Любовь под прикрытием

Виктория Радецкая (2024)

Все начинается с ограбления. Громкого ограбления одного из самых известных музеев Нижнего! Ира не знает, кто так будоражит ей душу и заставляет сердце стучать сильнее, — опасный преступник или серьезный сотрудник музея… Как узнать правду, если она уже влюбилась по уши?! — Ты меня подозреваешь? — на его лице играет полуулыбка. Он слегка проводит пальцами по моей руке, и опять внутри у меня все сжимается от сильного желания. — Нет, что ты! — слегка дрожащим голосом отвечаю я. Хотя, да, черт возьми, я его подозреваю! — Правильно, не стоит, — он смотрит на меня своими карими, жгучими глазами и продолжает улыбаться. «Он опасен, опасен! — кричит мой внутренний голос, — Беги от него со всех ног!» Но я знаю, что опять рухну в его объятия, как только он поманит за собой. Единственное, чего он не понимает — это то, что я не просто продолжаю расследование. Я продолжаю под него копать. Дорогие читатели! После завершения книги её стоимость повысится!

Глава 4. За одиннадцать дней

Вчера, после того как я наткнулась на фото с Димой, мне было сложновато сосредоточиться. Но, тем не менее, я просмотрела все «кражи века» в Сети, пытаясь найти какие-то еще зацепки. Ни-че-го!

В моем блокноте появляется очередная запись: «Сотрудники!». Именно так — с восклицательным знаком, потому что мои коллеги и специалисты в таких делах настаивают: только в кино музейные ценности крадут посторонние лица. На самом деле, в большинстве случаев это — сотрудники музея. Они либо помогают организовать ограбление, либо сами делают черное дело. Конечно, таких немного. Но и «краж века» сейчас крайне мало.

Ну что ж, начну с личных дел сотрудников. С собой в музей я беру список крупнейших ограблений последних десяти лет. Краж шесть, но раскрыто всего два ограбления. Одно из раскрытых — как раз кража из Эрмитажа. Правда, нашли не все украденные предметы искусства, потому что большую часть успели продать, и они канули в лету. Второе ограбление произошло в московской музее-квартире известного художника. Третье — в Дагестанском музее изобразительных искусств, четвертое — в Вязниковском историко-художественном музее, пятое — в художественном музее Плесса. И наконец, второе раскрытое преступление — кража картин из Тарусской картинной галереи. Ну да, всего ничего… Особенно с учетом процента раскрываемости.

Выводы о причастности сотрудников делали, конечно, не на основании этих краж, а анализируя «кражи века» за больший период, в том числе — за рубежом.

Я более ранние брать не стала. Хотя и десять лет много — Дмитрию всего тридцать. И реальная зацепка пока у меня только одна. Но могут быть причастны другие сотрудники. Посмотрю их дела повнимательнее.

В музее мне уже приготовили папки, и я привычно иду в «свой» кабинет на третьем этаже. Дима выходной. Слава богу! А то его влияние на меня лишает мозга возможности работать. То есть, он работает, но не в ту сторону.

Конечно, первым я вытаскиваю его личное дело. И долго смотрю на фото. Обычное фото на документы, но он и на нем сексуален. Улыбается, поганец! Что совершенно не принято у нас. То же мне — американ бой!

Я листаю странички. Копия диплома. Оказывается, он окончил Московский гуманитарный универ, отделение антропологии. Потом список мест, где он работал. Что меня больше всего и интересует. Итак, работал в полиции. Вот это да! Анализировал портреты преступников. Два года. Потом как раз пошел в Эрмитаж. Интересный карьерный скачок… После Эрмитажа уехал в Турцию.

— Привет! — в дверном проеме появляется его лицо.

— Привет, — я закрываю папки и смотрю на этого завораживающего меня мужчину.

— Пошли на канатку покатаемся. Если ты закончила.

