Исповедь вернувшегося. По ту сторону

Виктор Яросвет

Есть ли жизнь в коме? Или это автоволновые всплески затухающего мозга? Исповедь вернувшегося с того света. Не все можно описать, потому что там все чуть-чуть иначе, и все-таки это жизнь. Не буду вспоминать кого когда-нибудь обидел я, у всех прощения прошу и всех прощаю я, обидевших меня.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Порою кажется, что человеческая жизнь не только та, живём которой. Мы будто живём сразу не одной жизнью, которая в сознании мелькает только маленькими фрагментами мыслей. Это кажется мечтой или фантазией, но, когда отрываешься от очевидности, возникает чёткий образ, он даже не в память, а как реальность жизни, такая же, как жизнь, которую живём.

После армии я больше не ездил за границу, но по какой-то причине сейчас я попал за границу, работал там на сортировке рыбы на рыболовном судне, и это было очевидно, всё остальное воспринималось фантазией моей. Опять в Россию уезжал, работал на стройке, как работал в строительных организациях в посёлке Цементный после армии, ездил в гости к дочери от первого брака в Екатеринбург.

Опять переместился за границу, что-то притягивало туда, какие-то незаконченные дела, такие возникали мысли. Был в том городе, служил в котором. Город назывался Нейстрелиц. Повторно увидел службу в армии в этом городе, будто по спирали перемещался, но везде ходил пешком.

Везде, где появлялся, на вопросы отвечал. Рассказывал всем, как я жил, какие совершал ошибки, только правду, начиная с самого детства и по настоящее время. Везде мне отвечали, что это не грех, а ошибки из-за стечения обстоятельств, и то, что я в том не виновен, а защищался, как мог. Но где бы я не останавливался, мне говорили, что здесь не надо находиться, и что надо идти дальше, что ещё очень много дел, и я шёл дальше.

***

Иногда проваливался в какие-то состояния небытия, падал в пустоту и будто всплывал в каком-то незнакомом месте. Вот и сейчас вижу, что стою на тропе в лесу дремучем и соображаю, куда же мне идти. Свет где-то вдалеке и впереди, и позади, ночь наступила незаметно, так казалось, решил идти вперёд куда глаза глядят, вошёл в посёлок и по мостовой сразу понял, что нахожусь в Германии. Смотрел по сторонам, чтобы где-нибудь переночевать, увидел в одном доме яркий свет, постучал. Дверь открыл мужчина, я спросил:

— Не пустите переночевать, мне только место в уголке…

Мужчина пристально смотрел, будто размышлял, имеет ли он право пускать меня к себе:

— Извините, для вас нет места у меня, вам ещё рано сюда, да и переполнен дом, давно уже живут.

— И что же делать мне? — спросил его, пытаясь понять, почему рано и что эти слова значат, вообще.

Мужчина чуть кивнул, показывая на дорогу:

— Ты иди и где увидишь яркий свет, туда и постучи.

Я понял, что у мужчины есть веская причина не пускать меня, поблагодарил и пошёл дальше, тем более, что вдалеке действительно увидел яркий свет. Было уже совсем темно, и я поторопился. Когда постучал, мне открыли сразу и пригласили в дом, будто ждали…

Хозяин помог мене раздеться, спрашивая на ходу:

— Ты как сюда попал, не рано?

И опять вопрос, который я не понимал.

— Рано куда? — спросил его.

Мужчина понял, что я не освоился ещё, спросил опять:

— Ты помнишь своих дочерей, жену?

— Конечно помню. Я уехал за границу, чтобы заработать денег, работал на рыболовном судне…

Да, работал, но потом домой уехал, вспомнил я, сейчас опять приехал, но зачем?

— Это не твоя жизнь, которую ты должен сейчас прожить, это как сказать точнее?.. это запасная вероятность — посмотрел пристально, продолжил, — ты лучше расскажи, что знаешь о себе, помнишь ли, где находишься, что происходит.

И я вспомнил, что я в коме где-то совсем в другом месте, а здесь только будто в грёзах. Потрогал, даже ущипнул себя, почувствовал и успокоился, ведь ничего не изменилось или почти.

— Я умер? — задал вопрос, — но я думал, что туннель должна быть и свет где-то впереди.

— Вот потому и говорю, что рано.

Я начал рассказывать бессвязно, вспоминая по пути всё, что со мной происходило. Пока рассказывал, на стол накрыли и пригласили перекусить. Я не отказался, мне было хорошо, отношение незнакомых людей радовало. Когда перекусили, показали на постель, сказали:

— Ложись, переночуешь, а завтра за работу, раз работать хочешь, познакомим с одним человеком, он распоряжается работой.

— Хорошо — и я сладко задремал.

В принципе, я всё понимал и ничего не понимал, в жизни переплелись какие-то две жизни, моя и снова моя. Вдумываться не хотелось, да и необходимости не было, так казалось.

