Сумеречное сердце

Вера Александровна Петрук, 2023

Добро пожаловать в королевство Готенруг! Раньше здесь правила Королева фей, но ее муж, молодой маг, по неопытности открыл врата в мир тьмы. Королевская семья погибла, в страну хлынула нечисть, а власть захватили вампиры, с которыми сражаются немногие свободные города людей. Изгнанная из клана вампирша Эсмина проклята и мечтает о возмездии. Потеряв способность пить кровь, она обречена на гибель, но случайно встретившийся колдун обещает ее спасти. Нужно всего лишь найти пять ключей от ворот старого королевского замка и посадить на трон мертвую принцессу. Отправившись в путь вместе с чернокнижником, крепко охраняющим свои тайны, Эсмина встретит немало друзей и врагов, прежде чем поймет, что в ее жизни появилось кое-что важнее крови. И слова, когда-то звучавшие в ее сердце, она вспомнит не сразу: от жизни к смерти и от смерти к жизни.

Глава 3

Мертвая принцесса

С появлением в лесу чернокнижника даже белые стволы берез будто потемнели. Солнце клонилось к закату, среди деревьев поселились длинные, густые тени. Пахло нагретой землей, липкой молодой листвой, березовым соком.

До реки они бежали, не останавливаясь. Псы затерялись, едва беглецы ворвались в предлесье, но Эсмине чудился их лай до самой реки.

— Я не смогу перейти, — запротестовала она, когда колдун молча указал на левый берег. — И она тоже не пойдет!

Уже в лесу чернокнижник, не справившись с двумя грузами, передал девчонку ей. Эсмина не хотела никого нести, мечтая, чтобы понесли ее саму, но ребенок так крепко вцепился в нее, что когда она решила бросить ношу в кустах, то просто не смогла отодрать от себя девчонку. Нужно было как минимум расстаться с блузкой — так крепко держалась за нее девочка.

— Сможешь! — уверенно заявил колдун, опуская на землю мешок с книгами.

Вампирша решила, что сейчас случится какое-нибудь колдовство, которое либо успокоит реку, либо возведет через нее мост, но чернокнижник лишь посадил на мешок кота. До этого твари и видно не было. При всей независимости лжекот воду явно не любил, предпочитая принять помощь от человека.

— За что мне такое наказание? — возвела глаза к небу Эсмина и присела, махнув девочке рукой. Мол, забирайся на спину.

Если бы месяц назад ей сказали, что она будет возиться с человеческим ребенком, заботясь о том, как бы он не проголодался и не утонул, вампирша бы ни за что не поверила. Эсмина была зверем, нечистью, неспособной на сострадание и любовь. Но тут появилась эта голубоглазая мелочь и разбила все ее принципы. Даже зов крови рядом с ней утихал, становясь лишь слабым отголоском вечно неутолимого голода.

— Если меня снесет к водопаду, я тебя потом найду и оторву голову! — пообещала она колдуну, который уже брел в воде по пояс, расставив руки и борясь с течением.

Сломав ветку, Эсмина вошла в реку, чувствуя, как все ее существо протестует и возмущается. Вода вызывала у нее стойкую неприязнь. Возможно, оттого, что первый охотник на вампиров, который когда-то встретился на ее пути, оказался садистом и пытался ее убить, заточив в металлическую бочку с водой, которую потом долго кипятил над костром. Эсмина тогда спаслась сама, найдя силы пробить раскаленное железо, хотя Кройн тоже мог это сделать. Но клан лишь смотрел — проверял, насколько она вынослива. С тех пор вода и Эсмина стали врагами, а купание в лунных озерах, которое обожали все вампиры, превратилось для нее в пытку.

Палка не сильно-то помогала, Эсмину шатало и качало в разные стороны. Дух на ее спине перепугался не меньше: вцепился в шею так, что наверняка задушил бы, будь девочка настоящей. От колдуна впереди виднелся лишь огромный мешок книг, который тот водрузил на голову. Вода поднялась им уже по грудь, захлестывая бурунами плечи. Сверху мешка сидел грустный кот и глядел на быстрое течение тоскливыми глазами. Ему эта затея тоже не нравилась.

И все же Эсмина не упала, не утонула и не увязла в иле, хотя ноги в него порой проваливались по щиколотки. Да и подводные камни удовольствия мало доставляли. Зато холодная вода вампиршу не беспокоила — в отличие от колдуна, на которого было страшно смотреть. Выбравшись на каменистый берег и сбросив мешок, он принялся хлопать себя руками по плечам, пытаясь удержать прыгающую от холода челюсть на месте. Теперь их кожа с Эсминой была почти одного цвета: мертвенно-бледная.

