Сын неба

Виктор Иванович Свешников, 2010

Из данной книги вы узнаете: о монахе, воспитавшем ребёнка с потерпевшего катастрофу корабля инопланетян; о случае, произошедшем с учителями, вернувшимися супругами из суперпутешествия во времени и спасшими чужую, "лягушкообразную" цивилизацию; о попытке уничтожения нашей цивилизации и о помощи существами, которые даже не дышат кислородом; о трагической любви детей индейских вождей враждующих племён; о дивных событиях, к которым привела астронавтов ошибка в расчётах; о версии о появлении человека современного типа; о подлинной, но не судьбоносной любовной истории, начавшейся ещё со школы и продолжавшейся всю жизнь.

Сын неба

Глава 1

Горы, горы. Царство потрескавшегося камня. Высокими грядами, во все стороны уходят они за горизонт. Сколько не пробирайся через них, кажется, что нет им конца и края. Появившись однажды, сотни и тысячи миллионов лет назад, они напоминают нам о величии и силе природы. Попавшего сюда из равнинных мест случайного путника, горная страна поражает масштабностью и величием. Высочайшие, до нескольких километров вершины, глубокие пропасти парализуют волю, нагоняют страх. Проложенные бесстрашными смельчаками над бездонными ущельями узкие тропы, заставляют забыть о цели своего прихода в этот каменный мир.

Отвесные стены, уходящие на неоглядную высоту, своей массой давят на сознание, заставляя его искать различные причины и отговорки для того, чтобы, если это возможно, вернуться назад. Мозг слабого неподготовленного человека лихорадочно ищет пути отступления. Тяготящие впечатления усиливают ветры. Ураганные. Страшные. Дико завывающие. В бешеных порывах они несут смерть всему живому, что встречается на их пути. Держись странник! Если ты не замёрзнешь среди каменного безмолвия, то будешь повергнут в глубокую расселину. И некому будет в этой адской стране явить помощь, подать руку. Завалят тебя крупные и мелкие валуны, скатывающиеся от выветривания с горных вершин. Что человек? Камень, казалось бы, вечная материя, и тот не может устоять против суровой стихии.

Не ходи человек, прячься! Куда угодно: в пещеру, в трещину, за любой выступ, только не будь на открытом месте, дабы очередной неистовый порыв морозного ветра, не отправил тебя в небытие. Преклонись пилигрим! Усердно молись за себя и за других людей, попавших в беду. Кто-то, где-то, также будет молиться за путников, в том числе и за тебя. Совокупная молитва обязательно должна дойти до Всевышнего. Искренняя коллективная просьба непременно будет услышана, и ты спасёшься. Надо только верить в Его Деяния.

Гималаи. В переводе с санскрита — обитель снегов. Высочайшая горная система, находящаяся на территориях Китая, Индии, Непала и Пакистана. С самыми высокими вершинами, наибольшими разностями взгорий на коротких расстояниях, глубокими (до четырёх–пяти тысяч метров) ущельями. Она протянулась в длину свыше двух тысяч четырёхсот километров и от ста восьмидесяти до трёхсот пятидесяти в ширину. Гималаи расположены между Тибетским нагорьем и Индо-Гангской равниной на юге.

1950 г. Этнографическая экспедиция, пробираясь горными тропами, шла из Тибета в Гималаи. Унылая и однообразная природа никак не разделяла эти две горные системы. И наш небольшой караван с каждым днём упорно поднимался всё выше над уровнем моря. В это время в этих краях стояла середина лета, но мы всё явственнее ощущали высоту, так как делалось всё прохладнее и труднее дышать.

Изнурительные дожди становились всё реже. О них надо сказать особо. Как и ветры, они царствуют здесь в своё время. Господствуют властно и жестоко. Становится темно, разверзаются хляби небесные и потоки воды, тугими жгутами и струями, падают вниз. Жестокая и беспощадная стихия. Вода хлещет по деревьям и жалким росточкам травы, что чудом цепляются за расселины камней. Прячьтесь звери и люди, которые волей судьбы оказались в этом аду. Бешеные потоки устремляются с высот вниз, увлекая за собой сначала мелкие камешки, а затем камни. И вот уже огромные объёмы воды, ворочая валуны и целые скалы, создают в глубоких ущельях стремительные реки и большие озёра. Образовавшиеся бурные водоёмы прорываются вниз и наводят ужас на людей, живущих где-то очень далеко от этих мест. Срединная велика!

…Потоки с неба низвергались всё реже, а мы шагали всё выше. Услышанная далеко отсюда, в Тибете, легенда согревала нас и придавала нам силы. Мы подбадривали друг друга, утешали, когда кто-то падал или получал ушиб и устремлялись вперёд. Наш молчаливый проводник, с похожим на блин лицом, в таких случаях качал головой, ухмылялся и в душе наверняка смеялся над нами. На привалах он выпивал"огненной"вонючей жидкости, а его раскосые глаза и вовсе превращались в щели. Он пытался говорить с нами, почти не понимая ответы.

— Почему ты ходишь? — говорил он, — для чего запишешь обычаи, традиции, легенды? Зачем знать их чужим людям? Всё равно ничего не поймёшь — их надо впитывать с детства, жить по ним. Народ сам всё помнит. Только уважаемых людей беспокоишь! Глупые, учёные! Если бы мне не были нужны деньги, я не пошёл бы с вами в опасный путь.

На наши доводы он махал руками, хотя не понимал процентов девяносто из того, что мы ему говорили. Коренной тибетец, он исходил всё нагорье и Гималаи. Испытывая его при найме, мы называли районы горных систем имеющих местные названия, и он, в каждом случае, заявлял, что знает туда дорогу. Кроме того, Лунь знал несколько десятков английских слов. Это решило наш выбор в пользу горного жителя.

Мы не ошиблись. Он знал уйму местных наречий, по любому вопросу умел договориться с людьми, брал в аренду яков, обещая вернуть на обратном пути. Многие безоговорочно верили ему — знали его и родственников. Лунь уверенно провёл нас от Лхасы — столицы Тибетской автономии, через горные и равнинные участки до реки Брахмапутры. В одном из селений мы сделали большой отдых. Проводник нашёл толмача, приглашал пожилых людей, знакомил с нами. За чаем, они рассказывали нам предания, объясняли и представляли свои обычаи, распространённые обряды.

Здесь мы и услышали красивую легенду о небесном мальчике, жившем когда-то у одинокого монаха, в Гималаях. Возраст отшельника сейчас находится в пределах ста семидесяти лет. Мальчик тот вырос в гиганта, ростом около трёх метров и улетел на небо. Но иногда он навещает своего старого"отца", прилетая на неведомой машине с женой и двумя детьми. Мы посмеялись, но старый рассказчик обиделся и сказал, что мы недостойны заниматься своим делом, потому что не верим старым людям.

— А я сам видел прилетевшую с неба молодую семью из высоких людей, так как в это время случайно оказался у старого Лао в гостях.

Скуластое, сморщенное лицо рассказчика с раскосыми глазами, выражало такую обиду, что нам стало не по себе. Мы долго извинялись, просили поведать историю подробнее, но он отказался, говоря, что прошло много времени и уже не всё помнит.

— Идите к Лао, — сказал аксакал, — если он ещё в состоянии говорить и сочтёт нужным рассказать, то поведает вам всю историю — он умеет говорить на вашем языке.

Вскоре за небольшую плату нам организовали переправу через реку, и мы отправились в Гималаи. Необычный рассказ никак не выходил из головы. Мы долго вспоминали его по дороге, решив, что сын прилетает на вертолёте, а его рост конечно преувеличен. Лунь сказал, что до дома Лао идти километров сто двадцать, по горам. Но мы, заинтригованные необычным рассказом, всё-таки решились на опасное путешествие.

Три недели, с риском для жизни, были мы в пути. Дышать становилось всё труднее, мы поднялись до двух тысяч метров над уровнем моря. Дом Лао появился из-за горы внезапно. Он стоял, как бы в укрытии, под нависшей скалой. Здесь же был небольшой дряхлый загон для скота. Росло несколько старых деревьев. Было довольно тепло, но монаха не было на улице. Жильё отшельника построено по тибетскому типу — четырёхугольный каменный домик, с суживающимися кверху стенами и плоской крышей. Когда-то он был побелен известью. Вокруг двух окон виднелись остатки чёрной краски.

Проводник и члены экспедиции возились с яками, а я подошёл к входу. Постучал и не получив ответа, открыл дверь. Заскрипев несмазанными ржавыми петлями, она нехотя отворилась, и я вошёл внутрь. Привыкнув к темноте помещения, огляделся. На полу, на куче тряпья, виднелся человек. Первой моей мыслью было то, что он умер. Подбежав к нему, я понял, что это не так, но он на пути к Всевышнему. Лао никак не отреагировал на моё появление и голос, оставаясь недвижным.

Дыхание его было едва заметным, прощупывался слабый пульс. В доме не было ни еды, ни воды. Монах умирал от голода в силу своей немощи. От последнего привала у нас, в термосе, остался мясной суп. Я крикнул, чтобы принесли посудину и ложку, а сам стал разглядывать схимника. Это был скелет обтянутый землисто–серой кожей. Не понятно в чём только держалась жизнь? Морщины были даже на черепе, который не имел и следа волос. Глубоко запавшие глаза закрыты, на скуластом лице выделялся крупный нос. Беззубый рот приоткрыт, большие уши торчали в стороны. У меня зашевелились сострадание и жалость к несчастному.

