Оллвард. Разрушитель судеб

Виктория Авеярд (2022)

Страшный исход уготован Оллварду. Корэйн едва удалось спастить, а участь ее Соратников неизвестна. Враг готов пожертвовать чем угодно, чтобы утолить голод жестокого бога — Того, Кто Ждет. Однако надежда не потеряна: наследнице удалось украсть Веретенный клинок Таристана и помешать тому уничтожить мир. В финальную битву вступают: КОРЭЙН, наследница рода Древнего Кора, скорбит по друзьям, которых считает погибшими, но снова готова рискнуть жизнью ради спасения мира; ДОМАКРИАН, беззаветно преданный Корэйн бессмертный, СИГИЛЛА, охотница за головами… и СОРАСА, убийца-изгой, томятся в темнице, выискивая возможность для побега… ЭНДРИ, бывший оруженосец, ободряет старых союзников и находит новых. ЧАРЛОН, падший жрец и фальсификатор, встречает давнего друга, ВАЛЬТИК, загадочная ведьма, изрекает новые пророчества. Чтобы избежать краха, расколотый союз соратников должен сплотиться в решающем поединке добра со злом. Иначе безжалостная демоническая сущность поглотит Оллвард целиком.

Глава 8

Лис и церковный мышонок

— Чарли —

Они быстро вернулись к прежнему темпу жизни. Все равно что ступить на проторенную тропу, на которой остались отпечатки его же собственных ног. Порой, когда в ушах Чарли шумело от жара костра и присутствия Гариона, он представлял, что они снова оказались в прошлом.

Чарли встретил Гариона в те дни, когда еще служил жрецом. В Партепаласе стояло лето, принц Орлеон только достиг совершеннолетия, и в честь этого король Мадренции приказал, чтобы на каждой столичной площади открыли бочки с вином. Люди по всему городу поднимали бокалы за наследника трона. На празднование съехались рыцари и мадрентийские лорды, многим из которых хотелось вознести почести своему богу в городском храме. Большинство из них стекалось в Монтаселан — огромный собор, посвященный Прайану. Бог искусства и музыки был покровителем Мадренции, а одним из способов поклонения, обязательных для жрецов, было распевание песен посреди улиц.

Это была одна из многочисленных причин, почему Чарли решил стать жрецом Тайбера.

Бог торговли, денег и ремесел не пользовался большой популярностью в таких городах, как Партепалас, где люди превыше всего ценили красоту. Религиозный орден, к которому относился Чарли, содержал небольшой храм рядом с портом, прямо в тени знаменитого городского маяка. Бригады рабочих сменяли друг друга, днем и ночью наблюдая за тем, чтобы пламя маяка не гасло, а хорошо смазанный механизм вращался без остановок. Ночью яркий луч заглядывал в витражные окна, освещая скамьи и алтари, подобно солнечным бликам.

Целыми днями Чарли щурился, корпя над иллюстрациями к манускрипту о деяниях Тайбера, поэтому в темноте видел плохо. Той ночью, мысленно благодаря свет маяка, он обходил храм, чтобы погасить свечи. Струйки дыма устремлялись к высокому потолку с изображением Тайбера, чей рот по традиции был наполнен драгоценностями и золотыми монетами.

Если бы луч маяка не озарил храм, Чарли бы никогда не заметил съежившегося под скамьей в темном углу Гариона. На его лице не было ни кровинки, и он выглядел белым, как кость. Если бы Чарли верил в привидения, то выбежал бы с криками из главного зала храма и бросился в свою комнату.

И тогда Гарион умер бы от ран прямо на холодном каменном полу святилища Тайбера.

Чарли же поступил иначе. Он вытащил его из-под скамьи и осмотрел при слабом свете нескольких непогашенных свечей. Конечно, Чарли был жрецом Тайбера, а не Лашрин или Сайрека, чьи последователи изучали медицину, но он вырос на ферме и рано осиротел, поэтому перевязывать раны умел.