«Если он сейчас сдохнет, крови мне точно не достанется», — подумала она. Возникшая в голове мысль столь прочно заняла первое место, что ни о чем другом Эсмина больше думать не могла. Она хотела есть и ради еды была готова на любой подвиг.

— Ты! — Вампирша ткнула когтистым пальцем в девчонку. — Соберешь хворост, и быстро, а ты, — палец переместился в сторону колдуна, — раздевайся. Мокрая одежда тебя погубит. Что касается тебя…

Эсмина посмотрела на кота и, выдержав тяжелый взгляд мутных желтых глаз, не терпящим возражений тоном сказала:

— Наловишь рыбы для своего хозяина и накормишь его. Чтобы он мог накормить меня.

Разумеется, ни кот, ни ребенок ни черта не поняли, зато кое-что сообразил чернокнижник, который скрылся за зеленеющими кустами вербы, где, ругаясь, принялся стаскивать прилипшую к телу одежду.

— Что ты делаешь? — испуганно спросил он, когда Эсмина бесцеремонно к нему заперлась.

— Стало интересно, везде ли ты такой разукрашенный, — хмыкнула она, кивнув на его покрытое татуировками тело.

На груди и плечах повторялся узор, виднеющийся на затылке. Если Эсмина хоть что-либо смыслила в колдовстве, то такие знаки ставились всякий раз, когда колдун обращался к Темному Хозяину. Судя по количеству меток на теле чернокнижника, его беседы с дьяволом случались довольно часто.

Колдун был поджарым, словно цепной пес, которого кормили раз в неделю. Почти скульптурные руки с крепкими мышцами и цепкими пальцами привлекали внимание, но еще больше — плоский живот с тонкой, почти мальчишеской талией, хотя Эсмина была готова поклясться, что чернокнижник куда старше тридцати лет, на которые выглядел. Он притягивал ее взгляд как магнитом, заставив ощутить отдаленное эхо человеческих чувств, но зов крови вмешался и на этот раз.

«Вон там, на внутренней стороне бедра, есть венка, которую легко прокусить», — прошептал голос.

Она ненавидела и обожала этого колдуна. Отчаянно желала и противилась. И конечно, проиграла. Воля всегда проигрывала. Бросившись к этой вене на бедре, Эсмина врезалась в мощную стену проклятия, которая отбросила ее далеко на берег, вышвырнув из кустов с такой силой, что от падения вампирши камни полетели во все стороны. Кот с воплем нырнул в камыши, девочка, копавшаяся в мешке с книгами, уставилась на Эсмину, не зная что делать — плакать или смеяться.

Усыпанная прибрежной галькой и песком, вампирша выглядела комично и… страшно. В следующий миг Эсмина издала такой крик злости, что притихли все — даже река. Она вложила в этот вопль все наболевшее за долгие недели изгнания и голода. Отчаяние. Страх. Ненависть. Злость. В основном злость, потому что она стала единственным чувством, пробившимся сквозь вечный голод. А злилась Эсмина на всех, но особенно на колдуна, лицо которого глядело на нее из кустов с каким-то странным выражением. Она хотела бы видеть на нем привычный испуг, но в глазах чернокнижника было что-то незнакомое. Сочувствие?

Отдышавшись, Эсмина подскочила к мешку с книгами и, вытряхнув из него бесполезные, на ее взгляд, тома, швырнула тряпку в колдуна. Затем подбежала к ближайшей березе и, выпустив когти на всю длину, принялась полосовать ствол, вырывая из него щепки, словно куски плоти. Пара когтей сломалась под самый ноготь, по пальцам заструилась темная, проклятая кровь, вампирша же, не обращая на нее внимания, продолжала ломать дерево до тех пор, пока макушка, задрожав, не принялась падать на каменистый берег — как раз на то место, где еще недавно валялась Эсмина.

Отсечь ветки упавшего дерева было несложно, куда труднее далась добыча поленьев. Не привыкшая к подобным занятиям, Эсмина пару раз промахивалась, но все же сумела нарубить ствол на деревяшки, пригодные для костра. Странно, но девчонка каким-то образом ее поняла, притащив пару хворостин к сваленной куче дров.

— Зажигай! — велела она колдуну, который, молча закутавшись в мешковину, бросал на нее свирепые взгляды. Но холод был лучший усмиритель гнева и гордости, а быстро наступающие сумерки окончательно убедили колдуна в том, что лучше не сопротивляться.

