Искажения. Сборник рассказов

Виталий Перстенёв, 2023

Ещё в детстве главный герой Михаил получил своеобразный подарок от могущественной и потусторонней силы, который в дальнейшей его судьбе позволил ему заглядывать в самые потаённые уголки искажённых реальностей, но, как это бывает, этот дар ему достался не просто так. Всё не просто так в нашем мире и не только!

Искажения

Искажение реальности для индивида — внезапный переход в чужеродную и в большинстве своем агрессивную среду деформированного пространства, где границы тонкого и многогранного мира размыты и где сам индивид по сути своей является инородной единицей по отношению к данной реальности, но при этом оставаясь одновременно в точке начала и конца, помноженного на бесконечность чувств восприятия собственного сознания в искаженной реальности!

Меня зовут Михаил! И когда-то у меня был кот по прозвищу Черный, и вот моя история…

Ах, Мила, Мила! Мила и для ангела, и для беса, но про нее — после… А пока… Пока расскажу, с чего все началось на самом деле.

Помню то прекрасное лето. Тогда я гостил у родных тетушек в провинции. В то время, если я не ошибаюсь, мне было лет двенадцать или тринадцать.

Целыми днями мы с друзьями, местными пацанами и девчонками, проводили на небольшом озерце позади деревни. Солнышко в те годы было ясным и мягкими лучами совсем не обжигало, как в нынешнее время. В те времена оно лишь нежно баловало нас своим добрым теплом, окутывая нашу детскую кожу легким одеялом, сотканным из ясного божьего дня. А вода в том озере — так и не передать словами: до того чистая, вернее, кристально чистая, что видно было даже дно и можно было разглядеть в мельчайших подробностях всех существ, населяющих этот небольшой водоем. А про температуру воды озера можно и не упоминать: одним словом, парное молоко, да и только! Не помню вот только, как так получилось. Но именно в один из этих прекрасных деньков я почему-то возвращался слишком поздно домой, совершенно один. И как в лучших традициях фильмов ужасов — на этом месте моей истории, наверное, стоит иронично ухмыльнуться, — но мой путь в действительности лежал прямиком через старинное местное кладбище. По которому и днем-то детвора боялась ходить по одному, а тут я, такой смельчак, один-одинешенек поздним вечером, да еще при полной луне, возвращался домой один.

— Ну вот, загулялся, заплескался, — ругал я себя не по-детски дрожащим голоском. Но выбора не было, надо было идти. Ибо другого пути не существовало, кроме этого, и даже в обход не вариант, потому что с одной стороны болото, а с другой — заброшенный карьер. А назад, вокруг озера — так там тоже ни пройти ни проехать: заповедная зона для городских, приехавших и скупивших весь противоположный берег под дачные домики и постепенно приближающихся и к болоту, и к карьеру, и к самому кладбищу. Тем самым понемногу тесня и окружая местную деревушку. Уж больно озеро всех привлекало. Болото осушалось, а бывший песчаный карьер только придавал шарм здешним местам, а древнее кладбище — так и оно становилось здешней достопримечательностью в центре благоустройства этой людской экосистемы. Казалось, что лишь некоторые покосившиеся избушки такие же древние, как и само кладбище, будто прижатые к могилам старались держать оборону от новой современной архитектуры.

И действительно, некоторые старые дома соседствовали в такой близости от кладбища, что у них даже был совместный забор. Интересно, кто мог в таких избах жить. Я бы ни за что на свете не согласился и ни за какие деньги. Или там живут очень старые люди, которым уже все равно, ибо они уже одной ногой в могиле, либо там живут колдуны и ведьмы, у которых весь рабочий материал всегда под рукой. Ну или там те и другие в одном лице, и от этих мыслей мне становится на душе только холоднее и мурашки уже почти у самых пят.

Ну почему всегда такие мысли приходят в самый неподходящий момент, как этот, почему нельзя думать о чем-то другом, например о Кисловодске, в котором мы с родителями отдыхали в позапрошлом году, где не было никаких избушек и кладбищ? Так что надо было брать всю свою смелость в руки и, прогоняя страхи прочь, продолжать свой путь домой к любимым тетушкам, и побыстрее, пока эта круглая, как шар, луна освещает мне дорогу. Тропинка, на которой я очутился, петляя, будто китайский дракон, уползала и пряталась от меня за могилками, поросшими мхом и всяким разным сорняком. Но я точно был уверен, что двигаюсь в правильном направлении, ибо эта дорога была домой. Правда, почти за каждым поворотом или когда луна скрывалась уже за ночными облаками, приходилось вновь и вновь отыскивать эту неуловимую дорожку жизни, словно нить в Кносском лабиринте из древних греческих мифов. И как я ни вертел головой, мой взгляд все равно падал то на одну, то на другую могилу с покосившимися крестами и могильными плитами, потому что они здесь были повсюду и усеянными миллионами светлячков, мерцающих во тьме сумрачным светом, то и дело вырисовывая на фоне грусти и печали разные зодиакальные формы, словно отражая ночное звездное небо. И хорошо, что еще в том году на уроках биологии учитель нам в дословности объяснил этот странный феномен про гниющее дерево вперемешку с тлением тел на старых кладбищах, а то бы точно у меня душа ушла бы в пятки и там осталась бы навсегда. Битый час я уже брожу среди усопших, и по-прежнему здесь, а не дома, среди родных тетушек. По моим скромным подсчетам, я уже давно должен был выйти к живым, а не шляться тут, разглядывая могильные плиты, склепы и деревянные кресты. Вот и луна совсем пропала из виду, скрывшись за тучи, и над могилами начал стелиться густой туман с интересным раскрасом, перемешиваясь с сумрачным светом, исходящим от могил.

— По-моему, я хожу кругами, — сделал я вывод для самого себя.

— Ну конечно, я заблудился. И вдобавок на меня вдруг нахлынуло такое чувство беспокойства, с которым я давеча ни разу не встречался. Будто внутренний голос подавал мне сигнал, что что-то не так. Нет, не со мной, а скорее с окружающей средой, но что именно произошло, я так до конца и не понимал. Ну летний ночной ветерок, обдувающий мое лицо, пропал. Ну и что? По сравнению с другими моими проблемами, это был сущий пустяк. И как я только об этом подумал — в ту же секунду дуванул слабый ветерок и на небе опять появилась луна, только она почему-то теперь была с красноватым оттенком, а туман, покрывавший все вокруг, начал рассеиваться, и вновь тропинка обнажила свои очертания, и я с радостью побрел дальше, вот только осадок от нахлынувшего незнакомого чувства по-прежнему не покидал меня. Тропинка так же петляла между могилами и вела меня непонятно куда. Но вдруг я замер на месте. То ли мне сначала показалось, то ли и взаправду, но мне послышались глухие звуки ударов по чему-то металлическому. Я прислушался! И действительно, где-то неподалеку от меня кто-то работал с металлом. Я улыбнулся! И вслух произнес:

— Люди!

И поспешил туда, на звук, пока тот не пропал. И на тот момент меня даже не смутило, что кто-то мог работать в такое время вблизи кладбища. Ведь уже, наверное, было далеко за полночь. И чем ближе я приближался на звук, тем он становился все звонче и звонче, пока объект моего детского любопытства не предстал передо мной, будто в сказке. Я остановился, огляделся и отдышался и не сразу подошел к двери покосившегося от времени сруба, похожего больше на кузню, чем на жилой домик. Да и звук молота по наковальне, исходивший оттуда, невозможно ни с чем спутать. Я, еще немного постояв у самой двери, набирался духу и в конце концов, выдохнув воздух из легких, дернул ее за ручку. Та без сопротивления распахнулась, приглашая тем самым меня войти внутрь, и я с огромным любопытством и волнением принял то самое приглашение.

Внутри действительно работал кузнец, стоя ко мне спиной, погруженный в свою работу без остатка и при этом не замечая гостя в родном царстве огня и металла. Он со спины выглядел настоящим широкоплечим и мускулистым великаном с длинными волнистыми волосами и с очельем^[1] на голове.

