Глава 6
Сразу меня не замечают. Вадим, совершенно голый, трахает женщину, которую я узнаю чуть позже — сначала такое впечатление, что картинка перед глазами расплывается. В кресле сидит Егор: именно он первым видит меня в дверном проеме. Он сидит у окна, лицом ко входу в комнату.
Вадим увлечен процессом. Они с любовницей стоят ко мне спиной. Она руками уперлась в мой рабочий стол. Стол длинный — я специально такой выбирала, интересной волнообразной формы. Несмотря на то, что стол стоит вплотную к стене, Вадим так жестко входит в женщину, что ее опора, кажется, ходит ходуном.
Ноута на столе нет — я его почти всегда ношу с собой. Но мои безделушки, маленькие украшения, игрушки громко протестуют: бряцают, подпрыгивают, прижимаясь друг к другу.
В какой-то момент женщина поднимает голову и смотрится в зеркало, которое висит над столом. Я вижу, что это Аня! Анька, подружка! Не близкая подруга, с которой делишься всем-всем-всем — у меня такой и нет. Но сколько раз мы бегали в кафешку после пар, сколько вместе выучили билетов к экзаменам. Даже ездили отдыхать на море, потому что вместе дешевле, веселее и мы не раздражаем друг друга в быту. На свадьбу я позвала подружками невесты девчонок из группы. Аня, конечно, была среди них.
Лежа в кровати в доме Игоря, я вспоминаю все, как в замедленной съемке. На самом деле, думаю, вся сцена заняла минут пять максимум…
Егор сидит в расстегнутой рубашке с приспущенными штанами. В одной руке у него стакан с виски, другая лежит между ног. Он видит меня и смеется:
— Пришла хозяйка! Присоединяйся! Или ты для этого слишком хороша? Слишком зажата? — он явно сильно пьян.
Аня видит меня в зеркале. На ее лице отражается паника. Вадим не убирает рук с ее талии и продолжает трахать — он уже кончает, видимо ему не до нас. Но потом, с громким вздохом, громко шлепнув Аню по попе, Вадим оборачивается.
На его лице отражается страх. Позже он будет вести себя то нагло и развязано, то будет валяться в моих ногах и вымаливать прощение. Он испробует все варианты, надеясь, что какие-то способы меня вернуть сработают. Но сейчас Вадим боится.
Тут я и чувствую, будто меня лежачую пинают ногами: брат, муж и подруга.
Три удара. Самое ужасное, что их нанесли люди, от которых я ничего особенного не требовала. Егора, при всем его характере, я любила. Почему-то считала, что он, как старший брат, меня защищает. Довольно-таки абстрактно, но тем не менее — какая-то психологическая защита. Подруга — не близкая, но она же была подружкой невесты на моей свадьбе! Почему-то это я тоже считала неким оберегом от предательства.
И, наконец, Вадим. Муж. До его измены я уже успела понять, как в нем ошиблась. Но я терпела. По совету бабушки и мамы. Они правды не знали, однако на все витиеватые попытки пожаловаться, твердили одно: стерпится. Мы терпели, и ты терпи. В итоге привыкните друг к другу и станет легче.
С ним граница того, что я допускаю в его поведении, отодвигалась все дальше. Почему-то я считала, что у этой границы предела нет. Она так и будет отодвигаться. По сантиметру, по миллиметру. Но граница неожиданно шарахнула на километры и уперлась, как мой несчастный стол, в стену. Предел. Последняя капля.
— Тебе было бы легче, если бы за нами не наблюдал Егор? Если бы это была посторонняя женщина, не Аня? — спрашивает меня Вадим во время одной из его попыток помириться.
Я честно об этом размышляю. И откровенно говорю:
— Нет. Просто это было бы, как если тебя сильно избивает один человек. Ну а так трое. Тебе все равно больно. Очень больно. И, наверное, чуточку страшнее. Когда бьют трое — это страшнее. А еще ужаснее то, что ты каждого знаешь в лицо.
— Ох, твое воображение! — страдальчески кривит рот Вадим. — Тебя никто не бил!
Да, пять минут максимум — кадр из порнофильма, а не из боевика.
Пять минут. А может и меньше. Я поворачиваюсь к ним спиной. Натягиваю пальто. Иду в коридор. Надеваю кроссовки. Беру сумку. Выхожу на лестничную клетку. Запираю дверь на тот же нижний замок.
Ключи со звоном падают в сумку.
Я еду к бабушке.
— Он опять на тебя поднял руку? — спрашивает она, увидев меня на пороге дома.
