Оллвард. Разрушитель судеб

Виктория Авеярд (2022)

Страшный исход уготован Оллварду. Корэйн едва удалось спастить, а участь ее Соратников неизвестна. Враг готов пожертвовать чем угодно, чтобы утолить голод жестокого бога — Того, Кто Ждет. Однако надежда не потеряна: наследнице удалось украсть Веретенный клинок Таристана и помешать тому уничтожить мир. В финальную битву вступают: КОРЭЙН, наследница рода Древнего Кора, скорбит по друзьям, которых считает погибшими, но снова готова рискнуть жизнью ради спасения мира; ДОМАКРИАН, беззаветно преданный Корэйн бессмертный, СИГИЛЛА, охотница за головами… и СОРАСА, убийца-изгой, томятся в темнице, выискивая возможность для побега… ЭНДРИ, бывший оруженосец, ободряет старых союзников и находит новых. ЧАРЛОН, падший жрец и фальсификатор, встречает давнего друга, ВАЛЬТИК, загадочная ведьма, изрекает новые пророчества. Чтобы избежать краха, расколотый союз соратников должен сплотиться в решающем поединке добра со злом. Иначе безжалостная демоническая сущность поглотит Оллвард целиком.

Глава 7

Второе сердце

— Домакриан —

Весь мир содрогался от боли.

По крайней мере, так думал Домакриан из Айоны, бес-смертный принц и воин, который провел в сражениях множество столетий. Сильный и быстрый, в совершенстве владеющий клинком, луком и искусством рукопашного боя. Бесстрашный, как рассветное солнце.

Однако сейчас он был прикован к стене темницы.

Его щиколотки и запястья были заточены в прочные металлические кольца, а шею удерживал ошейник. Ему на лицо что-то капало, и он всей душой надеялся, что это лишь вода, но все равно держал голову слегка наклоненной вправо, чтобы не узнать природы жидкости. Кроме того, так ему было удобнее смотреть между прутьями решетки. Где-то вдали тусклым, слабо мерцающим светом горел факел. Благодаря видэрийскому зрению Дом еле-еле различал камеры по другую сторону коридора.

Сигилла же в этой тьме была все равно что незрячей.

Сейчас она спала, распластавшись по полу в темнице напротив. Сковывающая ее лодыжку цепь позвякивала в тишине каждый раз, когда она шевелилась во сне. Возле решетки в углублении стояла посуда с ужина: пустая чашка и тарелка, вылизанная до чистоты. Судя по запаху, еда была как минимум протухшей.

Условия в королевской темнице оставляли желать лучшего.

Где-то среди тюремных камер и коридоров скрипнула дверь.

Дом с трудом сглотнул слюну, и железный ошейник впился в шею.

«Уже наступило утро», — подумал он.

Послышались тяжелые шаги — единственный звук, который издавали стражники. Сигилла тут же проснулась и быстро села, моргая от света факела, который становился все ярче.

Стражники завернули за угол и теперь приближались к их камерам с дальнего конца длинного коридора; один из них держал в руках поднос. Они оба были бледны и немыты — явно солдаты низкого ранга, готовые на любую работу, лишь бы за нее заплатили.

Как и прежде, стражники не обратили на Дома внимания. Они остановились у камеры Сигиллы, только чтобы с помощью длинной палки извлечь из углубления пустую посуду и заменить ее на поднос с завтраком. Оба тщательно следили за тем, чтобы не оказаться в зоне досягаемости охотницы за головами.

При свете факела темные глаза Сигиллы походили на тлеющие угли. Она с ухмылкой, словно запертая в клетку тигрица, смотрела на стражников.

Тем не менее они провели под землей так много дней, что даже бронзовая кожа Сигиллы приобрела болезненный оттенок. Ее кожаные доспехи исчезли, и она была облачена лишь в измазанную кровью сорочку и рваные штаны. Она сидела, склонившись набок, чтобы беречь раненую ногу — Дом до сих пор не знал, перелом это или обычный ушиб. Если в их многодневном заточении и была какая-то польза, так это время, являвшееся хорошим лекарем.