— Ты все-таки дошел, — вдруг произнес басом великан, не оборачиваясь ко мне.

Я опешил и не произнес ни словечка. Затем великан повернулся ко мне и улыбнулся, одновременно опуская изготовленный им шедевр в рядом стоящий с наковальней чан с неведомой мне жидкостью. Та зашипела, словно пирожки на сковороде с кипящим маслом, и испустила пар, подымающийся в воздух, наполняя пространство вокруг приятным ароматом неведомых трав и металла из самой вселенной, будто мы находились в русских банях. Кузнец обернулся еще раз, посмотрел на меня, вновь улыбнулся и поднял щипцы из чана, наполненного звездной жидкостью, в которых на свету горна и тускло светящейся лампы у самого потолка засиял блеском позолоты ключ, весь украшенный узорами и всякими символами. Отсюда сразу их и не разглядишь.

— Так подойди поближе, мальчик, — произнес мастер. Мне, словно читая мои любопытные мысли в голове. — Или ты боишься?

— Я? Да ничуть, — ответил я.

После того, что пришлось пережить мне за сегодняшний день, стану я бояться какого-то дядьку в кожаном фартуке. И я, даже не размышляя, подошел к нему.

— Все готово! — произнес тот. Сам любуясь на свету родным изделием.

— Это золотой ключик? — полюбопытствовал я.

— Лучше, — произнес кузнец. — Давай свою руку, — сказал он, протянув ко мне огромную ладонь.

Я на мгновение засомневался, стоит ли мне это делать.

— Неужто боишься? — улыбаясь, произнес эти слова кузнец-великан.

— Я ничего не боюсь, — гордо произнес я и без всякого страха за душой вложил руку в ладонь великана.

— Точно не боишься! — повторился тот.

Я взглянул ему в лицо, но промолчал. Думаю, он и без слов понял, что я не кривлю душой.

— Ну тогда держи от меня подарок, — и положил мне в ладонь ключ — всем ключам ключ.

— Не понимаю! — произнес я и посмотрел удивленным взглядом на моего нового друга.

— А что тут непонятного. Ты пришел ко мне в гости, я дарю тебе эту вещицу на очень, очень долгую память, а он не понимает.

— А от чего он?

— О! Поверь мне: придет время, и ты обо всем узнаешь, а пока…

Тут-то и начались чудеса в решете. Я, стало быть, хотел вернуть родную ладонь с подарком самому себе, но не тут-то было. Бывший обладатель ключа не позволил мне этого сделать, сжав мою кисть вместе с вещицей — как он выразился о родном изделии — в своем кулаке, тут я действительно запаниковал, пытаясь вырваться из лапы самой смерти. Ибо я тогда впервые в жизни осознал, кто передо мной стоит и держит мою кисть смертельной хваткой и до блеска начищенной костлявой рукой. А когда я заглянул в темную пустошь глазниц, то увидел в них две черные дыры, которые синхронно крутились вокруг собственной оси и поглощали с ненасытным рвением все бытие света самой жизни.

— Ну как тебе мой подарочек? — произнесла она, не раскрывая рта, или пасти.

Не знаю, как выразить свои эмоции, когда с тобой разговаривает голый череп без губ, носа и привычных твоему взору глаз. Но страх мой в ту секунду поглотил даже боль от расплавляющегося в моей ладони подарка и прожигающего ее до самых костей. Я видел все, что происходило у меня в сжатом кулаке, — не знаю как, но, видать, она все транслировала мне прямо в мозг. Я видел, как ключ расплавился до булькающей массы. Затем эта масса, полностью сгорев у меня прямо в ладони, попросту превратилась в прах, а затем этот прах продолжил распадаться на более мелкие частички, и эти частички начали проникать одна за другой через мою раненую плоть прямо под кожу и, словно дисциплинированные муравьишки, армией прошагали по моим внутренностям до самого плеча и, просачиваясь там, снаружи, по одной приступили вырисовывать татуировку в виде того самого ключа, который я не так давно держал в своей обожженной руке.

— А ничего себе получился рисунок! — попыталась пошутить сама смерть и отпустила мою израненную кисть.

Я тут же потерял сознание, а очнулся уже рядом с домом родных тетушек и сразу инстинктивно схватил свою руку другой рукой — и обомлел на месте. Рука-то моя. Цела-целешенька. Ни царапины, ни ожогов, только вот трясло меня всего, а тело горело, будто побывал я в аду экспрессом. «Неужто привиделось?» — подумал я, но задрав рукав футболки, отчего меня затрясло еще сильнее. Нет, все взаправду. Действительно, на плече красовался ключ в виде моей первой и последней татуировки в жизни. Прижав рисунок рукой, я побрел, качаясь от жара во всем теле, к дому. Дверь была не заперта, и я вошел.

Тетушки не спали, а взволнованно ждали меня, как будто не я, а они были в гостях у ключника. И, только заприметив меня, переползающего порог, тут же подбежали ко мне и начали со слезами на глазах обнимать и целовать в лоб. «Да у тебя жар, ты весь горишь», — напропалую тараторили они в унисон. Но дальше я их уже не слышал. Вдруг все поплыло у меня перед глазами, и я потерял сознание прямо на руках родных тетушек. Через мгновение я очнулся, будто стоящим на крыше и наблюдающим сквозь прозрачный потолок за самим собой, лежащим на диване без признаков жизни. А рядом с моим усопшим телом суетились две милые женщины, мои тетушки, причитающие и опекающие мое тело, словно пчелки над родным ульем.

— А теперь ты боишься? — спросила меня стоящая рядом со мной смерть в капюшоне и наблюдающая вместе со мной за происходящим.

«Нет!» — молча и не спеша, жестом головы, дал я самой смерти ответ. Тем самым отрицая саму суть страха перед неизбежным.

— А вот эти женщины боятся — видишь, как хлопочут подле тебя. Они стоят перед страхом потерять тебя, и мне их очень жаль.

Я повернул голову и посмотрел на собеседницу, и губы мои шевельнулись в полном волнении:

— Просто они очень сильно любят меня.

— Да, действительно! — ответила она.

— Любят!

— А ты понимаешь, почему так все происходит с тобой?

«Нет!» — вновь я повертел головой, не отрывая взгляда от тетушек.

— Твое время пришло.

Я опять молча взглянул на саму смерть, а потом на самого себя, лежащего на диване. Сделав небольшую паузу, смерть вновь заговорила:

— Три дня тому назад я приходила к ним, чтобы рассказать об этом. Я их предупредила по-человечески, так сказать. А они возомнили о себе невесть что. Условия принялись ставить мне и кому? Самой смерти! Раскомандовались, как будто они здесь самые главные. А я не очень люблю, когда на меня давят. Я, возможно, из-за этого начинаю нервничать и делать всякие там глупости.

— А тогда зачем это все? — теперь уже спросил я саму смерть, и мы в ту же секунду обменялись взглядами.

— Глупость, — ответила она. — Повелась я на человеческие слабости. А теперь ничего не поделаешь — контракт! Меняю двоих на одного, причем, можно сказать, что я в выигрыше. Может, еще один контракт? — промолвила она, и мы посмотрели друг на друга. — А что? Играть так играть, — и снова сама смерть пытается пошутить. — Или ты думаешь, что я азартна? — произнесла она и поправила костлявой рукой капюшон, покрывающий ее голый череп. — Уж больно ты мне нравишься. Не испугался даже перед лицом смерти. Ха-ха-ха. Видишь, пытаюсь даже пошутить, чтобы хоть как-то поднять тебе и себе настроение, а то как-то все мрачно у нас с тобой. Ну да! Я ведь смерть! Ха-ха-ха, — вновь повторила она. — А если честно, не каждый взрослый так проходит мои испытания. Обычно люди в панике бегают при виде меня и рвут на себе волосы. А ты вон какой смелый. Стоишь тут, со мной беседуешь, словно мы добрые старые друзья. А мне в моем мире этого так недостает. Нравишься ты мне, и поэтому не будет больше никаких контрактов — так, дружеская услуга.