— Ты достал рыбу? — повернулась Эсмина к коту и удивилась снова.

В лапах у твари действительно билась рыбешка. Рядом валялось еще четыре штуки. От каждой со спины было откусано по приличному куску. Вампирша возненавидела кота еще сильнее. Зависть — плохая штука. Она весь день провела у реки и не смогла поймать ни рыбины. А этот кошачий наловил аж четыре штуки всего за пару минут. Впрочем, зачем ей теперь рыба, если у нее есть колдун? В Эсмине все еще жила надежда, что скоро она насытится.

— Костер могут увидеть, — пробурчал колдун, нанизывая рыбок на палочки. Ребенок старательно ему помогал. Похоже, их не смущало, что на добыче имелись следы кошачьих зубов.

— Никто в Млыво в сумерках не сунется, — почти прорычала Эсмина, терпение которой было на исходе. — Ты еще долго будешь возиться?

— Нормальные люди, может, и не сунутся, а вот Фарэл Огнепал, если он все-таки доехал до Ялмара, пойдет за мной в любую дыру. Черные колдуны разорили его родной город, и он считает своим долгом отправить к Хозяину как можно больше его слуг. Не волнуйся, я сдержу обещание, мне просто надо поесть. А сырой рыбой я не питаюсь, в ней много паразитов.

— Если ты такой опытный и все знаешь, чего же попался деревенским?

С трудом сдерживая колотившую ее дрожь, Эсмина устроилась на бревне подальше от костра. Огонь ее раздражал. Впрочем, ее сейчас раздражало буквально все. Кот с девочкой-призраком, похоже, нашли общий язык, растянувшись на песке у костра. Животное положило тяжелую голову ребенку на колени, девочка же так увлеклась чесанием его головы и щек, что не обращала никакого внимания на перепалку колдуна и вампирши.

— Могу задать встречный вопрос, — хмыкнул чернокнижник, который начал отогреваться и наглеть. — Ты, похоже, кровосос не первого года, что ж так легко попалась под проклятие жертвенной крови? Его такие, как ты, обычно сразу чувствуют.

Эсмина мрачно уставилась на него, гадая, сколько еще он будет испытывать ее терпение. Колдун же, будто не замечая ее огненного взгляда, сам ответил на свой вопрос:

— А, ты же у нас полуденный вампир! Вам даны некоторые преимущества, но и недостатков хватает. Чего же свои не предупредили? Ой, они же тебя выгнали, верно? С подружками главного не поладила?

Вампирша угрожающе встала, и колдун примиряюще вытянул вперед руки.

— Прости, больше не буду, язык — мой враг, мне всегда говорили. Отвечаю на твой вопрос. В Ялмар я пришел за хуныканской травкой, знаешь такую? По всему Готенругу выродилась, ее теперь только в окрестностях Ялмара найти можно, да и то если весна теплая, как сейчас. Впрочем, хуныканскую траву я так и не нашел, увлекся сбором папоротников, насобирал их целую охапку, притащил на постоялый двор, еще и похвастался владельцу урожаем. Собирался пожить у него недельку, посмотреть, не взойдет ли моя травка. А тут, как назло, хозяйка таверны отравилась. Насмерть. Или отравили. Мне, разумеется, взглянуть на тело не дали, сразу схватили. Мол, местный лекарь утверждает, что у нее в чае папоротник мой нашли, а этот вид — смертельный. Сколько я ни доказывал, что от капонэ рулуса еще никто не умирал, мне никто не поверил. А тут как раз церковники подоспели, ну и началась знакомая песня. Меня уже дважды пытались сжечь, слава Темному, каждый раз удавалось выкрутиться. Сегодня вот с твоей помощью.

— Глупо все как-то, — хмыкнула Эсмина. — А ты зачем в Ялмар такой разукрашенный сунулся? Я бы тебя за одну прическу сожгла. Здесь служителей Темного не любят.

— А сама ему почему не присягнула? — с любопытством спросил колдун, проигнорировав ее вопрос. — Обычно все ваши служат.

— Не твое дело, — отрезала вампирша. — Жри давай скорее, иначе я в тебя сама эту рыбу засуну.

— Она еще не прожарилась, — деловито ответил колдун. — И вообще, давай познакомимся. Я — Доминик Круатон Дю Гогельвийский Пятый, а тебя как зовут?