Этого хватило, чтобы Гарион пришел в чувство и смог встать на ноги. Чарли принял его за одного из провинциальных рыцарей, прибывших в город на празднование дня рождения принца, и решил, что он просто нарвался на неприятности в какой-нибудь подворотне.

Но вскоре Чарли понял, насколько ошибался.

Раненый мужчина был не простодушным деревенщиной, а настоящим амхара — таким же хитрым и жестоким, как любой другой убийца из Гильдии. Его уязвимость длилась не больше мгновения.

Но этого мгновения было достаточно.

Они провели за разговорами всю ночь. Гарион находился на грани смерти, а Чарли — на грани паники. С каждой секундой ему все сильнее хотелось позвать старшего жреца или просто-напросто бросить амхара на произвол судьбы. Этот мужчина был опаснейшим убийцей, который, набравшись сил, мог отнять жизнь Чарли.

Тем не менее некий инстинкт, которого Чарли тогда не понимал, удерживал его на месте. Он наблюдал за тем, как лицо убийцы постепенно приобретает естественный оттенок, а щеки с каждым проходящим часом розовеют все сильнее. Все это время Гарион говорил, чтобы оставаться в сознании, а Чарли слушал с благожелательным вниманием, присущим любому жрецу.

Убийца поведал ему о большом мире за пределами Мадренции и даже Долгого моря. Он рассказывал о землях, казавшихся Чарли сказочными, и о деяниях, сколь поразительных, столь и ужасных.

— Для Церковного Мышонка ты удивительно молчалив, — сказал Гарион, когда начало светать. В его глазах отражалось пламя последней недогоревшей свечи. Он подвинул руку, слегка коснувшись руки Чарли.

— Для хитрого Лиса ты поразительно добродушен, — выпалил Чарли, удивив их обоих.

В течение следующих лет прозвища прижились.

Лис. Церковный Мышонок. Эти слова выкрикивались на улицах, смешивались с хохотом в тени садов и произносились шепотом в покоях. Они звучали среди рыданий в крипте, скрытой под одним из храмов Адиры, где их слышали лишь перья и чернильницы.

Теперь эти прозвища эхом раздавались в холодном воздухе Каслвуда.

Деревья защищали их и от резкого зимнего ветра, и от солнца. Каждые несколько часов Чарли ловил себя на том, что замирает на освещенных лучами полянах, пытаясь согреться в солнечных лучах. Иногда он жалел, что они отпустили лошадь, хотя в глубине души понимал, что та лишь замедлила бы их продвижение на восток.

Гарион, наблюдающий за ним с края опушки, покачал головой — уже не в первый раз за эту неделю и даже за этот день. Его губы изогнулись в кривой ухмылке.

— Как, во имя Лашрин, ты умудрился выжить в Водине? — спросил он сквозь смех. — По сравнению с трекийским климатом погода в Каслвуде напоминает летний зной.

— В Трекии я спал в королевском замке и пировал напротив пылающего очага, — ответил Чарли. Теперь, когда они снова двигались вперед, он внимательно смотрел под ноги, чтобы не споткнуться о какой-нибудь корень. — Твое же гостеприимство оставляет желать лучшего.

— Не знай я твоего чувства юмора, то обиделся бы. — С присущей амхара грацией Гарион пробрался между деревьями и перепрыгнул через неширокий ручей. Чарли с ворчанием последовал за ним, шлепая сапогами прямо по ледяной воде. — К тому же вчера я стащил для тебя отличную куртку.

Чарли и правда был рад этому приобретению. Подбитая кроличьим мехом куртка и меховая мантия, привезенная из Трекии, не давали ему промерзнуть до костей.

— Дровосек явно будет по ней скучать, — пробормотал Чарли. В его устах эта фраза звучала как слова благодарности. — Но тебе не стоило обчищать его хижину. У меня еще осталась парочка монет.

