Не входи в стеклянный дом, или Удивительный июнь. Книга для любознательных детей и их родителей

Виктория Булдашова

Большой сибирский город. Начало 2000-х годов. Две подружки-шестиклассницы, Ира и Света, весело проводят время на летних каникулах. Вот только соседка Марья Степановна постоянно мешает им озорничать! Затем неизвестно откуда появляется огромная мышь и начинает злобно преследовать девочек. Да еще оказывается, что это вовсе не животное! Но Ира и Света не теряются: они начинают борьбу против таинственного врага. Подружкам помогает их новый друг Саша…

Глава 3. Мышь появляется снова

Мне кажется, утро — самое лучшее время суток. Особенно сейчас, летом, когда не надо бежать в школу и можно спокойно посидеть у открытого балкона… В комнату веером влетают солнечные лучи, сквозит прохладный ветерок. В одной руке у меня чашка кофе, в другой бутерброд. Просто блаженство. А ведь день еще только начался, и сколько интересного может случиться до вечера!… Впрочем, нет. Хватит нам со Светкой того — ну, очень интересного! — что произошло недавно и закончилось неделю назад. И уверяю вас, этих приключений оказалось для нас, и для Сашки Иноземцева, и еще для некоторых других (речь о них впереди) вполне достаточно. Мне в последнее время что-то и шалить не хочется. Светке, по-моему, тоже. Вот так порезвились…

Ну, все. Я доела свой завтрак. Теперь буду рассказывать, что было дальше после того, как Светка с забинтованной ногой ухромала к себе домой. Я решила не ходить больше мимо бабкиной двери — ну, хоть до вечера, пока родители с Митькой не придут.

Я боялась той зубастой мыши. Конечно, очень хотелось выбежать на улицу, на солнышко — но ведь для этого требовалось сначала пройти через подъезд… Нет, ни за что! Лучше дома посижу, «Зверобоя» почитаю, подальше от неприятностей. Я еще не знала, как сильно ошибалась, считая свой любимый диван безопасным местом. Но пока наивно на это надеялась! Правда, на всякий случай я проверила, хорошо ли закрылась дверь за Светкой. Оказалось, нормально. Успокоенная, я с аппетитом поела и упала с книжкой на пружинные подушки. Как обычно при чтении, я увлеклась настолько, что очнулась лишь от звука лязгнувшего в прихожей замка и оживленных голосов мамы и Мити. Я вскочила и побежала их встречать. Братишка сразу обнял меня — соскучился за день. Мама поцеловала мою макушку, сунула в руки кучу пакетов и велела нести на кухню. На душе сразу стало легко и весело. Я начала болтать с Митькой, бегать с ним по комнатам — и сразу забыла об утреннем происшествии. Все было прекрасно в моей жизни, — а значит, в мире. Кажется, я давно не была в таком хорошем настроении. Скоро пришел с работы папа, мы поужинали, выпили чаю с печеньем. Митя, выскочив первым из-за стола, потянул меня за руку в комнату, прося почитать ему сказку («Азбуку» он у нас уже освоил, но вот «Маленького Мука», понятно, еще разобрать сам не может — а это его любимая сказка). И тут папа, улыбнувшись, спросил у мамы притворно-строгим голосом:

— Скажи, Леночка, как себя вели сегодня наши дети?

Мы с братом сразу поняли, в чем дело, и закричали:

— Хорошо!

Мама засмеялась. Было ясно: сейчас я и Митя получим подарки. Карапуз уже был возле папы и смотрел, что он вынимает из пакета — чуть свой нос туда не засунул. У меня от любопытства даже в горле похолодело. Но я ведь не такая малявка, как брат, поэтому стояла спокойно и молча — конечно, мысленно гордясь своей выдержкой. Но тут же вздрогнула от Митькиного крика «Ура!» и последовавшего за ним оглушительного выстрела. Брат получил наконец-то пистолет с пистонами! Я была так рада за него, что даже не обиделась, когда он оттолкнул меня от кухонной двери и пробежал прямо по моим ногам в комнату, чтобы там пострелять на свободе. Но тут что-то зашелестело в папиных руках, и я увидела, обернувшись… Нет, я не сразу в это поверила. И лишь когда взяла от папы свой подарок, завопила от радости и стала обнимать родителей. Это был пушистый рюкзачок в виде мягкой игрушки — слоненка! Я давно такой хотела, но все как-то не получалось. То денег в семье не было, то те сумочки, которые мне показывали в магазине мама с папой, не нравились. А эта — просто прелесть! Я выскочила из кухни с подарком, чтобы показать его Митьке. Братишка еле виден был в густом синем дыму, наполнившем комнату. Он стрелял из своего пистолета, носясь, как ракета. Но рюкзачком моим, конечно, сразу заинтересовался, повертел его в руках и сказал:

— Грамотно! — это у него высшая степень похвалы. Подумав, добавил: — Но плохо, что не стреляет.

