношении группы Савика Нечипоренко. Старший майор хвалил его за осторожность и советовал в дальнейшем быть еще более бдительным.

Савик еще раз прочитал послание и сжег его. И шифрованный оригинал и расшифровка исчезли в пламени. Нужно было сообщить новости группе…

***

Ада Лепинская знала, что говорить в номере Савика Нечипоренко нельзя. Хотя гестапо уже перестало их «слушать». Там они всегда изображали артистов и были ими на деле. Она рассказывала о своих интрижках и советовалась как вести себя с румынскими офицерами.

Сегодня она получила личное приглашение в ресторан на вечеринку офицеров-летчиков. Совсем недавно группа пилотов из авиаполка «Крылья Германии» прибыла из Сталинграда. От них Лепинская узнала новости.

— Это те самые, что завалили твою гримёрку цветами? — спросил Жора Гусевич.

— Так много цветов я не видела в своей жизни. В моей маленькой гримерной и развернуться нельзя. Хотя после их разговоров мне не до цветов.

— Что-то случилось? — спросил Жора уже серьезно.

— Эти летчики поведали мне страшные вещи. 24 августа силы 4-го воздушного флота Германии произвели самую долгую и разрушительную бомбардировку Сталинграда.

— И что? Подробности какие?

— Центр города превращен в руины, — тихо сказала Ада.

— Как?

— После фугасных бомб немцы стали бросать на город зажигательные бомбы. Образовался огромный огненный вихрь, который выжег центральную часть города! И там были люди. Много людей.

— Но город еще стоит, — сказал Жора. — Так ведь?

— Летчики говорят, что благодаря их «работе» ударные части 6-й армии немцев вышли к Волге.

Савик сказал Аде:

— Хватит! Город стоит, и будет стоять. Это факт. Они его не возьмут. А тебе не стоит выходить с таким лицом на сцену, Ада.

— Но, ты сам понимаешь, командир…

— Савик! — поправил Жору Кравцов. — И я все понимаю. Но нашу работу никто не отменил! Не хватало еще провалиться на этом! Ты что-то говорила про цветы, Ада?

— Цветы?

— Ну, ты сказала, что тебе подарили много цветов.

— Да, — задумчиво произнесла она. — Так много цветов я не видела в своей жизни. Эти летчики люди весьма щедрые. В моей гримёрке нет места из-за букетов.

— Намекаешь, чтобы я уступил тебе свою? — спросил Савик. — Я бы охотно это сделал, Ада, но звезда все-таки я. Нельзя мне терять статус звезды.

Ада и Жора поняли, чего требует командир.

— У меня гримёрки вообще нет, и я не жалуюсь, — сказал Жора.

— Ты не артист в полной мере, Жора. Зрители смотрят на меня. Аккомпаниатора они едва ли замечают! — сказала Ада.

— А Савика?

— Вчера за столом в «Золотом якоре» ты пялил глаза на официантку Любу. Или ты смотрел на пригласившего нас майора Драгалину? Вот тебе и ответ на твой вопрос. Они смотрят на меня. Это офицеры, а не девушки, которым нравится Савик.

— Но на афишах написано — «Песни Савика Нечипоренко»! «Лучшие песни из репертуара Петра Лещенко в исполнении Савика Нечипоренко»!

— А вот завтра спой «Пару гнедых» без меня и посмотришь, что будет!

— Вы забыли одну важную вещь, — Жора напоминал певцу и певице, — что нас просили вставить в репертуар несколько немецких песен. И это просьба оберштурмбаннфюрера Клейнера.

— Он пока не настаивает.

— Но стоит выучить хоть одну. Не стоит ссориться гестапо. Мы слишком загостились в Харькове.

— Наши гастроли продлили, — сказал Нечипоренко. — И для города хорошо, и немцам хорошо, и их союзникам. Кстати, Ада, а почему майор Драгалина все еще здесь?

Певица ответила:

— А я откуда знаю?

— Он в последнее время часто тебя сопровождает. Его воинская часть, насколько мне известно, под Сталинградом с армией Паулюса. А доблестный майор все еще здесь.

— Он сам не горит желанием сражаться, а его отец генерал румынской армии. Свое мужество он уже проявил, получил награду и теперь наслаждается отдыхом после ранения.

— Драгалина ничего не делает и в госпитале больше не появляется. Он проводит дни в ресторанах, катается на машине, заводит романы с местными женщинами.