— Ой, там вечно очередь. Извини, еще тут посижу, — я чувствую исходящую от него опасность. — Дел много.

— Сколько тебя подождать? — он уже зашел в комнату и направляется ко мне. — Я готов тут посидеть и подождать, пока ты закончишь.

— Нет, здесь сидеть не нужно. — я сопротивляюсь из последних сил. Если он будет сидеть здесь, то мне будет сложно сосредоточиться.

— Ладно, — кивает. Какой-то прям послушный сегодня. Уходит, но у двери останавливается. — Внизу буду.

Странно. Дима уходит, а мне чутко хочется его остановить. Хочется, чтобы он вернулся и подошел поближе. Чтобы я могла вдохнуть его запах, ощутить прикосновение…

— Так, Ира, работай! — приказываю себе и пододвигаю папки обратно.

Никаких особо интересных фактов в биографии других сотрудников не обнаруживаю. Все родились и выросли в Нижнем. Работают в музее давно, кроме молодых сотрудников, но они у меня не вызывают никаких подозрений — их сложно представить в виде грабителей.

Спускаюсь вниз. Черт! Какое разочарование! Его внизу нет. Да, я провозилась, наверное, долго. Стоп! Почему я недовольна? Димы нет, и отлично. Я даже спрашивать не буду, где он. Может, отошел в туалет или в кафе. Прекрасно!

— Как у вас двигается дело? — за спиной раздается голос директрисы. — Обнаружили что-нибудь?

— Двигается, — я не вдаюсь в подробности. — Если что-то будет определенное, я вам скажу. Пока работаем.

Толкаю тяжелую дверь и оказываюсь на улице. Я люблю Нижний, и мне кажется, это взаимная любовь. Не хочется торопиться. И я стою минуту на месте, отойдя чуть в сторону от входа в музей, чтобы не мешать туристам.

Если я здесь иду, то по другой стороне дороги — чтобы смотреть на Волгу. А прямо напротив музея смотровая площадка. Хочется постоять, сосредоточиться. Я смотрю на музей, и планирую дальше свой день.

— Красивое здание, — Димин голос раздается откуда-то сзади. — Решил подождать тебя на улице. Ты меня искала?

— Нет, — огрызаюсь я. Но внутри все опять переворачивается.

Он стоит за моей спиной, и у меня в голове возникают эротические фантазии. Вот сейчас Дима меня нагнет, я обопрусь о перила, и он войдет в меня сзади. А я буду смотреть на Волгу, а он будет входить все сильнее и сильнее…

— Пойдем? — врывается его голос в мои мысли. — На канатную дорогу?

— Хорошо. — Я впервые надеюсь, что там огромная очередь, и мы не поедем в тесной кабинке на ту сторону реки, в Бор.

Он берет меня за руку, и мы идем словно двое влюбленных. Как пара. Но я не могу быть его парой, потому что в моей голове пульсирует одна мысль: он как-то связан с ограблением.

— Ты всегда ходишь в джинсах? — спрашивает он.

— Почти. Мне так удобнее. Да и куда мне ходить в юбке… — я отвечаю автоматически. На самом деле, считаю расстояние до канатки. Сколько он так меня будет держать за руку.

— А представь, если в неожиданном месте я захочу заняться с тобой сексом? Тогда будет удобнее задрать на тебе юбку или платье. Правда? — он даже не смотрит на меня и говорит будто ни к кому не обращается. — Правда, так удобнее?

Я предпочитаю молчать. И даже пытаюсь вырвать свою руку. Что он несет?! По-моему, он уже переходит границу. Впрочем, границу он уже перешел вчера в саду после обеда.

Дима резко останавливается. Он смотрит на меня, но я отвожу взгляд. Тогда он берет меня за подбородок и поднимает мое лицо так, что я вынуждена смотреть в его глаза.

— Почему ты не отвечаешь? Я хочу тебя. И ты ведь тоже не против, а? Надевай юбочки, Ир, хорошо? Или у тебя нет юбочек?