Гарион цыкнул языком и погрозил ему пальцем.

— Не хватало еще, чтобы дровосек попробовал одну из твоих монет на зуб и обнаружил, что это подделка. — Он ухватился за ветку и перепрыгнул через заросли колючих кустов. — Кроме того, они еще пригодятся нам в Бэйдентерне, — произнес он, даже не запыхавшись.

Они провели в лесу не меньше недели, и у Чарли уже болело все тело. Его ноги в неудобных сапогах пульсировали от усталости, но он упрямо шел вперед, пробираясь через колючие заросли.

— Мы не пойдем в Бэйдентерн, — проворчал он в тысячный раз. — Нам нечего там делать, потому что Корэйн туда точно не отправится.

Улыбка исчезла с лица Гариона.

— Чарли. — В его голосе звучало нечто похожее на жалость.

— Пока существует хоть малейший шанс на то, что она жива, я должен в него верить, — произнес Чарли тихим строгим голосом.

Краем глаза он видел, как на некотором расстоянии от него идет Гарион, двигаясь плавно, словно пантера.

— А что, если это не так? — спросил он.

Чарли поморщился и тут же поскользнулся на островке льда, но сумел сохранить равновесие и отмахнулся от попыток Гариона ему помочь.

— Если она погибла, мы должны предупредить Вард.

Гарион лишь моргнул в ответ и медленно повернулся вокруг своей оси. Он окинул взглядом искривленные деревья и поросшую кустами землю, после чего снова уставился на Чарли.

— Но кто из этой глуши сможет предостеречь весь мир?

Чарли раздраженно поджал губы. Его злило не только поведение Гариона, но и их положение в целом. Он вспомнил карту, лежавшую в седельных сумках, которые теперь были перекинуты через его плечо. И лисичку, нарисованную среди дубов и сосен Каслвуда.

Потом он подумал еще кое о чем. Об армии солдат, подобных Домакриану — могучих и бессмертных. Готовых сражаться.

— Древние, — ответил он, и его голос эхом разнесся по безмолвному лесу. — Где-то в этой чаще живут Древние. Дом нам о них рассказывал.

Гарион снова покачал головой. Хотя он вырос в знаменитой Гильдии убийц и знал многое об этом мире, его образование было весьма односторонним. Все его знания и навыки сводились к тому, как убивать и скрываться с места преступления.

— Древние, другие миры — все это чушь, Веретено их побери, — выругался Гарион. Он ударил мыском ноги по лежавшему на земле камешку, отправив его в колючие заросли. — Если нас и правда ждет конец света, я не хочу тратить последние дни на прогулки по проклятому лесу в поисках Древних, которых мы все равно никогда не найдем. Ты ведь даже не знаешь, где именно они живут, Церковный Мышонок.

В этот раз старое прозвище неприятно кольнуло, и Чарли бросил на Гариона гневный взгляд.

— Я смогу найти их, — с жаром выпалил он. — И если придется, сделаю это в одиночку.

Гарион с ошеломительной скоростью преодолел разделявшее их расстояние. Чарли скрипнул зубами, пытаясь не злиться на товарища за то, с какой легкостью тот передвигается по лесу. Между тем каждый его шаг был похож на битву с грязью.

— Теперь ты и правда говоришь глупости, — заметил Гарион, окидывая деревья взглядом.

В последнее время он вел себя настороженно. Инстинкты убийцы окутывали его плечи, словно плащ.

— Когда-то давно амхара обучались убивать Древних. Это было несколько поколений назад. — Гарион сжал губы так сильно, что они побелели. Воспоминания о прошлом всегда влияли на него подобным образом. — Не ради золота или новых контрактов, а ради славы. Убийство Древнего считалось величайшим подвигом, какой только может совершить амхара. И даже тогда мало кому удавалось достичь успеха.