— А еще играет в карты. И постоянно проигрывает, — сказал Савик. — Но денег у него много. Я сам вчера видел как он доставал свой бумажник.

— Папаша обеспечивает его деньгами, — сказал Жора. — Но нам стоит спуститься в ресторан поужинать. Там сегодня тихо.

— Я только ЗА, — сказала Ада. — Сегодня мне не придется развлекать пением румынских офицеров.

***

В ресторане они расположились за дальним столиком. Хотя посетителей было совсем не много.

— Приказ от Импресарио, — сказал Савик, когда официант удалился и оставил артистов одних.

— Наконец-то, — произнес Жора. — А то я подумал, что о нас забыли.

— Начинаем работать. Скоро в Харьков доставят то, ради чего мы с вами здесь.

— Бумаги профессора? — спросила Ада.

— Да. У них все готово. И теперь дело за нами, друзья мои. И дело опасное. Всем нужно соблюдать максимум осторожности! Никакой самодеятельности! Ни одного шага без моего приказа.

— Что нам поручено?

— Импресарио поставил задачу — срочно прощупать господина Лимоненко.

— Прощупать? — спросила Ада. — Мы это уже сделали месяц назад. Я знаю его жену и внуков.

— Но теперь наша задача усложнилась. Импресарио советует работать через Лимоненко.

— Это приказ Импресарио? — спросил Жора. — Или совет?

— Нам предстоит работать через него, — сказал Савик.

— Но ты не ответил?

— Это совет! — сказал Нечипоренко. — Но я согласен с Импресарио. Барон никого больше к себе не подпустил. Только он сам, его адъютант Рикслер и Лимоненко. А нам нужно срочно приступать к делу. Ведь это только первая фаза операции. И наша задача это обеспечить. Любой ценой. И провалить дело мы не можем.

— Но как нам использовать Лимоненко? — спросила Ада. — Открыто или втемную?

— Ответ на этот вопрос Импресарио оставил за нами. Они в центре считают, что наше внедрение прошло успешно.

— Сколько у нас времени? — спросила Ада.

— Две недели, — ответил Савик.

— Но мы не знаем деталей, — сказала Ада.

— А нам и не нужно знать детали, Ада. Нам нужно обеспечить ознакомление господина Лимоненко с документами, которые скоро прибудут из центра. Дальше нам смотреть не нужно. Только узкая задача. Но исполнено все должно быть безупречно.

Жора давно имел план как это сделать и повторил его:

— Я уже предлагал вам как все исполнить!

Гусевич напомнил о происшествии с Адой, которое случилось месяц назад…

***

Ада Лепинская часто появлялась в обществе немецких и румынских офицеров. Такова «легенда» и она следовала ей. Роскошные наряды, меха, рестораны, шампанское даже стали привлекать девушку, пришедшую в разведшколу НКГБ из рабочего предместья.

Но не все смотрели на флирт певички благосклонно. Местные молодые люди, вчерашние комсомольцы и студенты харьковских вузов, решили подкараулить певицу ночью и остричь ей волосы, дабы показать остальным представительницам прекрасного пола, что дарить вниманием вражеских офицеров недопустимо.

Летним вечером майор румынской армии Драгалина привез певицу домой. Сама Ада попросила:

— Остановите здесь, майор.

— Здесь?

— Да. Не нужно везти меня к самому подъезду.

— Но…

— Майор, это моя просьба. Я не хочу лишних разговоров. Слишком многие люди, услышав шум автомобиля, теперь выглядывают в окна.

— Какое мне дело до этих людей? Пусть себе смотрят.

— Но мне есть дело. Я прошу вас, Драгалина.

— Как хотите, фройлен Ада. Но позвольте мне хотя бы проводить вас.

— Не нужно. Здесь всего два шага до моего дома.

— Я могу надеяться на встречу завтра?

— Конечно, майор я пою как всегда вечером, и вы как всегда будете в ресторане.

Драгалина помог даме выйти из авто и по её требованию уехал. Ада пошла к дому пешком. Каблучки гулко стучали по мостовой.

Четверо молодых людей встретили Аду в проулке и набросились на неё. Она среагировала мгновенно и уложила всех. Юноши не знали, что нарвались на лучшую курсантку разведшколы НКГБ.

Лепинская опомнилась уже после того как все они лежали на земле. Она повела себя совсем не так, как должна была повести певица. Но что сделано, то сделано.

Она подошла к одному и показала браунинг в своей руке:

— Вы кто такие?

