Медведи, самосвалы и ещё много чего интересного. Роман

Вениамин Агнинцкий

Герой данного произведения прекрасно знает, что он – персонаж книги. Так как он находится прямо в голове у автора, он знает всю историю от начала и до конца. Сможет ли герой взять ответственность на себя и полностью изменить свою судьбу? Или всё предрешено сюжетом?

© Вениамин Агнинцкий, 2020

ISBN 978-5-0051-8622-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

С чего всё начинается

Его фразы так врезались в

стены, кожу, глаза, воздух, что

Я начал что-то подозревать…

И вот появляюсь я. Мне в лицо дует ветер, хотя я нахожусь в помещении. Я точно знаю, что это помещение, хотя, ничего не видно. Слова являются здесь ни то текстом в пространстве, ни то голосом в голове. Не мог бы ты немного меня доработать? Спасибо, теперь я всё вижу.

На данный момент эта книга уже закончена. А те, кто её прочитал, сообщили, что тебе необходимо её перечитать и доработать? Поэтому ты снова здесь?

Стоит ли говорить о том, что меня не существует? Или ещё рано? Ты читаешь эти слова, фантазия начинает работать и вот, пожалуйста, я становлюсь всё более реальным, более ощутимым.

Так работает написанное слово, ведь стоило мне на секунду о чём-то задуматься, как вы уже об этом прекрасно знаете. Кстати, я твёрдо уверен в том, что есть некто, кто располагает куда большими познаниями, ведь ему известно не только то, о чём я думаю или же что говорю. Ему известны мои мысли ещё до того, как те посетят мою голову.

Который час? О каком времени идёт речь? О каком месте?

Мой друг, что является Создателем, считает, что настало время потихоньку раскрывать карты.

Пока я сижу в своём каминном зале на кресле с хорошей книгой. Кстати! Там ничего не написано!

Итак, пока я сижу в своём каминном зале на кресле с хорошей книгой про приключения Жихаря… что? Спасибо.

Что ж, пока я сижу в своём каминном зале на кресле с книгой про Жихаря, может пройти всего несколько минут, за которые тот, кто вкладывает мне в голову эти слова может прожить десятки лет и вернуться ко мне лишь проведать, как я, безмолвно застыв в очередной строке, повинуясь закону моего мира не делаю решительно ничего. Затем, по воле его пера, продолжаю свои дела как ни в чём не бывало.

Отмечу, что каждый из вас, стало быть, уже знает, где я нахожусь. А тот факт, что я занимаюсь, извините, чтением, говорит о том, что читать я умею, правда, вкус на книги у меня, отвратный.

Одет я был в тот момент… почему в тот? Потому что сейчас я совершенно не знаю, что со мной происходит. Ведь когда мы переносимся на новый абзац, вроде бы, и обстановка может измениться, и политическая ситуация в мире.

Вернёмся, поэтому, к тому самому моменту, ведь я, как любой человек, больше люблю определённость и те времена, возможно, беспрецедентно далёкие, когда я был в порядке и точно знал, что творится вокруг. Исходя из этого я осмелюсь предположить, что каждый из вас представил меня по-разному. Дабы сократить количество вариантов, должен сообщить, что одет я был в мягкие тапочки на босую ногу, широкие шерстяные штаны, мой любимый махровый халат, а мои волосы были обычные. Тут я даю вам волю фантазии. Волосы — это хорошо, это лучше, когда они обычные, чем когда их нет совсем. Однако, предположу, что многие со мной бы поспорили. Здесь главное понимать, что я ничего не думаю сам, ничего сам не понимаю, а спорить вы бы стали не со мной, а с тем, кто всё это придумал!

Я могу видеть, ощущаю прикосновение ткани к моему телу, некоторую влажность на ступнях, ведь, а в этом я нисколько никогда не сомневался, камин греет очень хорошо.

Вернувшись ко мне через десятки лет, этот кто-то может отправить меня в опасное приключение, на ограбление банка или даже в ванную. Сделать всё это, кстати, он может и прямо сейчас.

Вот оно! То чувство, когда абсолютная власть надо мной меня совсем не беспокоит, и я полностью отдаюсь моменту. Также, главное, чтобы это не было воспринято как руководство к действию, ведь он может меня убить! От этой мысли мне стало не по себе, я отложил книгу на столик и отправился в ванную, чёрт возьми.

Моя ванная комната освещена лишь тусклой лампой, небольшое окно скрыто старой занавеской, которую я отодвигаю утром, чтобы умываться при дневном свете. Небольшое зеркало помогает мне увидеть себя и понять, что я существую.

Можно сказать, что в этом мире я несмышлёный ребёнок, ведь появление моё произошло совсем недавно. Однако, я знаю, что было годы и годы назад.