— Хорошо! — немного поразмыслив, ответил я, посмотрев при этом на своего друга в кавычках из загробного мира. И в чем заключается эта услуга?

— Всему свое время, друг мой. Всему свое время. А пока иди.

— Куда?

— Хм! — ухмыльнулась сама смерть. Конечно же в свое тело, дурачок! Но не забывай про услугу.

— Так все же хоть намекни, в чем ее суть, — раздираемый любопытством, переспросил я.

— Помилуй меня! Только не сейчас. У меня столько дел. Но если тебе так интересно, узнаешь об этом ровно через двадцать лет, в это же время, плюс-минус. Видишь! Я снова пошутила! А пока живи и радуйся и не торопи события. Ведь люди могут торопиться только в одно место.

— Это куда же? — спросил я, сделав вопросительную мину.

— Конечно же ко мне в гости!

И с восторгом произнесла свое излюбленное «Ха-ха-ха», правда, из ее уст это все равно звучало как-то зловеще и неестественно, но об этом я ей так и не сказал. Не хотелось расстраивать хоть как-то лучшего друга.

— Да я сегодня прямо в ударе юмора, — вдруг похвалила она саму себя.

— А что будет с тетушками? — поинтересовался я и с грустью в глазах посмотрел в лицо самой смерти.

— Прошу тебя, пожалуйста, только не смотри на меня так. Меня все равно этим не проймешь, или ты забыл, кто пред тобой стоит?

Но я не сдавался и продолжал упорно смотреть на нее жалобным и молящим взглядом, какой только мог состряпать на своей мине ребенок.

— Ну хорошо! — наконец сдалась она. — Хорошо! Побудь с ними еще капельку времени, но только потом без всяких там обид и нюнь, а то я обижусь. А я очень не люблю огорчаться на друзей. Приду за ними ровно через три года три месяца три дня три часа три минуты и три секунды.

За такой великий жест со стороны сами знаете кого — поверьте, друзья, — мне вдруг так захотелось обнять по-человечески эту старушку, но я вовремя сдержался, ибо мой разум все же осознавал, кто передо мной стоит.

— Ну! — вдруг произнесла она. — Давай беги, пока я не передумала.

В гостиной горел свет, а по потолку прыгали наперегонки вокруг качающейся люстры хрустально-солнечные зайчики. Мое по-прежнему неподвижное тело лежало с закрытыми глазами на диване с градусником под подмышкой. Родные мне люди плакали и бегали вокруг меня, то и дело били слегка по щекам, чтобы я очнулся: «Пожалуйста, только не спи, только не спи». Но температура в моем организме с каждым часом устанавливала все новые рекорды. Вот и на этот раз, когда они достали градусник, можно было услышать, как звучат новые фанфары. Сорок три и один, и мой организм на пределе нереальной мощности: еще чуть-чуть и мое тело взорвется, извергая лаву.

— Не может такого быть, — завопила одна из сестер, хлюпая слезами. — С такой температурой люди не живут. Может, градусник сломался?

А другая стояла рядом и тоже вся в слезах сжимала крепко-накрепко мою руку.

— Я ему уже все, что могла, сделала, — причитая, твердила младшая из тетушек. — Уксусом натерла, укол от жара сделала.

И действительно, она все, что знала, применила, а знала многое, и в медицине она не была профаном, ведь полжизни проработала старшей медсестрой в детской больнице.

— Ну все! — не выдержав, произнесла вслух старшая сестра. — Отойди. Раз медицина тут бессильна, то мы спасем нашего мальчика другим способом и вырвем его из лап смерти.

Взяв себя в руки, она вытерла слезы и успокоилась.

— В таком деле эмоции и нервы нам не союзники, — сказала она, — и ты тут не хлюпай. Мы обязательно поможем нашему Мишке, а пока принеси-ка мне из холодильника два куриных яйца, и не плачь.

Но та продолжала реветь, хотя и пыталась взять свои эмоции под контроль. Тетя достала из холодильника яйца и принесла их в гостиную, как и было велено.

— А теперь мне нужна полная тишина!

И та послушалась и прикрыла свой рот рукой, вытирая слезы, которые текли сами по себе. Старшая из сестер закрыла глаза и, приложив к моей голове куриные яйца, начала их аккуратно водить и что-то нашептывать, совершая некий древний ритуал, который знала только она. Затем внезапно остановилась, открыла глаза и, подняв голову вверх, незамедлительно обратилась куда-то в пустоту громким и пронзительным голосом.

— Ты нам обещала отпустить его.

И сразу после этих слов, буквально через пару секунд, ровно в шесть утра, весь мокрый от пота, я открыл глаза и дрожащим голосом попросил у родных и дорогих тетушек попить водицы, а они на радостях, испытывая удовлетворение от победоносного сражения за мою жизнь, принялись обнимать и целовать меня, поя меня малиновыми и смородиновыми морсами, а температура тела моего вернулась в привычное русло тридцать шесть и шесть! А потом, после такого путешествия в неизведанные места с приключениями, жизнь постепенно наладилась. Горький осадок осел, а река судьбы очистилась от ила переживаний и плавно понесла меня по волнам меняющегося мира вокруг. Но одно, конечно, оставалось неизменным. Я, как и прежде, каждые каникулы гостил у дорогих моему сердцу тетушек, вот только к озеру через это мистическое кладбище я больше ни ногой, и вообще после того случая в моей не такой долго прожитой жизни у меня пропало всякое желание плескаться в любых там водоемах, ибо при входе в воду сразу в голове всплывала та не очень приятная картина из моей биографии.

Бежало незаметно время, и, как мне было обещано сверху или снизу — потому что, если честно, я так до конца и не разобрался, откуда приходят такие потусторонние силы, — но ровно через три года до секундочки тети вдруг покинули нас, перед этим зачахнув прямо на глазах и переплыв реку Стикс^[2]. Они очутились в ином мире. Вот только до сих пор меня мучает один вопрос: знали они обо всем или нет? Когда они были еще живы, я и не спрашивал. Да и они всегда делали вид, как будто этого никогда и не случалось в нашей жизни. Только вот для родни их похороны не создали большой суеты, потому что, как оказалось, у них все было приготовлено как надо, словно у дотошных туристов, отправляющихся в дальний пеший поход.

Ах, Мила, Мила! Мила и для ангела, и для беса! Помню, как сейчас! Муж ее Владимир попросил помощи у меня. Встретить Милу в аэропорту. Я на тот момент был совершенно свободен, у меня была машина, и почему не помочь старым моим друзьям? И я с радостью согласился. Въехав на парковку столичного аэропорта, я нашел свободное место и припарковал старенький, но такой родной автомобиль, а мой друг поспешил в здание аэропорта узнавать о рейсе его жены. Через какое-то время он вернулся один, держа лишь в руках два стаканчика горячего кофе. Я приоткрыл ему дверцу, и он молча вручил мне мой кофе, затем обошел машину и присел с другой стороны, на переднее пассажирское сидение.

— Задерживается! — произнес он и, открыв крышку на бумажном стаканчике, подул слегка на кофе, а затем с осторожностью чуть-чуть пригубил из стаканчика.

— Что? — переспросил его я.

— Из-за погоды рейс задерживается, — ответил он мне.

И действительно, в тот день погода была ни к черту. С самого утра моросил дождь, а небо было затянуто свинцовыми тучами. Вот так мы просидели в машине более двух часов, не глуша мотор, чтобы не околеть от сырости и холода, и наблюдая за дворниками: как те, скрипучими, но ритмичными движениями, улавливая многочисленные капельки дождя, исправляют, словно ластиком, искаженные рисунки на лобовом стекле. Такая вот! Погодка тогда совсем не располагала к разговору. Мы только лишь изредка начинали какой-нибудь разговор ни о чем, и в итоге этот же разговор заканчивался так же. А потом каждый из нас погружался в какие-то личные мысли, и только радио с регулярной частотой, прыгая с волны на волну, хоть как-то разгружало тоскливую тишину в салоне автомобиля. Друг слегка нервничал, и как он ни пытался этого скрыть, все равно по нему было заметно, что он переживает, — и это понятное дело. Шутка ли — в такую погоду рассекать в небе на пассажирском лайнере: вот их там, небось, потряхивает.