Принесли термос с ещё тёплым супом. Мы устроили отшельника полусидя. Лунь поддерживал его голову, а я ложкой влил ему в рот супа. Глотательный рефлекс сработал, кушанье было проглочено. Дальше пошло веселее, хотя схимник всё ещё не пришёл в себя. Накормив, мы укрыли его и оставили в покое. Нам предстояло позаботиться о корме для яков и собранных материалах, что везли с собой.

Освободившись, я подошёл к служителю бога. Он лежал в той же позе, но уже с открытыми глазами. Став над ним, и молитвенно сложив руки, я поздоровался и пожелал всего лучшего ему, дому и родственникам. Взгляд монаха переместился в мою сторону, и он, едва заметно, кивнул мне. На его лице мелькнуло просветление. Сознание покинуло его.

Мы приготовили прекрасный обед, плотно покушали и сообща, принялись кормить старца. После первых ложек, он пришёл в себя, сам открывал рот, но был настолько слаб, что не мог держать даже голову. Без поддержки, она у него падала на бок. Процесс приема пищи нас взбодрил, настроение у всех улучшилось. На этот раз монах съел намного больше и уснул прямо во время процедуры обеда.

Глава 2

Отдохнув, мы принялись осматривать местность. Ландшафт был довольно унылый: на крохотной долине росло много кривых деревьев. Местами среди них проглядывали разных размеров каменные возвышения. Буйствовали травы: сплошной цветной ковёр. Подходил вечер, начали собираться тучи, небо стало темнеть. Мы вернулись в дом. Схимник спал. В комнате становилось темно. Мы стали искать в своих мешках свечи и не находя их, тихо переругивались меж собой. Вдруг монах издал звук. Я повернулся к нему — он едва заметным движением пальца указал на потолок. Я поднял голову и едва не вскрикнул от удивления: вверху висел электросветильник. Скользнув взглядом по стенам, я увидел выключатель. Но у дома не было ни ветряка, ни линии электропередачи. Кто-то, проследив мой взгляд, подошёл и включил выключатель."Лампа"вспыхнула неожиданно и ярко. Это было чудо: высоко в горах и в такое время — электрический ток.

…Прошло несколько дней. Старец постепенно выздоравливал, силы медленно возвращались к нему. С нашей помощью, он стал выходить из дома, грелся на солнышке. Мы вовремя подоспели со своим приходом. Начав разговаривать, святой отец рассказал, что заболел, и у него кончились продукты. Ввиду своего преклонного возраста и болезни, он не мог никуда сходить и приготовился отправиться в вечность, жалея, что не простился с сыном. Я воспользовался этим и спросил:

— А где живёт ваш наследник и кем работает? Отец гордо улыбнулся и показал рукой на небо. Он был слаб, говорил с трудом. Сейчас было бы неудобно расспрашивать его об этом. Вопросы засели в голове: неужели правду гласит легенда? А может он лётчик: военный или гражданский?

В один из дней раздались голоса, и из-за скалы показался караван из нескольких вьючных яков. Пришедшие остановились у домика Лао и стали разгружать животных. Монах понемногу окреп насколько мог в своём преклонном возрасте и сам вышел навстречу прибывшим. Увидев его здоровым, погонщики яков радостно приветствовали святого, прикладывались к его рукам и одежде. Чувствовалось, что он обладал авторитетом у людей.

Обоз с продовольствием был предназначен для него, но несколько припоздал, что чуть было, не привело к трагическому исходу. Увидев нас, европейцев, караванщики примолкли, но схимник сказал им, что мы спасли ему жизнь и тогда все принялись благодарить нас за проявленное милосердие. Мы плохо понимали слова, так как почти не знали их язык, но и этого было достаточно, в таких ситуациях слова особо и не нужны. После этого они смотрели на нас, как на своих. Обозники прожили два дня. Всё это время они не отходили от святого, вместе с ним молились перед статуэткой Будды и с кроткими лицами беседовали на религиозные темы. На третий день, с утра, погонщики яков отправились в обратный путь. Мы немного проводили их, церемонно попрощались и вернулись.

На следующий день после ухода каравана, с утра подул сильный ветер. Сразу стало очень холодно. Небо заволокло чёрными тучами. Налетела буря, затем пошёл сильный дождь. Раскаты грома, поначалу редкие, слились в единый гул. Порывы урагана рвали с деревьев листья, ломали ветки. Местность освещалась беспрерывными вспышками молний. С неба струями лилась вода. С нависшей над домиком скалы, она текла потоками, не попадая на крышу. Через несколько минут вокруг бурлили грязные ручьи, устремляясь в низменные места, таща с собой листву и мелкие сучья. На улице стало неуютно и холодно.

Мы вошли в дом. Святой, неподвижный, как изваяние, сидел перед статуэткой Будды. Прошло немало времени, прежде чем он закончил религиозное бдение. Настроение у него было хорошее, я подсел с вопросами, надеясь получить на них исчерпывающие ответы. Вкратце объяснив цели экспедиции, попросил его поведать о себе. Ниже привожу изложение рассказа, конечно же, с сокращениями. Говорил он на старинном английском языке, но речь была достаточно понятна всем.

–"С тех пор, как я родился, зима сменяла лето сто семьдесят два раза…, — при этих словах я чуть было не подпрыгнул. Монах усмехнулся и продолжал: — …Появился я далеко отсюда. Селение было небольшое и располагалось недалеко от Лхасы, в Тибете, рядом с большой дорогой. В семье было восемь детей, я третий. На свои нужды мы сеяли хлеб, держали скотину и кое-как обходились. В то время Тибет полностью зависел от Китая. В Лхасе правил его наместник. Налоги были непосильные и у нас отбирали почти всё. Царствовал голод. Люди замерзали, так как даже дрова, что мы готовили на зиму, необходимо было делить с господами. Семья с трудом сводила концы.

Время в те годы было тревожное, шли войны. Жизнь, таких как мы ничего не стоила. Мне было десять лет, когда в селении появилось четверо монахов. Говорили с людьми и убеждали отдавать им детей. Жаловались, что монастыри дряхлеют, старцы умирают, и всё меньше остаётся служителей Будды. Схимники рассказывали о жизни в монастырях, что там хорошо и пока не голодно. Они держат скотину, сеют хлеб, кое-что жертвуют люди. Кроме того изучают слово божье, философские книги, некоторые науки. При их обителях есть школы, где молодых учат чтению, письму и другим знаниям. Послушники затем станут монахами, будут служить Просветлённому. Дело это нужное и благородное, высокое.

Так я и двое старших братьев попали в святую обитель учениками. Мы учились, пасли немногочисленный скот, помогали во всех посильных делах старшим и вместе с ними молились Богу. Нет смысла описывать нашу жизнь. Для непосвящённых она кажется однообразной и унылой, хотя с каждым годом человек там продвигается к Истине, Абсолюту — к Богу.

Так и текла жизнь, пока не началась интервенция нашей страны. Приходили китайцы, американцы, англичане. Каждые тянули что-то, эксплуатируя тёмный и обездоленный народ. На беду наш монастырь был расположен недалеко от большой дороги, ведущей в Лхасу. Вскоре в обители расположился небольшой гарнизон английских войск. Они потребовали, чтобы мы кормили их. Стояли они у нас несколько лет. У них я научился говорить по-английски.

Их постой лёг на нас тяжким бременем. В политику служители культа не вмешивались, но видя, как страдает народ, тайно поддерживали его. К этому времени мы уже выросли и превратились в крепких воинов — монахов, в совершенстве владеющих искусством борьбы Кунг-Фу. И когда начались народные волнения, мы, как и большинство других монастырей, тайно участвовали в случавшихся стычках. Интервенты разобрались, откуда берутся искусные бойцы и начали громить обители — уничтожать затворников.

В один из дней я был послан в далёкий монастырь с донесением и отсутствовал несколько суток. А когда вернулся, мои короткие волосы встали дыбом: на месте нашей обители были руины, братьев расстреляли. Позже я узнал, что англичане окружили монастырь и разгромили его из пушек, добивая из винтовок пытавшихся спастись людей. Убитых увезли неизвестно куда. Горю моему не было предела. Я вернулся домой к родителям. Они были уже в почтенном возрасте. Оставшиеся с ними братья и сёстры влачили жалкую жизнь. Живя у них, я старался хоть в чём-то помочь, но это продолжалось недолго.

Некий мерзавец донёс англичанам, что в семью вернулся монах из разгромленной обители. На меня устроили облаву, как на зверя. Раненый, я едва унёс ноги. Понимая, что здесь меня ничто хорошее не ждёт, я отправился в Гималаи. Там нашёл пристанище в монастыре, где исповедовали ламаизм. Это было не по мне, но выбирать не приходилось. Я вместе со всеми работал, делил с братьями все тяготы и радости. Но всё-таки ушёл от них.

Меня приняли в небольшом монастыре братья по вере. Жизнь в обителях везде одинакова. Чтобы чего-то иметь для жизни, надо трудиться с утра до вечера. Работа и служба, прерываемая лишь религиозными бдениями. Двадцать пять лет в этом монастыре не пропали даром. Но в душе зрела мысль уйти, поселиться вдали и отдаться служению Просветлённому. Мне хотелось наедине смотреть на Бога, говорить с Ним и слушать Его. С каждым годом эта мысль зрела и, наконец, я решился. Рассказав Патриарху обители о своём желании и тем самым облегчив свою душу, я услышал благословение и был отпущен на все четыре стороны.