И хотя Эсмине очень хотелось есть, от смеха она не удержалась. Уж больно потешно выглядел этот колдун, сидя голым, в одной мешковине, и называя свое полное родовое имя. Что, впрочем, тоже было странно и подозрительно. Ни один чернокнижник в здравом рассудке свое полное имя не назовет, а этот даже с номером представился. Понятно, что врал как дышал.

— Эсмина, — неприязненно произнесла она. — Без всяких сокращений, понял? А тебя я буду звать Ником. Или Пятым.

— Как скажешь, — равнодушно пожал плечами колдун, что еще раз подтверждало факт его выдуманного имени. — Моего кота зовут Остин, а девочку — Уилли.

— Откуда ты знаешь, как ее зовут? — вспыхнула Эсмина, уставившись на ребенка с котом. — Она же ничего не говорит, а на ней имя нигде не написано.

— Как это не написано? — возразил колдун Доминик. — Из кармашка торчит платок с анаграммой УМ и вышивкой — Уилли. А фамилия ее начинается на «М». Есть предположения?

Эсмина угрюмо окинула взглядом компанию. Ей не было дела ни до колдуна, ни до привязавшейся девчонки и уж тем более ни до кота, глядевшего на нее с осуждением. Решив чернокнижника с ребенком не трогать, вампирша выместила злость на бесхвостом недоразумении. Вернее, попыталась. Оскалила клыки и прищурила взгляд, посылая в сторону кошачьего племени волны дискомфорта. Кройн говорил, что у нее это всегда хорошо получалось — вызывать неуютные чувства в окружающих. Но с котом трюк не удался. Она глядела в его желтые глаза всего с минуту и вдруг ощутила, что не по себе стало ей, а не ему. Проклятая зверюга каким-то образом «отзеркалила» внушение, послав его обратно. Чувство контроля терялось с бешеной скоростью, а голод подстрекал на безумные поступки.

Наверное, колдун что-то почувствовал, потому что бросил недоеденный хвостик рыбы и направился к кустам, кивнув ей на ходу.

— Не на глазах же у ребенка, — пояснил он, и сердце Эсмины подпрыгнуло от радости.

Неужели свершится? У нее даже язык к нёбу прилип от волнения, а всякие слова и вовсе вылетели из головы. Планы мести котяре были забыты мгновенно. Вампирша побежала за человеком словно привязанная. Ей было плевать, как она выглядела со стороны. Прикажи он ей ползти на коленях, и она бы послушалась. Как это будет? А вдруг проклятие куда сложнее, чем она думала? Какая у него кровь на вкус? Кровь, кровь, кровь…

Она врезалась в его спину и поняла, что колдун остановился. Ей казалось, что они шли вечность, но сквозь молодые ветки ивы проглядывал костер, девочка Уилли и котяра, доедающие рыбу. Плевать, чем они там занимались, она наконец тоже поест!

Эсмина не сдержала порыв, ринулась к оголенной шее Ника и едва не схлопотала очередную дозу проклятия. Преграда вокруг колдуна по-прежнему не пускала ее к заветной цели.

— Не спеши, — сказал он, глядя на нее как-то странно. — Ты долго голодала, можешь убить меня одним укусом. Поэтому к себе я тебя не подпущу.

— Обманщик! — взвыла Эсмина, жалея, что у нее нет способности убивать взглядом. Болтали, что у некоторых вампиров с севера такое умение имелось. Чрезвычайно полезная штука, особенно когда ты проклята и не можешь разделаться с врагом привычным способом. Голодная Эсмина записала колдуна в заклятые враги немедленно.

Тем временем Доминик оторвал от дерева кусок коры, поскреб ножом донышко получившейся емкости, делая ее гладкой, затем полоснул лезвием себя по запястью. Эсмина едва сознания не потеряла, глядя на сочащуюся кровь. Заветная жидкость медленно стекала в кору, вопреки ее ожиданиям совсем не впитываясь в нее. Она считала каждую каплю и, конечно, осталась недовольной, когда колдун зажал пальцами рану, остановив поток того, что составляло смысл жизни вампира.

— Для первого раза хватит, — произнес Ник, протягивая ей плошку. — Будешь хорошей девочкой, позволю себя укусить. Но тебе придется набраться терпения, быстро мы к этому не придем.