Импульсы его переживаний распространялись на все пространство вокруг и краем затрагивали даже меня, и в какой-то момент я не выдержал и сказал, пытаясь успокоить друга:

— Поверь мне, все будет хорошо! Сам не раз летал в такую погоду. Долетит твоя ненаглядная. Никуда не денется. Надеюсь, мои слова ему помогли, но не факт. Только вот в скором времени на его грустной мине появилась улыбка, потому что среди выходящей толпы из аэропорта он заметил до боли знакомую фигуру своей жены, как он потом добавил: «Я узнаю ее из тысячи!» Она вышла из здания и в одной руке держала ручку от дорожного чемодана, и, словно на поводке послушный песик, за ней, подпрыгивая на кочках, торопился и сам чемодан. В другой находился еще один послушный питомец для любой женщины — это, конечно же, смартфон. В какой-то момент она остановилась и огляделась и, быстро сориентировавшись, тут же направилась в сторону парковки, приложив смартфон к ушку. Слава богу, мой друг засиял. Я даже не успел выронить и словечка, как тот уже был в пути и вовсю общался с любимой по телефону. Наконец Мила заприметила его и остановилась, подняв руку вверх, в которой держала смартфон. Владимир поспешил к ней, и сквозь мгновение они уже стояли в объятиях, друг друга одаривая сверкающими улыбками и поцелуями. «Вот эта пара — вот это любовь!» — радостно думал я, наблюдая за ними через призму капелек воды, падающих с небес, и слегка завидуя им белой-пребелой завистью.

И в какой-то момент мне даже на мгновение причудилось, что над этими влюбленными голубками засияло солнце и появилась радуга, одаривая своих подопечных, переливаясь всеми цветами счастья. И мое сердце вдруг кольнуло. Грусть и тоска бурным потоком хлынули туда из-за внезапных картин в моей голове из прошлого. Память вдруг родниками встревожила мою потрепанную душу. Ведь я давным-давно был разведен, а от той жизни мне досталось лишь то немногое, чем я дорожу и по сей день. Это вот моя старенькая машинка и — как в той сказке про великана — мой добрый черный кот.

Дождь прошел, и дорога домой была бы легкой, если бы не одно «но»! Мы сделали вокруг Москвы аж четыре лишних круга, прежде чем попасть на нужный нам съезд и уйти на нашу магистраль. Никто из нас так и не понял до конца, как такое могло получиться. Прям мистика какая-то! Первый раз — ладно. Мы сами просто так увлеклись болтовней, что забыли повернуть в нужном направлении. Второй раз — из-за интенсивного потока машин. Всего-то навсего не смогли вовремя перестроиться. А третий? Я даже теперь и не припомню, из-за чего нам пришлось идти на следующий круг. Помню только, что я тогда пошутил, что, мол, наша столица нас не хочет отпускать, и если мы сделаем еще хотя бы один лишний кружок, то точно останемся жить в Москве. Все тогда заценили мою шутку и поддержали ее смехом.

Смех смехом, но ровно через год мои друзья почему-то решили поехать на заработки в Москву и позвали меня с собой. И я согласился! Сборы продолжались недолго. В принципе, и особо собирать-то было нечего. Уже на третий день после заманчивого предложения мы все вместе мчались по платному шоссе на всех парах, навстречу ветру и судьбе. Сердца наши до краев были наполнены счастьем, а души — преисполнены надежд!

Вот и показалась Москва на горизонте, и мой друг в характерной ему манере вдруг глубоко вдохнул, наполняя легкие столичным, как ему казалось, воздухом, а затем резко его выдохнул и произнес незабываемую речь:

— Чувствуете, друзья?

Мы с Милой заулыбались.

— Нет, серьезно! — повторил он. — Чувствуете? Как в этом воздухе витает огромная энергия больших капиталов. Ей богу! Москва — это третий Рим! Ведь только в этом мегаполисе уже почти тысячу лет решаются судьбы целых народов и всего мира, и только сюда стекаются бешеные потоки денег. А я очень деньги люблю, и вы это знаете.

— Конечно знаем, — в унисон сказали мы в ответ с Милой.

А потом она добавила:

— Тебе только о деньгах думать.

А он все не мог угомониться. Так сказать, был на своей волне. Поднял обе руки вверх и, словно великий дирижер, управляя невидимым оркестром, начал плавно, разрезая воздух руками, наигрывать какую-то известную только ему одному мелодию.

— Послушайте меня, друзья! — продолжал он. — Запомните этот великий день. Я покорю этот город. Вот увидите! Год, максимум два — и он будет моим.

Мы не стали ему возражать. Я лишь повернулся и, глядя на него, слегка улыбнулся, а он все продолжал дирижировать и строить в своих фантазиях грандиозные планы по покорению столицы. Вот и закончилась «платка», и вскоре мы въехали на МКАД и вновь все втроем оказались в нашей родной столице, как и год назад.

Я высадил их на ближайшей остановке, и наши судьбы на данном этапе, можно сказать, разошлись — как нам тогда казалось, совсем на чуть-чуть. Как-никак, мы же друзья. А друзья надолго не расстаются. Им, конечно, в плане обустройства было проще, так как их уже ждали дальние родственники со стороны Милы, которые пообещали им помочь на первое время с жильем. А ехал наобум. Что и как у меня там получится — я даже и не представлял. И просто на всего решил довериться родной судьбе-судьбинушке. И затем все как закрутилось и завертелось у меня, будто третье транспортное кольцо. Тут-то я и увидел до блеска начищенные белые зубки огромного мегаполиса.

Первое время пришлось несладко. Крутился как мог. Были моменты, когда средств не было даже на метро. Но я не унывал и видел в этом свои плюсы, так как, обойдя пол-Москвы пешком, я так познавал сам город, его районы и улицы, что в итоге уже ориентировался здесь, как в родном городке. И эти небольшие знания мне помогли, когда я немного таксовал. Не буду хвастаться, но иногда даже я совсем не пользовался навигатором. Вообще таксовать на своем авто было замечательно — тут тебе и работа, и жилье. Зимой, конечно, не совсем удобно, много топлива тратится, а так — ничего, я почти привык и свыкся со своим таким положением. Вот только жаль, что в итоге мне все-таки пришлось родного старого моего коня сдать в утиль. Сердце его не выдержало от таких нагрузок. Ресурс же его не бесконечен был. В конце концов я, отучившись, стал водителем пассажирского автобуса, и у меня появилась настоящая крыша над головой — хотя и в общаге, но зато почти задаром. Конечно, работа была не из легких, и веселого было тут мало. Жизнь по графику на полную загрузку, и даже деньги, которые я тут зарабатывал, — мне их некогда было тратить, уж поверьте мне, и это чистая правда. И поезд моей родной судьбы не просто поплелся, неуклюже раскачиваясь по рельсам жизни, а помчался, будто экспресс, в окошке которого мелькали люди, события и все прочее, что мозг просто не успевал улавливать на такой бешеной скорости. Особенно это было заметно по общежитию, в которое меня определили, если брать то самое мгновение за единицу промежутка времени моего существования в нашем безумном мире или за точку отсчета в пространстве, в котором я тогда жил и работал. Постоянное движение людей, причем круглые сутки напролет. Кто-то приходил с работы. Тут же другие собирались куда-то идти. А у кого-то, между прочим, и выходной. Бесконечные сигналы будильников и тому прочие. А как вам два телевизора в одной комнате, вещающих разные каналы одновременно на всю катушку? Мое сознание вскоре так адаптировалось, что мой мозг, как мне казалось, больше стал походить на дельфиний, у которого, пока одно полушарие мозга спит, другое — как ни в чем не бывало бодрствует. А насекомые! Вы вряд ли такое можете себе представить. Покуда на кухне захватывают новые территории воинствующие полчища тараканов, в комнате отдыха тем временем бесчинствуют и, невзирая на совесть, трапезничают эти мелкие твари — клопы. И сколько их ни выводили, они никуда не исчезали: то ли средства не те применяли, то ли не там травили. Но, как я понимаю, им здесь жилось комфортно. А что? Всегда сыты и под полным кайфом от так называемых ядохимикатов. Не жизнь, а веселуха. Но последней каплей для меня была та, после которой я все же решил снять в аренду квартиру подальше от такого веселья. Это когда в очередной свой выходной я мирно дремал, лежа на кровати, и внезапно на себе почувствовал чей-то взгляд. И вы не поверите! Но когда я с большой неохотой открыл глаза и посмотрел на стоящую рядом с кроватью тумбочку, я тут же обалдел. На ней сверху сидел и смотрел на меня один из этих жутких кровососов и явно замышлял против меня что-то неладное. И я вам клянусь, что у этих тварей есть разум. Крошечный такой, мерзкий, но есть. Я даже на тот момент был уверен, что если бы у него было бы чуть больше времени, то он бы наверняка успел построить до моей кровати висячий мост. А так — он просто глядел на меня и в чаяниях облизывался.