— Я ранена и слаба, джентльмены. А еще у меня на ноге цепь. — Она рассмеялась и с жадностью потянулась за миской склизкого месива. — Вам не кажется, что палка — это немного чересчур?

Стражники никак не отреагировали на ее слова. Они оба были облачены в кольчуги, прикрытые туниками, и имели при себе по мечу, а также по паре кинжалов. Конечно, ничто из этого не помогло бы им выстоять против Домакриана и Сигиллы, если бы представилась такая возможность.

Однако возможности не представлялось.

Сигилла и Дом определяли время по приходу стражников. Еда всегда была одинаковой, зато солдаты менялись: утром по коридору проходила одна смена, вечером — другая. Сначала они двигались в одну сторону, а потом возвращались назад.

Дом был обездвижен настолько, что не мог даже оставлять царапины на стене, чтобы вести счет дням, поэтому с этой задачей пыталась справиться Сигилла по мере своих ограниченных сил.

— Четырнадцать, — прошептала она, когда стражники продолжили путь по коридору. Пока отблески факела полностью не исчезли, Сигилла взяла в руки цепь и прочертила линию на каменной стене.

Они провели четырнадцать дней в темнице Аскала, погребенные в подземельях Нового дворца. Дом с трудом подавил желание зарычать от безысходности.

— Мы сидим здесь уже две недели, — прошипел он. — Две недели напрасно потеряны.

— Три, если считать дорогу от Джидаштерна, — уточнила Сигилла из камеры по другую сторону коридора. — Но ты большую часть времени провел без сознания.

— Не напоминай, — прошептал он, снова почувствовав пульсацию в висках. Те немногочисленные воспоминания, что сохранились в его памяти, были полны боли.

«Рия. Погибла. — От этих мыслей по его коже поползи мурашки. — А потом… ожила».

Его последние воспоминания о внешнем мире были туманны. Горящий город. Вонь, исходящая от армии мертвецов. Река, лодка, привычная морская болезнь. Ронин, который не позволял Домакриану полностью проснуться, магией удерживая его сознание в похожих на смерть сумерках.

Потом они приковали его к треклятой стене в треклятой камере и позволили ему прийти в треклятое сознание.

Он был благодарен Сигилле за компанию, но даже она, казалось, утратила свой обычный оптимизм. Она горевала не меньше Дома.

Горевала по всем ушедшим.

Каждое «утро» Дом обращался к своим богам, пусть они, возможно, и не могли его услышать. Он молил Эктхейда, бога дороги, сопровождать Корэйн на ее пути.

«Пока выжившие Соратники с ней, она в безопасности, — в тысячный раз повторил он самому себе. — В ее руках единственный Веретенный клинок. А если что-то случится, то Сораса спасет ее, какой бы ни была цена».

Ему приходилось верить в убийцу-амхара больше, чем во что бы то ни было на белом свете. Теперь судьба мира зависела от нее — и от пылкого сердца Корэйн.

Задорное причмокивание, доносившееся из камеры Сигиллы, вернуло Дома к реальности. Он был благодарен ей за то, что она вырвала его из размышлений, пусть и столь омерзительным способом.

— Сегодня завтрак съедобнее? — поинтересовался он.

— Теперь в нем есть мясо, — ответила Сигилла, пожав широкими плечами. Даже без доспехов она казалась огромной, как гора. Камера явно не соответствовала ее росту. — Думаю, при жизни это была крыса.

Дом безмолвно порадовался тому, что был видэром. Тюремщики еще ни разу не кормили его, но он с легкостью игнорировал едва ощутимые приступы рези в желудке.

К сожалению, он не мог сказать того же о положении тела. Каждая мышца на спине негодовала от дискомфорта, наказывая его жгучей болью. Таинственная жидкость капнула в опасной близости от его глаза, и Дом зашипел, снова склонив голову набок.