В голове Чарли всплыл образ другой убийцы-амхара. Кинжал в ее руке словно улыбался, а за плечом стоял мрачный исполин, который следовал за ней тенью и беспрестанно раздражал ее до глубины души.

— Сорасе несколько раз почти удалось убить Древнего, — пробормотал Чарли себе под нос.

Гарион понизил голос:

— Ни разу в жизни не видел бессмертного.

— Мне довелось встретить одного. — Горло Чарли сжалось от охвативших его эмоций. — Особого впечатления он не произвел.

В следующее мгновение Чарли выругался. Он снова потерял равновесие, наступив в этот раз на прогнивший пень. Хотя каждая клеточка его тела молила об отдыхе, он лишь откинул с дороги трухлявую древесину и упрямо зашагал вперед.

Гарион последовал за ним. Чарли почувствовал на себе взгляд и вопросительно изогнул бровь.

— Ты изменился, Чарли, — сказал убийца.

Чарли фыркнул.

— Что привело тебя к такому выводу?

Он опустил взгляд и посмотрел на округлые очертания живота, скрытого под мантией. Все-таки тяготы путешествия сказались на нем, и сейчас он был стройнее, чем когда-либо в своей жизни. Он догадывался, что его лицо вытянулось и побледнело, а щеки и подбородок покрылись неопрятной щетиной. Кожа почернела от грязи и пота, а прелестные каштановые волосы, которые некогда были аккуратно напомажены и заплетены в косички, теперь выглядели хуже старой соломы. Теперь в нем с трудом можно было признать жреца в храмовом облачении или хотя бы фальсификатора, не покидавшего мастерскую.

Гарион с легкостью прочитал его мысли и покачал головой.

— Раньше ты ни во что подобное не верил. Даже в своих богов, — мягко сказал он.

В груди Чарли расцвело чувство благодарности.

— В таком случае, может быть, ты поверишь мне?

— Я попытаюсь, — только и смог ответить Гарион. А затем без предупреждения сорвался с места. Он с поразительной скоростью вскарабкался на ближайшую сосну, словно кот.

Чарли моргнул, вздрогнул и последовал за ним. Он попытался залезть на самую нижнюю ветку, но тут же сдался.

— Ну как, видишь что-нибудь? — крикнул он, подняв голову.

Гарион был уже на вершине. Рискованно балансировал на ветке, которая казалось слишком тонкой, чтобы выдержать вес его тела.

— На юго-западе, где-то в милях пяти от нас, расположена пара деревень, — отозвался он, прикрывая рукой глаза от яркого солнечного света. — Я вижу, как из труб поднимается дым. А ровно на востоке через лес протекает река.

Чарли поморщился, глядя, как Гарион движется между ветками, поднимаясь еще выше.

— Что именно ты хочешь найти? — прокричал он.

Гарион взмахнул рукой.

— Замок? Башню? Тебе лучше знать.

— Вот только я почти ничего не знаю, — пробормотал Чарли себе под нос. Он не имел ни малейшего представления, как выглядит поселение Древних, не говоря уже о том, где его искать. Он пнул очередной камешек, и тот скрылся среди веток деревьев.

— Это облако и правда немного напоминает дракона. — В голосе Гариона сквозил плохо скрываемый смех.

— Не начинай, — прорычал Чарли.

Гарион цыкнул языком и начал спускаться по сосновому стволу. Когда до земли оставалось около шести футов, он спрыгнул с дерева, аккуратно приземлившись на мыски.

«Какой позер», — в очередной раз подумал Чарли.

Он развернулся лицом на север, поднес сложенные вместе ладони ко рту и, сделав глубокий вдох, закричал так громко, что спугнул с ближайших веток нескольких птиц.

— ВИДЭРЫ КАСЛВУДА, — проревел он. Где-то над головой недовольно заухала разбуженная воплем сова. Чарли не обратил на нее внимания и снова сосредоточился на лесной чаще. — Я ИЩУ КОРЭЙН АН-АМАРАТ.