— О, клоп! — непроизвольно произнес я вслух.

На это отреагировал мой сосед по комнате и подошел ко мне с улыбкой на лице и со словами:

— Кто не видел клопов, тот не познал столицы!

Он раздавил большим пальцем этого гада и даже представьте себе, что он после казни насекомого не удосужился смыть с руки его останки, а со спокойной душой сел обратно за стол и как будто ни в чем не бывало продолжил завтракать. Если честно, для меня это было дико. «Все! — решил я. — С меня хватит этого безумного веселья». И, протирая глаза после дремоты рукой, приступил к поиску нового жилья в родном смартфоне. И на первом же сайте по аренде жилья мне бросилось в глаза одно примечательное объявление с шикарными условиями и ценой. «Нет, не может такого быть!» — подумал я, читая данное объявление, и продолжил дальше мучить сенсор, тыкая пальцем в экран смартфона. Все было не то и не так. То цена не устраивала, то условия. А то и вовсе трубку не подымали с той стороны. И в итоге я с каждым разом возвращался к первому объявлению. Словно навязчиво оно постоянно бросалось мне в глаза. Будто преследуя меня. Двушка на западе Москвы, на втором этаже. Тихий, спокойный район, двор — и всего того, что мне недоставало в родной столице, за каких-то двадцать тысяч рублей в месяц, а самое интересное, что без всяких дополнительных условий. «Наверняка развод», — ухмыльнулся я. В Москве? Да за такие деньги и в таком районе, и до сих пор не забрали. Явное кидалово. Такого даже в сказке не бывает. И я, отложив смартфон обратно в тумбочку, уткнулся лицом в подушку, стараясь обратно заснуть. В последующие рабочие дни до самого моего выходного я нет-нет да и открывал это же объявление и заново изучал в поисках малейшего намека на подвох, но не находил его. «Хватит себя мучить!» — говорило собственное сознание, раздираемое простым человеческим любопытством и желанием поскорее убраться из здешних мест. И поэтому на рассвете выходного дня, чтобы успокоить душу, я набрал номер телефона по интересующему меня вопросу. И самое интересное было то, что на другом конце не заставили меня долго ждать и буквально через несколько гудков подняли трубку.

— Алло! — ответил мне приятный женский голосок.

Я слегка опешил и растерялся от неожиданности. Я-то был на сто процентов уверен, что в лучшем случае не ответят в такую рань, а тут…

— Алло! — повторил нежный голос. — Вы меня слышите?

И меня прошибло, словно током, и я торопливо затрындел, будто наверстывая упущенные фразы за время собственного молчания в трубку.

— Да! Да-да… Прошу меня извинить. Я по-поводу вашего объявления. Это все правда? Вы действительно сдаете ее на таких условиях? Все еще в силе, квартиру не забрали? — выпулил я как из пулемета, не позволяя собеседнице на том проводе и вставить и словечка.

— Да не переживайте вы так, — наконец ответил на том конце связи милый женский голосок, выслушав меня до конца с огромным терпением, и, видать, раскусив мое тревожное волнение по поводу аренды жилья. — Хочу вас успокоить. Квартира все еще сдается. И условия все те же, как и в объявлении. Все правда! А то многие сомневаются и даже не приходят на встречу, думают, что обман.

— Нет, нет! Я обязательно приду! — перебили ее речь внезапно нахлынувшие на меня добрые эмоции. И, не давая остыть им в груди, я тут же попросил точный адрес и еще попросил о встрече прямо на сегодня, и там со мной согласились и продиктовали адрес: ул. Полоцкая, 6, корпус 6, квартира 6. А время встречи, так уж и быть, назначили в аккурат на четырнадцать ноль-ноль. Быстро приняв душ и перекусив на ходу, я засобирался на долгожданную встречу, очень надеясь на то, что следующий свой завтрак проведу прямо лежа в кровати на новом месте. Похлопывая по карманам брюк, я вышел за дверь. Хорошо, когда все на месте и ничего не забыл, а еще хорошо то, что в этом замечательном городе на планете Земля есть метро. Что мы бы все без него делали? Наверное, добирались до нужного нам места целую вечность, а так… А так — уже в вагоне я подошел поближе и, капельку смущаясь, прочертил взглядом невидимыми пунктирами на схеме метро себе путь до нужной мне станции. И с этого момента, если так можно выразится, и продолжилась моя темная история после многолетнего перерыва, а если кто посмеется вдруг и скажет «такого не может быть»… Так я отвечу: у меня все факты налицо. Все зафиксировано вплоть до даты и места и занесено в мою черную тетрадку. Так что без всяких там «о-го-го»! Просто расслабьтесь и слушайте дальше мою реальную стори. Да! Я бы тоже ухмыльнулся, может быть, и вспомнил бы родное и такое неординарное детство, особенно тот момент на кладбище посреди ночи, но не буду. Но, кстати, память человека своеобразна, и нет-нет да и всплывают всякие моменты из детства, о которых, по сути, ты совсем позабыл, а тут раз — и всплыло, и нахлынули через край эмоции. Это я сейчас о другом, так, вспомнилась невзначай картина из детства, еще до той истории. Тогда мы с друзьями на школьном дворе по вечерам любили друг дружке рассказывать жуткие истории, а потом в панике убегать с насиженного места, потому что, видите ли, там было страшно и некомфортно.

И, возможно, им тогда удалось убежать от наших страшилок на ночь. А вот я от своей, как видите, не смог. Да и Бог с ним. Наконец, у нас всех собственная судьба.

Вот я и доехал и нашел тот двор с квартирой, в которую, возможно, заселюсь. А к моим страшилкам из моего детства мы еще вернемся, а в данный момент я вошел во двор, и он мне понравился, не буду скрывать. Этот великолепный шарм прошлой эпохи. Тенистые аллеи. Детишки бегают на детской площадке и кругом приятный запах липовых деревьев, сок которых стекал с веток прямо на лобовые стекла припаркованных автомобилей вдоль обочины. Все это напоминало мне детство из моей прошлой жизни, и поэтому я уже был готов остаться здесь навеки, и если бы у меня была бы вторая жизнь, я провел бы ее именно здесь, в этом дворе, среди этих вековых тенистых ветвей. Тихий спокойный дворик был окружен построенными домами прошлого века в стиле ренессанса. И вся эта атмосфера, наполнившая этот милый дворик до краев, умоляюще успокаивала мою нервную систему. Все меньше и меньше в больших городах остается таких мест, похожих на оазис в бетонной пустыне. Здешние здания, можно уже сказать в старой Москве, построенные в сталинскую эпоху, а может, и позднее, — не берусь судить, ведь я неместный, — приводили мой разум в полный восторг и к душевному равновесию. Так уже давно никто не строит. Все гонятся за современным комфортом, и у нынешних дворов нету души, только одна проекция, и все. Короче, тишину и покой не купишь ни за какие деньги, а тут всего каких-то двадцать тысяч в месяц, и я для себя уже все решил: надо брать, и нечего тут раздумывать и точка.