Я продолжаю молчать. Но мое сердце меня выдает — оно стучит слишком громко.

Дима отпускает мой подбородок. Мы опять идем по улице к нашей цели. Точнее, к его цели.

Возле канатной дороги стоит человек десять. Слишком мало: шестеро сядут в первую же кабинку, которая вот-вот подъедет. Так и есть: они садятся тесно друг к другу, и следующая кабинка будет наша.

Но Дима ее пропускает. Туда садятся четверо. Зато в следующую мы садимся вдвоем.

— Вы позволите? — он закрывает дверцу и не дает тем, кто успел встать за нами, сесть. Они не возражают. Улыбаются: разве ему можно отказать?

Как всегда, в самом начале кабинка стартует быстро — аж дух захватывает. Она плывет на большой высоте к Волге. Мы тут будем сидеть двенадцать с половиной минут. Двенадцать с половиной минут с Димой наедине в болтающейся в воздухе стеклянной кабинке.

Он сидит рядом. Отпускает мою руку, и я вздыхаю свободно, но не успеваю перевести дыхание. Потому что его ладонь ложится на мое колено и медленно ползет вверх. Я смотрю на нее, как на опасную змею — завороженно, не в силах ее стряхнуть.

Рука подползает к молнии на джинсах. У меня учащается дыхание.

— У нас не так много времени, — говорит Дима чуть севшим голосом. — Сегодня я хочу сделать тебе приятно.

Он расстегивает пуговицу, а потом тянет молнию вниз. Это же я хотела сделать с ним! А теперь он проделывает со мной… Его рука проскальзывает в мои трусы… Я сползаю чуть ниже, чтобы дать ей больше места. Что я делаю?! Но остановить его не в силах. Я боюсь, что люди в проезжающих мимо кабинках видят мое лицо и понимают, что я близка к оргазму.

— Ты думаешь, я украл драгоценности? — я выныриваю из глубокой пропасти, в которую только что падала. — Ох, какие у тебя сейчас глаза! Так что? Есть какие-то подозрения?

— Нет. — Я пытаюсь прийти в себя. Он не заставит меня умолять продолжить. Я вынимаю его руку из трусов. По-моему, мой организм не понял, что произошло. Мое тело настигло глубокое разочарование. Я застегиваю молнию. — Нет, я пока никого не подозреваю.

Дима улыбается и подносит свои пальцы к губам. Проводит по ним языком.

— Ты вкусная! А мне показалось, ты думаешь, я как-то в этом замешан.

— Показалось.

Мы подъезжаем к Бору. Я выхожу вслед за ним.

— Прости, но обратно без меня, — поворачиваюсь и чуть ни бегу.

— Как скажешь, — слышу его голос.

Отсиживаюсь в сквере неподалеку с кофе в пластиковом стаканчике и пирожком. Этот голод я способна утолить. Какая же он сволочь! Так меня бросить в не пойми каком состоянии! И как он догадался, что я его подозреваю?

Домой, как на зло, добираюсь долго — в обратную сторону пришлось все-таки стоять в очереди. Почему-то надеюсь, что он меня где-нибудь поджидает. Но нет.

Вечером жарю себе куриные окорочка — до золотистой корочки, под майонезом. Ага, простое блюдо, не требующее усилий. Зато быстро и вкусно.

Пока там оно все жарится, открываю ноут и в поиске забиваю кражи в Турции. Почему я сразу про это не подумала? Зачем-то ведь он туда уехал. Перед глазами вместо результатов поиска всплывает сцена в кабинке. Блин, блин, блин!!! Не дал ведь мне кончить над Волгой. Вот было бы воспоминание!

Нельзя так с женщинами. Надо доводить дело до конца, раз уж начал.

И мне надо довести дело до конца. Результаты поиска загрузились. Итак, что у нас там с кражами века в Турции?