Вот так я попал сюда. Место мне очень понравилось. Рядом тропа, время от времени появляются люди. Построил дом, приручил животных для скрашивания одиночества. Иногда ко мне приходят люди, доставляют кое-что из продуктов, хлеб. Сейчас я рукоположен в архаты, — "апостол буддизма"мой сан. В этом месте я живу больше ста лет. Сам верховный Лама был у меня три раза. Их сменилось уже несколько, а я всё не умираю. Вот и весь мой рассказ, — закончил он, ни разу не упомянув о сыне.

Подошло время обеда. Мы покушали. Старец прилёг отдохнуть. На улице было всё так же неуютно. Сильный, порывистый ветер гнал тяжёлые, будто клочья чёрной шерсти, рваные тучи, которые периодически проливали холодную воду. Но непогода стихала, громовые раскаты становились реже и слышались где-то далеко. Там же, за горами, возникали и обширные вспышки молний. Пока архат отдыхал, мы привели в порядок собранные записи.

Глава 3

Монах отдохнул. Мы приготовили чай, достали лепёшки, сыр и начали полдничать. За чаем, я спросил его: — Уважаемый, вы говорили о сыне, когда показали нам на источник света. Кроме того, внизу, один старец сказал нам, что видел вашего наследника с его семьёй, который, якобы, прилетал с неба. Но из вашего рассказа следует, что вы никогда не были женаты. Святой помрачнел. Помолчав, он сказал: — Хорошо, я расскажу вам удивительную историю, а верить или нет, дело ваше.

С этими словами, он встал, вынул из шкафчика небольшую коробочку, нажал кнопку. В комнате зазвучал шум эфира: шипение, потрескивание. На устройстве имелись непонятные значки, не похожие на буквы. Оно было необыкновенное. Радиоэлектронные устройства того времени, были громоздки, угловаты и тяжелы, а это необычное и настолько маленькое, что вызывало закономерное удивление.

— Вот, — сказал Лао, — когда мой сын находится недалеко от Земли, я слышу его из этой коробочки. Он говорит со мной, я узнаю, когда состоится встреча. Правда бывает это совсем редко. За сто с лишним лет был у меня всего пять раз, — сокрушенный отец замолчал, в глазах появились слёзы. Мы сидели, поражённые услышанным. Успокоившись, Лао заговорил сам: — Я расскажу вам, мне приятно будет вспоминать о нём. Раскройте свои уши и приготовьтесь к долгому рассказу. Меня не перебивать, вопросы потом.

Устроившись удобнее на подушках, он, неожиданно бодрым голосом, заговорил: — Давно это было. Вас тогда и в помине не было. Придя в эту местность и решив здесь остаться, я принялся за сооружение вот этого дома. В один из дней, когда шло строительство, моё внимание привлёк ненормальный звук. Подняв голову, я увидел необычный дисковидный предмет, летящий под углом к земле. Он издавал резкий прерывистый звук. За ним тянулся шлейф густого красного дыма. Траектория его проходила над этой долиной. Я увидел на нём большой, овальный проём. Там стояло несколько необычайно высоких"людей".

Увидев меня, они что-то кричали и размахивали руками. Из открывшегося круглого отверстия появился большой предмет и полетел в мою сторону. До удара об грунт под ним вспыхнул огонь, раздался громкий хлопок, и он плавно опустился на землю."Люди"продолжали кричать мне, но расслышать что-либо мешал громкий звук. Я понял, что вылетевший предмет послан для меня и побежал. До него было метров сто. Обернувшись, я увидел, как летательный аппарат ударился о высокую гряду гор. Вспыхнул огненный шар и обломки, вместе с большим количеством камней, скатились в глубокое ущелье.

Подбежав к лежащему объёмному предмету, я попытался найти на нём что-либо, открывающееся. В конце концов, мне удалось обнаружить большое круглое отверстие, закрытое крышкой. Оно проглядывалось по едва заметной щели, настолько точно и плотно был подогнан люк. Никакой ручки, ничего на нём не было. Я попытался просунуть в щель нож, но она была настолько узка, что в неё не входил даже кончик лезвия. Я не знал, что мне делать.

Бросив бесполезное дело, я вернулся к дому и продолжил стройку. Но мысли об увиденном не давали мне покоя. Кто были эти большие"люди"и откуда прилетели? Что они хотели сказать и зачем выбросили этот большой, непонятный предмет? Ведь он явно был пущен мне. Но зачем он нужен? Что с ним делать? Моя работа застопорилась. Под впечатлением происшедшего всё шло вкривь и вкось.

Спустя время, бросив работу и взяв молоток, я вернулся к"подарку", который так неожиданно достался мне. Естественно, теперь меня привлекала крышка отверстия, и я попытался молотком забить в щель нож. Но он не заколачивался и все последующие попытки, ни к чему не привели. В отчаянии, я несколько раз ударил по люку молотком. Металл загудел, а крышка начала подниматься из проёма.

Поднявшись на всю толщину — она была с две ладони, медленно отошла в сторону. Я отскочил от предмета и стоял в ожидании появления кого-либо. Но никто не выходил, пришлось заглянуть внутрь. Я опешил: там лежал небольшой ребёнок. Дитя посапывало во сне. Судя по его росту, ему было года три. И теперь до меня дошло, о чём кричали мне его несчастные родители, предвидя свою близкую и ужасную смерть. Поражённый зрелищем и осенившей меня мыслью, я стоял, глядя на малыша, и не знал, что делать? Новые мысли закружились в голове. Что мне теперь делать? Кто он? Куда его деть? Ведь у меня сейчас и дома-то нет, живу кое-как. А ему нужны тепло и сытная пища, одежды. Я присел рядом и долго ждал, когда"малой"проснётся. Новые заботы вставали перед моими глазами.

Но вот сопение прекратилось, послышалась возня. Когда я встал, на меня глядело невероятно привлекательное существо, с глазами бездонной небесной синевы. Ребёнок встал на постели. Его головка выглядывала из люка. Таких красивых детей я никогда и нигде не видел до сих пор. Это был раскрывшийся прекрасный цветок лотоса. Весь он был какой-то розовенький, волосики белые. Всё в нём было совершенно и симметрично. Одежда также была необычная, в застёжках и невероятно мягкая.

Увидев меня, мальчик скривил рот, готовый заплакать. Я радостно улыбнулся и протянул к нему руки. Он не пошёл ко мне, но и не заплакал. Потом что-то пролепетал. Разумеется, я ничего не понял, но продолжал звать его на руки. Небесное существо стало осматриваться. Не найдя никого знакомого, оно опять уставилось на меня. Нагнувшись, я вытащил его из машины. Теперь, уже сидя на руке, он вновь принялся внимательно рассматривать меня. Видимо, не найдя ничего страшного, мальчик начал что-то лопотать.

Вот так произошла встреча с моим будущим сыном. Тогда я, конечно, ничего кроме жалости не ощущал и не понимал. Посадив его на траву, вытащил колыбель, несколько больших сумок с одеждой, постельными принадлежностями и едой для него. Проявив, в последний раз заботу о сыне и отправив его в неизвестность, родители положили в спускаемый аппарат всё, что ему было нужно на первое время.

Пока я возился с сумками и рассматривал их содержимое, гость не спускал с меня глаз. Неожиданно он, что-то говоря и указывая рукой на стоящий аппарат, встал на ноги и подошёл ко мне. Естественно, я ничего не понял из его лепета, В свою очередь, тоже начал разговаривать с ним. Я говорил ему, что теперь мы будем жить вместе — так захотели его мама с папой. И что, сейчас они улетели очень далеко отсюда и вернутся не скоро. Но как только возвратятся, так сразу заберут его к себе. Он, тараща небесные глаза, внимательно слушал меня. В этот момент мне показалось, что он понял смысл слов на телепатическом уровне, так как сразу успокоился и подал мне руку. Я взял её в свою, приподнял одну сумку и мы пошли к дому.

Устроив мальчика в своём временном жилище, перенёс остальные сумки. Всё это время он молчал, следя умным взглядом за моими действиями. У меня создалось впечатление, что он очень многое понимал. Возможно, родители наказали ему, чтобы он слушался меня или объяснили возникшую ситуацию. Во всяком случае, я никогда не слышал его крика, и повиновался мне, как своему отцу. В дальнейшем, он часто спрашивал меня о своих предках, но потом перестал, видимо понял, что всё далеко не так, как я говорю. На наши отношения это не повлияло.

У меня появился приёмный сын, новые заботы. Я дал ему имя — Сяо. Устроил рядом с собой его постель. Кормил, купал, стирал и выполнял великое множество дел, о которых раньше и не догадывался. Мальчик оказался очень смышлёным. Обучая его нашему языку, мне никогда не приходилось повторять слова. Услышав раз, он навсегда запоминал их значение. У него был просто не детский ум.

Я продолжал достраивать свой дом. Сяо немного дичился — сидел и внимательно наблюдал за моей работой. Чтобы не чувствовал себя одиноко, я разговаривал с ним, хотя он поначалу меня не понимал. В свободное время и в работе, я объяснял ему названия предметов. Мальчик сразу понял, что от него нужно и, коверкая слова, пытался их повторять. Через несколько дней, он уже подавал мне мелкие камешки, показывая жестами, чтобы я их тоже клал в стену.

