Глава 2
Ну вот — как обычно, я сначала сказала, потом подумала о последствиях. Такой у меня дурацкий характер. Но мне же не дали времени сообразить! И этот мужчина, как гипнотизер, сбивает с мысли!
— Так, а внучка где была во время пожара? Наверное, тусить уехала? Золотая, твою мать, молодежь! — Он откусывает свой тост, демонстрируя белоснежные, ровные зубы. Интересно, свои такие? Боже, боже, боже! О чем я думаю! Какая разница!
— Да, наверное, тусить. Мне же не докладывают, — блею я неуверенным голосом.
— Понятно. Значит, пиши мне свои имя, фамилию. Ну да, и отчество. Попрошу выправить тебе паспорт. Ты россиянка, значит, есть в базе. Ничего не натворила? А? Не привлекалась?
Мне приходится взять себя в руки, чтобы не нахамить в ответ.
— Нет.
— Хорошая девочка. Молодец. Ты мне нравишься все больше. Митрич, дай ей листок какой-нибудь! — рявкает он. Я чуть ни подскакиваю.
Рядом с тарелкой Митрич кладет открытый блокнот и ручку. Блокнот в кожаной обложке, листы из мелованной бумаги — дорогой. Хочу посмотреть, что написано на обложке, но под пристальным взглядом хозяина дома боюсь сделать лишнее движение.
— Пиши. Чего ты такая отмороженная? Понятно, у тебя шок. Но я ж сказал, что помогу. Будешь паинькой, и все будет в порядке.
Я начинаю писать. Соврать? Нет, тогда меня не найдут в базе. А всех туда заносят? А если человек не регистрировался в госуслугах?
Пишу: «Карина». Так, а как он узнает, кто я? Никак. Фамилия у меня по мужу — мы еще не развелись. Бывшая фамилия по папе, его же отчество. В общем, узнать, чья я внучка, непросто.
— Написала? Отдай Митричу.
— А как вас зовут, можно спросить? — лепечу я.
— Спросить можно, получишь ли ответ — не факт, — он смеется, вытирая рот салфеткой. Нет, не бумажной. Это лен. Я уж в этом разбираюсь. На столе скатерть в тон, явно комплект. — Игорь меня зовут. Этого тебе достаточно. Всё, Митрич, кофе в кабинет. Мне пора.
Он бросает салфетку на тарелку, словно она в чем-то виновата, резко встает и выходит из столовой.
Я доедаю свой омлет. Кофе мне никто подавать не будет, но я вижу кофейник на грелке — чтобы не остывал. Грелка фирменная, дорогая и «умная» — сама выставляет температурный режим, отключается, когда надо, включается.
Наливаю кофе. Замечаю, что за мной следят. Митрич видит, чем я занята, и снова исчезает в дверном проеме.
В доме стоит странная, гнетущая тишина. Во что я вляпалась? Я снова вспоминаю тот день…
Год назад
Дед тяжело вздыхает.
— Всё, идите. Условия вам огласит Сергей.
Каждый из нас напоследок желает деду выздоровления:
— Выздоравливай, папочка!
— Дедуль, держись!
— Вениамин Арнольдович, берегите себя!
С этими, по большому счету, пустыми словами мы выходим за дверь. Судя по дедовой кислой физиономии, мы ему успели надоесть. Нас просят пройти обратно в гостиную.
— Печальное, конечно, событие, — Егор снова наливает себе виски, — но наш дед не юноша, плюс нервная работа. Вполне ожидаемо.
На него все шикают.
— А чего вы шипите? Вы думали, он будет вечным? Я вот не думал. Однако сюрприза в виде соревнования за его наследство не ожидал. Вот о чем нам надо думать! Только бабе Ане повезло. Интересно, Катьке тоже в любом случае денег отвалят?
— Егорушка, не будь таким злым! — бабуля качает головой, словно отчитывает не почти уже тридцатилетнего мужика, а пятилетнего болвана.
— Господа, попрошу внимания. Мне нужно зачесть вам условия, которые для вас прописал Вениамин Арнольдович! — дедов помощник встал у буфета и старается обращаться ко всем, хотя мы, как нарочно, расселись по разным углам гостиной. Мы замолкаем. — Итак, каждый из приглашенных сюда имеет право вступить в соревнование на право наследования компании, а также иных активов. Нельзя передавать это право отсутствующим сейчас здесь членам семьи или будущим членам семьи. Важно отметить, что некоторые из вас в любом случае будут обеспечены согласно завещанию Вениамина Арнольдовича.