— О чем поговорим сегодня? — спросила Сигилла, подходя к решетке. В отличие от Домакриана, она могла двигаться: сдавливающие ее щиколотку оковы крепились к кольцу на дальней стене камеры с помощью длинной цепи.

Дом подвинул голову назад, старательно уклоняясь от капель.

— Прошло три недели, — прорычал он. — Возможно, они уже вернулись в Водин. Или поскакали в Каслвуд и добрались до Сиранделя — если, конечно, сумели его найти. Или они поплыли по морю вместе с налетчиками. Или…

— Или Корэйн и остальные Соратники сидят в соседних камерах, запертые в этом лабиринте, как мы, — сказала Сигилла резким тоном и, борясь с кромешной темнотой, попыталась бросить на Дома суровый взгляд. — Или…

Дом сжал руку в кулак — единственное, что он мог сделать.

— Не произноси этих слов.

Сигилла уткнулась лицом в проем между прутьями решетки.

— Не буду, если мы сменим, наконец, тему, — выпалила она в ответ. — Мы уже вдоль и поперек обсудили каждое «если» и «возможно». Вы, Древние, можете себе позволить тратить столетия на размышления, но нам, смертным, нужно как-то жить дальше.

Дома бросило в жар, и он метнул в сторону Сигиллы сердитый взгляд. Хотя она, конечно, этого не увидела.

— Даже я понимаю, что ты лжешь, — пробормотал он.

Раздался глухой стук, когда миска ударилась о прутья решетки и разбилась надвое. Сигилле этого не хватило, и она принялась вслепую пинать ногой пол, пытаясь попасть по осколкам.

— Все равно мне здесь больше нечем заняться! — выкрикнула она, всплеснув руками.

Кипя от негодования, Сигилла снова прошлась по камере и приступила к своему привычному занятию: уперлась руками в пол из утрамбованного грунта и тесаного камня и начала выполнять физические упражнения. Каждый раз, отрываясь от пола, она делала глубокий вдох.

— Нас не допрашивают, — бормотала она, приподнимаясь и снова опускаясь. — Не пытают. Не дают умереть. Чего этот бастард из Древнего Кора от нас хочет?

Дом с завистью наблюдал за Сигиллой. Он был готов отдать многое за любую свободную конечность, не говоря уже о возможности ходить по камере.

— Таристан хочет, чтобы мы страдали, — сказал он, сердито посмотрев на потолок. Перед внутренним взором предстал Новый дворец, устремившейся к небу. По огромным залам, украшенным витражами и позолотой, сновали разодетые в шелка крысы и закованные в стальные кольчуги аспиды.

Сигилла, так и не поднявшись с пола, фыркнула, а затем повернулась лицом к каменному потолку и закричала:

— Мы страдаем!

Дом едва расслышал ее вопль: собственная кровь слишком громко стучала в его ушах. Она ревела, как бурная река. Как лев на проклятом флаге Эриды.

— Таристан не станет нас убивать, пока не одержит полноценную победу. — Дом оскалился в пустоту. Там, во мраке теней, он видел гибель Оллварда, поглощенного Тем, Кто Ждет и Асандером — Его миром, рожденным из пламени и павшим в бездну. — А когда он взойдет на покрытый пеплом трон и станет королем расколотого мира, то заставит нас преклонить колено. И смотреть на то, что он сотворил с Оллвардом.

Сигилла замедлила темп, сдув с лица прядь черных волос.

— Ему будет непросто срывать новые Веретена без меча, — задумчиво произнесла она. — Клинка у него явно нет, раз уж мы до сих пор гнием здесь. А раз у него нет меча, значит, и она не у него.

Дом помнил все эти события так четко, будто они случились вчера. Плеть Сорасы, обвивающая запястье Таристана. Веретенный клинок, выскочивший из его рук и упавший прямо к ногам Корэйн. Затем — их исчезающие, словно тени в дыму пожара, силуэты.

— Очень на это надеюсь, — пробормотал он.

Сигилла посмотрела в его сторону. Она щурила глаза, пытаясь хоть что-то разглядеть.