— Русские люди, — ответил юноша.

— И у вас у русских принято нападать на женщину вчетвером?

— Мы не хотели причинить вам вред.

— Вот как? А что вы хотели?

Парень показал ножницы.

Ада не поняла:

— А это зачем?

— Мы хотели обрезать вам волосы.

— Мне? Но зачем?

— Вы гуляете с немцами. А русская женщина не может ходить по руку с врагом. Вас привез сюда немец.

— Румын, — уточнила Ада.

— Что? — не понял молодой человек.

— Вы сказали, что меня привез немец. Но это был майор румынской армии.

— Какая разница? Он враг!

— Поняла, — ответила Ада. — Вы изображаете из себя партизан? А я могу сейчас сдать вас в полицию. Нарушение комендантского часа и нападение на женщину. Скажу больше политическое нападение. Вас повесят!

Юноши молчали.

— Но у меня хорошее настроение и потому пошли вон отсюда!

— Что?

Ада убрала пистолет в сумочку.

— Убирайтесь!

— Как скажете, дамочка.

Ада отпустила их, забрав у одного документы и пообещав вернуть их на днях.

Когда она зашла в квартиру, Савик сразу увидел её растрепанные волосы.

— Что с тобой? — спросил он. — Драгалина распустил руки?

— Нет. Драгалина джентльмен.

— Но тебя будто помяли, Ада. Жора, иди сюда.

Гусевич явился на зов и также отметил, что Ада выглядит не так как обычно.

— На меня напали, — призналась она.

— Кто? — спросил Жора.

— Какие-то юноши.

— Какие еще юноши? Ты о чем?

— Молодым людям не понравилась моя компания. Хотя что они имеют против майора Драгалины?

— Хватит дурачиться! — строго сказал Савик. — Объясни что произошло?

Ада Лепинская все рассказала.

Савика это испугало.

— Провокация гестапо! — сказу сказал он. — Они не смогли поймать нас на «кузину». Так сделали еще умнее! И Ада сразу попалась!

— Попалась? — недоумевала Ада. — Ты сейчас о чём?

— О твоем мастерстве, Ада!

— Но я только отстояла себя. Дала отпор мальчишкам. Что здесь такого?

— А ты не понимаешь? Жора, скажи ей!

Гусевич вступился за Аду:

— А что такого она сделала, Савик?

— Певица дала отпор четверым молодым людям! Это не кажется тебе странным?

— Это мальчишки, двоим лет по 16 не больше. И двое постарше.

— Но ты певица, а не диверсант. Вильке, если это он устроил, сразу заинтересуется, откуда у тебя такие навыки. У певицы, которая все время пела в ресторанах.

— Я не думаю, что мальчишки из гестапо, Савик. Они видели меня с немцами и решили обрезать мне волосы. Как месть за то, что я гуляю с оккупантами.

— А если ты ошибаешься, Ада?

— У одного я забрала документы!

Савика это обрадовало:

— Хоть что-то хорошее! Дай сюда!

Она отдала бумагу, изъятую из кармана пиджака нападавшего

— Юрий Бойко, — прочитал Савик. — Семнадцати лет от роду. Не похож на сотрудника полиции. Хотя кто знает? Вы знаете, что нужно делать в таком случае.

Ада понимала, о чем сказал командир. Нужно пожаловаться в полицию на парней.

— И написать жалобу нужно уже завтра утром! — отдал приказ Савик. — Я сам отнесу это в полицию.

— Командир!

— Савик, — поправил Жору Кравцов.

— Савик, этого делать нельзя!

— Жора! Это наш долг. Я не могу рисковать операцией. Если это провокация, то наша жалоба снимет с нас все подозрения!

— Но парня повесят!

— Не думаю, что наказание будет таким суровым, — сказал Савик. — Оружия у парней не было. Так что отделаются легким испугом.

— Нет. После нападения на Аду полицаи подростков вздернут. Она пользуется такой популярностью среди офицеров, что обязательно вздернут.

Лепинская поддержала Жору:

— Согласна. Жаловаться нельзя.

— Я уже однажды проявил лишнюю инициативу и нарушил приказ. И где я оказался? На фронте в разведроте. Но это не так плохо. Я мог бы попасть в лагерь. Во второй раз мое наказание будет много больше. А вы предлагаете мне поставить под удар операцию.

— Но я не думаю, что парни служат в полиции или работают на гестапо. Они сказали мне правду, Савик. Позволь мне самой все выяснить. Я завтра верну его документы и проясню ситуацию.