Мне стало смешно: я представила себе, что слоник вдруг начал стрелять, и из-под его лопушистых ушей, приподнимая их в воздух, полетели теннисные мячики и повалил дым. Вот один мячик щелкнул карапуза по лбу. Мальчишка выпучил глаза и уронил на пол пистолет… Я весело хохотала над Митькой, увидев мысленно эту картину. Шпендику не понравился мой смех. Брат подозрительно покосился на меня, подумал и сказал:

— А я тебе свой пистолет не дам. Вот!

Теперь довольно улыбался Митька, а я хмурилась. Надо же, вредный клоп! Мне, родной, любимой сестре — не даст пистолет! Увидев, что я рассердилась, и от удовольствия шмыгнув носом, братишка важно добавил:

— И не трогай его! И не бери в руки: я не разрешаю.

Тут он совсем раздулся от гордости за свою находчивость — как же, старшую сестру уел! Конечно, сразу получил от меня подзатыльник, заревел и побежал в кухню жаловаться маме. Слушая, как он там верещит и называет меня дурой, я подошла к креслу, села в него и увидела брошенный братом пистолет.

— Ага, — обрадовалась я, — сейчас я его запрячу! Пусть этот плакса поищет и еще поноет.

Я уже наклонилась, чтобы поднять игрушку, но тут из-под кресла раздался сильный шорох. От неожиданности я резко выпрямилась и больно ударилась головой о край стола. Шуршание раздалось снова, но уже тише. Прижав пальцами быстро вспухавшую на затылке шишку, я завизжала от страха и залезла с ногами в кресло, потом встала в нем и, видно, продолжала кричать… В комнату вбежали мама, папа и Митька и бросились ко мне. Папа схватил меня, снял с кресла и прижал к себе. Мама дрожащей рукой гладила мое плечо и спрашивала:

— Ира, Ирочка, что с тобой? Доченька, почему ты кричала?

Я, уже придя в себя, показала пальцем под кресло. Митька сразу же, пыхтя, полез туда. Поползав некоторое время на четвереньках, братишка встал на ноги и объявил:

— Там пусто!

— А что там могло быть? — спросил папа.

Мама тревожно посмотрела на меня и тоже заглянула под кресло. Но и она, видно, ничего не обнаружила, потому что с облегчением рассмеялась и прижала меня к себе, оторвав от папы.

— Впечатлительная ты у нас, — сказала мама. — Ну ладно, успокойся. Дыма Митя напустил полную комнату, вот тебе что-то и привиделось. Никто внизу не прячется, взгляни сама.

Посмотреть, конечно, хотелось, но я не стала. Не будешь же объяснять домашним: я не увидела страшное — я услышала! А что сейчас под креслом пустота, это и так ясно. Шишка на голове загудела сильнее, я скривилась от боли. Мама ахнула, когда отодвинула мою руку и нащупала под волосами огромный бугор.

— Идем скорее в кухню, приложим лед, — сказала она мне и повела лечить вон из комнаты.

Я слышала, уходя, как папа отодвигает штору, чтобы распахнуть окно. А Митька, найдя на полу свой пистолет, радостно кричит:

— Вот он, мой пестик! А я уже и забыл про него!

Мама вынула из холодильника ванночку со льдом, вытряхнула из нее два прозрачных кубика, завернула их в салфетку и дала мне, сказав:

— Приложи скорее.

О, какое облегчение — действительно! Боль сразу уменьшилась, а приятная прохлада на голове окончательно успокоила меня. Но тогда я сразу начала думать — легко догадаться о чем: кто же шуршал под креслом? Конечно, первая мысль была: мышь. Наверное, пробралась к нам в квартиру, когда родители с Митей пришли. Кажется, эти мелкие зверьки могут шмыгать мимо людей тихо и незаметно. Но ведь когда зверюшка сидела на ладони у Марьи Степановны, она показалась мне не такой уж маленькой! Даже, честно сказать, очень крупная была мышь! Мама могла ее не заметить, но вот Митька — вряд ли. Он у нас знаете какой глазастый — все увидит! Правда, папа пришел позже и мог впустить ее. Но нет: он большой аккуратист. Прежде чем войти, всегда тщательно вытирает ноги перед дверью и смотрит при этом вниз, чтобы коврик не съехал в сторону. Папа обязательно заметил бы зубастую и, конечно, не пустил бы в дом. Но как тогда она оказалась под креслом?

От этих мыслей я завертелась на стуле. Мама, сидящая рядом со мной и делающая вид, что читает газету, сразу встрепенулась и спросила:

— Что, Ирочка, опять больно?