— Оставь немного надежды для себя, Дом.

— У тебя ее хватит на нас обоих, Сигилла. — Он мрачно усмехнулся. — Железные кости бойцов Бессчетного войска…

Охотница за головами мгновенно вскочила на ноги, подняла руки над головой, согнув их в локтях, а потом ударила ладонями по груди. Звонкий шлепок разнесся по подземелью.

–…никогда не будут сломлены! — продолжила она с искренней улыбкой. В эти полные темноты дни Дому казалось, что одна лишь эта фраза может улучшить Сигилле настроение.

Даже в темнице королевы-завоевательницы боевой клич темурийцев заставил их обоих вздрогнуть.

В следующее мгновение воздух прорезал посторонний шум: кто-то вставил ключ в замок. Дом повернул голову так быстро, что поцарапался об ошейник, но не обратил на боль ни малейшего внимания. Прищурив видэрийские глаза, он вглядывался в дальний конец коридора.

— Сигилла, — прошипел он, — кто-то идет.

Несмотря на темноту, Домакриан увидел, как она округлила глаза.

— Но еще не время…

Из коридора донесся скрип засова, который в тишине прозвучал как раскат грома. Потом звякнули ключи и забряцала чья-то броня. В темноте эти звуки сливались в некое подобие жуткой мелодии.

Дом напрягся и покрутил запястьями, в очередной раз проверяя на прочность старое железо и крепкую сталь.

Сигилла прижалась лицом к решетке, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в этой кромешной тьме. Ее большие руки сжимали прутья так крепко, что побелели костяшки.

Темницу снова озарили отблески факела, которые становились все ярче по мере того, как неизвестные двигались по коридору. Дом изо всех сил прислушивался к их шагам.

Не две пары сапог, как обычно, а…

Дом округлил глаза.

Он показал Сигилле семь пальцев, надеясь, что в нарастающих отблесках огня она сможет увидеть его жест. Сигилла мрачно кивнула и отодвинулась от решетки, стараясь лишний раз не греметь оковами. Оказавшись у дальней стены, она намотала железную цепь на руку так туго, как только смогла. Лучшее оружие, какое у нее сейчас имелось — не считая собственных кулаков.

Дому оставалось лишь ждать. Он снова сглотнул слюну, приподнял подбородок и сжал зубы, приготовившись кусать врагов, если придется.

Когда отблески света завернули за дальний угол коридора, Дом понял, что к ним приближаются два факела. Впереди шли знакомые им стражники, а за ними следовали четыре солдата. Эти мужчины были не тюремщиками, а рыцарями дворцового гарнизона. Один из них нес на плече нечто темное, похожее на мешок с грязным бельем.

Дом не обратил на них особого внимания: он устремил взгляд к замыкавшей процессию фигуре.

Посмотрев на Древнего, Ронин усмехнулся. Белое лицо мага сияло в темноте, а одежды пламенели яростным оттенком алого. В ушах Дома снова застучала кровь, а весь мир как будто накренился.

— Доброе утро, — сказал маг, приблизившись к камерам. — Вы знали, что сейчас утро?

Несмотря на бушевавшую в нем злость, Дом испытал прилив мрачного удовлетворения. Ронин прихрамывал и шел неровной походкой, тяжело опираясь на трость. Какой бы магией он ни обладал, ее оказалось недостаточно, чтобы исцелить себя от того, что три недели назад сделала с ним Вальтик. В ушах Дома до сих пор стоял глухой хруст сломанной кости.

Дом сделал прерывистый вдох.

— Приведи сюда Таристана.

Смех мага жестким эхом отразился от каменных стен.

— Домакриан, я понимаю, что нынешнее положение для тебя в новинку, — ухмыльнулся красный маг, проходя мимо его камеры. — Но теперь ты пленник принца Древнего Кора. Отныне тебе никогда не представится шанса что-либо требовать.

— Вы трусы, все вы без исключения! — рявкнул Дом, выгнув шею, насколько это позволял ошейник.