Именно поэтому я знаю, что люди думают о смерти. Она случится с каждым. И кто-то когда-то, делая повседневные дела, вдруг вспоминает об этом, по спине проходит холодок, но колесо жизни подхватывает и отправляет дальше. Именно так я думаю о том, что меня не существует. Жизнь идёт, но где-то на «подкорке» нежится эта мысль, лишь изредка показываясь и напоминая, что всё, окружающее меня ненастоящее.

Мало того, что ненастоящее, так ещё и появляющееся в режиме реального времени. С ума сойти!

Наверное, стоит познакомиться. Если бы я не рассказал вам свою историю, то мне бы пришлось это сделать. Итак! Я родился в обычной семье обычных родителей в обычном городе.

Ты издеваешься?

Я родился в семье научного сотрудника и актрисы, у меня было два брата, которые оба пропали во время войны. И как бы это не было драматично — после войны они нашлись, открыли собственное дело и уехали в Америку покорять Америку.

Я так не говорю, но не смею поправлять тебя.

Рос я, будучи окружённым любовью и заботой. У меня было всё, о чём можно было мечтать, но в этом крылась огромная проблема — я никогда в своей жизни не мечтал. Это не от того, что я был и остаюсь скудоумным, либо человеком абсолютно лишённым фантазии. Так получилось от того, что сама технология мечтаний для меня всегда была скрыта.

Мои сверстники мечтали о том, чтобы прославиться в амплуа популярного певца или полететь в космос, стать учёным, который бы нашёл лекарство от всех болезней, ну или уметь читать быстрее, чем по слогам. Чуть позже я узнал, что бывают мечты, которые человеку вовсе не нужны. Это мир во всём мире, любовь во всём мире, чтобы все были богатыми… Звучит хорошо, но никому это не принесёт так называемого «счастья». Всё идеальное, как оказывается, я считаю, пусть остаётся идеальным и витает в воздухе в виде лозунгов.

В моём понимании, если касаться личных желаний, всё вышеперечисленное открывалось как последовательность действий, итогом которых было бы исполнение так называемой «мечты». Сказать, что я больше преуспел, чем мои мечтающие ровесники я не могу, потому что как мы можем сравнивать космонавта и поэта-песенника? Однако, ни тем, ни другим я так и не стал. Кстати, я даже не знаю, кем я стал, сколько мне лет и откуда, чёрт его побери, этот ветер дует мне в лицо?!

Я вернулся из ванной и сел в кресло. Я чувствую капли на своём лице, однако, кресло, комната, камин, всё пропало. Видимо, время для первого диалога. Подойду к нему ответственно.

Что-то я чертовски пьян! Кто здесь?

— Привет!

— Здравствуйте, — ответил я лысому полному мужчине средних лет, который сидел в кресле напротив меня в каминном зале.

Я огляделся. Зал отделан деревом, в камине потрескивали дрова. Кстати, они горели. Во всякому случае, не просто же так им потрескивать, верно?

— Ты какой-то нервный, что-то случилось?

— Знаете, мы с вами… знакомы уже тысячу лет. Да? Да, тысячу лет, может быть уже перейдём на «ты»?

— Тебе нужно ещё выпить, брат, — он подставил поближе мой стакан и налил туда виски. Спасибо!

Глиняный кувшин выглядит довольно аристократично. Но что же вокруг? Где вообще я живу?

Пока виски наполнял мой стакан, я огляделся. Тёмно-зелёные стены моего каминного зала хорошо сочетались со вставками из тёмного дерева. Сложилось ощущение, что это, скорее, локация для съёмок фильма, чем жилое помещение, однако, для распития виски, разве есть разница?

Кожаные кресла были весьма удобны, поодаль стоял диван, через большое окно, увенчанное тяжёлыми бордовыми шторами, были видны деревья, освещаемые единственным фонарём. Справа на стене висели огромные часы с кукушкой. Под часами стоял огромный диван, на котором небрежно валялись клечатые пледы в количестве трёх штук. Слева в углу стоял огромный телевизионный приёмник. Интересно, как он сюда попал. На часах была уже половина десятого — вечерний прайм-тайм. По телевизору шло какое-то шоу про каратистов.

Я сильно сжал подлокотники и понял, что всё это реально, мне, вдруг, стало очень хорошо. Светлая желтоватая жидкость, расплескавшись по дну стакана, наполнила его на четверть.

— За что выпьем, Эрнест? — вырвалось у меня.

Это был Эрнест, мы любили с ним проводить вечера, опустошая мой погреб, который… у меня есть погреб?

В общем, Эрнест — это мой лучший друг.

Поглядев на меня вопросительно, Эрнест откашлялся в кулак, и, подержав немного руку возле своего лица начал рассказывать историю.