— Нет! — с досадой сказала я. — Это я усиленно мозгами шевелю…

— Конечно, дочка, — очень серьезно сказала мама. — С людьми иногда происходят события, от которых они покой теряют и усидеть на месте не могут. Наверное, с тобой случилось нечто подобное?

— Да, — вяло призналась я. — Но только, пожалуйста, ни о чем меня не спрашивай.

— Ладно, — согласилась мама. — Но, может, ты сама захочешь поделиться со мной пережитыми страхами? А потом мы вместе придумаем, как от них избавиться.

— Нет! — испуганно сказала я. — Ничего я не скажу.

Чем я могла поделиться с мамой? Это ведь не ссора с одноклассниками и не «тройка» по математике. Мама наверняка не поверила бы ни в угрозы «бабки из двадцатой», ни в подмигивающую мышь, ни в ее дальнейшее зловредное поведение. Да и не могло быть этой зверюшки у нас дома! Не сумела бы она проскочить незаметно! Да… но кто же тогда шуршал подо мной? Кто?!

Я почувствовала, что шишка на моей голове снова налилась огнем. И лед, оказывается, уже растаял. Я встала с места, подошла к раковине и пустила в нее холодную воду. Набрала в ладони шипящую струю и с наслаждением умылась. На больное место тоже поплескала водичкой. Жить опять стало легче, а думать веселей. Мама, оказывается, уже ушла с кухни, пока я умывалась. Видно, решила, что я уже вполне пришла в себя и хочу поразмыслить в одиночестве. Молодец у меня мама, все всегда понимает — даже когда и не знает, что должна понимать!

Так, начнем сначала. Вчера, не сумев уличить нас в озорстве, Марья Степановна угрожающе пробормотала, что сегодня она «посмотрит». Нынче утром она показала мне на ладони здоровенную мышь и пообещала, что та теперь постоянно будет следить за мной и за Светкой и что от нее уж не убежишь. Потом черная нахалка укусила подружку за ногу, мстя ей за вполне, надо сказать, справедливые слова в бабкин адрес. Но потом — она исчезла! Куда? Ведь лестничная площадка очень маленькая, двери на ней были закрыты, а в углах уж точно нет ни одной норки, способной скрыть в себе такую толстую зверюшку! То есть, получается, она растворилась в воздухе… Ерунда какая-то. А потом, значит, полчаса назад снова появилась — уже под моим креслом. Еще лучше. Просто не мышь, а привидение — только, надо сказать, очень упитанное и кусачее.

Стоп! А почему я так уверена, что под креслом была именно она? Я же ее не видела. Мало ли что там могло шуршать… Или кто… Но ведь ни кошки, ни собаки, ни даже черепахи у нас нет. В моей голове тихо зазвенело, словно я опять стукнулась о стол. Я обреченно почувствовала, что внутри она совсем пустая, как воздушный шар. Сейчас оторвется и полетит. Только волосы на ней причесывать — забота лишняя.

Мне раньше казалось, что я вроде бы не глупая и характер у меня решительный. Но тут просто не знала, что думать и — самое главное! — как действовать. Была мышь или нет? А если была, то зачем приходила? Я ведь, кажется, ничего запретного не делала — не «пакостила», как выразилась Марья Степановна. Тут какая-то мысль промелькнула в моем мозгу, но снова исчезла. Я чуть не заплакала от собственного умственного бессилия.

Ну, нет! Так дальше нельзя. Надо пойти в комнату и опять заглянуть под кресло. И пусть Митька с мамой ничего там не нашли, а я вот посмотрю!

Испытывая жажду хоть какой-то деятельности, я выскочила из кухни и влетела в комнату. Вот удача! — там никого не было. Я опустилась на четвереньки и влезла головой под кресло, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть там, в тени, и… разглядела. Прямо перед моим носом, ярко светлея на синем мехе ковра, поблескивала огромная царапина. Как будто кто-то узким ножом ловко срезал полоску ворса. Я ахнула, сразу похолодев от того, что моя догадка о мыши оказалась верной. На всякий случай я прикоснулась ослабевшими пальцами к этой лысине на ковре, выбритой ровно, будто по линейке. Да, это мне не видится и не снится — ворса здесь действительно нет… Но, однако, какой сильной и, должно быть, опасной должна быть старухина мышь, если это действительно она здесь побывала! И что, интересно, скажет мама, увидев, каким стал ее любимый ковер?

Вдруг новая мысль поразила меня. Да ведь мама заглядывала под кресло! И ничего не заметила. Митька тоже. В полном отупении я уставилась на царапину и подумала, что так, наверное, сходят с ума: ты видишь, а другие нет. Вот ты и псих!

В коридоре раздался смех братишки, и я сразу вскочила с пола. Вот сейчас возьму и еще раз проверю!

— Митя! — крикнула я. — Зайди-ка сюда на минуточку!