— Нет, — губы шевелятся, но вслух я не могу ничего произнести. Только качаю головой из стороны в сторону.
Видя мое состояние, бабушка прекращает задавать вопросы. Меня трясет. Кажется, что температура тридцать девять. Меня одолевают галлюцинации.
Бабушка ведет в дом. Я бросаю сумку на пол и оседаю на диван. Она несет здоровую коньячницу, наполненную чуть ни до краев.
— Пей!
Я выпиваю. Бабушка укладывает меня на диван, накрывает пледом, и я проваливаюсь в тяжелый, но такой спасительный сон…
Сейчас
На часах — три ночи. Я ни в одном глазу. Вся простынка сбилась, потому что я ерзаю, ворочаюсь, пытаясь отогнать видения прошлого и уснуть.
Сажусь на постели. Три тридцать. Хочется есть. Да, я обычно перекусываю после ужина, так как ложусь спать поздно. Здесь мы ели в семь с чем-то. А потом я заказывала одежду и в одиночестве смотрела телевизор…
Ладно, пойду на кухню. Ну не убьют же они меня за это.
Надеваю халат, который мне вчера выдали. Он полностью высох, снова пушист и приятно прилегает к телу.
В доме темно, но глаза привыкли к темноте, и в окна светит яркая луна. Ориентироваться несложно. Открываю холодильник.
— И что это мы тут делаем?
Я вздрагиваю. В темной столовой стоит Игорь в пижамных шортах, сложив руки на груди.
— Еду краду! — огрызаюсь я. — Заснуть никак не могу. Вы вызвали неприятные воспоминая.
— Понимаю. Я тоже не сплю. И давай уже на ты. Мне было приятно, когда ты вчера так ко мне обратилась. Пусть и с неприятным вопросом. Ладно. Эту тему оставим на время.
Игорь идет в кухонный отсек.
— Накрывай. Очень вкусно, хотя вроде ничего особенного. Надо закон выпустить, чтобы всех девушек отправляли в кулинарный колледж.
Он смеется. Блин, Синяя борода, поборник патриархата.
— И Мадеру неси. Где вы там ее с Митричем спрятали.
Мадеру мы не прятали. Я ее поставила в огромный винный шкаф.
Почему-то впервые за долгое время улыбаюсь. Нет, там внутри еще все сплетено в тугой узел. И сердце слишком часто начинает громко стучать от страха. Но один из камешков, лежавших большой грудой на душе, совершенно неожиданно скатился вниз…
Я достаю два бокала-тюльпана и разливаю нам Мадеру. Аккуратно вытираю салфеткой каплю, стекающую от горлышка. Автоматически продолжаю стоять возле стола…
В ресторане, чтобы все контролировать от и до, я часто выходила к особо важным клиентам вместо сомелье. Конечно, каждый гость должен быть особо важным. Но на деле так не получается. Все время приходит кто-то, кого тебе надо обслужить по выше чем высшему классу.
Я обожаю составлять винные карты, находить интересные сочетания напитков с блюдами, подбирать бокалы, смотреть, как выходит пробка, полностью подвластная движениям моих рук…
— Ты чего стоишь-то? — Игорь смотрит на меня слегка озадаченный. — А! Понял! Ты же прислуга. Но, задохлик, здесь ты несколько на иных правах. Пока не хозяйка, — он поднимает указательный палец и машет им, как родитель неразумному ребенку, — однако уже и не просто повариха. Садись.
И почему он называет меня задохликом? Сто семьдесят сантиметров и пятьдесят пять килограммов. Бабушка считает, что мне надо поправиться. Иначе, будут проблемы с беременностью: «Слишком худым сложно забеременеть, выносить и родить!». Вадим, кстати, очень настаивал на ребенке. Наверное, думал, что так я от него никуда не денусь. Мне ума хватило хоть тут попридержать процесс.
Короче — не выгляжу я тощей! Вопреки мнению Игоря и бабушки!
Тем не менее, сажусь. Чего, правда, стоять. Все остаточки от ужина на столе. Бутылка тоже. Подавать больше нечего.
— Давай выпьем за наше знакомство, — предлагает Игорь. — Понимаешь, думал долго буду искать такую как ты. Тебе тоже было бы сложно мужика найти. В общем, это судьба!
М-да, он в своем репертуаре. Не то, чтоб он мне совсем не нравился. Нет, Игорь магнитит, притягивает к себе. Такой тип раньше мне не встречался. На деда он не похож. Тот — мужчина старого типа, как Крестный отец из самого первого, старого фильма. От Игоря, скорее, веет опасностью, угрозой. Вроде, он тебе не угрожает, а все равно боишься сделать что-то не так. И его грозные окрики говорят о том, что — да, он способен на многое.