Сигилла, по-прежнему сидевшая у дальней стены камеры и сжимавшая в руке цепь, смотрела на мага полным ненависти взглядом. Ронин же старался стоять в середине коридора, вне пределов ее досягаемости.

Дом скривился.

— Каково это, когда тебя переигрывает девочка-подросток? В очередной раз?

Ронин замер на месте, и его белая, как молоко, рука инстинктивно дернулась. Опираясь на трость, он с явным усилием развернулся к нему лицом. Дом заметил под его рукавом очертания чего-то наподобие наручей.

— Не сказал бы, что меня переиграли, скорее, мне просто не повезло… — раздраженно начал он, но потом резко замолчал и рассмеялся, покачав головой. Он провел рукой по тонким светлым волосам, приглаживая сальные пряди. — Нет, я не стану злорадствовать. Такое поведение не подобает тому, кто является магом и левой рукой Расколотого Короля.

«Значит, Таристан Его правая рука», — подумал Дом, чувствуя, как по коже поползли мурашки.

Смятение Древнего явно доставило Ронину удовольствие. Он улыбнулся еще шире — Дому показалось, что голова мага вот-вот треснет, — и со зловещим видом шагнул к бессмертному. Тюремщики тем временем подошли к пустой камере и вставили в замок ключ.

— К тому же, — вкрадчиво произнес Ронин, не переставая улыбаться, — мы все знаем, кто мозг вашего отряда. — Он согнул палец, подавая знак одному из рыцарей. — Но теперь от нее мало пользы.

Дом почувствовал, как его тело цепенеет, а в жилах стынет кровь.

Словно сквозь туман, он услышал рычание Сигиллы. Она ударила кулаком по решетке и прокричала что-то на темурийском: то ли проклятие, то ли угрозу. Ее рев эхом отразился от каменных стен и железных прутьев, но все было тщетно.

Рыцарь, через плечо которого был перекинут мешок, зашел в пустую камеру. Остальные солдаты молча следили за ним. Ронин же не сводил глаз с Дома, его взгляд пронзал, как острая игла.

Время замедлило ход, когда рыцарь скинул ношу с плеча. Мешок не был завязан, поэтому его содержимое с легкостью выпало наружу.

На холодный пол выкатилась Сораса Сарн. У Дома закружилась голова.

Ронин рассмеялся. Этот звук напоминал звон разбивающегося стекла.

— Если честно, я ожидал большего от убийцы-амхара.

Внутри Домакриана что-то надломилось так же, как землетрясение раскалывает гору. Теперь он знал одну только ярость, один только гнев. Он ничего не чувствовал. Не чувствовал даже то, как сдавливавшие ему запястье цепи трещат и разламываются под влиянием его силы. Какой бы ни была его бессмертная душа, она полностью растворился, и Дом уподобился дикому зверю. Помимо собственного сердцебиения, он слышал шесть других, учащенных от ужаса. Рыцари и стражники смотрели на него, как на чудовище; их расширившиеся глаза сияли в темноте. Сердце Сигиллы тоже неистово колотилось, отражая ее гнев.

Сердце Ронина билось спокойно.

Маг не был напуган.

Дом различал еще один звук: едва слышимый стук другого сердца. Медленный, но размеренный. Упрямо отказывающийся замирать.

— Сораса, СОРАСА! — Вопли Сигиллы отражались от стен. Казалось, они раздавалась со всех сторон одновременно.

Дом потянулся свободной рукой к воротнику и ухватился пальцами за полоску металла.

— Она жива, — сказал он.

Это успокоило Сигиллу, но совсем чуть-чуть.

— Тише, тише, Домакриан, — проговорил маг, покачивая головой взад-вперед, а затем снова согнул пальцы, подавая рыцарям еще один знак.

Несмотря на страх, они подчинились и, заперев Сорасу в камере, двинулись в сторону Дома.

Послышался стон металла, когда Дом потянул за ошейник, вырывая винты из каменной стены позади него. Теперь, когда у него были свободны плечи и одна рука, он принялся за второе запястье.

