Записки московской содержанки

Вера Берс (2025)

«Столкнувшись с закулисьем шоу-бизнеса, я задумалась: почему так много девушек идут на сделки с совестью ради своих амбиций?» — Вера Берс, кандидат педагогических наук, психолог. Марта — обычная студентка филфака, мысли которой заняты отличиями творчества Достоевского от других писателей и предстоящим зачетом по античной литературе. Но все меняется, когда она узнает, что ее мама потеряла работу, — и теперь ей придется не просто содержать семью, но и выплачивать ипотечный кредит. Она почти смирилась с мыслью, что придется бросить филфак и устроиться на работу, но ей на помощь приходит ее лучшая подруга. Алиса посвящает Марту в мир модельного бизнеса, чтобы потом свести девушку с заинтересованным спонсором. Но чем на самом деле обернется для нее это знакомство? «Искрометная книга про будни содержанок. Истории, которые вы вряд ли где-то услышите еще. Будоражит! Заставляет смеяться, плакать, а иногда застыть от удивления: «Такое тоже бывает?» Помогает посмотреть на свою жизнь со стороны и начать ценить ее еще больше». — Лариса Парфентьева, писатель.

Глава 6

Что день грядущий мне готовит?

А. С. Пушкин

Выйдя с пар, мы с Эллой сразу направились к машине. По расписанию дальше шли лекции по педагогике, а нас ждали дела поважнее, чем прослушивание бесполезной информации о том, чем мы заниматься в этой жизни не планировали. На повестке дня была моя дальнейшая судьба.

Для разговора Элла выбрала приятное кафе в окрестностях Воробьевых гор. Вывеска, оформленная в духе европейского благополучия, и витринные окна в пол внушали мне благоговейный ужас. Если для моей спутницы трапезы в подобных заведениях были нормой жизни, то для замкадышей типа меня пересечь порог ресторана было запретным плодом. Мой внутренний цензор привык выдавать мне моральный билет лишь в заведения эконом-класса: чебуречную «на районе», ларек «Шаурма от Ашота» и придорожные кафе с однотипными названиями в духе «Сытно и вкусно». Объяснялось это простой математикой. Если я куплю шаурму за 90 рублей, то она мне послужит сразу и завтраком, и обедом. Это по 45 рублей за прием пищи. А в модных ресторанах я даже чай себе на эти деньги не куплю. Поэтому я оцепенела от страха, безуспешно пытаясь переступить порог. Но надо было как-то преодолевать это препятствие, потому что лучшая подруга уже давно вошла в ресторан.

Кое-как поборов страх, я последовала за Эллой, которая пыталась организовать нам лучший столик и вовсю раздавала команды официантам. Когда мы наконец уселись, Элка предупредительно сообщила, что она угощает. Это было очень вовремя, потому что меню во мне пробуждало не аппетит, а чувство тревоги от указанных цен. Чтобы скрыть неловкость, я попробовала пошутить:

— Твой щедрый жест я готова принять, только если мы будем считать, что я посредник между эксплуататорским и рабочим классом.

Элка вопросительно оторвала взгляд от меню.

— Ну под эксплуататорским классом я подразумеваю твоего Пугачева…

Я не успела договорить, как Элла почти гневно парировала:

— Ага, а под рабочим классом себя, да?! Мара, а совесть-то у тебя есть?! Выключай побитого жизнью суслика. Как будто я не могу просто так порадовать лучшую подругу.

Тут подошел официант. Элла заказала за нас обеих и продолжила:

— Мар, пока ты себя будешь вести как побитый суслик, твоя жизнь так и будет складываться. Как залупа старого деда. — Она выдержала многозначительную паузу. — Действуй, а не сопли на кулак наматывай. Бери быка за рога и поворачивай его туда, куда надо тебе.

Ее слова были отрезвляюще жесткими. И это подействовало.

— А ты позволяешь этому животному тащить тебя туда, куда ему вздумается. Так ты далеко не уедешь. Вернее, уехать-то уедешь, но не туда, куда тебе хотелось бы.

— Эл, я пыталась много раз. — Тут мне пришлось сделать вдох-выдох, чтоб упомянутая подругой сопля не потянулась опять в сторону кулака. — Наверно, я просто глупая. Я вообще не понимаю, что делать.

— Мара, это очень просто. Скажи, что ты хочешь получить в результате?

— Ну как, это же очевидно! Хочу, чтоб деньги были, чтобы ипотека была закрыта. Одним словом, вылезти из этой финансовой жопы, в которой наша семья торчит всю жизнь. И мне все равно как. Главное — побыстрее.

— Если тебе все равно, иди на стройку. Зачем ты на филфаке учишься?

— Ха, подловила! Хорошо. В идеале — заработать каким-то нормальным путем, чтобы не бросать учебу. Желательно, чтоб это был интеллектуальный труд.