Вскоре меня стали одолевать мысли о кормлении ребёнка в дальнейшем, когда кончатся неизвестные мне продукты, заботливо положенные родителями. Я стал подкармливать его своими. Он кушал и всё было нормально. Через две недели Сяо уже произносил отдельные слова и даже пытался соединять их в предложения. Он становился веселее, разговорчивее и, наконец, пришло время, когда я услышал его смех. Меня это растрогало до слёз. Я, сам того не ожидая, привязался к своему"подкидышу".

Глава 4

Изредка, по тропе проходили караваны. Мне, как монаху отшельнику, всегда что-нибудь давали из провианта. Постоянным караванщикам я делал заказы. У нас очень почитают служителей Будды, и некоторые люди задерживались на день, другой, поговорить о боге и помочь в строительстве. Я хочу сказать, что иногда бывали знающие меня люди и незнакомые. Появляясь теперь, все удивлялись: откуда у меня появился необычный ребёнок? По всему было видно, что он не азиат: и лицо, и одежда, и разговор!? Я отвечал, что взял на воспитание из детского приюта мальчика — сироту. Глядя на него, все дивились и качали головами — я приобрёл ещё больший авторитет.

Однажды, кто-то заметил на равнине тот странный аппарат, на котором прилетел Сяо. Крышку я сдвинул на место, она плотно закрылась и стала почти незаметной. Мне надо было обсадить его кустарником, чтобы скрыть от глаз, но я не догадался. Теперь же, некоторые мои посетители ходили вокруг него, осматривали, пытаясь понять, что это такое и откуда здесь взялся? Я говорил, что не знаю — когда я пришёл сюда он уже был здесь. Никто не догадывался стучать по крышке. Открывалась она после трёх ударов — проверено мной. Позже я обсадил аппарат кустарником.

К зиме достроили дом. Мы с Сяо занялись приготовлением дров. Иногда нам помогали редкие гости. За несколько месяцев мальчик запомнил так много слов, что почти свободно лепетал со мной. Говорил он смешно и гости не понимали наш разговор. Я-то разумел его — говорить каждое слово он учился от меня. Мне запоминалось его произношение. Редкие гости не спускали с него глаз, что-то в нём было неуловимо необычное, чего нет в наших детях. От него исходило такое обаяние, что он сразу покорял людей — притягивал их внимание.

Пришла зима, наступили сильные холода. Теперь мы целыми днями сидели в своей половине дома — вторая была для гостей. Сяо донимал меня вопросами. Ему всё хотелось знать. Их у него было бесконечное множество. За размышлениями, передо мной часто вставал вопрос: кто же всё-таки он есть? Какой национальности? Я никогда не слышал о том, чтобы на Земле жили такие большие люди, как его родители. Неужели и Сяо станет высоким? Как он будет жить с подобным ростом?

Иногда он скучал. У него не было никаких игрушек и я, как мог, старался развлечь его. Рассказывал сказки и разные смешные истории, которые сам и придумывал. Он звонко смеялся, падал на спину и хлопал себя по животу ручками. Я пытался делать из дерева фигурки животных, а он внимательно следил за моими действиями и радовался, когда я говорил ему, что у меня хорошо получилось. Со временем у него образовалась коллекция похожих поделок. Он забрал их с собой, на память обо мне и своём детстве.

Так прошло несколько лет и по моим подсчётам, возраст Сяо достиг десяти лет. Он остался таким же обаятельным мальчиком. Но его рост начал беспокоить меня, он был почти наравне со мной. Теперь он читал, умел писать и знал счёт. В зимнее время мы занимались образованием, и он делал большие успехи в этом деле. Он прекрасно всё понимал и сразу же запоминал. Иногда у меня создавалось впечатление, что он всё это знает, а я только, как бы вытаскиваю эти знания на поверхность. Были случаи, когда я только начинал объяснять какое-либо действие, как он сам, без моей помощи, продолжал и заканчивал правильным результатом. В таких случаях у меня бывал изумлённый вид, а он, глядя на меня, смеялся.

А однажды он сказал мне: — Отец, мне кажется, что обо всём том, чему ты меня учишь, я уже имею сведения и с твоей помощью я вспоминаю некоторые из этих знаний. У меня бывает ощущение, что я многое ведаю, но не могу вытащить из памяти. Глядя на него, мне ничего не оставалось кроме, как изумляться.

Слух о моём приёмыше, распространяясь, достиг нежелательных ушей англичан. Они всё ещё хозяйничали в Тибете. К нам отправилось воинское подразделение, но с полпути вернулось назад. Слишком трудна была для них дорога. Так, по воле случая мы чуть было не попали к ним в руки.

Шли годы. Мой Сяо рос не по дням, а по часам. Мы перестроили дом: подняли ещё на метр потолок. Я догадывался, что скоро мой мальчик здесь не поместится. Ещё через десять лет, он достиг роста в два метра восемьдесят сантиметров. Необычайно красивый, с синими глазами, он ещё больше стал привлекать внимание людей. По моим подсказкам, сам смастерил себе арбалет и целыми днями лазал по горам в поисках диких козлов. Изредка, удача сопутствовала ему. Он подстреливал козла — тогда мы пировали. Он любил выбивать из костей мозг, говоря при этом, что для него это самая ценная и питательная пища.

Иногда Сяо становился задумчивым. Беспричинно грустил. Думая о чём-то, мог подолгу сидеть с закрытыми глазами, а в тёмное время смотрел в небо. Я понимал его. Он скучал. Ему нужна была подруга. Каждый человек, живя один, являет собой половину настоящего Человека, а соединившись с другой — женой, становится уже целой частью. И тогда она начинает воспроизводство себе подобных. Как-то он спросил меня: — Отец, а кто я? Как появился здесь? По всему видно, что я не такой, как все. Что за механизм находится в кустах и не связано ли со мной его появление? Меня как-то тянет к нему.

У меня сжалось сердце в предчувствии чего-то нехорошего. Пришлось рассказать ему о том, как он попал ко мне. В рассказе я не упомянул лишь о том, как открывается летательный механизм. Выслушав меня, он сказал, что почти ничего не помнит, а лица и вовсе забыл.

Вскоре, взяв свой арбалет, он ушёл на охоту. После двухдневного отсутствия Сяо вернулся с козлом. Мы разделали его, нажарили мяса и сидя около дома, наслаждались вкусной дичью. Охотник рассказывал мне, как он подстрелил добычу. Вдруг он замолчал, его лицо приняло изумлённое выражение. Я повернулся в сторону взгляда, и у меня захолонуло сердце: сверху, совершенно беззвучно, опускался такой же аппарат, из которого когда-то появился мой мальчик.

— Смотри, — сказал я, — точно на такой машине были твои родители когда, спасая тебя, выкинули тот предмет, что лежит в кустарнике.

Летающая посудина опустилась на землю и замерла. В ней открылась большая дверь. Вышли три высоких человека и направились к нам. Мы встали и, молча, ожидали, что будет дальше? Лётчики подходили к нам — их взгляды были направлены на моего мальчика. У меня опять кольнуло в сердце. Двое мужчин и молодая девушка подошли к нам. Один был пожилой, другой средних лет, а девица была того же возраста, что и Сяо. Представители сильного пола были выше моего сына ещё сантиметров на двадцать. Как хороша и обаятельна была барышня! Мне в то время подумалось, что на Земле не может быть такой красоты.

Прилетевшие сложили руки и поклонились нам. Я сделал то же самое, а Сяо не сводил глаз с лица девушки. Его так поразила её красота, что он забыл ответить на приветствие. Но, я вам скажу, что и он не уступал ей — она тоже не сводила с него глаз, хотя парень одет был сейчас кое-как.

Старший что-то сказал моему мальчику, но тот ничего не понял, как и я. Тогда он включил прибор, висевший у него на поясе и, обратившись ко мне, сказал: — Мы приветствуем тебя, сердечный землянин и желаем добра и благополучия!

В ответ, я так же приветствовал их и сказал, что мы рады видеть у себя в гостях уважаемых людей. Указав на жареную козлятину, пригласил отведать мяса. Они поблагодарили, но есть не стали, сказав, что не голодны. Старший спросил: — Кто этот мальчик и как он здесь появился?

Он говорил на нашем языке, но голос шёл из включенного прибора. Я сказал ему, что это мой сын, зовут его Сяо, ему двадцать три года. Он живёт со мной.

Гость улыбнулся и мягко возразил: — У жителей Земли не бывает таких детей. Вы низкого роста и разные по внешности. Этот мальчик из нашего народа. Двадцать лет назад, с высокой орбиты, пропал один из дежуривших здесь кораблей. На нём находилось несколько членов экипажа. Среди них была женщина с ребёнком — жена его командира. Мы думаем, что этот молодой человек и есть тот самый ребёнок. Но где остальные, куда делся космический аппарат, ведь он был здесь?

— Пойдёмте, покажу что-то, — сказал я и повёл их к кустарнику.

Выброшенный аппарат, к тому времени, сильно зарос, и нам пришлось пробираться сквозь чащу.

— Да, эта капсула с него, с…, — пожилой сказал какое-то слово, я его сейчас не помню, — но как она сюда попала? Где корабль, что с ним случилось?