Вижу, что в его бокале почти нет вина. В ресторане положено сразу подойти и подлить. Во многих местах официанты специально наливают больше положенного — полный бокал. Доказано, что психологически клиент быстрее выпивает бутылку, если ему наливать полные бокалы. И потом, соответственно, заказывает новую. Но по канону наливать каждый напиток надо по-своему. Красным бокал наполняется на одну треть. Если так положено — пусть клиент пьет медленнее — значит так положено. В солидном заведении иначе быть не может…
Доливаю Игорю четко до двух третей.
— Задохлик, я понимаю, что ты профессионально умеешь наливать вино, — Игорь берет мою руку в свою и забирает бутылку. — Давай-ка, сделай еще несколько глотков, и я тебе налью сам. Женщине не годится наливать мужчине и себе. Если за столом есть мужчина, он и обязан разлить алкоголь. Поняла?
Киваю, а что еще делать.
У нас в семье в этом плане своеобразное распределение обязанностей. В доме у деда наливает прислуга. Он себе создал миниресторанное обслуживание. Но сомелье приглашается только, когда приходят гости, причем, не ближняя родня. Нас он за важных гостей не считает — мы можем за столом обойтись и обычным обслуживанием, без излишеств. У мамы разливает ее домработница. Тоже, понятно, по особым случаям. Так-то мама не брезгует и сама налить. Папа всегда себе сам — других он редко спрашивает, когда хочет выпить.
У бабушки пьют редко. Но для гостей она, конечно, напитки сервирует. Если народу много, заказывает кейтеринг, если мало — обслуживает ее домработница, как у мамы. Когда бабуля переехала к маме, то домработницу забрала с собой. Как уж они там уживаются с маминой на одном пространстве, не знаю.
В общем, нет у нас в семье такого правила, чтобы мужчины наливали. Вадим, между прочим, только радовался, что я у него такая умелая, и никогда бутылку у меня из рук не вырывал…
Мы сидим с Игорем на кухне до шести утра. В основном, он травит анекдоты и какие-то байки якобы из жизни знакомых. Но у меня есть подозрение, что он их в Интернете вычитал. То ли от алкоголя, то ли действительно у него получается смешно рассказывать, но я искренне смеюсь. Тем более, что Игорь все это говорит с совершенно серьезным лицом. Изредка только подмигивает, и это смешит меня еще сильнее.
На личные темы не разговариваем. Я попыталась спросить, где он работает. На это получила ответ: «Всему свое время».
В шесть утра в столовой появляется Митрич. Он проходит к нам на кухню и спрашивает прямо как в каком-то советском фильме:
— А чего это вы тут делаете?
Я лично чувствую, будто меня запалили родители. Мне даже на минуту кажется, что Игорь ощущает нечто похожее.
— Проходи, Митрич, — говорит он в итоге, — мы тут Мадеру пьем. Точнее, — он крутит в руках пустую бутылку, — уже выпили. Но у нас же есть еще что-то в баре?
— У вас винный шкаф забит бутылками, — сообщаю я.
— На ты! — поправляет меня Игорь. — Можем продолжить, короче.
— Спасибо, но я пойду двор мести, — Митрич собирает пустые тарелки и складывает их в посудомойку. — А вам бы посоветовал пойти поспать, уж простите.
Он ворчит, но видно, что на самом деле не сердится.
— Ой, подождет твой двор! — машет рукой Игорь.
— Прости, я реально хочу спать, — вмешиваюсь я в беседу. Пусть он сейчас скажет, что не мое женское дело сообщать свое мнение, мне плевать, потому что я сплю на ходу.
— Ладно, пошли действительно. Я тоже, видимо, не против немного поспать.
Мы оставляем Митрича на кухне, а сами направляемся к холлу. Я думаю, а вдруг Игорь захочет со мной заняться сексом. Раз он решил меня в жены взять, надо же про этот момент не забывать. А я вот точно не готова к новым отношениям в такой степени близости.
Но мы расходимся по своим комнатам. Он идет наверх. Я иду в гостевую.
Почему-то отсутствие малейшего порыва хотя бы меня поцеловать, разочаровывает. Так, Карина, не влюбляться! Держи себя в руках и не думай, что этот мужчина тебе подходит. Он поборник патриархата, Синяя борода и вообще… даже вина девушке не дает самой налить. Вот!