— Дружочек, вот гляжу я на тебя и не понимаю. Как можно быть одновременно такой умной и такой дурой. Ты у нас лучшая на курсе…

— Ну не прям чтоб лучшая, — перебила я.

— Не прибедняйся. Ты — одна из лучших, это правда. И при этом ты вообще не приспособлена к реальной жизни. Сидишь где-то на своем розовом облачке и не хочешь мараться земными проблемами. Но сейчас ты сама видишь, что с таким подходом далеко не уедешь. Кушать-то хочется. И чтоб мелкая твоя одета-обута была.

— Не сыпь мне соль, Эл!

— Малышка, если я не насыплю, то раны ты так и не заметишь. А будешь дальше прикрывать рукавом, делая вид, что проблемы не существует. И пока ты будешь тренировать актерское мастерство, притворяясь, что все путем, из простой раны получится гангрена. Знаешь, что потом? Так что спускайся уже давай со своего облачка.

— Да я готова, честное слово! Я просто не знаю как! Что конкретно мне сделать? Бросить учеников и идти в макдак? Бросить учебу и идти в офис? А меня вообще возьмут туда с неоконченным высшим?

В уме хороводом проносились мысли, передуманные мной раз по сто этой ночью. Их бешеная пляска сводила меня с ума, причиняя буквально физическую боль. Агония становилась невыносимой, потому что я совершенно не понимала, как и учебу не бросить, и остановить надвигающуюся финансовую катастрофу. Но пока мой мозг никак не мог собрать этот пазл.

От мыслей о собственном бессилии мое лицо скривилось, пронзенное спазмом безысходности. Я уставилась на подругу:

— Эл, я реально начинаю думать о продаже почки.

— Знаешь, мне нравится твой решительный настрой, — сказала она, отправив в рот большую порцию салата «Цезарь».

Элла так жизнеутверждающе поглощала салат, что я даже забыла о своих страданиях. Хорошо, что заказ она сделала за нас двоих, сама я бы так и не попробовала модное блюдо. И дело не только в стоимости. Хотя салат назван в честь одноименного итальянского повара, но у меня блюдо ассоциируется именно с римским полководцем. И то ли от девичьего скудоумия, то ли от безграмотности, но, когда речь заходит о Юлии Цезаре, первое, что мне приходит на ум, — это история его отношений с Клеопатрой. Насколько я знаю, именно Цезарь отдал власть над Египтом хрупкой девушке, сделал ее первой женщиной-фараоном, как завещал ее отец, фараон Птолемей XII. А еще Цезарь пытался узаконить свои отношения с Клеопатрой, что было немыслимо для римского общества того времени. В общем, не мужчина — а мечта! Впрочем, мне такая мечта не светит, поэтому пора бы перестать рассуждать об упокоившемся тысячи лет назад полководце. Моя плоть здесь и сейчас требовала поглощения одноименного кулинарного шедевра, напомнив о себе громким урчанием в животе. Так что, окончательно решив отложить на потом боль душевную, пока она не заменилась болью желудочной, я начала уплетать салат за обе щеки.

— Мара, я давно хотела с тобой кое о чем поговорить. И сейчас самое время. В каком-то смысле я даже рада, что вся эта беда случилась с твоей семьей. Думаю, иначе ты б меня и слушать не стала.

— О чем это ты? — настороженно спросила я.

— Тебе надо идти в модельный бизнес.

— Чего?! Ты рехнулась?

От неожиданности «Цезарь» встал у меня поперек горла, я начала давиться. Элла бережно налила мне чаю и подождала, пока приступ кашля пройдет.

— Нет, Мар. Я абсолютно серьезно. Посмотри на себя! У тебя все данные: и рост, и фигура, и правильные черты лица!

Я мысленно стала оглядывать себя. Про рост, конечно, не поспоришь. Фигура голодающей плоскодонки тоже вполне вписывалась в модельные параметры. Но лицо… Либо в ее модельном агентстве объявили конкурс уродов, либо у Эллы помутнение рассудка.

— Ок, про рост и фигуру мне понятно. Но рожу ты мою видела? Пол-лица занимает картоха, на месте которой у нормальных девушек нос. Никакое модельное агентство меня не возьмет.

Элла рассмеялась:

— Дурочка ты моя! Я тебя уверяю, что есть только одна вещь, которая портит абсолютно всех девушек, — это унылое лицо. Обыграть можно даже алкоголизм. Но унылое лицо обыграет тебя и выиграет. Это единственное, что женщине носить категорически воспрещается. — Тут Элла отправила в рот смачный кусок тирамису. — А твой милый носик в модельном бизнесе является признаком бэби-фейса.

— Признаком чего, прости?

— Ну это когда не строгие такие черты лица, когда красота по типу Снежной Королевы, а когда ты такая милая девочка-припевочка. Типа еще ребенок, невинная вся из себя. Вот.