Я поведал о случившейся у меня на глазах трагедии и появлении мальчика. Показал направление полёта аппарата — он разбился о скалы, а его обломки упали в глубокое ущелье. Вместе с ним погибли и все, кто в нём находился.

Присутствующие долго стояли в тягостном безмолвии. Мы вернулись к дому. Мой сын весь дрожал и был бледный от волнения. Он не спускал глаз с юной красавицы.

— Сяо, — обратился к нему старший, — знай, у тебя есть несколько родственников и один из них здесь. Он пилот вот этого корабля и находится рядом с тобой. Это брат отца — твой дядя. Вот он, — и указал на стоящего мужчину.

Дядя Сяо, тоже давно бледный, едва сдерживал свои эмоции. После этих слов, он вытянул руки и кинулся к племяннику. Они обнялись, мужчина заплакал. Не выдержал и Сяо, слёзы полились из его глаз. Появились они и у меня. Глядя на трогательную сцену встречи, заплакала девушка.

— Сяо, мальчик наш, ты жив! — сквозь душившие его рыдания, приговаривал дядя, — мы уже не надеялись на это!

Успокоившись, он спросил у племянника: — Ты, наверное, не знаешь о том, что у тебя есть сестра? Она старше тебя и красивая, как Лика, — он указал на девушку.

Затем он подошёл ко мне, стал на колени и принялся горячо благодарить за проявленное мною участие к судьбе его племянника. А у меня было тягостно на душе, хотя я должен был бы радоваться за своего сына, ведь теперь он не одинок. Но, что-то меня беспокоило, слишком неожиданно произошло это — наверное, я предчувствовал близкую разлуку.

Глава 5

Спустя некоторое время, старший объявил, что им пора отправляться на орбиту. Он спросил у Сяо, не хочет ли он посмотреть на Землю с большой высоты, предлагая тем самым ему лететь вместе с ними? Но мальчик испуганно замахал руками.

— Хорошо, — сказал начальник, — теперь мы знаем, где ты? Тебе надо научиться говорить на нашем языке. Для этого тебя будет посещать моя дочь Лика, — он указал на девушку. — Думаю, она справится с этой задачей, тем более желание помочь тебе, написано на её лице, — и он улыбнулся.

Девушка взглянула на отца и покраснела. Космонавты по очереди обнялись с нами и направились к кораблю. Лика оглянулась. Сяо помахал ей рукой. Она ответила ему тем же. Машина зажужжала словно жук, затем медленно поднялась и быстро ушла вверх, скоро став невидимой.

Мы стояли, молча, всё ещё находясь под впечатлением происшедшего.

— Отец, не сон ли это? — произнёс Сяо.

— Нет, сынок, это была явь, — сказал я, — и это, рано или поздно, должно было случиться. Будда создал не один наш мир. Они прибыли из другого общества и всё-таки нашли тебя.

— Что будет дальше, отец? — спросил Сяо.

— Слышал, что говорил дядя? Ты не одинок — есть близкие родственники. Тебя обучат настоящей грамоте, и когда-то ты улетишь вместе с ними. Что тебе делать здесь? Бегать с арбалетом по горам?

Сын прильнул к моей груди. Я успокаивал его и настраивал на будущие события: — Из-за твоей внешности, тебе нельзя даже показываться среди людей. Наш мир жесток, люди коварны, а ты совсем не знаешь жизнь. Внизу, в долинах, бурлит неизвестное тебе существование. Там люди эксплуатируют друг друга, воюют меж собой и убивают себе подобных. Появись ты там со своим ростом, над тобой будут смеяться, преследовать и показывать пальцем. Живём, сынок, пока, как жили и посмотрим, что будет дальше? Думаю, что от гостей, которые были здесь, кроме пользы ничего не будет. Покоримся судьбе, так как всем её готовит сам Будда.

Прошло несколько дней и, прямо перед домом, приземлился небольшой летательный аппарат. Из него вышла прежняя синеглазая девушка. Через прибор, она поздоровалась со мной и спросила о Сяо. Сын был в горах и отсутствовал уже два дня. Я ответил ей, что его нет, но он скоро вернётся. Она смутилась, но я пригласил её в дом, сделал чай и предложил ей. Стесняясь, а может, боясь незнакомого продукта, она из приличия взяла пиалу и сделала мелкий глоток. Я попросил рассказать, кто они такие, где живут и что делают здесь? И то, что услышал, повергло меня в смятение.

Я долго не мог постичь сказанного.

— Мы жители планеты Ока, — рассказала девушка, — находящейся настолько далеко отсюда, что её совсем не видно. Наш мир похож на ваш, но деревья и трава не такие. У нас тоже много воды, примерное такой же воздух, но дышать легче, потому что в атмосфере больше кислорода. В космосе много разных миров, они объединились в Содружество и живут одной жизнью, по определённым законам. Звездолёты Союза летают во вселенной, находят новые незнакомые цивилизации, наблюдают и исследуют их. Сейчас наш корабль находится на орбите Земли. Мы изучаем вашу жизнь. Вы отсталая культура и многое делаете не то, что нужно и не так, как надо.

Я спросил: — Как вы узнали о мальчике?

— О, это нетрудно, — ответила барышня. — У нас есть приборы, через которые можно наблюдать за каждым человеком. Я увидела его, когда он охотился за животными и его большой рост сразу кинулся в глаза. Проследила, где он живёт, и прилетели сюда. Мы не ошиблись, это наш, как вы говорите,"человек".

— Что же будет дальше? — спросил я.

— Я не знаю, — ответила Лика, — но папа с дядей Сяо говорили, что им придётся убедить вас в том, чтобы вы его отпустили с нами, на родную планету. Он должен получить хорошее образование и жить настоящей жизнью среди своих….

Снаружи послышался шум и в дом не вошёл, а влетел юный охотник. Увидев девушку, вспыхнул, поклонился ей и заключил меня в объятия. Обнимая, он всегда становился на колени, так как при его росте, стоя, произвести подобное действие невозможно.

— Отец, пойдём разделывать козла, — попросил он, хотя ошкуривал их всегда сам, правда, в моём присутствии.

Втроём вышли на улицу. Лика пошла в свою машину. Мы принялись за дело. Вскоре я жарил на костре молодую козлятину. Сяо вымылся в холодном ручье, и подошёл раскрасневшийся и счастливый. Из своего аппарата вышла небесная девушка, поманила парня пальцем и они скрылись внутри машины. Вскоре вышли — в его руках была большая сумка.

Сяо пошёл в дом, а мне Лика сказала, что дядя передал ему одежду. Вскоре из дома вышел парень, которого трудно было узнать. Как платье меняет человека! Он сразу стал не нашим, не земным. Прекрасная униформа подчёркивала его привлекательность. Лика это почувствовала. Она покраснела и опустила глаза, а он не спускал с неё взгляда. Сяо ей нравился. Она потом посматривала на него и вздыхала.

Поджарилась козлятина. Мы пригласили гостью отведать её. Она подсела к нам, но не решалась положить в рот незнакомую пищу и всё глядела на парня. А он уплетал мясо за обе щеки. Наверное, ради приличия, она проглотила кусочек и отказалась от еды, сказав, что не голодна. А мой сын опорожнил всю сковородку и, бросая на девушку тайные взгляды, принялся за чай. Я встал. Сказав, что мне надо отдохнуть, ушёл в дом, оставив их вдвоём. Зачем мне было мешать им своим присутствием? У Сяо начиналась новая жизнь….

Архат замолчал. В доме стало совсем темно, но мы, заворожённые удивительным повествованием, не замечали этого. Святой задремал — он устал от долгого рассказа. Если бы я, когда-либо услышал подобное от другого лица — ни за что бы, ни поверил. Но здесь было иное: фантастика, но реальная, исходившая из уст прямого участника событий. Свидетельством этому в доме, без всякого подвода извне, уже почти сорок лет было электричество. Кабель был зарыт в землю прямо в доме и куда он шёл, невозможно было определить.

Мы включили свет, стали готовить ужин. Святой проснулся, вышел на улицу. По возвращении, пригласили его к нашему импровизированному столу. Ел он мало, говоря, что в его годах и кушать-то не хочется, и всё больше пил чай. После ужина, мы пристроились рядом с его ложем и приготовились слушать. За окном завывал сильный ветер, на улице было всё так же неуютно: сыро, холодно и темно.

Старый Лао прокашлялся и заговорил:

— Раскрывайте свои уши, чтобы ни одно моё слово не прошло мимо — трудно долго говорить.…Итак, у Сяо начиналась новая жизнь. Когда я, отдохнув, вышел из дома, он и его учительница сидели за лёгким высоким столиком. Ученик писал. Девушка говорила и на нашем языке, и на своём. Увидев меня, Сяо воскликнул: — Отец, я запомнил уже весь наш алфавит!

— Молодец! Ты способный! — похвалил я его, а у самого, при слове"наш", сжалось сердце. У сына было счастливое лицо."Учительница"строго поглядывала на него, но в глазах её было другое. Иногда, она через коробочку беседовала с отцом. Тогда же и Сяо говорил с дядей, докладывал ему о своих успехах.