Ночью мне приснился сон или не сон. Я прекрасно понимал, что это жизнь моя и не моя, получалось, что это сон во сне о жизни, которой жил в реальности когда-то. Вижу, как опять бегу куда-то. Куда бегу? На встречу с кем или зачем? И странное состояние вновь появилось, но это было не падение, движение по жизни. В сознании образы возникли, все, которые по жизни были, но они возникали не последовательно, а в хаосе калейдоскопа проявлений.

Дело в том, что я бежал в жизни одной, а догонял в другой, в какой-то третьей жизни убегал, в четвёртой что-то искал или кого-то. Понимал, что надо мне определиться, где моя реальность, тогда и опору обрету, найду себя и жить начну. Услышал голос:

— Вот видишь, ты хочешь здесь остаться, и не знаешь путь свой, и свою тропинку. Как же ты найдёшь свой дом, если не решил при жизни куда путь держишь, что желаешь.

— Как это, не знаю? — возразил я голосу в пространстве… и вдруг понял, что, действительно, не знаю. Я понимал прекрасно, что я в коме, или умер, и думал, что предстану перед старцем, который путь определит, так мне кто-то говорил.

— Путь определяется при жизни и не богом или старцем, а человеком. При жизни всё возможно, поэтому все так стремятся жить, — опять поведал голос.

— А если всё темно при жизни? — с замиранием спросил.

— Так не бывает, но если всё темно, кто мешает тебе зажечь факел?

— Но как, когда тушителей так много?

— Надежда! Это маяк в темнице жизни, последний лучик, что способен от тушителей сберечь.

Я подумал, что раз не хотят меня сюда пускать, значит много накопил грехов при жизни и сразу в сознании картинки появились, всплывали люди, которые, казалось, не оставили в памяти даже малейших воспоминаний, но они были и скорбно смотрели на меня. Мне захотелось перед всеми извиниться, молить их о прощении, но я не помнил, за что просить прощения, я не помнил, как и где я всех людей, что видел, мог обидеть…

Возникли слова, что будто всплывали из глубин воспоминаний, я не помнил, чьи это слова, но они звучали чётко от меня, не от кого-либо другого, я их говорил и говорил:

— Не буду вспоминать, кого когда-нибудь обидел я, у всех прощения прошу и всех прощаю я, обидевших меня.

***

Утром хозяин меня, действительно, познакомил с одним человеком, я не помню, как и где он появился. Лица его не видел, оно было укрыто капюшоном, а мы с ним шли по улице. Погода пасмурная, пахло дождём, и на мужчине была плащ накидка, видно было только подбородок, но что поразило, что голос мужчины был знаком, но, тем не менее, я не мог вспомнить.

Мужчина что-то говорил, будто оправдывался:

— Тебе новый дом положен, но не построили ещё, рано ты пришёл, поживёшь пока у тех людей, где ночевал, и к другим не просись, всё равно не пустят.

— Но я и сам могу построить, — ответил я, — или хотя бы буду помогать в строительстве домов.

— Хорошо, — ответил мне мужчина.

И мы молча пошли дальше. Увидел здание, не похожее на остальные.

— Что это за здание, — спросил я у мужчины.

Здание напоминало церковь или собор, но не новый.

— Это церковь — ответил мне мужчина — и требует ремонта.

Меня обрадовало это.

— Давайте я и буду ремонтировать, освободятся люди, помогут. Я и спать здесь буду, чтобы не беспокоить никого.

— Хорошо, — сразу согласился мой провожатый, — оставайся, я распоряжусь, подвезут материал и начнёшь. Если что надо будет, делай с вечера заявку, подвезём всё, что закажешь.

И он ушёл, оставив одного у церкви.

Я понимал, что нахожусь в Германии, только понять не мог — почему Германия, ведь жил то я в России? Понимая, что нахожусь в коме в Невьянске, а не в Германии, понимал и то, что не было никакого языкового барьера, я всё прекрасно понимал и говорил, будто всегда здесь жил.

Осмотрелся, понял, что это не современная Германия, а более далёкий период её жизни.

— Почему я здесь? — задал вопрос в пространство.

Тишина вокруг, голос мне не отвечал, но я ждал, и пауза уже изрядно затянулась…

— Ты никогда не задавал себе вопрос, почему ты в армию сюда попал служить, ведь не было никаких к этому предпосылок? — кто-то сзади мне ответил.

Я вздрогнул от неожиданности, быстро повернулся, увидел провожатого, но разглядеть опять не смог, он стоял немного боком и капюшоном всё так же был закрыт.

— Нет, не задавал. В армии не спрашивают, куда послали…

— Да, послали, но ты был в учебке, а попал в Германию, стал поваром… — помолчал немного, — важно было тебе сюда попасть, а не факт армии, куда пошлют.

Я всё равно ничего не понимал.

— Не понимаю я.

— Хорошо, раз не понимаешь, просто обозначу, а там подумай. Когда-то давно ты был здесь и есть у тебя незаконченные дела…