— Однажды я пошёл на охоту. Жертвой должен был стать медведь Миша, который проживал чуть поодаль моих угодий. В связи с этим, мною были сделаны выводы, брат, что он живёт на моей территории. Как я это понял? Элементарно! — он посмеялся. — Однажды, проходя поутру вокруг своих угодий, я увидел записку, приколотую на дерево, где, явно, каллиграфическим почерком было написано: «Убирайся!». Мною были предприняты следующие действия: я расставил караулы, сам дежурил с биноклем на вышке, нанял целый отряд, расставил по периметру фотоловушки и разложил наборы для рисования. Через некоторое время в бинокль я начал замечать движение по направлению к фотоловушкам. Они так устроены… замечательные американские фотоловушки эти, что при приближении к ним срабатывает затвор и я могу удалённо, через мониторы видеть, что происходит. Стремглав побежав к мониторам, я увидел Мишу в различных фотогеничных позах, и самая главная деталь была в том… Кстати, я её не упустил из виду. Главная деталь этих снимков была такая, что медведь был абсолютно голый!

— Все медведи ходят голые, если их массив шерсти вообще можно назвать наготой, — нашёлся я

— Да?

— Я в этом уверен на сто процентов, друг мой.

— Как же ты тогда объяснишь тот факт, что Миша нарисовал мне целый комикс, который, правда, я ещё не собрал в хронологическом порядке. Я разложил по периметру порядка сорока трёх наборов для рисования.

— Это, друг мой, не отменяет того факта, что голое тело для медведя есть ничто иное, как норма.

— Согласен! — ответил Эрнест. — Это совершенно несвязанные между собой факты.

— Но это не отменяет странности того, что, — здесь я взял из рук Эрнеста два рисунка, которые, по его же словам, были делом рук медведя, — что он неплохо рисует.

— Слушай дальше! Увидев эти рисунки, я кое-что понял. Творчество — есть процесс, который протекает удовлетворительно или даже хорошо в двух состояниях. Первое — это абсолютный покой и расслабление. Чувство защищённости и пресыщенности, что мы чувствуем дома, расслабившись в любимом кресле.

Значит, я дома.

— Второе, — продолжал Эрнест, — Это чувство абсолютного лишения, нищенства, даже депрессии!

— Ты сейчас собираешься сделать вывод!

— Именно, брат. Пограничное состояние между этими двумя состояниями…

Состояние между состояниями? Серьёзно? Сколько тебе там лет?

— Совокупность этих состояний — это когда кто-то вторгся к тебе в дом, брат.

— И что из этого следует?

— Это не он вторгается на мои угодья, брат! Это я проживаю на его земле. Вот такой вывод я сделал, просмотрев прекрасные рисунки Миши.

— Захватывающая история, друг мой! Но это значит, что рано или поздно с данным конфликтом нужно будет разобраться, — вырвалось у меня. Ведь существует «Медвежий закон»… и-и-и-и, — протянул я. — И кто-то из вас его нарушает, друг мой.

— Согласен! Выпьем за искусство!

Мы выпили, это был чарующий напиток с нотками древесины. Я не очень хорошо разбираюсь в виски. Этого достаточно, чтобы показать, что он мне понравился.

Или я хотел сказать, что запах солода и дрожжей не исчезает при брожении и особенно сильно проявлялся в этом напитке. Я ощутил следующие ароматы: злаков, жареного кофе, лакрицы, тостов, ириски, бисквита, вареных овощей, дрожжей и самого солода, разумеется.

Боже, какой ты тупой!

— Мне пора, брат, — заторопился куда-то Эрнест.

— Куда держишь путь, друг мой?

— У меня сегодня встреча! Так было написано на дереве.

— Что написано?

— «У тебя сегодня встреча» — вот посмотри. — Он протянул мне ещё одну фотографию, где было изображено дерево, на котором была нацарапана эта фраза. — А это тебе! — он протянул мне конверт с надписью «Это тебе!»

Я взял конверт, положил в карман халата, мы встали с кресел, Эрнест очень долго и крепко жал мне руку и желал всего самого хорошего. Я его проводил из зала по длинному коридору прямиком к двери, там он снял шляпу, так я выяснил, что он всё это время был в шляпе, поклонился мне и ушёл в сумрак улицы, поливаемый дождём и освещённый одним единственным фонарём, стоящим у меня во дворе.

Я закрыл дверь на три замка, потянулся и направился в спальню, находящуюся на втором этаже моего небольшого, но внушительного дома.

Внушительный дом — это когда внутри он больше, чем выглядит снаружи. Я лёг на кровать, предварительно раздевшись, потянулся и зевнул. Перед глазами возникла хмельная пелена, я достал конверт из кармана, висящего рядом халата, посмотрел на него и решил пока не читать, ведь утро вечера мудреннее!

Мудренее, идиот.