— Зачем? — недоверчиво спросил брат, открыв дверь и просунув голову в щель. — Хочешь пистолет забрать, да?

И тут догадка, которая появилась и вдруг опять исчезла у меня в кухне, просто вспыхнула перед моими глазами! В нем все дело — в этом злосчастном пистолете, который Митька так нежно прижимал к груди — боялся, что я отниму. Но пока я выясню кое-что другое, и брат мне в этом поможет.

— Нет, не заберу, — ласково сказала я. — Заходи, не трусь.

Мальчишка на всякий случай переложил игрушку в карман шорт, прижал ее рукой и лишь тогда переступил порог комнаты.

— Ну, чего тебе? — все еще с подозрением поинтересовался он. — Опять кажется?

— Нет, Митя, — схитрила я, — ничего мне не кажется. Просто я заколку уронила, и она под кресло улетела. А мне трудно достать — в голове стучит, понимаешь? — и я, скривившись как можно жалостнее, дотронулась до своей шишки.

— А, ну сейчас, — сказал мой любимый братишка. — Я быстро достану!

Он полез под кресло (в который раз уже это происходило за сегодняшний вечер?), а я стояла и ждала: вот он крикнет:

— Ой, смотри! Что это на ковре?! — или подобное в этом роде.

Но нет! Он молча пыхтел и ползал там, старательно ища мою заколку, которая на самом деле лежала на полке в детской. Так и есть: карапуз ничего не замечает, потому что… Но все же я сделала последнюю попытку. Присев на корточки рядом с братом, который уже хотел выбираться из-за кресла, я ткнула пальцем в царапину и спросила его:

— А здесь ты ничего не видишь?

Митя внимательно посмотрел на то место, куда я показывала, подумал и сказал:

— Нет! А ты?

— И я ничего. Пропала моя заколочка… — постаралась я вздохнуть как можно печальнее.

Впрочем, я даже почти не притворялась. Мои догадки наводили на действительно грустные размышления.

Митьке было жалко меня: как же, заколка потерялась! Но, имея в кармане пистолет, долго огорчаться он не смог. Крикнув мне:

— Не потей! Потом найдем! — братишка удрал.

А я теперь совершенно точно сделала для себя два вывода — и не знаю, который из них был важнее.

Во-первых, эту мышь и ее проделки могли, наверное, видеть только мы со Светкой: ведь срезанный ворс на ковре усмотрела одна я, а Митя нет. Значит, скорее всего, и мама с папой эту царапину не заметят. И если тогда, когда все это случилось, мышь и сидела еще под креслом, ее тоже не разглядели ни мама, ни Митя.

Во-вторых, вечером эта грызунья появилась не случайно, как я думала раньше. Митька же заявил, что не разрешает мне брать пистолет! А я, прогнав братишку из комнаты подзатыльником, потянулась за его игрушкой. Тогда-то и раздался шорох! Дело в том, что я собиралась сделать запрещенное — взять в руки Митькин подарок, вот мышь и появилась, и приготовилась меня укусить. Но я, крепко стукнувшись головой о стол, про пистолет забыла, и он остался лежать на полу. В это время я услышала второй шорох, слабее: мышь уходила, потому что кусать меня было незачем — Митькин запрет я не нарушила. Да уж!

Я глубоко вздохнула и вышла через открытую дверь на балкон. Как хорошо становится на душе, когда начинаешь что-то понимать! Правда, выводы мои точно нельзя было назвать приятными. Вредная старуха не соврала, и ее шпионка теперь будет появляться рядом всякий раз, как только мы со Светкой захотим немного развлечься. Ничего себе будущее! Неужели нам придется стать пай-девочками, которые разговаривают тихими, робкими голосами, любят ябедничать про чужие проказы и делают только то, что взрослые разрешают? Вот тоска!

Летний вечер угасал. Солнце уже давно спряталось, кругом разлились голубые сумерки, и на быстро темневшем небе зажглась первая звезда. От этой картины мне захотелось плакать. Казалось, что эта ночь наступает не в мире, а в нашей со Светкой жизни. А далекая светлая звезда в небе — это наше веселое и бесшабашное прошлое, которое мы не ценили! Думали, что так и будет всегда. А теперь конец: подлая мышь вместе со старухой не дадут нам житья. Боясь от отчаянья разрыдаться, я ушла с балкона в нашу с Митькой детскую, расправила постель, разделась и легла. Сама не знаю, как это вышло. Обычно мама с папой долго не могут загнать меня в кровать. А тут… Мне было до того грустно, что голова сама улеглась на подушку. Видно, я очень устала от разных испытаний, потому что уснула почти мгновенно, успев лишь краем сознания услышать удивленный голос Митьки, вошедшего в комнату:

— Ой, а Ира спит!

Мне, помню, сразу привиделся какой-то удивительный сад, зеленый-зеленый, и цветы в нем…