Лика пробыла у нас три дня и улетела под вечер. Я удивлялся: как могли доверить девушке такую машину? В то время я ещё многое не знал. А оказывается там — в космосе, нужно ещё найти свой корабль, опуститься на него в определённое место и сделать ещё кое-что, прежде чем попадёшь вовнутрь. Вот какая умная и умелая была девушка! Всё это мне, уже потом, рассказал Сяо, когда побывал у них на орбите. Следующие два дня, ученик заучивал слова, которых он много записал. Так началась его учёба своему, родному языку.

Глава 6

Лика прилетала, по несколько дней жила у нас и, давая Сяо большие задания, улетала. Он удивительно легко запоминал и в четвёртый её прилёт, разговаривал с ней уже на их языке. Конечно, не всё он говорил правильно — иногда учительница смеялась над его произношением, но я видел, что процесс обучения шёл легко и быстро. Спустя время, они стали делать большие перерывы в занятиях, ходить гулять в лес. Во взглядах, которыми обменивались, появилась нежность. Я радовался, глядя на них. Что лучшего мог я пожелать моему мальчику?

Каждое её прибытие Сяо ждал с великим нетерпением. А она нарочно не говорила, когда прилетит. Весь день, вздыхая, он через каждые пять минут глядел в небо, ожидая появления серебристой точки. А то ещё, зная, что она следит за ним через приборы, выходил из дома и, подняв голову, размахивал руками, делая призывные движения. Девушка прилетала, весело и радостно повествовала о том, как смотрела на него. А один раз проговорилась о том, что и отец, и дядя тоже иногда поглядывают"вниз"и смеются над его нетерпением. Сяо смутился, но Лика сказала, что они по-родственному воспринимают его. В этом нет ничего плохого. Ей не хотелось, чтобы он перестал делать это, так как она сама, поминутно, подходит к приборам, в надежде увидеть обращённый к ней взгляд.

Однажды её не было целый месяц, и мой Сяо чуть не сошёл с ума, полагая, что они улетели на свою планету, не предупредив его. По ночам стал разговаривать, вскакивал во сне, бежал куда-то и возвращался в унылом состоянии. Я забеспокоился о его здоровье. Он мало кушал, похудел, его удивительные синие глаза стали серыми. Сяо всё реже ходил на охоту, почти не ел добываемую козлятину. Теперь он подолгу сидел или лежал, уставившись в одну точку. Я пытался разговорить его, убеждал в том, что Лика никуда не денется, потому, что любит его. После этих доводов Сяо веселел. Я в это время ставил еду, и он ел, с надеждой, поглядывая на меня.

Его учительница прилетела, как всегда, неожиданно и тихо. Мы были в доме, и вдруг немного потемнело — аппарат всегда опускался недалеко от дома. Взглянув на окно, Сяо, как ужаленный, выскочил из дома. Немного спустя вышел и я. При виде открывшейся картины, на глазах у меня навернулись слёзы. Влюблённый держал на руках свою пассию. Она, обняв его, приникла к нему и оба, целуя друг друга, плакали."Жемчужины"орошали их мокрые щёки. Время от времени, отрывая свои лица, они смотрели в глаза, и снова обнимались, шепча что-то сквозь слёзы. Плакали два цветка несравненного лотоса, сумевшие соединиться друг с другом. В их глазах были нежность, обожание друг друга и безграничная любовь.

Они забыли обо всём и всех. В этот момент их было только двое на Земле, всё остальное перестало для них существовать. Успокаиваясь, он кружил её на руках, целовал, и в её глазах казалось, собрался весь синий цвет неба. Она, не отрываясь, смотрела на Сяо — лицо её сияло. Любовь и обожание, почти осязаемо, исходили от неё к нему. Это было счастьем и для меня!

"О, Будда! Ты услышал меня, — молился я, — о, Просветлённый! Ты дал возможность видеть моего мальчика счастливым. Ты устроил его жизнь. Теперь у меня появилась и дочь". Я не мог отвести от влюблённых взгляд.

Наконец, они заметили меня. Сяо подошёл ко мне с Ликой на руках, и воскликнул, не отпуская её:

— Папа, мы любим друг друга! Ты видишь, моё счастье вернулось! Благослови нас, отец!

Он отпустил её. Держась за руки, оба стали передо мной на колени. Сяо поклонился мне, коснувшись руками земли, и опустил голову. Лика не знала, что надо делать, но, увидев поклон своего обожаемого, сделала то же. Прочитав молитву и благословив, я погладил их по головам. На глазах у меня навернулись слёзы, и я ушёл в дом. Зачем мешать их блаженству? В их счастье теперь моя жизнь и радость.

Позже Лика объяснила причину своего долгого отсутствия. Дело было в том, что на спускаемом аппарате, на котором она прилетала, была организована экспедиция из трёх"человек". Она опускалась в океан для обследования неких месторождений чего-то ценного. Учёные находились там две недели, а по возвращении, привезли много материала для исследований. Лика была занята, так как работает в химической лаборатории младшим научным сотрудником. И ещё она сказала, что эти залежи в будущем пригодятся людям.

…Лика с Сяо не отходили друг от друга ни на шаг. Вместе они и ушли на охоту. Конечно, вовсе не она нужна была им сейчас. Они хотели быть вместе одни, смотреть друг на друга. После их ухода во мне зашевелилось предчувствие неизбежного, недоброго для меня. Помолившись Всевышнему, я стал раздумывать. Ведь теперь уже, несомненно, жизнь мальчика должна круто измениться, а вместе с ней и моя.

Я не сомневался, что скоро останусь один, так как Сяо улетит с инопланетянами. Где-то там, в глубинах космоса, его дом, родственники и другая, совершенная жизнь. Разве можно сравнить её с нашим убогим существованием? Конечно, я никогда не стану против того, чтобы Сяо летел на родину. Тем более что мои годы подходили к закату. Мне в то время, шёл уже семьдесят шестой год. Надо было успокоиться тем, что память обо мне всё же останется, хотя и на чужой планете, далеко отсюда.

Поэтому я и не удивился, когда на другой день, вернувшись с охоты, Сяо заявил, что его дядя приглашает нас посетить их корабль, находящийся где-то около Земли. А доставит нас туда Лика, на своём маленьком челноке. Сославшись на свой возраст, я отказался. Любовники принялись увещевать меня. Девушка говорила, что это совершенно безопасно и что я ничего не почувствую. Зато увижу необычные картины и всю Землю сверху. Узнаю, какая красивая, большая наша планета.

— Нет, — вновь отказался я, — мне нельзя лететь и по другой причине. Вдруг, в это время, сюда придут люди. Увидев моё отсутствие, что они подумают? Свяжут с моей смертью, об этом узнают все. Тогда никто больше не побывает у меня. Отправляйтесь одни, а когда вернёшься, Сяо, обо всём расскажешь мне. Я постараюсь представить, увидеть всё с твоих слов. Не обижайтесь и летите сами.

— Хорошо, — сказал мой мальчик, — я тебе обо всём расскажу.

Он помылся и переоделся. Оба простились со мной. Подойдя к машине, помахали руками и скрылись в ней. Минуты через три аппарат загудел пчелой, поднялся и скрылся в небе.

А через несколько часов пришёл караван. Животных загнали в загон, путники вошли в дом и принялись готовить обед. Я был рад, что дети вовремя улетели, и их никто не увидел. Но за Сяо всё-таки спросили, почему его не видно? Я сказал, что он ушёл в горы. Разговор перешёл на него.

— Как мог вырасти такой большущий человек! — старший каравана приподнял брови, — и кто же он по национальности? Я никогда не слышал, чтобы где-то жили такие большие люди! А, может, это у него от некоей болезни? — сам себе задал он вопрос.

— Не знаю, — ответил я, — об этом в приюте не сказали. Да и не всё ли равно? Теперь он мой сын, любит меня, и я его обожаю.

Я перевёл разговор на другую тему.

…Три недели не было мальчика. Всё это время, я остро переживал отсутствие и частенько поглядывал в небо. Обращаясь к Богу, просил Просветлённого поддержать и укрепить меня в мысли, что всё идёт, как и должно быть, и делается по его воле. Просил Будду не оставить меня одного, не оттолкнуть от себя и помочь мне утешиться тем, что это делается ради счастья моего инопланетянина.

"О, Всевышний! Помоги мне в это трудное время!" — просил я и шёл на улицу. После молитв делалось легче.

Долго не было Сяо, но я никогда не думал, что он меня оставил и навсегда улетел. В один из дней, когда я прилёг отдохнуть и задремал, снаружи послышались голоса. Я встал и только шагнул к двери, как она распахнулась — возникла моя дивная пара. Лика, став на колени, обняла меня, а Сяо заключил в объятия нас обоих. Какими словами можно передать чувства и волнение, возникающие в подобных случаях? Слёзы застлали мне глаза, я ничего не видел. Каково? Для"людей", совершенно отличных от нас, живших так далеко, что даже цифры, выражающие расстояние до их дома, невозможно сказать, я что-то значил, и они меня любили! Мой мальчик весь сиял и как он был хорош в это время! Девушка, не отрываясь, смотрела на этого земного дикаря и от переполнявших её чувств, глаза у ней светились, как синие самоцветы.

Приглядевшись к Сяо, я почувствовал, что в нём произошли изменения. Он стал, как бы уверенней в себе и сразу повзрослевший.

