Что было, то было

Виктор Трынкин, 2018

В повести "Что было, то было" отражена некая история человеческих отношений. Главная мысль повести – не обращение куда-то, а проникновение в душу другого человека, открытие в нём лучших высоких качеств – доброту, порядочность, мужество, любовь. Хотелось бы, чтобы эти чувства переселились в души и сердца читателей повести.

Глава 8.

Робко вздрагивали розовые огоньки от папирос капитана и старшего лейтенанта, подчеркивая темень ночи, плотно накрывшую округу. Кажется, она застыла в своей массе, ожидая прихода спасительного серенького утра, которое всё не приходит. Да и никто не торопит это утро. Добродееву и Родионову есть, о чем поговорить, поразмышлять, окунуться в прошлое — вспомнить довоенную жизнь. Не знали они, что это была трудная и обыкновенная радость. А узнали они об этом только тогда, когда фашист пришел в их дом. Долго будет помнить их поколение кровь и трупы на полях.

— Из всех ошибок в мире, самая большая ошибка — это война. — Добродеев плюнул на окурок, погасив его. — Нет, война не для меня. — В его голосе прозвучали твердые нотки. Капитан замолчал. Молчал и Родионов, и, погасив свою папироску, он понимающе вздохнул.

— Но ты, Паша, в ней участвуешь.

— Да. Поневоле…

Конечно, кому не хочется мирной и счастливой жизни?! Но чумные силы ломают эту жизнь, ломают людские судьбы, рубят под корень всё, что наработало человечество за сотни лет, покушаются на самое святое — человеческую жизнь.

— Ладно, Паша, — Родионов с надеждой улыбнулся в темноте. — Кончится война, вернемся в свое «Заозёрное» — заживём. — От такой сладкой мечты старший лейтенант даже зажмурился.

А у капитана комок подкатил к горлу. Не хотелось говорить своему агроному страшную весть. Но что поделаешь, ее не утаишь. Всё равно узнает:

— А «Заозёрное» наше, Федя, немцы сожгли под корень. Это я сам видел.

— Как?! — у Федора перехватило дыхание.

— Одни печные трубы остались, небо подпирать.

— Вот это да. А ты молчишь. — У Федора сердце болезненно сжалось. — И живых нет?

— Народ, наверно, размотало по соседям. У меня времени не было, чтобы узнать.

— Как же мои там? Я думал: освободили, а писем нет.

— Надо надеяться. Подожди, Федя. Придут тебе письма.

— Там ведь мать и бабушка. Ты же знаешь.

— Дай Бог, чтобы они остались живы.

Федор с горечью произнес:

— Вот за это мы и воюем, Паша.

— Да. Они должны ответить.

В темноте ночи послышался неясный шорох, и прямо перед военными появился мужичок в замызганной стеганке. Он прищурился, чтобы лучше разглядеть:

— Здрасте вам, начальники дорогие!

Бойцы оторопели. Родионов с нескрываемым удивлением хохотнул:

— Вот те на! Откуда ты взялся?

— Как откуда? — Старик подтянул стеганку, подпоясанную солдатским ремнем. — Я на своей земле.

— Ночью нечего болтаться по деревне, — строго сказал Родионов.

— Так-днем-то вовсе нельзя — неприятель заметит. У нас и общее собрание ночью было. Еще до вашего штурма. В поле, во-он под теми скирдами.

Добродеев и Родионов неодобрительно переглянулись.

— Какое собрание?

— Колхозное. Правление выбирали. Мужиков-то в деревне не осталось.

Родионов растерянно улыбнулся.

— Ну ты даёшь! Где же он, ваш колхоз-то?

–Ну как где, — сердито произнёс старик, — вот в этой деревне, Соколово. — Тихонько крикнул в кусты: — Ульяна! Иди-ка сюда, чего спряталась. Это свои.

Из темноты появилась девушка, как сказочное видение. Она робко смотрела большими глазами на командиров. Из-под косынки выбились белокурые пряди. Застенчивая полуулыбка была на ее лице. И мрак ночи словно раздвинулся — стало светлее. Родионов еще больше удивился:

— Ты смотри, комбат, что делается на передовой.

— Это для вас передовая. — Старик хитровато прищурился. — А для нас — тыл. — Опять с молодецким видом поправил стеганку. — Меня зовут Харитон Акимыч. А это, — старик посерьезнел и придал голосу убедительности, — вот это наш член правления, Ульяна Сорокина. А в председатели, стало быть, обратили меня.

Добродеев неодобрительно посмотрел на обоих:

— Вам жизни своей не жалко? Здесь же передовая… Стреляют. Харитон Акимыч аккуратно вытер рот ладошкой:

— Это наша земля. — Сказал, как отрезал.

— Ну хорошо, что вы хотите? — суха бросил комбат.

Ульяна с пристальным вниманием глянула на Добродеева.

— У нас к вам разговор есть, — упрямо сказала член правления. И уже мягче добавила: — Вернее — просьба.

Оба командира вопросительно посмотрели на пришельцев.

— Ну чего-здесь-то? Пошли в дом, — скомандовал Родионов.