— Нет! — решительно «отрезал» Нечипоренко. — Наша задача не спасать местных подростков. Они сами влезли туда, куда влезать не стоило. Наша задача выполнить приказ.

— Я могу взять все на себя, — сказала Ада.

— Ты о чем?

— Напали парни на меня. А я могла ведь не поделиться с вами подробностями моего вечера. Так что рискую только я, но не вы!

Кравцов тогда дал себя уговорить и нарушил инструкцию…

***

И вот месяц спустя Жора Гусевич, предложил использовать парня, по имени Юрий Бойко.

— Задействовать студента? — Савику эта идея не понравилась.

Жора предлагал использовать найденных Адой случайных молодых парней, которые организовали нечто вроде комсомольского подполья и искали выход на людей «с той стороны».

— Парни хотят работать, Савик! Я пока усмирила их пыл, но может пришло время?

— Привлекать к операции людей со стороны категорически запрещено! Каждого нового человека нужно проводить через центр. Проверка займет слишком много времени. Около месяца. А у нас две недели!

— Дай мне навести справки, Савик! Бойко студент первого курса технологического факультета!

— Нет! — покачал головой Савик. — Однажды я вам уже уступил! И этот Бойко жив и здоров.

— А если не Ада, а я теперь пойду с ним на контакт? — предложил Жора. — И меня никто не опознает в случае чего. Я никогда не забываю о конспирации.

— Нет! — снова ответил Савик.

— Но студент технологического факультета это именно то, что нам нужно! Почему не попробовать?

— Я уже сказал почему! Нам строго запрещено привлекать посторонних людей без согласования с центром.

— Тогда что предлагаешь ты? Как мы будем действовать?

— Через городской архив, — коротко ответил Савик. — Мы сможем подбросить туда документы.

— Подбросить да, но Лимоненко хорошо знает архив! — возразила Ада. — Его насторожит появление там документов.

Савик ответил:

— Никто и не собирается действовать топорно! Я знаю кто такой Лимоненко. Он человек дотошный и всю большую папку пропустить не мог. Но он мог пропустить пару документов Пильчикова. И эта пара документов выведет его на весь архив.

— Это слишком долго, Савик. Дай мне хоть проверить студента.

Кравцов сказал:

— Импресарио не даст добро на вербовку. Операция слишком серьезная.

— Но студент почти ничего знать не будет, — настаивал Жора. — Он будет лишь посредником. Нам и докладывать об этом не нужно.

— Ты снова за своё? — строго посмотрел на него Савик. — Если тебе неизвестно к чему приводит самодеятельность в нашей работе, то мне это известно хорошо. Импресарио не любит когда его приказы исполняются неточно.

Ада больше спорить не хотела:

— Твои приказы, Савик?

— Еще раз контакты Лимоненко.

— Мы уже отследили все его маршруты, — сказала Ада. — Я проведу проверку…

***

Харьков.

Группа Бойко.

Сентябрь, 1942 год.

Юрий Бойко и шесть его товарищей уже несколько месяцев как создали подпольную организацию. Все началось с того, что они слушали новости советского радио, используя приемник, имевшийся на чердаке у Бойко. Приёмники приказано было сдать под страхом смерти ещё в декабре 1941 года, но Юрий скрыл свой.

Молодым людям нравилось собираться тайно и чувствовать себя разведчиками. Но после очередного теракта, устроенного настоящими подпольщиками в Харькове, они увидели ничтожность своей работы.

— Слышали, что на Сумской полицая зарезали? — принес очередную новость друг Юрия Влад.

— Когда?

— Сегодня ночью.

— Откуда знаешь?

— Вся улица шумит. Я сразу к тебе. Где остальные?

— Скоро будут, — сказал Бойко.

Вскоре собрались все.

Юрий сказал:

— Сегодня настоящие советские люди нанесли новый удар. Был убит полицай.

Ему возразили:

— Тоже мне удар! Да еще и неизвестно за что упокоили полицая.

Влад сказал, что на теле была найдена листовка «Смерть фашистам».

— А что мы сделали? Забросили десяток рукописных листовок? — спросил товарищей Бойко.

— Ну не скажи! Эти листовки какой эффект имели! Как полицаи забегали, когда мы написали о наступлении наших весной? Вспомни!

— Верно! Таскали парней в полицию. Почерки сверяли!

— И за это вполне могли повесить. Так что рисковали по-настоящему!