Стоявший рядом Гарион зажал уши ладонями.

— Во имя пресвятых глаз Лашрин, предупреждай, когда соберешься сделать так еще раз, — пробормотал он, глядя на Чарли со смесью восторга и замешательства.

Пропустив его слова мимо ушей, Чарли снова набрал воздуха в грудь.

— ВИДЭРЫ КАСЛВУДА. Я ПРИНЕС ВЕСТЬ О СОРВАННЫХ ВЕРЕТЕНАХ.

Гарион склонил голову набок.

— Кто такие видэры?

— Так себя называют Древние, — скороговоркой ответил Чарли. — ВИДЭРЫ КАСЛВУДА.

Гарион раздраженно изогнул губу.

— Эта тактика не сработает.

Чарли пожал плечами.

— Я привык к такому исходу.

— Ладно, — недовольно произнес Гарион, скривив лицо, но все равно поднес руки ко рту.

Их крик разнесся по лесной чаще, отражаясь от веток, земли и камней:

— ВИДЭРЫ КАСЛВУДА. Я ИЩУ КОРЭЙН АН-АМАРАТ.

* * *

Гарион продолжал кричать, даже когда Чарли осип и замолчал. Они не успели добраться до реки до наступления ночи и решили сделать привал у тихого ручейка. Пейзаж остался практически неизменным: деревья, деревья и еще раз деревья, — но это было хорошее место для ночлега. Чарли зачерпнул в ладони ледяную воду из ручья и, не обращая внимания на холод, принялся жадно пить. Талая вода успокаивала его воспаленное горло подобно бальзаму.

— Да пошло оно все в могилу, — наконец сказал Гарион. Его голос звучал так слабо и хрипло, что походил на вой выкопанного из земли упыря.

— Хорошо, — проскрипел в ответ Чарли, втайне радуясь, что они покончили с этим глупым занятием.

К его облегчению, Гарион начал разводить костер, а сам Чарли отправился обустраивать стоянку для ночлега, насколько это было возможно. Он нашел просторное дупло в основании одного из деревьев и соорудил там некое подобие гнезда, застлав дно их мантиями и мехами. Долгое время ни Чарли, ни Гарион не произносили ни слова, наслаждаясь наступившей тишиной.

На ужин Гарион запек несколько кроликов, изрядно отощавших за зиму. Пока Чарли обгрызал сочившуюся жиром косточку, в его сознании проносились картины более счастливых дней. Маленький столик снаружи сискарийской таверны, залитый солнечным светом, и бокал нежно-красного вина в руке. Теплый хлеб, только что купленный в пекарне на берегу реки Риверосс в Партепаласе. Оленина, запеченная и приправленная заботливой рукой Эндри Трелланда. Та, которую он ел горячей у подножья гор рядом с Волчьей тропой, когда крышу над головой заменяли звезды. А его Соратники были живы и, по своему обыкновению, спорили между собой.

— У тебя есть какие-нибудь менее… шумные идеи? — шепотом спросил Гарион, бросив обглоданные кости в кусты, и сделал жадный глоток из фляги.

Чарли с большой осторожностью подбирал слова, чтобы не сказать лишнего. Он указал на седельные сумки, в которых лежали его бумаги и чернильницы.

— Боюсь, с помощью фальсификации с этой проблемой не справиться, — тихо произнес он.

Лицо Гариона напряглось. В его глазах отражалось пламя костра.

— С помощью боевых искусств тоже.

Чарли улыбнулся уголком рта.

— Хоть раз в жизни мы с тобой одинаково бесполезны.

Они обменялись улыбками. Несмотря на обстоятельства, Чарли снова задумался, не сон ли это. Он задержал взгляд на Гарионе, пытаясь найти в нем хоть какую-то тень, хоть какой-то недостаток или немыслимую черту — любой знак, который дал бы ему понять, что все это иллюзия или посмертное бытие.