— Отец, — сказал он, — мы привезли тебе необыкновенный подарок. Там, — произнёс он — на"нашей"планете Оке, её жители живут по четыреста лет. Чтобы продлить жизнь употребляют чудодейственный эликсир. Дядя Нор сказал, что для человека такой возраст недостижим, но с помощью бальзама лет на восемьдесят-девяносто продлить его можно.

С этими словами, он занёс в дом большой сосуд и поставил его в углу комнаты. При нём была и маленькая мерная ёмкость.

— Каждые три месяца, ты должен пить по стаканчику, ни больше, ни меньше, — сказал Сяо, — тогда ты будешь долго радоваться, глядя на нас. Я уже выпил там, на орбите.

Лика наполнила сосуд и поднесла его мне. Я проглотил ароматную жидкость. Через две-три минуты почувствовал разливающееся тепло.

Глава 7

Потом Сяо начал рассказывать о том, где он был и что узнал: — Отец, жаль, что ты не был с нами. То, что я испытал, словами передать невозможно. Это надо видеть. То судно, с которого они прилетали, находится очень высоко в небе. Оно кружится вокруг Земли и с него всё видно. Планета наша разноцветная и весьма большая. Сверху видны леса и горы, ледяной покров, облака. Я не знал, что столько воды: суша занимает намного меньшую площадь, чем моря и океаны. Это невозможно описать. Сам корабль, как большой дом. Там всё есть. Много различных помещений. В нём живут, работают и спят. Он может летать, как молния! В нём тепло, несмотря на то, что за окнами сильнейший мороз. Отец, я был там, откуда управляют звездолётом — так он называется. В этом большом помещении столько всего! Там есть умные машины, которые заменяют человека и считают быстрее нас. Они помогают управлять летательным аппаратом….

О многом рассказывал мой мальчик, но я это уже давно забыл. Слишком уж необычные названия упоминались в его рассказе.

Вечером, когда мы сели ужинать, Лика сказала, что через два месяца заканчивается срок их дежурства в пределах Земли, и они отбывают домой, на Оку. Их заменят другие. Я посмотрел на Сяо. Он сидел взволнованный и подобравшийся: ждал, что я скажу в ответ. Конечно, рано или поздно это должно было случиться, но я никак не ожидал, что будет так скоро.

— Дядя Нор сказал, — продолжала Лика, — что если вы отпустите Сяо, то мы заберём его с собой. Он выучится на астронавта, как и его родители. Тогда у него, при полётах вблизи вашей солнечной системы, будет возможность навещать вас.

Что мне было делать? Мог ли я запретить ему лететь? Что стало бы с ним после моей смерти здесь, на этой грешной земле?

— Конечно, — сказал я, — Сяо должен попасть на свою родину, разве я могу наложить запрет ему на это? Отправляйтесь все, а я буду ждать вас с внуками.

При этих словах, моя будущая невестка — в чём не было и тени сомнения, залилась краской. Её глаза засветились синими фонариками, и она с обожанием посмотрела на мальчика. Услышав мой ответ, Сяо вскочил и закружил меня по комнате. Его глаза светились счастьем и благодарностью.

В последующие два месяца мой сын был со мной. Девушка прилетала, оставалась у нас, затем уносилась в небо. Всё так же обожая друг друга, они не разлучались ни на минуту и щебетали, как две райские птички. От любви Лика расцвела и стала, как распустившаяся роза. Страсть и счастье переполняли её. Сяо разрывался надвое: он также упивался своей удачей, ни на шаг не отпускал от себя Лику и в то же время старался быть рядом со мной, предугадывая мои желания. Я видел, что он любит меня. Ему будет тяжело расставаться.

В очередной и последний прилёт, моя"сноха"сказала, что пришло время улетать. Через два дня их корабль приземлится на равнине. Всем хочется проститься со мной.

Так и случилось. По истечении двух дней, в десять часов утра, огромный дискообразный аппарат беззвучно опустился недалеко от дома. Из него вышли двенадцать рослых мужчин, три женщины и зашагали к нам. Поочерёдно приветствовав меня, справились о моём здоровье. Дядя Сяо спросил у племянника — готов ли он?

Затем Нор обратился ко мне: — Отец! Я и все мы, безмерно благодарны тебе за то, что сохранил и вырастил нашего мальчика. И не только выходил его, но и воспитал, взрастил в нём ростки настоящего жителя нашей Оки. Этот редкий случай будет запечатлён в истории исследования космоса, как эпизод проявления гуманизма, любви и человечности жителя Земли к маленькому существу — представителю нашей цивилизации. Между разумными обществами должен быть только мир, чего к великому нашему сожалению, у вас ещё нет….

Командир что-то сказал. Один из членов экипажа пошёл к кораблю, другой вошёл в челнок Лики. Он медленно подлетел к большой машине и исчез внутри её. Настала минута расставания. Все пожали мне руки и направились к космическому аппарату. Сяо с Ликой, став на колени и плача, прижались ко мне. Пытаясь успокоить их, не выдержав, заплакал и я. Мальчик клялся, что прилетит ко мне при первой возможности. Рыдания душили его, он не мог говорить. Я гладил их головы, стараясь навсегда запомнить необыкновенный момент разлуки.

Со звездолёта раздался резкий звук. Расцеловав меня в последний раз, дети побежали к кораблю. В дверном проёме они обернулись, протянули руки, как бы стремясь ко мне, и скрылись внутри. Ступени — дверь, медленно поднялась с земли и закрыла проём. Вновь раздался громкий сигнал, теперь уже прощальный. Космический аппарат оторвался от земли, поднялся вверх и быстро исчез в небе. Это было настоящее чудо.

После их отлёта, я несколько недель не находил места, ища забвения в молитвах. В то же время я понимал, что не скоро встречу моего мальчика, так как ему предстояло долго учиться. Он же дикарь по сравнению с ними, ведущими совсем иную жизнь. Да и увижу ли я его, дождусь? В то же время я ощущал прилив сил и необыкновенную бодрость. Чудодейственный эликсир, видимо, творил своё дело. В дальнейшем, принимая его в указанные сроки, я чувствовал себя всё лучше. У меня появилась надежда увидеть моего Сяо. Я начал привыкать к одиночеству. Приходившие ко мне люди спрашивали о сыне. Я отвечал, что отправил его учиться и он сейчас далеко отсюда. Бессмысленно было бы рассказывать кому-то о предшествующих событиях, меня сочли бы за сумасшедшего.

Шли годы. Я совершал паломничества по монастырям, но всегда возвращался домой, ожидая появления Сяо. При визитах в святые места, братья по религии удивлялись, глядя на меня, восхищались видом и здоровьем, говорили, что, видимо, мой образ жизни, мысли, угодны Будде, раз он даёт мне такое здоровье.

…Прошло двадцать четыре года. Мне было больше ста лет, но чувствовал я себя прекрасно. В один из дней, в середине лета, какая-то тень заслонила окно. Выглянув в него, я увидел серую поверхность летающей машины. У меня задрожали ноги от такой неожиданности. — О, Будда! Неужели…?

Я стоял, не имея сил сдвинуться с места. Дверь широко распахнулась и мой Сяо, с улыбкой на лице, крикнул: — Есть кто дома?

Увидев меня, он упал на колени, обнял и как в детстве, заплакал. Он до сих пор остался всё таким же добрым и чувствительным мальчиком. Немного успокоившись, я спросил его: — Ты один?

Он, молча, потянул меня за руку из дома. Мы подошли к небольшому кораблю, к такому же, на котором раньше прилетала Лика.

Дверь медленно открылась и…, о, мой Будда! Там стояла Лика и два маленьких создания.

— Здластвуй дедуска! — хором воскликнули они, да ещё и на нашем языке.

Моё горло перехватил спазм, и я ничего не мог сказать в ответ. Невестка, выйдя из машины, упала передо мной на колени, обняла меня и залилась слезами. Не в силах сдержать эмоции, заплакал Сяо. Глядя на них и не понимая происходящего, захныкали внуки. То, что я испытывал в этот момент, не передать никакими словами. От плача детей все пришли в себя, и мы дружно принялись успокаивать их. Два дивных создания оказались мальчиком и девочкой. Они были абсолютными копиями своих родителей. По-нашему они, конечно, не говорили, а слова:"Здравствуй дедушка!" — заучили, чтобы приветствовать меня.

Я повёл гостей в дом. Сяо принёс несколько больших сумок с продуктами, и мы организовали обед. У меня было козье мясо — перед прилётом охотились караванщики. Мой мальчик ничего не забыл: сам нажарил козлятины и с отменным аппетитом кушал её. Внуки с интересом заглядывали ему в рот, что-то говорили друг другу и звонко смеялись. Он хотел дать им по маленькому кусочку, но Лика не разрешила, ссылаясь на то, что от непривычной еды у них может возникнуть расстройство пищеварения. Она с ними кушала продукты, привезённые с собой. После обеда Сяо повествовал о своей жизни, перекладывая события на земное время. Лика, через говорящий по-нашему аппарат, перебивала мужа. Она рассказывала смешные истории, связанные с тем или иным эпизодом его новой жизни.

…По прилёте на Оку, на космодроме мальчика встретили сестра, родственники дяди Нора и друзья родителей Сяо. Встреча была незабываемой. Считали, что с гибелью корабля пропали все члены экипажа. А оказалось, что он каким-то чудом остался жив, да ещё и на другой планете. Эта новость облетела всю Оку. На него приходили смотреть, как на чудо. Сестра Сяо, за год до прилёта брата, вышла замуж. Все звали его к себе жить, но он остался у дяди.