— Понятно. Эл, тебе легко говорить. Не знаю, какой у тебя фейс по модельным понятиям. Но точно знаю одно — ты настоящая богиня. Есть такая категория — «богический фейс»?

Элла засмеялась так сильно, что чай, которым она запивала десерт, пошел у нее носом. Уладив это дело, она ответила:

— Поверь, какой бы богиней я ни была, всегда найдется какой-нибудь атеист. Невозможно нравиться всем. Я же не доллар.

— Допустим.

— Я вот что хочу тебе втолковать. Девушка может составить свой капитал тремя путями. Наследство. Карьера. Мужики. И если первое дано не всем, то второе и третье вполне доступно каждой. Однако есть нюанс. Женщина в будущем — чаще всего мать. А будучи мамой, очень сложно выстраивать бизнес, так как он требует почти всего твоего внимания. И ровно того же будет требовать ребенок. Я тебе это как многодетная сестра говорю. Поэтому остается третий путь. И тут уже все зависит от женщины и ее мозгов.

— Эл, мне смешно это выслушивать от такой красивой женщины.

— Нет, Мара, ты не права. Дело не столько во внешности, сколько в уверенности. Я люблю всю себя, кайфую от себя. И люди вокруг это чувствуют. Ты тоже так можешь.

— Да? — с недоверием спросила я.

— Однозначно. Мар, просто ты не видишь себя со стороны. А я в этом бизнесе давно и чего только не повидала! Ты — очень красивая, просто надо переодеть тебя и научить пользоваться косметикой. Ты как этот… ну в сказке у Андерсона…

— Гадкий утенок?

— Точно! И я помогу тебе стать лебедем.

— Допустим, ты права. А как быть с учебой?

— Дорогая, запомни. Нет ни одного вопроса, который не решают мозги и деньги. Тем более, работая моделью, ты сможешь сама выбирать, в каких проектах участвовать, а от каких отказаться.

Я подумала о сестре и маме. Мысль о приближающемся платеже за квартиру неприятно кольнула внутри.

— И много на этом можно заработать?

— Все зависит от тебя. В общих чертах, в моделлинге есть три направления: подиум, фотосъемки, мероприятия. Есть еще четвертое, но о нем расскажу позже. Начнем с базы. Подиум, или Catwalk, особо денег не приносит, но дает престиж. Я не сильно люблю это направление еще и потому, что там требуются совсем тощие вешалки, а ты мои сиськи видела, да?!

Говорят, можно бесконечно смотреть на три вещи: горящий огонь, волнующееся море, звездное небо. Так вот. Нам не договаривают. Есть еще четвертая вещь. Красивая женская грудь. Что касается Эллы, ее бюст был так хорош, что его стоило разместить в энциклопедию как образец совершенства.

Она продолжила:

— Съемки — это не только престижно, но и чаще всего прибыльно. Особенно если это какая-нибудь рекламная кампания для именитого бренда. А только такие обращаются в наше агентство, так что да. Это классно и весело. Ну и остаются мероприятия. Типа открытия Олимпийских игр, дипломатических встреч очень важных дяденек, выставок всего престижного и элитного. Как, например, Московский автосалон. Или, как я его называю, «Культ священного автомобиля».

— Не поняла. Почему?

— Ты не автомобилист, тебе не понять.

— А ты попробуй объяснить, я уж постараюсь как-нибудь, — с ехидцей бросила я.

— Ну хорошо. Мне кажется, что автомобиль стал как бы предметом поклонения. Есть те, кто поклоняется немецким авто, есть те, кто свято верует в японские. Есть староверы — приверженцы отечественного автопрома. И все они приходят на ежегодные автомобильные выставки — как паломники к святыне. Это настоящее религиозное действо. Настоящий культ! Все его признаки налицо: толпы, собирающиеся на выставке, ожидают показа новых моделей машин так, как в Древней Греции верующие ждали откровений Дельфийского оракула. Того самого, про который нам сегодня Агапова рассказала.

— Это понятно. А модели тут при чем?

— Как при чем? Модели — это храмовые жрицы. Важнейший элемент мистерии, так сказать.

Я улыбнулась. Это действительно было похоже на правду. Казалось бы, XXI век на дворе, а культы и мистерии все те же. Просто поменялись облики их составных частей.

— Классно вам! — вздохнула я в ответ.

— Не вам, а нам! — поправила Элка. — Скоро ты тоже станешь храмовой жрицей. Вот увидишь, Мар. И я тебе в этом помогу.

— Слушаю и повинуюсь, мой повелитель!

— Так-то лучше. — Элла улыбнулась. — За это надо выпить.

Храмовая жрица с идеальным бюстом повернулась в сторону официанта:

— Бутылку шампанского!

— Эл, ты же за рулем!

— Официант, бутылку сделайте с собой.