Возле подъезда меня уже ждала хозяйка квартиры, привлекательная женщина средних лет. Мы поздоровались и познакомились, и она предложила мне пройти до ближайшей лавки и обсудить все детали аренды там. Я согласился! Тем более, зачем разговаривать в помещении, когда можно поговорить на свежем воздухе, в такую прекрасную погоду, наслаждаясь вдоволь атмосферой экодворика.

— Итак! — присев на скамеечку, начала она свой разговор. — Я вижу по вам, что вы вполне добропорядочный и аккуратный человек, это заметно невооруженным взглядом.

— Спасибо, — ответил я и улыбнулся.

— Хорошо! — произнесла она. — Вот договор, — и протянула мне два наглаженных листа бумаги, на которых были запечатлены условия аренды, выведенные печатными буквами компьютерной техникой черным по белому. — Один мне, а другой останется у вас, — произнесла она.

— Я все понял, — сказал я и бегло пробежался по строчкам взглядом. — Ну тут все по стандартам, — произнес я в итоге, пытаясь выставить себя еще и умником. Затем достал авторучку из закромов и поставил родную подпись под двумя документами. Так сказать, зарезервировал их.

Ну вот и все. Теперь я официальный квартиросъемщик квартиры с прекрасными видами на милый дворик, и никаких тебе клопов и сожителей. Излишних вопросов тоже старался не задавать, боялся сглазить сделку, хотя на тот момент меня гложила мысль о цене вопроса. «Да ну и ладно», — подумал я тогда. Главное — документы в порядке и ключи она мне дала. А лишние вопросы только добавляют ренту, а нам это ни к чему. В квартиру она со мной так и не поднялась — лишь указала мне на этаж и окна, и, конечно, это было немного странновато, да и ладно. Да еще она меня тогда предупредила, что из двух комнат одна лишь жилая, и она, к большому сожалению, без балкона, а другая по необъяснимым причинам заколочена — наверное, за этим и скрывалась такая дешевизна аренды жилья, не знаю. И еще она мне призналась тогда — так, между прочим, сквозь строк нашего с ней разговора, — что они с мужем ждут переселения по реновации, подальше от этих мест. Наверняка чтобы я не рассчитывал на долгосрочное пребывание у них, то ли по иным причинам, только я не понимал тогда: как можно было поменять жилье в таком месте на что-то иное? Но им виднее, а что по мне — так я буду упиваться и наслаждаться свободой и покоем хотя бы в этом прекрасном промежутке времени. А что до них — в конце концов, у каждого из нас разное представление о комфортной среде нашего пребывания в этом мире.

Мне лично тишина и полный покой после рабочих будней — вот моя линия абсолютного счастья, большего и не надо. Наш разговор длился минут двадцать — тридцать, не больше, и в итоге я отклонился и поспешил в родные хоромы, хотя и временные, так сказать, вступая во владение царствия безмятежности временно. Но все же! А наша милая женщина, доброй души хозяйка квартиры, осталась сидеть на лавочке, при этом слегка покусывая свой безымянный палец, и о чем-то с грустинкой про себя размышлять. А я на радостях, весь такой из себя, помчался к входной двери подъезда и, только уперевшись в непреодолимую преграду, осознал, что просто фраза «Сим-сим, откройся» мне тут не поможет, и я ретировался назад, чтобы узнать код от домофона.

— Надежда, — неловко произнес я.

Она оглянулась.

— Код! Вы забыли сказать цифры доступа к подъезду, — пытаясь пошутить, произнес я.

— А-а-а, да, извините!

— Ничего страшного, — произнес я в ответ.

Надежда поднялась с лавочки, подошла ко мне и продиктовала нужную комбинацию.

— Я думаю, вы с легкостью ее запомните.

— Конечно, — произнес я, — не вопрос.

«Такую комбинацию цифр вряд ли забудешь теперь», — произнес я про себя, тыкая пальцем в щиток домофона. И кто только придумал такой пароль? Явно этот человек был с тонким чувством юмора, потому что в итоге получалась незамысловатая тема из фильмов-триллеров: А6Д668 и точка. Ну вот домофон запищал и створки в темную пещеру раскрылись.

— Подымитесь! — произнес я, обратившись к девушке на правах нынешнего хозяина своей новой берлоги. А она, словно рак отшельник попятившись назад, отвергла такое мое предложение вежливости, сославшись на занятость.

— Хорошо, хорошо, — сказал я и, вежливо откланявшись, скрылся за дверью подъезда, а Надежда поспешила прочь по каким-то неотложным делам, и в дальнейшем мы с ней общались по деловым и всем остальным вопросам исключительно по телефону, минуя личные соприкосновения.

Быстро забравшись на нужный этаж, я никак с первого раза не мог справиться с замудренным замком входной двери, и тут еще эта соседская собака с верхних этажей своим звонким лаем на весь подъезд то и дело сбивала меня столку, заставляя каждый раз отвлекаться от моей первостепенной задачи и обращать взор на неугомонный звонок этой настырной псины. И, слава богу, ее хозяйка наконец-то ее угомонила.

— Шерри, замолчи! Сию же минуту прекрати ворчать, — приказала она родному питомцу сердитым голосом.

А та продолжала звонить на весь подъезд, отзываясь громким эхом, глядя на меня и не смея спускаться ближе пяти ступенек.

— Кому я сказала? — повторила женщина в годах своей вредной псине карликовой породы. И та, глянув на хозяйку с недовольным взглядом, все же одумалась и решила ненадолго замолчать.

«Вот и ладно», — подумал я и продолжил бороться с вредным замком в мою крепость. А женщина пристегнула поводок к ошейнику и, взяв собачку на руки, спустилась вниз, не отводя от меня взгляда. Я в тот момент даже подумал, что она вот-вот прожжет мне спину.

— Здравствуйте! — произнес я ей, не выдержав такого напряжения, и она, спускаясь на нижний этаж, как ни странно, тоже поздоровалась в ответ. Надо же, первый раз со мной в столице поздоровались в ответ. Вот это дом, вот это гостеприимство, вот это я удачно попал… В конце концов я все же подобрал нужный мне ключик из связки, дверь в мое царство тишины и покоя распахнулась и я вошел внутрь, начиная забывать обо всем из моей цыганской жизни, в том числе и про ворчливую собачонку, и про приветливую соседку. Теперь каждый сам по себе. «Супер, все просто супер», — повторял я раз за разом, обходя данные хоромы. Только один был минус этих палат (по-другому и не назовешь эту шикарную квартиру) — это то, что балкончик был для меня не в зоне доступа, так как комната, можно сказать, с терраской, была не только запечатана, но и закрыта на висячий замок. Странно видеть такие вещи в нашем двадцать первом веке, да еще и в Москве. Но еще раз повторю и не буду этого скрывать: что за такие деньги можно и потерпеть некоторые неудобства, тем более в остальном такие квадратные метры выглядели идеально и без всяких там изъянов. Газ, раздельный санузел, а потолки такие высокие, что нужно было ставить стремянку, чтобы прикоснуться к лампочке, и так далее.

Впереди меня ждал отпуск! И вот он настал — целый месяц счастливых деньков. «На море в этом году не поеду», — решил я тогда. А чтобы не терять время попросту, в первый же день отдыха я собрался, съездил и забрал своего котика, который, можно сказать, достался в наследство, — моего друга, члена прайда, моего черного кота. Кстати, я его так и звал: добрый черный кот. И, скорее всего, это ему нравилось, я так думаю, потому что на это прозвище он откликался с первых же дней его жизни. В поезде, пока мы добирались с ним до места, он вел себя пристойно, не сразу все поняли вокруг, что со мною едет мой пушистый друг. А когда добрались и были уже в квартире, то на правах полноценного хозяина он все обглядел и обнюхал. Только вот, когда он подошел к запертой двери запретной комнаты, шерсть зашевелилась у него по всему туловищу и распушился хвост, и я даже не успел среагировать, как тот помочился на порог.

— Ну ты чего, Черный? — вскрикнул я тут же.