Гарион без труда угадал его мысли.

— Я настоящий, Церковный Мышонок, — едва слышно сказал он. — Я здесь.

Щеки Чарли вспыхнули, и он, отвернувшись, сплюнул на землю кусочек хряща.

— Забираю свои слова обратно. Я не бесполезен. По крайней мере, я умею готовить, — резко произнес Чарли, рассеивая напряжение между ними. — При нормальных обстоятельствах.

Гарион откинулся назад, опершись на локти, и закатил глаза, мерцавшие в свете костра. Он растянулся на ложе из мантий и мехов, оставив рядом с собой свободное место. Ему на лоб упала прядь волос. В этот момент он выглядел так наивно, что это выбивало из равновесия.

— В цитадели нас не обучали готовке.

Гарион широко улыбнулся, когда Чарли поднялся на ноги и подошел к нему.

— Еще один аргумент против лорда Меркьюри, — произнес Чарли, устраиваясь рядом с Гарионом. Теперь, когда они сидели рядом, морозный воздух казался почти комфортным.

Гарион сделал еще один глоток воды, смачивая горло.

— Он дал мне такой же контракт, как и остальным. Убить Корэйн ан-Амарат и любого, кто будет этому препятствовать.

Корэйн. Звук ее имени встревожил незаживающую рану в душе Чарли и наполнил его сердце болью.

— Значит, Меркьюри задолжал мне некоторое количество золотых монет. Я все равно что убил ее, — прошептал он. — Я оставил ее умирать. Гореть заживо.

Он снова прокрутил в голове слова Гариона. «Ему дали такой же контракт, как и остальным. Он должен был убить Корэйн. И ее Соратников тоже».

— Как долго ты следил за нами? — наконец спросил Чарли.

Губы Гариона изогнулись, а лицо исказилось в болезненной гримасе. Чарли по-прежнему различал в его взгляде стыд, но за ним скрывалось что-то еще.

— С тех пор как вы прибыли в Водин, — ответил Гарион. — Ее смерть была куплена не один раз. Блестящий контракт для любого амхара.

— Что ж, теперь в мире на двенадцать амхара меньше, — ровным голосом произнес Чарли.

Глаза Гариона расширились, а прекрасное лицо перекосилось от тревоги. Он явно взвешивал смысл услышанного и его последствия.

— Люк и остальные нашли вас раньше меня?

Чарли читал Гариона как открытую книгу, в то время как Сораса всегда была для него загадкой. Гарион превосходно владел мечом, но совершенно не умел хитрить и строить коварные планы. В руке Меркьюри он был оружием, а Сораса — его змеей. Ядовитой и своевольной.

Чарли постарался отвлечься от мыслей о Соратнице, сгоревшей вместе с остальными в пламени Джидаштерна.

Тем не менее он мысленно вернулся в тот день на Волчьей тропе, высоко в горах, когда Дом с Сорасой отправились на охоту. Сораса тогда вернулась запачканная кровью, столь же молчаливая, как и мертвые тела, которые она оставила позади.

— Они нашли Сорасу и Древнего, — сообщил Чарли.

Гарион побледнел.

— Она убила их всех?

— Дом ей помог, — ответил Чарли, пожимая плечами.

Промозглый ветер шелестел ветвями деревьев. Лицо Гариона страдальчески исказилось, взгляд затуманился, пока он обдумывал новости. Чарли видел в его глазах ту же боль, которую носила в себе Сораса. Чувство вины. Ярость. Гарион, как никто другой, знал, какую цену пришлось заплатить Сорасе.

Чарли же знал, какую цену платит Гарион сейчас, находясь рядом с ним с не орошенными кровью клинками на поясе.

— Мы с ней предатели. Измена в нашей крови и в наших костях, — наконец сказал Гарион, тяжело вздохнув. Чарли чувствовал, как жар его тела изливается по зимнему воздуху.