Бойко согласился:

— Все это так, друзья! Но разве это настоящее дело?

— Ты уже предложил настоящее дело, Юра. Мы хотели подстричь немецкую подстилку. И что? Она разбросала нас как котят. А у тебя еще и документы забрала.

— Но потом вернула и сказала больше так не делать. Ничего ведь не случилось. И тогда у нас не было оружия.

— А теперь? — спросил Влад. — Что изменилось?

Бойко усмехнулся и достал из кармана офицерский «Вальтер».

— Откуда? — спросили его.

— Еще и три запасные обоймы имеются! С таким можно дела делать!

Его поддержали.

— И что нам предпринять?

— Может тоже полицая упокоить? На вокзале в их караулке можно даже троих приговорить!

Бойко возразил:

— Нет! Нужно что-то более значительное. Кто станет долго говорить про мертвого полицая? А нужно такое дело чтобы весь город говорил и не один месяц!

— И что ты предлагаешь? — спросил Влад.

Его поддержали:

— Говори, если есть что сказать!

Юрий поделился своим планом:

— Помните ту дамочку, что мы хотели подстричь?

— Аду Лепинскую?

— Убить певичку? Но она, как оказалось, нездешняя. Она из Румынии к нам пожаловала и предательницей назвать её нельзя. И нас не сдала. Зачем убивать?

Бойко успокоил приятелей:

— Я не предлагаю убивать Аду Лепинскую. Но я после того случая немного наблюдал за ней.

— Она с немцами и румынами постоянно гуляет. Убрать кого из её кавалеров?

— Нет! Вы дослушайте сначала. Ада ходила в твой дом, Михась. Сам видел.

— В мой? — худой подросток в очках уставился на Юрия.

— У вас ведь живет Катя Лимоненко?

— Катька? Но ей всего восемь лет. Ты про что?

— Я не о ней сейчас! У Кати есть отец.

— Дед, — поправил Бойко Михась. — Отец и мать у неё погибли. Живет она со своими дедом и бабушкой. Дед работает в фельдкомендатуре. Но старый Лимоненко не такой вредный. Всегда с нами продуктами делится. И многих подкармливает в нашем доме.

— Я не про самого Лимоненко говорю, — сказал Бойко. — Работает этот Лимоненко у важного немца, что из самой Германии к нам приехал. И величают этого немца «господин барон» или «господин полковник».

Михась подтвердил:

— Есть такое дело! Работает Лимоненко при важном немце. Наши бабы того немца однажды видали.

— Вот этого немца мы и казним! И листовку нашу на тело положим. Пусть знают!

Другим эта идея понравилась. Группа стала работать над планом устранения барона фон Рунсдорфа…

***

Харьков.

Барон фон Рунсдорф.

Сентябрь, 1942 год.

Полковник фон Рунсдорф ждал разговора с Берлином. Он знал, что его конфликт с начальником местного гестапо Клейнером уже известен в Берлине. Клейнер действовал на опережение.

— Я вам еще нужен, герр полковник? — спросил лейтенант Рикслер.

— Нет, Ганс. Вы можете идти.

— Вы ждёте звонок, герр полковник? — догадался Рикслер.

— Возможно, мне позвонят из Берлина.

— Это по поводу вашей недавней стычки с оберштурмбаннфюрером?

— Идите, Ганс.

Барон показал, что не желает говорить на эту тему. Адъютант ушел.

Рунсдорф остался один.

«Я в одном шаге от своей цели. Мне странным образом повезло и я нашел того человека, который сможет обнаружить то, что было спрятано. Для того чтобы найти мало быть умным человеком. Нужно знать этих людей и местные правила. А мне порой трудно понять русских. Отчего этот самый Николай Пильчиков не получил признания в своей собственной стране? Ему выделили на его опыты только ничтожные суммы. В Италии в распоряжение Маркони военное и морское министерства давали огромные средства. Нашему немецкому профессору Слаби сам кайзер Вильгельм предоставил в распоряжение и плавучие средства и войска Потсдамского гарнизона! Почему же русский царь и его министры так мало ценили Пильчикова?»

Телефонный звонок прервал ход его мыслей.

Барон поднял трубку.

— Полковник фон Рунсдорф у аппарата.

— Это Гиммлер!

— Рейхсфюрер? Хайль Гитлер!

— Хайль! Что у вас? Есть новости?

— Пока нет, рейхсфюрер! Но…

— Возможно, что вы просто загостились в Харькове, дорогой барон? И вам не стоит больше оставаться там?