Лязг ключей зазвучал громче, и дверь в его камеру раскрылась. Внутрь вошли три рыцаря. Дом схватил первого из них за латную перчатку и сжал запястье.

В коридоре раздался вскрик — четвертый рыцарь слишком близко подошел к камере Сигиллы. Она метнулась вперед со скоростью молнии и, просунув руку между прутьями, схватила того за горло.

Остальные рыцари, оставив товарища решать эту проблему самостоятельно, окружили Дома. К его удивлению, они не стали доставать из ножен мечи, лишь навалились на него всем весом, чтобы снова прижать его руку к стене.

Дом осыпал их проклятиями на родном языке, высвобождая бессмертную ярость, копившуюся в его сердце последние пятьсот лет. Он щелкнул зубами в дюйме от их брони, пытаясь найти участок незащищенной кожи. Его сердцем постепенно овладевало отчаяние, потому что с каждой секундой представившаяся ему возможность сбежать становилась все более призрачной.

Один из рыцарей схватил Дома за шею и прижал к стене. Его горло снова сдавила сталь.

— Пара новых синяков — вот и все, чего вы смогли добиться, — донесся сквозь шум голос Ронина. Он стоял перед камерой Дома и смотрел на него красными глазами, злобно ухмыляясь. Одна его рука свисала вдоль тела, а второй он по-прежнему сжимал трость. Его пальцы были шишковатыми и напоминали искривленные белые корни.

Дом попытался выдавить едкий ответ, но не смог. Лишь зашипел и в последний раз навалился на рыцарей. Ничего не получилось. Они крепко держали его, придавливая своими доспехами к каменной стене.

Ронин заговорил неспешным, сладким, как сироп, голосом. Дому показалось, что слова доносятся до него сквозь толщу темной воды. Его глаза начали закрываться, как бы он ни противился, а легкие отчаянно требовали воздуха.

— Я бы пожелал тебе сладких снов, — произнес маг. Его лицо расплывалось, пока не остались одни лишь глаза — две ярко-красные точки на фоне белой луны. — Однако отныне тебя ждут только кошмары, Домакриан.

Белые пальцы согнулись, и Дому показалось, что он падает. Тонет. Умирает.

Мрак поглотил его целиком.

* * *

Когда Дом очнулся, его шею снова сдавливал ошейник, а запястье — новая цепь. Сталь сияла в полумраке, отражая тусклые отблески мерцающего вдали факела. Он напряг шею и дернул рукой, проверяя оковы на прочность. Они не подались.

Сигилла сидела, прислонившись спиной к стене своей камеры. Ее открытые глаза блестели в слабом свете подобно цепям. Вздохнув, она показала Древнему руки, теперь связанные прочным кожаным ремешком.

Дом нахмурился.

— Сожалею.

— А я негодую, — ответила она слабым и хриплым голосом. — Тебя пригвоздили к стене, Сорасу погрузили в беспамятство. А Сигилла Темурийская всего лишь обычная узница.

— Мы обратим это в преимущество. Как только представится возможность, — сказал Дом, успокаивая не столько Сигиллу, сколько самого себя.

Он перевел взгляд на ближайшую занятую камеру: ее от места заточения Сигиллы отделяли две других, оставляя между ними пустое пространство. По крайней мере, десять футов открытого пола.

Сораса по-прежнему лежала на полу — на том же месте, где ее оставили, словно груду ненужного мусора. Ее лицо было повернуто к стене, одна рука безвольно свисала, а другая скрывалась под ее телом. Короткие взъерошенные волосы окружали голову черным нимбом. Дом знал, что все ее оружие забрали так же, как его собственное. Без полудюжины кинжалов и флаконов с ядами на поясе она выглядела непривычно. Кожаную одежду и старые, потертые сапоги тюремщики не тронули, оставив Сорасе хотя бы это.

Дом по-прежнему чувствовал запах засохшей крови, и от этого его сердце беспокойно колотилось о ребра. Сораса была ранена — возможно, еще в Джидаштерне, а может быть, гораздо позднее. Дом не мог размышлять на эту тему, зная, что Сораса здесь. Понимая, что какое-то время она находилась в руках Ронина и Таристана.