Занятая вылизыванием плошки, Эсмина не сразу обратила внимание на слова чернокнижника. В голове звенело, голод грозил разорвать ее на части, потому что тех капель, что нацедил колдун, было ничтожно мало. Облизав дочиста кору и сходя с ума от того, что на ней остался запах человеческой крови, Эсмина принялась грызть плошку, превращая ее в крошево. Потом пришлось долго плеваться, потому что вампиры древесину не едят. Несколько раз она в беспамятстве кидалась на Ника, требуя еще крови, но проклятие неизменно отбрасывало ее назад. Измяв своими падениями поляну и вдоволь накричавшись, Эсмина наконец почувствовала, что голод, убивающий ее несколько недель, вроде как ослабел. Опустилась без сил на землю и не поверила своим глазам, когда колдун сунул ей под нос еще одну древесную плошку с кровью. До Эсмины стало что-то доходить, и на этот раз она повела себя спокойнее. В результате получила третью порцию, которая ее тоже не насытила, но по крайней мере успокоила.

«Надо его не пугать, и тогда он даст мне еще», — решила Эсмина и попыталась как можно приветливее улыбнуться. Она хотела вложить в улыбку благодарность, но, почувствовав, что получается привычный оскал, лишь разозлилась.

Вскочив, вампирша выбила пустую плошку из рук колдуна и уставилась на его запястье, которое он уже успел обвязать тряпицей.

— Дай еще! — потребовала Эсмина, слыша оглушительные удары собственного немного ожившего сердца. Получив приток чужой крови, оно грохотало так, что вампирша едва различала, что говорит.

— Садись и слушай! — неожиданно властно произнес Доминик, и Эсмина, растерявшись, села на указанный ствол.

После зимних буранов в лесу виднелось много поваленных деревьев. Некоторые еще продолжали жить — даже в горизонтальном положении. Как же они были похожи на нее…

— Я не смогу тебе помочь, потому что проклятие жертвенной крови снимает только тот, кто его наложил. И он мертв, верно?

Эсмина не ответила, но Доминик догадался по ее глазам.

— Я также не собираюсь кормить тебя своей кровью бесконечно, — продолжил он. — Тебе придется научиться ладить с людьми. Перестать быть животным, вспомнить человеческое. В больших городах люди скучают. Покормить вампира для многих может стать развлечением, и лишь тебе решать, до какой стадии доходить. Убивать необязательно.

— Заканчивай чертову мораль, — прорычала вампирша. Настроение менялось как маятник. Туда-сюда. Кажется, кровь Доминика влияла на нее не в лучшую сторону.

— Насколько я понял, твои проблемы одним проклятием крови не заканчиваются. — Колдун поглядел в сторону костра, где девочка и кот устраивались спать.

Зверюга совсем не возражал против того, что Уилли обняла его, свернувшись вокруг калачиком. Тепло любит, гад.

В последнее время мысли Эсмины метались быстро. Только что она думала о том, какой же мерзавец этот Ник Пятый и как она его ненавидит, а в следующий момент вдруг вспомнила о тепле. Проблеск прошлого был похож на молнию, но она отчетливо ощутила тепло очага, а потом человеческих рук. А еще — тепло выпечки только что из духовки, нагретой на солнце ягоды, лопающейся во рту, теплого морского песка под босыми ступнями… Что-то с кровью колдуна было не так. Как бы ей не получить еще и третье проклятие.

Тем временем Ник в красках описывал ее проклятие номер два, которое сопело у костра, уткнув нос в кошачий затылок.

— Девочка — мертвый дух, который оставит тебя только в одном случае. Если ты отведешь ее в то место, где она умерла.

— Почему я должна это делать? — огрызнулась Эсмина, которая снова начинала чувствовать прежний голод — зверский и неумолимый.

— Потому что к тебе, а не ко мне прицепился призрак, — развел руками колдун. — А уж в мертвых духах, поверь мне на слово, я разбираюсь хорошо. Все-таки это моя специализация. Поступай, конечно, как знаешь, но девчонка будет с тобой до самой смерти. И уж только потом прицепится к кому-нибудь еще. Возможно, тот, к кому она прилепилась ранее, как раз и умер незадолго до того, как вы встретились.

Эсмина представила, как она умирает от голода, а рядом сидит Уилли и с интересом следит за ее предсмертными судорогами. Злость разобрала такая, что она спросила:

— И ты знаешь, где ее могила?

— Нетрудно догадаться. Судя по гербовой застежке с королевскими знаками на плаще, ребенок — наследник королевской семьи. Возможно, та самая дочь королевы, о которой столько болтали.

— Врешь! — не выдержала Эсмина. — Королева умерла беременной, о наследнике лишь ходили слухи.