— Мне нужно еще время, рейхсфюрер!

— Сколько времени вы в Харькове, барон?

— Рейхсфюрер! Именно поэтому австрийцы в свое время и не нашли архив, ибо бросили его искать! Но я обнаружил след. И сделал это силами небольшой группы людей.

— Я говорил начальником гестапо Клейнером. Он, конечно, не знает истинной цели вашего пребывания в городе, но считает, что есть угроза для вашей жизни, барон.

— А почему Клейнера так заботит моя жизнь, рейхсфюрер?

— Он отвечает за вас барон. И Клейнер знает, что если с вами что-то случиться, то он будет виновен в первую очередь. Так что поймите его, Рунсдорф, и не мешайте работать.

— Но разве я мешаю гестапо?

— Клейнер жалуется, что мешаете вас охранять. Постарайтесь найти с ним общий язык, барон. Желаю удачи в ваших поисках.

Звонок прервался…

***

Барон понимал, почему начальник гестапо пожаловался на него в Берлин. Совсем недавно (три недели назад) был задержан его помощник Лимоненко. Он не явился на квартиру барона и задержал документы, с которыми работал.

Рунсдорф спросил лейтенанта Рикслера:

— Где Лимоненко? Уже начало одиннадцатого.

— Он должен был прийти час назад. Я послал посыльного к нему на квартиру.

— И что?

— Посыльный еще не вернулся, герр барон.

— Странно, что Лимоненко нет. Ведь он всегда был таким пунктуальным.

Вскоре выяснилось, что Лимоненко был арестован гестапо.

— Что значит арестован? — не понял Рунсдорф.

— Я не могу ответить на этот вопрос, герр барон, — сказал Рикслер.

— Но вы звонили в гестапо?

— Так точно!

— И что вам ответили?

— Ничего, герр барон! Я представился, но дежурный сказал, что это не мое дело.

–Вам нужно было связаться с шефом местного гестапо Клейнером! Возможно, что этот дежурный не знает, кто вы такой и на кого работаете!

— Я сказал это дежурному.

— Сказали? И что же он?

— Он ответил, что оберштурмбаннфюрер Клейнер говорить со мной не будет. А если я ему понадоблюсь, то он сам вызовет меня на допрос!

— Вам так сказали, Рикслер? — удивился Рунсдорф.

— Слово в слово, герр барон.

Рунсдорф вызвал машину и сам отправился в гости к оберштурмбаннфюреру Клейнеру¹³.

На входе его задержали. Рунсдорф показал удостоверение и представился, хотя здесь его хорошо знали.

— Оберштурмбаннфюрер ждет вас, господин полковник? — спросил дежурный офицер.

— Что это значит?

— Назначена ли у вас встреча с господином оберштурмбаннфюрером? — повторил свой вопрос офицер.

— Нет. Не назначена, но я хочу видеть оберштурмбаннфюрера!

— К сожалению это сейчас невозможно!

— Невозможно? Оберштурмбаннфюрера нет в здании?

— Нет, он здесь, но принять вас не может.

— Вот как? Я сейчас же отправлюсь к военному коменданту и позвоню в Берлин! Я думаю, что после того как рейхсфюрер СС позвонит вашему начальнику у него найдется для меня время!

В этот момент в здание зашел гауптштурмфюрер Вильке, заместитель Клейнера.

— Господин полковник? Вы чем-то расстроены?

— Я хочу видеть вашего шефа по срочному делу! Но меня не пускают! С каких пор адъютанта рейхсфюрера СС не пропускают к начальнику провинциального гестапо?

— Я лично провожу вас, господин барон. Пропустить! — отдал приказ Вильке.

–Но герр гауптштурмфюрер, у меня приказ…. — начал дежурный.

Вильке прервал его:

— Пропустить!

Так вопрос пропуска был решен.

Полковник вошел в кабинет Клейнера. Тот с фальшивой улыбкой поднялся к нему навстречу.

— Простите за недоразумение, полковник. Но работы у меня действительного много.

— Я и не стал бы вас отрывать от неё, оберштурмбаннфюрер. Но мой помощник герр Лимоненко сегодня не вышел на работу. И мне сообщили, что он арестован гестапо.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

13

Начальником полиции и СД генерального округа «Харьков» был штурмбаннфюрер СС (майор) Кранебиттер. У автора это оберштурмбаннфюрер СС (подполковник) Клейнер.