Чарли выдавил мрачную улыбку.

— Предательство, совершенное ради блага всего мира, — это не так уж плохо.

Лицо Гариона оставалось серьезным.

— Если бы я только мог расплатиться за него плотью, как когда-то сделала Сораса, — горько сказал он и потянулся рукой к ребрам.

Чарли понял зачем. Он помнил татуировку на боку Гариона: особый символ на каждом ребре, каждая отметина — свидетельство того, сколько дней он провел на службе Амхара. На коже Гариона их было не так много, как у Сорасы, но достаточно, чтобы он считался опасным убийцей. Чарли множество раз проводил по ним пальцем и вырисовывал их на пергаменте. Он ощущал их даже сейчас, пока водил пальцами по собственному боку.

— Лорд Меркьюри скоро выйдет на охоту. Если уже не вышел, — прошипел Гарион. Чарли почувствовал, что он напрягся всем телом. — Двенадцать амхара погибли, а я… свернул с пути. Не исключено, что он покинет цитадель, чтобы выполнить это задание самостоятельно.

Чарли подпер голову рукой и посмотрел на переплетение ветвей над головой. Рассмотреть за ними звезды было непросто.

— Как будто нам мало угроз от драконов и сорванных Веретен.

Гарион лишь фыркнул в ответ.

— Как думаешь, Древние нас слышали? — спросил он, рассматривая полог из веток.

Живот Чарли скрутил узел страха.

— Если они находятся неподалеку, то да.

«Довольно серьезное допущение», — подумал Чарли. Он знал, что Гарион размышляет о том же. Каслвуд растянулся на несколько сотен миль и был неприступен даже для армии Галланда. Именно по этой причине он до сих пор оставался глухой чащей — зеленой стеной, пересекающей королевство по горизонтали.

— Поговаривают, раньше по всему Каслвуду были разбросаны Веретена, — сонным голосом произнес Гарион. Его веки слипались. — Деревья питались их энергией и сами превращались в порталы. Когда я еще не был амхара, мама рассказывала мне истории о единорогах, которые появлялись из расщелин в деревьях, подобных этим.

Поморщившись, Чарли немного подвинулся, чтобы узловатый корень не впивался ему в спину. Он осмотрел дупло, в котором они находились: щель в рассохшейся древесине напоминала просвет между двумя шторами. Оно выглядело непримечательным, и в нем не было ничего, кроме земли, палой листвы и двух усталых путников.

— Мне бы не хотелось наткнуться на рог единорога, — сказал Чарли. Он запустил пальцы в волнистые волосы Гариона и рассеянно провел по знакомым темным прядям.

Гарион тихонько застонал от удовольствия и закрыл глаза. Можно было подумать, что он заснул, но Чарли знал его слишком хорошо. Убийцы-амхара редко теряли бдительность. К тому же Гарион всегда спал очень чутко.

— Разумеется, это все в прошлом, — добавил Гарион сквозь полудрему. — Эти Веретена исчезли давным-давно. Но они оставили после себя эхо. В этом лесу до сих пор живут ведьмы. Проклятые Веретенами.

— Мне казалось, этот термин звучит как «Одаренные Веретенами», — прошептал Чарли. Он снова посмотрел на звезды, а затем окинул взглядом окружавшие их деревья. Где-то в глубине души он надеялся увидеть голубые, как молния, глаза и почувствовать запах лаванды. — Ты никогда в жизни не встречал ведьму. Не стоит отзываться о них плохо.

Гарион, лежащий у него на груди, открыл глаза и приподнял голову так, что оказался с Чарли практически нос к носу. Он окинул лицо падшего жреца медленным, внимательным взглядом.

— Ты уже не тот Церковный Мышонок, каким я тебя помню, — выдохнул Гарион.

Чарли сглотнул ком, ощущая смесь гордости и грусти.

— Но ты по-прежнему мой Лис.