Больше десяти лет проучился в Академии астронавтики. Заканчивая учёбу — женился на Лике. Сейчас у них двое детей. Мальчик назван в честь земного дедушки, его зовут Лао. Ему сейчас двенадцать лет. Девочка названа в честь самого красивого цветка на Земле, о котором всегда говорил отец. Её зовут Лотос. Ей сейчас десять лет. На моих глазах опять появились слёзы. Значит, я не забыт и меня будут помнить потомки Сяо.

Сейчас дети изучают школьную программу — осваивают первичные знания.

— Отец, помнишь, я тебе говорил о том, как легко даётся мне учение, когда меня обучали — ты и Лика? Оказывается в том мире, знания от родителей детям передаются с генами, но они до времени скрыты. В школе, в процессе учёбы, их переводят в сознание и они уже прочно остаются в нём. Поэтому у нас нет нужды заучивать что-то. В учебных заведениях о них просто напоминают. Вот почему грамотность всем даётся легко.

После академии летает на космическом судне. Сейчас младший помощник командира большого корабля. Запланированным полётом они оказались в нашей Солнечной системе, в районе безжизненной планеты Юпитер. Так её называют здесь. Командир согласился лететь вблизи Земли: преодолеть несколько сотен миллионов километров для них сущая ерунда. Сейчас звездолёт стал на орбиту спутника Земли — Луны, а они всем семейством отправились ко мне. На кораблях, где муж и жена летают вместе, они берут детей с собой. Лика работает в качестве химика-лаборанта.

Глава 8

Они пробыли со мной три дня. За это время я услышал много поразительных вещей, по большей части недоступных моему пониманию. Но одно я понял точно: в космосе много миров. Есть жители планет похожие на нас, о других так и близко не скажешь. Есть разумные существа, но много и несмышлёных. Очень порадовали меня мои дети. Они по-прежнему любили друг друга и были такими же молодыми, хотя прошло уже больше двадцати лет. За эти дни привыкли ко мне и внуки. Они говорили со мной через приборы. Первый вопрос, который они задали самостоятельно, был таков: — Дедушка, а почему ты совсем маленький?

У внуков были сотни вопросов, и я отвечал на них с великим удовольствием. Рассказал им историю появления у меня их папы и сводил их к летательному аппарату, находящемуся в кустарнике и уже едва видного из травы.

Три дня мелькнули как один день. Пришёл час расставания. Сяо с Ликой пустили слёзы, внуки обняли меня. Я благословил их на дальнюю дорогу, и они улетели так же тихо, как и появились. Меня поражала беззвучная работа их летательных аппаратов. Лишь иногда, при взлёте, был слышен звук, походящий на гудение пчелы. В этот приезд мой мальчик заметно не повзрослел. Сноха после замужества расцвела ещё больше, от неё невозможно было оторвать взгляд. Когда я сказал об этом Сяо, он засмеялся и ответил, что у них все женщины такие.

В следующий раз, лет через двадцать, они появились без детей. Объяснили, что внук — Лао, закончил Академию астронавтики и улетел к очень далёкой звезде. Лотос ещё учится, но не по профилю астронавтики. Они так же гостили у меня трое суток. Всё время были вместе со мной и радовались, что их бальзам заметно воздействует на моё здоровье. При возрасте в сто двадцать пять лет, я чувствовал себя очень хорошо. В это появление Сяо оставил мне говорящую коробочку.

В последующие годы сын был у меня ещё несколько раз — и один, и с Ликой. Внуков я уже больше никогда не видел. Лао служил на другом корабле, а Лотос после учёбы находилась на Оке. Она занимается наукой, название которой я уже не помню. В третий прилёт Сяо забрал аппарат, что находился в кустарнике. Он сказал, что об истории выживания и воспитания его земным человеком, то есть мною, где-то у них записано. А аппарат, который около ста лет находился на Земле, будет представлен, как вещественное доказательство этого.

В это время, мой мальчик был уже старшим помощником командира звездолёта. О последующих появлениях я узнавал из этой коробочки. И несколько раз я слышал голос Сяо из неё, когда он пролетал мимо, но не имел возможности повидаться со мной. В такое время, он извинялся за то, что не может встретиться со мной. А мог бы пролететь, молча. Но мальчик не таков. Он прямой и честный, и за всю нашу совместную жизнь никогда и ничего от меня не скрывал.

В четвёртый прилёт с Ликой у меня в гостях находился человек, который рассказал вам эту историю, живущий на берегу реки. Дело было так. Когда я находился дома, то всегда включал говорящую коробочку. В тот день, помолившись, мы сели обедать и вдруг прозвучал голос Сяо: — Отец, ты ждёшь нас? Завтра, мы с Ликой будем у тебя. Сейчас мы подлетаем к Земле и находимся в нескольких миллионах километров от неё.

Я так обрадовался приятному известию, но когда взглянул на гостя, мне стало не до радости. Цзяо был белый, как бумага и дико озирался по сторонам. В доме, кроме нас никого не было и внезапно раздавшийся голос Сяо, очень напугал его. Он упал на колени и обратился к Будде, прося избавить от наваждения. Успокаивая его, пришлось рассказать всю историю появления у меня большого ребёнка. Он никак не мог поверить в это, но сказал, что слышал от кого-то про необычного мальчика. Чтобы убедить его в этом, я предложил ему завтра увидеть всё своими глазами.

А когда прилетели Сяо с Ликой, мой гость застыл, увидев таких высоких людей. Но глядя, как они на коленях обнимают меня и радуются нашей встрече, растрогался сам. Через некоторое время, он в великом изумлении ушёл вниз, домой. В этот раз Сяо сделал мне свет. Он привёз маленькую машину, вставил в неё длинный смотанный провод. Она вспахивала землю, и провод уходил в неё. Уезжал он далеко. Приехав, мастер подключил к проводам светильник. В доме стало необычно ясно.

— Теперь, отец, у тебя в доме всегда будет светло, — сказал он, — недалеко от твоего дома много электричества, и как это мне раньше не пришло в голову?

Семь лет назад Сяо прилетел один. Я уже стал дряхлый и мальчик это заметил. Он был грустный, всё жалел меня, не давал и пальцем шевельнуть. Всё делал сам. Он стал взрослым мужчиной. Прощался со мной, как-то очень печально. Видимо понял, что больше меня уже не увидит. Его слёзы перешли в глухие стоны, рыдания просто сотрясали всего. Я как мог, успокаивал его, говорил, что поживу ещё, но он всё понимал и долго не мог оторваться от меня. Так, со слезами на глазах и улетел. Потом, уже из корабля, он ещё раз попрощался со мной и сказал, что отбывает очень далеко, в некую другую галактику и это опасный полёт. С тех пор я его не видел и не слышал. Невозможно даже предположить, где мой сын сейчас? — к тому же он говорил ещё и об угрозе. Больше мне их не случится увидеть! — я чувствую близкий конец. Будда зовёт меня к себе…".

Архат всхлипнул и замолчал. Странное дело: во время рассказа, у меня перед глазами проплывали удивительные картины происходивших событий. Монах не только повествовал, но и показал пережитое им самим. Несомненно, он владел даром внушения. Потом и другие участники экспедиции признались мне, что тоже видели его жизнь в картинах. Взглянув друг на друга, мы заметили у себя покрасневшие глаза. Старец был удивительным рассказчиком. Время было уже под утро, мы прослушали всю ночь.

Святой заснул. Разошлись и мы по своим местам. Но погрузиться в сон после столь дивного рассказа, конечно, никто не мог. Разум протестовал, отказывался принимать услышанное. Но перед взором вновь вставали картины, и слышался голос старого Лао. А иногда было такое ощущение, что всё это я видел своими глазами.

Проснувшись после краткого утреннего забытья, я уже думал, что всё это приснилось мне во сне. Мои спутники так же покачивали головами, словно удивляясь чему-то. Монах был превосходным рассказчиком. Если бы не мои записи услышанного, то через несколько дней всё это казалось бы сонным бредом, абсурдом. Я берёг дневник, доказательство происшедшего. Мы прожили у Лао ещё два дня. Установилась хорошая погода. К вечеру пришёл караван. Мы переговорили с людьми, описали плохое состояние старца и порекомендовали установить у него дежурство.

Утром четвёртого дня, сердечно попрощавшись со святым и поблагодарив его за оказанный приём, мы направились назад, вниз. В посёлке у Брахмапутры нас поджидал очевидец легенды.

— Ну что, поведал вам старый Лао про своего небесного приёмыша? Мне он сказал, чтобы я никому не говорил, а то могут принять за сумасшедшего. Я и сам понимал это, а потому молчал.

— Да, — ответил я, — но если бы от кого-то другого мы услышали эту историю, ни за что бы, ни поверили. А он нам не только рассказал, но и представил в картинах.

— То-то! — усмехнулся Цзяо, — я сам тому свидетель.

Мы переправились через реку, добрались до Лхасы. Там распрощались с Лунем, щедро оплатив его услуги. Он заработал свою награду, без него мы бы ничего не сделали. Через месяц мы были дома, в доброй старой Англии. Долго я не смел опубликовать рассказ об этом необыкновенном событии. Но на склоне своих лет решился, понимая, что нельзя такие факты держать при себе. А прочитавший, пусть понимает описанное событие, кто, как хочет.