А тот лишь фыркнул в ответ и как ни в чем не бывало скрылся за углом другой комнаты, моей спальни. Вздохнул я и больше ничего не сказал. В конце концов, я сам виноват. С дороги даже лоток не приготовил и не покормил своего любимца. Вот и результат. После, конечно, я разделся и все убрал. Приготовил нам ужин и показал Черному лоток, определив его в туалете, и в тот день все устаканилось, и мы пошли спать в теплую постельку, где мой питомец расположился на своем излюбленном месте, а именно у моего изголовья, на мягкой пуховой подушке. Так пролетели два или три дня в полном умиротворении, пока по ночам мне не начали сниться кошмары, от которых я просыпался в холодном поту и больше не смел засыпать, обдумывая увиденное. Мне кажется, если бы не Черный в те дни, то я себя чувствовал бы просто разбитым корытом, а так, пытаясь меня хоть как-то успокоить, мурча, он слизывал весь негатив у меня с головы. Но все равно наступало время бессонных ночей, потому что начали происходить непонятные вещи с моим разумом, да и вообще…

Горела моя древняя татуировка огнем, не давая мне покоя ни днем, ни ночью. То Черный просыпался посреди ночи и сидел, как страж, перед дверью до самого утра, то вообще докатилось до того, что по ночам я начал слышать шепот и постукивание копыт, как при чьей-то ходьбе. Будто в соседней комнате конюшня, а не людское помещение. Короче, глюки наполняли мое пространство со всех сторон. Не траванулся ли я чем-то? Может, съел что-то не то, потому что перло от страха и воображений в голове в полной темноте вокруг просто нереально, и вроде бы не наркоман и давно не баловался алкоголем, а тут такое. Мистика, однако. Хоть священника вызывай и освящай тут все на хрен, ибо холодные мурашки сковывают все твое тело и не дают тебе встать, чтобы даже сходить в туалет, а если у тебя энурез, так вообще пиши пропало, и на утро ты — посмешище для всех. Потом доказывай, что ты — не осел. «А вдруг это все взаправду, и никакие это не глюки?» — внезапно пронеслась ужасная мысль у меня в голове, и сразу целая стая кошек кинулась мне на грудь, терзая мою душу коготочками, обтачивая их с наслаждением, словно моя душа и тело — какой-то там молоденький дубок. И все же как теперь мне быть? Не буду же я все время здесь сидеть, поджав хвостик, — так и отпуск пройдет. И это стало, по сути, моим главным аргументом в принятии моих дальнейших решений и действий. Каждую ночь, в основном после полуночи, происходило то же самое. Вконец соседи напрочь обнаглели, что не стесняясь, включали телевизор и, щелкая каналы, смотрели музыкальные клипы. Тут я не выдержал. Откинул одеяло, встал с кровати и, взяв кота, сидевшего, будто сторожевой пес, неподвижно напротив двери, швырнул его на мягкую кровать, где давеча лежал сам. Затем, вооружившись настольной лампой, вышел из комнаты. И каково было мое удивление, когда я увидел, что заколоченная на большие гвозди и запертая на висячий замок дверь в соседнюю комнату вскрыта и там горит свет и как ни в чем не бывало работает телевизор. А с кухни доносилась невыносимая вонь какой-то варки. Я прижал нос и, минуя комнаты, прошмыгнул на кухню — и обалдел. На плите стояла столовская алюминиевая кастрюля на пятьдесят литров, еще советских времен, и там что-то кипело. Я взял тряпку с батареи, поднял крышку и при этом чуть не обжегся об нее в порыве страстей. И тут у меня, если честно, подкосились слегка ноги от увиденного. Вряд ли в кастрюле готовилась человеческая еда, да еще с нереально ужасным душком, который показывал мне наяву, что это точно никакой не сон. И вообще какой нормальный человек станет посреди ночи варить козьи головы и копыта вместе с шерстью? Явно это был не холодец. Я с ужасом швырнул крышку обратно и, подойдя к двери запретной комнаты, пнул ту ногой, чтобы застать врасплох всех тех, кто бы там ни находился. А там — необъяснимо, но факт — сидела на угловом диване бронзового цвета молоденькая дева, с головой укутанная в плед, и, уставившись в допотопный ящик, смотрела по нему современные клипы, а на меня — никакой реакции, ни в прямом, ни в переносном смысле.

— Эй! — произнес я ей, но она вся так дрожала, как будто здесь было минус сорок, и как призрак глядела только в телевизор, и никуда больше. Тут я отвлекся на минуту и оглядел всю комнату, в которую доступ до этого мне был закрыт. А комната оказалась даже очень хороша. Просторная и полностью обставлена антиквариатом, как прям в музее. Люстра венецианских мастеров, лепнина, картины повсюду, штукатурка на стенах из тех же эпох и балкон — он в действительности существует, — вот только почему-то телевизор был с маленьким экраном, и тот был обрамлен под старину и со стороны казался мне ну очень древним, как и сам мир Божий. Я обсмотрел все вокруг, не проходя с порога комнаты больше ни на шаг, пока мой взгляд вновь не вернулся к той самой загадочной гостье. «Девка дохлая, что ли», — подумал я. С виду вроде живая, вот только необщительная какая-то она. Наверное, бесполезно у нее что-то спрашивать. Хотя вопросов к ней у меня уйма. Как она тут очутилась? Кто сама такая? Долго ли она собирается здесь пребывать? И неужели то, что там варится на кухне, она собирается всю эту мерзость сама есть? Попросила бы меня — я бы ей колбасы с хлебом нарезал. Не жалко. Прошло какое-то время, а от нее по-прежнему ни звука, и я, как дурак, стою на пороге, боюсь к ней подходить. Вдруг что-то не так. Простоял я так минут десять или пятнадцать, весь в размышлениях. Не знал, что мне делать и как себя вести в такой нестандартной ситуации, как до моего уха — так, слегка — донесся вроде бы чей-то стук по входной двери. Я прислушался. Нет ничего. Как говорили наши предки, когда кажется — креститься надо, и вы не поверите: я в тот момент и перекрестился, потому что мне краем уха показалось, что в дверь снова постучались. Тут сумрачная девка внезапно встала, поправила плед на плечах и проследовала мимо меня, будто привидение, в коридор. А нет, мне, оказывается, ни капельки не померещилось. Мы действительно еще ждем гостей, и я аккуратно потопал за ней, держась на расстоянии вдоль стены. Вот и ее долгожданный гость: на пороге у нас в квартире, за полночь. Я, как только его увидел, так, заперев свое дыхание в легких, так прям и сполз по стене вниз. Она приветствовала джентльмена, одетого с иголочки. Черный дорогой костюм, дымящаяся ароматная сигара в руке, широкая — во весь рот — улыбка и до блеска начищенные, нереально белые зубы: все было в нем безупречно, не считая только двух изъянов. Вместо человеческих стоп у него были копыта, как у вороного коня, а из головы торчали рога, и они явно были не оленьи. Девушка улыбнулась гостью, и они поцеловались, затем она нежно взяла его за руку и повела его за собой походкой грациозной лани, а тот с сияющей улыбкой последовал послушно за ней, проследовав на кухню в сантиметре от меня, где его, видать, и ждало то смердящее угощение. И в тот самый момент, теперь я почувствовал себя привидением, ибо они, проходя около меня, не обратили ни капельки взора в мою сторону — и слава богу, потому что я как-то уже читал про этих существ в древних текстах, в библиотеке родных тетушек. И оно выглядело точь-в-точь как в эстампах старинных книг. Наши предки называли их демонами блуда. Не думал никогда, не гадал, что когда-нибудь увижу их вблизи. Лучше с ними никогда не встречаться, потому что это страшные монстры, ненавидящие людское племя. Они насилуют человеческую плоть, а душу выпивают залпом, как смузи через соломинку.

Меня всего потряхивало, я даже не смог встать. Поэтому я на корточках кое-как заполз к себе в комнату, закрыл дверь на замок и вдобавок подпер тумбочкой, но, думаю, если что, вряд ли меня это спасет или кого-то другого. Потом я забрался в кровать, обнял Черного и накрыл нас одеялом с головой. Черный тоже был весь взъерошенный. И мы с ним молча остались так лежать до самого рассвета и надеяться на лучшее.

