Пробудившая огонь

Виктория Колесникова (2024)

Бессмертие — то, что недоступно живым существам, но так ли это на самом деле? Что, если один могущественный господин сумеет создать ритуал по его обретению? Королевство Тариния, что стоит на шатком мире. Народы — поработители и порабощенные недовольные бездарным королем. Пятеро одаренных с непростыми судьбами, объединенные единой целью. Через что им придется пройти, чтобы не стать безмолвными марионетками в руках своего господина? И что же делать девушке, в которой, по воле судьбы, сплелись две противоречивые силы?

Глава 3

Отовсюду слышались крики радости и восторга. Зал купался в золоте, оставленном моей кометой.

Ее создание, а тем более воплощение, отняло у меня оставшиеся силы. Я почувствовала, как по виску струйкой потек пот от напряжения. Мои ноги дрожали, но я изо всех сил старался еще продержаться, чтобы мои прекрасные птички еще полетали, радуя гостей, а не банально растворились в воздухе.

Я не хотела показывать, чего мне стоят такие фокусы. Я не хотела быть слабой. Но, очевидно, я не рассчитала своих возможностей. Мне удалось согнать всех птиц на люстру, где они, замерев в разных позах, рассыпались на искры.

Последние силы оставили меня, и я медленно осела на пол клетки. Перед глазами было колышущееся серое море. Люди стали шептаться, возбужденно обсуждая выступление и его концовку.

Я знала, что нужно встать, и дежурно улыбнувшись, поклониться.

«Я не должна разочаровывать!» — с этой мыслью я не без труда поднялась на ноги.

На моих губах расцвела улыбка, а затем я, восстановив равновесие и прогнав пелену с глаз, поклонилась, низко опуская голову.

Зал снова взорвался аплодисментами. Клетка тронулась, и начала плавно спускаться на уровень гостей.

Я мимолетно оттерла пот со лба, нельзя было не чувствовать на себе липкие и неприятные взгляды. И вот сейчас начиналась самая ужасная часть вечера.

Я чувствовала себя зверенышем. Гости обступили клетку, и я боролась с собой, чтобы не начать метаться от одной ее стенки к другой. Их жаркое дыхание было совсем близко.

Мое сердце стучало как сумасшедшее. И я думала только о том, чтобы Хозяин пришел поскорее.

Именно эта часть вечера заставляла меня желать волшебных пилюль Трева. Они бы помогли унять бешеную панику, в которую вгоняли меня собравшиеся.

Они, не стесняясь, комментировали мои достоинства, будто я не понимаю их слов, или же меня вовсе здесь нет. Они оценивали меня, делали ставки, за сколько Хозяин готов меня продать.

Все удовольствие от выступления и моего триумфа улетучилось без следа. Остались лишь ужас и паника, что судорогой сжимали горло.

Я стояла, подняв подбородок, руки свободно покоятся по швам. Я медленно считала про себя, чтобы не слушать все то, что обсуждают между собой гости.

Мужчины в предвкушении потирали руки и облизывали губы, женщины громко смеялись. Музыканты вновь завели непринужденную мелодию, как будто ничего не происходит.

К такому невозможно привыкнуть! Из раза в раз, меня обступают незнакомцы! Те, кто посещает Парадайз не первый раз, обычно стоят в стороне, а кто пришел впервые скалят зубы и шепчутся, а то и кричат друг на друга, споря о том, кому же я достанусь.

Я стоически терпела, ждала и медленно считала про себя.

«Еще немного и я смогу выплакаться у себя в комнате, потерпи, еще немного!» — умоляла я саму себя.

Но вот я досчитала до пятидесяти, а Хозяина все не было. Обычно, не успевала я дойти до сорока, как он спускался со своего балкона по изящной лестнице и разгонял толпу, занимая место рядом со мной.

Его отсутствие добавило мне нервозности. Я сжала кулаки, ногти впились в ладони, оставляя следы.

Публика все распалялась, я стояла будто в эпицентре вулкана. Неожиданно какой-то мужчина, просунув руку сквозь прутья, резко дернул меня за локоть. От неожиданности я не устояла на ногах и впечаталась в решетку.

Толпа не растерялась. Кто-то принялся хватать меня за волосы, оттягивая хвост. Кто-то тащил за юбку, обрывая монеты, грозя разорвать ее в клочья.

От ужаса я взывала к своему дару, но он молчал. Все ушло в красивые фокусы, которые не нужны никому. Я так хотела обжечь их руки, хотела ударить, укусить, сделать хоть что-нибудь.

Крик птицей вылетел из горла. И неожиданно все прекратилось так же быстро, как и началось.

Сквозь слезы в глазах, я увидела, как Хозяин сбежал по лестнице, прыгая сразу через три ступени. Он буквально растолкал собравшихся, а затем без промедления со всего размаху врезал в лицо мужчине, что первым коснулся меня.

Остальные, возмущенно ропща, разошлись в стороны, освобождая место. Я осела на пол своей клетки, пряча голову в коленях.

«Хочу быть невидимкой!» — единственная мысль, что билась у меня в голове.

Я слышала глухие удары, кажется, Хозяин ударил мужчину еще пару раз. Гость простонал что-то, но я ничего не разобрала.

— Я предупреждал вас всех! — голос непривычно полный ярости, наполнил помещение. — Она только для того, чтобы смотреть, а не трогать!

Тишина окутала зал, стихли перешептывания. Я подняла голову, чтобы понять, что происходит.

Мужчина в маске, что первый схватил меня, стоял на коленях, зажимая рукой разбитый нос. Над ним спиной ко мне нависал Хозяин, его руки были крепко сжаты в кулаки.

Тишину нарушил другой мужчина, тот, что выдохнул: «Богиня!», во время моего танца.

— Велор, я отдам любые деньги, чтобы провести с ней ночь! — его запальчивый голос резанул мне уши.

Хозяин медленно обернулся, выискивая взглядом говорившего. Он неторопливо смерил гостя презрительным взглядом из-под темных бровей. Его губы исказила однобокая улыбка, и он сказал:

— Уважаемый, эта птичка никогда не окажется в руках у вас и вам подобных. Ее участь вечно просидеть в золотой клетке, сохраняя свой прекрасный товарный вид. Если же я позволю, кому бы то ни было пересчитать ей перышки, будет ли она потом также хороша? — речь Хозяина вызвала новый поток шепотков, а затем кто-то громко рассмеялся, и его смех был подхвачен.

Я не удержалась и плотно прижала ладони к ушам. Они всё смеялись и смеялись, бурно сотрясаясь от хохота.

Затем Хозяин махнул рукой, и клетка тронулась вниз, вновь погружаясь в темный подвал. И как только люк закрылся, а меня окутала благословенная тьма, я дала волю слезам, которые так отчаянно требовали выхода.