Он снова принюхался. «По крайней мере, от нее не пахнет свежей кровью».

— Раз она здесь… — начала Сигилла, но тут же осеклась.

–…значит, ее нет с Корэйн, — закончил за нее Дом. Он крепко зажмурился. Темнота, в которую он погрузился, едва ли отличалась от мрака подземелья. — Сораса не смогла выбраться из города.

«Корэйн в страшной опасности. Ее положение гораздо хуже, чем я позволял себе думать».

— Еще есть Вальтик. Трелланд. Вот неожиданность, Чарли снова избежал петли. — Сигилла завела связанные руки за голову и наклонилась вперед, всем весом опершись на прутья решетки. — Что за пронырливый маленький жрец.

Ободряющие слова застряли у Дома в горле. Как бы ему ни хотелось приободрить Сигиллу, он не собирался врать. В этом не было смысла.

«Без Сорасы все мы обречены».

В темноте раздался судорожный вздох Сигиллы.

— Ее сердце бьется?

— Да, — ответил Дом.

— Хорошо, — пробормотала Сигилла. Затем сложила руки рупором, открыла рот и принялась кричать в сторону Сорасы все, что приходило в голову. Отзвуки ее голоса отражались от стен камер громоподобным эхом и наполняли подземелье оглушительным шумом.

Однако что бы Сигилла ни делала, ей не удалось привести убийцу-амхара в чувства. Дом тоже старался изо всех сил. Он выкрикивал все проклятия и обидные прозвища, какие только знал, выкрикивал все оскорбления, которые ему когда-либо хотелось сказать в адрес ненавистной Сорасы Сарн. Это помогало ему отвлечься от гнетущего чувства в груди — будто он прикован к якорю, падающему в пучину бездонного моря.

Так прошло два дня.

В углублении возле решетки камеры Сорасы росла гора тарелок, рядом стояли нетронутые чашки с водой. Амхара лежала, не двигаясь, словно тень, оставленная гнить под землей так же, как и ее еда.

— Ее сердце еще бьется?

Сигилла зевнула, как львица, и присела, громко звякнув цепью.

Дому не пришлось даже прислушиваться. Тихий размеренный стук уже звучал в его голове — он стал частью его самого, слившись с пульсом.

— Да, — ответил он, скрипнув зубами.

Схватившись за прутья решетки и упершись спиной о стену камеры, Сигилла поднялась на ноги.

— Если она не выпьет воды, ее сердце недолго будет биться. — Впервые за то время, что Дом знал Сигиллу Темурийскую, ее голос звучал подавленно. Более того, обеспокоенно.

Дом наклонил голову.

— Что?

Фырканье Сигиллы эхом разнеслось по подземелью.

— Смертные могут умереть от жажды, Древний.

Будучи бессмертным, Дом не обращал внимания на подобные нужды, если того хотел. Он провел языком по сухим губам, пытаясь представить, каково это, когда смертное тело постепенно истончается и тает. Он снова взглянул на Сорасу. Она всегда была маленькой и стройной, но сейчас, в полумраке подземелья, казалась худой, как скелет.

Дом прищурился, чтобы получше ее разглядеть.

— Сколько времени у нее осталось?

— Кто знает, на что она способна после тренировок с амхара, но… — Сигилла запнулась, обдумывая ответ. — Несколько дней. Три, может, четыре.

Дом в очередной раз попытался сорвать с себя оковы, и ему снова показалось, будто он тонет.

Цепь стучала о кандалы Сигиллы, пока та мерила шагами тесное пространство камеры.

— Вряд ли они бы стали вытаскивать ее из Джидаштерна, чтобы позволить ей сгинуть в темном подземелье?

«Сгинуть на моих глазах, — подумал Дом. Это была пытка, явная и банальная. И предназначалась она не для Сорасы. — Вот чего добивается Таристан. Он хочет отнять у меня всех Соратников до единого — так же, как отнял у меня Кортаэля».