На следующий день повторилось почти то же самое. Не знаю почему, но для всякой нечисти важно почему-то именно время полуночи, а именно им нужно появляться после двадцати четырех и никак не раньше — даже поспать не дают, если честно. Им даже невдомек, что люди в это время устали после работы и тупо хотят спать. Вот и сегодня омерзительный запах от потусторонних харчей для дорогого гостя пропитал всю квартиру насквозь и не дал уснуть. Топот копыт и беспокойство Черного подымали мой нервяк. На этот раз моя комната заперта на засов и я готов ко всем неожиданностям. Но, видать, этого было недостаточно, ибо все произошло не по плану. Крепость моя пала, ворота открыты, а я, словно послушная овца, прусь под гипнозом на клик зова похоти и нереальных страстей, каких только этот мир не видывал. Запертая дверь в комнату открылась сама по себе, все замки вскрыты, и баррикада, наставленная мной давеча, изломлена, и я иду, будто лунатик с отключенным сознанием, туда, где меня с нетерпением ждут. Только я не хочу туда идти, и мой черный ангел-хранитель тоже против, но невидимая сила ведет меня к неизвестному. Вот я уже прошел порог невозвратности и предстал перед необратимостью, и как бы я ни был против, но в тот момент я был очень рад, что ключ у меня на плече сильно обжигал мне руку и не давал моему сознанию полностью отключиться и впасть в полную власть недоброжелателей. То, что предстало перед моими очами, не лезло ни в какие ворота. Конечно, если был бы я полным извращенцем, то тогда… А так… Та самая дева сидела перед тем самым монстром на диване, но в один прекрасный момент, прямо при мне, встала, сбросила с себя мягкий плед, вскрыв порочную наготу, и, расправив руки, будто крылья прелестной певчей, отдалась до последней капли своей непринужденности рогатому. А тот просто ехидно улыбнулся и принял все до остатка, как есть. И я тому был свидетель, ибо извращался он над жертвой как хотел, вонзая когти похоти и в плоть ее, и в душу. Слезы текли по лицу моему, и все ее страдания пронзили мое сердце. Но тело мое и грешное сознание тоже в тот момент стремились к извращенной любви, и я, того не осознавая, сам тянулся навстречу бесовской страсти. А та сила, заманившая мою безгрешную душу в ловушку беспринципного и чистого, как топь, греха, ждала меня в объятиях. Вот-вот и я бы оказался по ту сторону, и ключ на моем плече уже не обжигал бы меня огнем и не беспокоил. Плюс поменялся бы на минус, и моя душа на веки вечные покрылась бы темным льдом. Не буду врать: на тот момент мне очень захотелось любовных страстей, и неважно каких, главное — с женщиной, но вдруг, споткнувшись о черного кота, моего спасителя, непонятно взявшегося откуда то, я уже очнулся в родной постели от мурлыкания родного питомца, который слизывал с моего лица весь негатив от прошлой ночи, а на дворе стоял полдень.

«Это ненормально, — подумал я. — Надо что-то делать, иначе рано или поздно я окажусь жертвой разврата и тоже буду скитаться в сумрачных зонах в ожидании рогатого гостя».

— Мяу! — вырвалось из пасти Черного. Вот и опять. — Мяу! Да, мяу! — настырно произносил мой лохматый друг.

— Подожди, Черный. Не мешай мне думать.

А он все продолжал, настаивал на своем и звал меня на кухню, где еще недавно варилось на плите зверское зелье.

— Хорошо, хорошо, — произнес я. — Только не надо так нервничать, — обращаясь к коту, сказал я, с неохотой вставая с мягкой постели после такого странного видения наяву. Но, постаяв буквально минуту около кровати, я обратно увалился на подушку. А Черный все не угоманивался. Звал и звал меня, подняв родной хвост трубой. Но, к сожалению, для него мой разум был занят совершенно другим. Я должен был понять, как это все прекратить, чтобы мучающие меня кошмары превратились просто в пыль и я снова начал дышать волей вольною. Но Черный и не думал успокаиваться. «Мяу» да «мяу»!

— Да хорошо! — с нервозностью в голосе произнес я и наконец заставил себя сползти с ложа.

Черный на радостях даже потерся мне об ноги и тут же помчался на кухню, зовя боевым кличем меня за собой. Конечно, я последовал за ним. И только мы зашли в помещение, предназначенное для готовки и принятия пищи, как мой верный и до того послушный рыцарь, промяукав что-то невпопад, запрыгнул на столешницу возле плиты и, не сожалея ни о чем, тут же с размахом опрокинул полный пластиковый пивной стакан, где почему-то хранилась соль, на плиту. Я в начале рассердился и не одобрил его действий спросонья, но затем, осознав все за и против, понял, что кот мой — вовсе не дурак, а напротив, словно в сказке, он — даже чудо, ибо дал мне решение. А точнее, он спас мне душу. Ибо все знают, как всякая нечисть ох как боится соли, особенно если на ней потоптался черный-пречерный кот! Решение нашей проблемы не заставило долго ждать! Как только изменилась реальность и материализовалось это корыто на плите, я без зазрения совести и без всякой там жалости к кому-либо подошел к плите и высыпал все запасы соли без остатка в кастрюлю. Чтобы гость в полной мере прочувствовал на себе наше с Черным гостеприимство.

Я будто оказался героем греческих преданий типа сказаний о Геракле и Ахиллесе. Теперь мы с Черным правили балом и наблюдали за падением Помпеев, которые накрывало лавой всемогущего Везувия. Та проклятая дева сходила на кухню и, сама того не подозревая, наполнила дополна чашу ядом для возлюбленного своего, демона, и он испил из той чаши и в тот же момент сгинул в пламени ада, забрав с собой и обидчицу. Соль сделала свое дело сполна, разъела саму суть демона, оставив от него только рожки да ножки, а та самая блудница вскрыла адским огнем собственную порочность и на веки вечные застряла в лабиринте страданий и раскаяния. Вот и поделом им всем. Не будут хороших людей пугать по ночам.

Мне, конечно, после таких страстей совсем даже и не спалось, а после обеда я собрался и пошел в церковь. Только вот не знаю, как так вышло, или это провидение какое-то, но церковь, в которую я пришел, была посвящена тезке моему, Архангелу Михаилу, — тому самому, который изгнал дьявола из батькиной хаты. В тот день простоял я в молитвах до самого закрытия церкви. И набрал я там всяких защитных средств от нечисти, будто от тараканов в хозяйственном магазине, которые тоже не дают людям спокойной жизни в их же обители. Теперь я был спокоен и уверен. Хоть на войну с вампирами! Теперь, как думал, я вооружен был на все сто! Свечи на столе и святая вода. Ей-богу, как в фильме. Сижу на кухне и не сплю, жду появления там рода потустороннего и ни капельки не боюсь. Жду полуночи, жду искривлений пространства, чтобы ощутить на себе все прелести адовых впечатлений воочию. Вот сижу на кухне и пью крепкий черный чай, а кот мой где-то там, в спальне, точит свои когти об мою подушку. Видать, тоже готовится к бою. В одиннадцать — ничего, я лишь подливаю крутого кипятка себе в кружку. Вот, наконец, полночь, и я по-прежнему на кухне в полном одиночестве, и чай мне уже надоел — как-никак уже четвертый стакан. А вот в пятнадцать минут первого начало происходить что-то странное.

Как такового искажения я на самом деле не почувствовал, лишь слегка шелохнулись волосы на груди, поседевшие в этот момент сами по себе, — да и ладно, суть не в этом. Самое интересное начало происходить потом, и после такого, если честно, мне стало не по себе. Я внимательно следил за дверью в запретную комнату и прямо открыл рот, когда намертво забитые гвозди начали вылазить из дерева, будто из сливочного масла, а висячий замок с щелчком открылся и откинулся в сторону с грохотом, как и положено металлическому предмету, о пол. После этого чудеса не прекратились.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Очелье — лента на голове.

2

Стикс — мифическая река в потустороннем мире.