— Гляди сама. — Колдун бросил ей крупную пуговицу. — Я снял ее с плаща девочки. Эта штуковина заговоренная. Подержишь немного — и сама бросить захочешь. Королевская метка. Только члены королевского рода могли их носить. Между прочим, я собираюсь пуговицу ребенку вернуть, порча мне не нужна.

Ключевое слово в речи колдуна — «могли». Потому что никто из королевской семьи не выжил, а Готенруг с некоторых времен плавал сам по себе. Как лодка без якоря.

Легенду помнили все. Готенружское королевство издревле охраняли феи, которые были в родстве с молодой королевой. Но ее муж увлекся черной магией и провел неудачный ритуал, в результате которого феи-воины превратились в деревья, а в страну хлынула нечисть. Замок был разрушен в ту же ночь, король и беременная королева погибли. Страна превратилась в разрозненные островки городов, где правили бароны, графы и герцоги, но «море» вокруг островков принадлежало нечистой силе, в основном вампирам. Минуло сто лет, а в королевстве по-прежнему царствовали хаос и разруха. Но Эсмину все это не касалось. Ее интересовала лишь кровь.

Правда, кое-что из легенды вспомнилось ей особенно четко. Ходили слухи, что, если тот, в ком течет королевская кровь, вновь сядет на трон, феи-воины проснутся, а нечистая сила, и прежде всего вампиры, будут из страны изгнаны. Уцепившись за эту мысль, Эсмина немного посмаковала ее и спросила:

— Значит, ты полагаешь, что королева успела родить дочь, которую после гибели матери спрятали?

— Могу и ошибаться, — покачал головой Ник. — Но других детей в королевской семье точно не было. У меня две версии. Либо королева к тому моменту родила наследницу и никому не сообщала, ожидая удобного случая, либо ребенка извлекли из уже мертвой женщины. Такая магия возможна. Вопрос в другом. Почему девочку не уберегли? А в том, что она мертва, нет сомнений.

— Почему ты думаешь, что ее могила в королевском замке?

— Может, и не в замке. Но она оттуда родом. Духи находят успокоение либо в могилах, либо в родных местах. Я не знаю дорогу к замку, но там бывал мой кот. Если хочешь, мы можем тебя туда отвести, потому что нам по пути. Я иду к северным топям. И, так уж и быть, в дороге можешь рассчитывать на мою кровь.

Эсмина внимательно посмотрела на чернокнижника, пытаясь понять, в чем его выгода, но Ник глядел в ответ с таким выражением, что она поняла: расспрашивать бесполезно. Либо солжет, либо промолчит. Возможно, колдуну что-то надо в том самом замке, его племя вечно рыскает по руинам в поисках затерявшихся магических штучек.

Решив успокоить себя этой мыслью, Эсмина перешла к следующей. Она поселилась в ней с того момента, как они вспомнили о легенде.

— Девчонка, конечно, призрак и вроде как мертвая, — задумчиво протянула она. — А что, если…

— Ты хочешь посадить ее на трон заброшенного замка? — закончил за нее чернокнижник, пытливо глядя в красные глаза Эсмины.

— Да, — кивнула вампирша. — Хочу. А вдруг заклятие сработает? Это ведь не одно и то же, что труп из земли выкопать. Девочка вполне себе живой кажется.

— Понимаю, к чему ты клонишь, но, увы, не могу ничего обещать. Такой практики в моей жизни еще не было. Однако мне будет чертовски интересно узнать, что получится. А ты понимаешь, что если все произойдет так, как обещано, то проснутся феи-воины и вам, вампирам, достанется в первую очередь?

Эсмина торжественно улыбнулась.

— Если вампирам достанется, то я предприму все усилия, чтобы посадить Уилли на трон. Я не хочу жить, умоляя людей о крови. А так как мстить мне больше некому, то я буду мстить Кройну, главе моего бывшего клана. Пусть вампиры катятся из Готенруга на все четыре стороны. Мне уже все равно. Я намерена подраться с первой же проснувшейся феей и продать свою черную жизнь подороже. А вот Кройн драться вряд ли станет, он себя бережет. Побежит как миленький, да только все места вокруг заняты. Пошли, колдун, отведем девчонку в королевский замок. Не знаю, что у тебя там за интерес, но мешать не буду. Однако до замка ты меня кормишь. И не такими крошечными порциями. В конце концов, ты мне еще должен за спасение своей шкуры.

Доминик молча глядел на нее, однако она по глазам видела: согласен.

Эсмина второй раз за долгое время улыбнулась. Кажется, в жизни впервые намечалось что-то поважнее крови.