— Кто? — вскрикивает мама.
— Это будет оглашено только после смерти Вениамина Арнольдовича.
— Господи упаси! Дай ему Бог долгих лет! Я уверена, он оправится, — бабушка говорит искренне, я уж знаю. Измена деда и развод никак не повлияли на ее к нему отношение. Мне кажется, она к деду относится, как к отцу или брату. Наверное, после стольких лет совместной жизни это логично.
Сергей делает вежливую паузу и продолжает:
— Анна Васильевна, понятно, включена в список наследников. Вам не нужно включаться в соревнование. Вас, Анна Васильевна, позвали, так как вы должны быть в курсе событий.
— Спасибо, — бабуля поджимает губы: еще бы ее не позвали. Она не так проста, как кажется наша бабуля. Проживите столько с дедом, пройдя через массу испытаний, и вы тоже, при внешней мягкости, будете как кремень.
— Так что делать-то надо? — Егор презрительно смотрит на Сергея.
Думаю, он уверен в том, что компания останется за ним. Старшему брату мамы пятьдесят пять. Он профессор, давно преподает. Понятно, что ему компания нафиг сдалась. Младшему брату мамы — сорок. Он книжки пишет и издает их за свой счет. Точнее, за счет деда. Понятно, что ему компанию не оставят. Поэтому Егор считает, что он является первым в праве наследования. Женскую половину нашей семьи, как настоящий антифеминист, брат в принципе не рассматривает.
— Каждый из тех, кто хочет участвовать в соревновании, должен выбрать себе любую работу в компании. Кто не захочет, кроме Анны Васильевны, рискует остаться ни с чем. Правда, и участникам тоже ничего не гарантируется. Они должны доказать свое право на компанию. Итак, вы выбираете любую позицию, любую должность, — Сергей откашливается, — хоть уборщика. По итогам каждой недели Вениамин Арнольдович будет принимать доклады о ваших успехах. Критерий один — процветание компании. Вениамин Арнольдович разработал гибкую систему оценки. Кто-то будет уходить в плюс, кто-то в минус…
— Рейтинг, короче. Как у студентов, — подает голос мой дядя профессор.
— Да, совершенно верная аналогия, — кивает Сергей.
— Хорошо, а если дед помрет посреди соревнования? — ухмыляется Егор. — Кто будет решать нашу судьбу?
— У нотариуса все распоряжения на этот счет. У кого будет выше… э-э-э… рейтинг, тот и выигрывает. Ваш дедушка надеется продержаться подольше, чтобы оценка была максимально объективной. Срок для соревнования установлен в год. Это максимум. Если Вениамин Арнольдович будет достаточно крепок, он может и вернуться к непосредственному руководству компанией. Но наследник будет выбран и займет руководящий пост. Пока все решения принимаются правлением. Естественно, их согласуют с Вениамином Арнольдовичем.
Сергей кладет на стол распечатанные листки с условиями соревнования.
— Для вас сейчас накроют ужин. Это распоряжение Вениамина Арнольдовича. Не расходитесь.
— Господи, ведь кусок в горло не полезет после такого! — говорит мама.
Она явно волнуется, ведь мой папа работает у деда за зарплату. Большую зарплату, но это несравнимо с наследством и бонусами акционеров. Если бы он не пил, то мог бы продвинуться. Но его время давно ушло. Дед папу откровенно презирает: «Все, на что ты способен, — это детей строгать». Мама не работает. Она окончила когда-то театральный, вопреки воле деда. Играла в эпизодах. Иногда ее по-прежнему приглашают в сериалы. Крайне редко и платят копейки. А жить мама привыкла широко.
— Ничего, как-нибудь справимся с куском. У деда отлично кормят, — встревает брат.
Еще бы! Наш дед — владелец сети ресторанов и кофеен премиум класса, плюс кейтеринг. Еду к нему домой доставляют из московских заведений. Каждый день из разных — наугад, чтобы никто не мог подготовиться. Причем, анонимно — заказ забирается из ресторана кем-нибудь из прислуги. По регионам дед ездит лично. Тоже без предупреждения заявляется в ресторан или кофейню. Сейчас, правда, ему не до путешествий…
— Ну, кто кем будет работать? — Егор отпивает виски и наливает снова. Мама боится, что он много пьет, и папины гены его погубят. — Давайте, давайте, колитесь. Вот ты, Карина, куда подашься? Ах, у тебя ж последний год в универе! Диплом и всё такое. Или рискнешь?