— Мы не знаем, что красный маг с ней сделал, — проговорила Сигилла, сплевывая на грязный пол.

Дом пытался не думать об этом, но в его ушах все равно раздавалась какофония звуков. Скрип деревянной дыбы, шипение раскаленного железа. Свист ножей, которыми проводят по точильному камню. И магия — более ужасная, чем он мог себе вообразить. Магия, рожденная из крови и расколотых миров.

— Она бы продержалась на допросе лучше большинства людей. Включая бойцов Бессчетного войска. — Сигилла ударила себя в грудь связанными руками, но без особого энтузиазма. — Что она могла рассказать этим монстрам, чего они сами не знают?

Дом снова перевел взгляд на Сорасу. Он запретил себе моргать, чтобы не пропустить хоть одно малейшее движение. Ее грудь поднималась и опускалась очень медленно — едва заметно даже для его глаз. За два дня ничего не изменилось. Ситуация не стала ни лучше, ни хуже.

— Мы выясним, что им нужно, когда они придут за нами, — прорычал он.

— Удачи им. — Сигилла снова попыталась освободиться, а потом пнула кольцо в стене, к которому крепилась ее цепь. — Но сначала им придется убить меня и тем самым развязать войну с Темуридженом. Железные кости бойцов Бессчетного войска никогда не будут сломлены!

— Ты высокого мнения о себе, Сигилла.

— Охотницы за головами могут оказаться принцессами, Древний, — отозвалась она. — Император приходится мне кузеном, и пролить мою кровь — значит пролить его собственную.

Оковы не позволяли Дому пожать плечами.

— А что, если кровь прольется в темноте и ее никто не увидит?

Сигилла замерла на месте, о чем-то глубоко задумавшись.

— Ты же принц, — наконец ответила она. — Разве твой народ не придет отомстить за тебя?

Дом зарычал и отрицательно качнул головой.

«Если смерть Рии не заставит Изибель вступить в бой, то на нее не подействует ничто другое». И Дом знал это наверняка.

— Мало что может вынудить их взяться за оружие. Уж точно не моя смерть.

— Древние могут умереть от истощения? — внезапно поинтересовалась Сигилла, а потом снова приступила к упражнениям.

Дом подумал о желудке и попытался вспомнить, когда принимал пищу в последний раз. Дней прошло столько, что не счесть, да и его воспоминания о дороге в Аскал были слишком туманными.

— Не исключено, что рано или поздно мы об этом узнаем, — выдохнул он.

Сигилла начала качать пресс, держа связанные руки на груди.

— И ты по-прежнему совсем не можешь двигаться?

Несмотря на обстоятельства, губы Дома дернулись от подступающего смеха.

— Нет, я остаюсь в таком положении по собственной воле.

— Странное ты время выбрал, чтобы наконец-то обзавестись чувством юмора, Дом, — отозвалась она.

Дом запрокинул голову назад и устремил взгляд на потолок, изучая трещины между камнями и деревянными балками. Он был готов смотреть куда угодно, только бы не видеть неподвижное тело девушки в нескольких футах от себя. Девушки, которая все еще лежала лицом к стене. Девушки, чье сердце по-прежнему билось.

— Это должно было когда-то случиться, — сказал он.

Воцарилась непринужденная тишина, которая часто наполняла их дни в темнице. Зрение Дома затуманилось, а боль притупилась, когда он погрузился в полудрему, застряв где-то между бодрствованием и сном.

— Что мы можем сделать, Дом? — наконец прошептала Сигилла.

Он тяжело вздохнул. Он жалел, что у него нет меча, а в цепи, которая его удерживала, ни одного слабого звена. Жалел, что не мог ударить Таристана кинжалом в живот, чтобы покончить со всем этим ужасом. Что угодно было лучше этого чистилища. Что угодно было лучше ощущения, что он висит над пропастью, схватившись за край скалы.

— Надеяться, Сигилла, — проговорил он. — Только и всего.