Белый капедан

Василий Тюхин

Роман-миф, основанный на реальных событиях. В конце 1924 года сотня русских белогвардейцев-эмигрантов разгромила армию Албании, вернув к власти свергнутого премьер-министра Ахмета Зогу.Армейские части отступали в суеверной панике перед мифической дивизией русских призраков, бессмертных ледяных солдат во главе с Белым Капеданом. Балканы — идеальное место для войны мифов, здесь все не то, чем оно кажется.Правду знал лишь Ахмет Зогу, будущий король албанцев Зогу Первый.

СРЕДНЕВЕКОВАЯ АВАНТЮРА

Кучин, знакомый с Миклашевским с незапамятных времен, как с соседом, имение которого находилось неподалеку, мог бы по-соседски и не вставать при его приближении, тем более что был в штатском, но русский офицер остается офицером в любом положении, даже одетый в штатское и после выпитой бутылки коньяку, и Кучин совершенно автоматически вскочил, когда увидел, что Миклашевский направляется именно к нему.

— Здравствуйте, здравствуйте, любезнейший Александр Васильевич! А я вот по вашу душу с весьма интересным предложением.

— Я согласен, Илья Михайлович!

— Но позвольте, позвольте, Александр Васильевич, я даже еще не объяснил, в чем собственно дело.

— Я все равно согласен. Вот, кстати, не желаете ли коньяку? Шустовский. Так, по крайней мере, уверяет сволочь трактирщик. Да. Согласен на все что угодно. Рюмочку, позволите? Так о чем речь? Нужно проложить железную дорогу сквозь Альпы? Или идем маршем на Москву свергать Троцкого?

Миклашевский успокоительно помахал ладонью, как бы приглушая энтузиазм Кучина.

— Да, да, да. Что-то вроде этого. Вы удивительно точно угадали, ротмистр. У вас просто какая-то сверхъестественная проницательность.

Кучин озадаченно пожевал губами, сам удивленный собственной проницательностью, и выпил, многозначительно показав рюмку Миклашевскому.

Тот подумал какое-то мгновение, и не обнаружив, вероятно, никаких резонов отказываться, тоже выпил.

— Так вот, — он прислушался к своим ощущениям, пытаясь понять, действительно ли коньяк шустовский, но ничего не понял и продолжил:

— Да, именно сквозь Альпы, и именно маршем. Но свергать будем не Троцкого, а его приспешника епископа Фан Ноли, узурпировавшего власть в Албании. То есть, марш будет не на Москву, а на Тирану, как именуется их столица, о чем вам, разумеется, известно…

Кучин утвердительно замахал сразу обеими руками — уж ему-то прекрасно было известно, как именуется столица Албании, более того, он прекрасно знал, как выглядят албанские качаки, и помнил, с каким звуком пролетает мимо головы огромная пуля, выпущенная из гигантского древнего турецкого ружья, которыми до сих пор эти качаки кое-где пользуются, равнодушно игнорируя произошедший за последние сто лет прогресс в области оружейного дела.

— И целью этого марша будет восстановление законной власти премьер-министра Ахмета Зогу, свергнутого в результате большевистского переворота, организованного коммунистическим ставленником Фан Ноли.

Кучин некоторое время думал.

— Позвольте, да ведь этот самый Фан Ноли, кажется, епископ?

— Да, он православный епископ, но какого-то сектантского разбора, приехал из Америки.

— Каким же образом православный епископ, хоть он даже приехал из Америки, может быть большевиком и коммунистом? И как он мог организовать переворот в Албании, где нет большевиков, да и православных, кажется, не так уж и много?

Миклашевский замолчал, удивленно подняв брови, словно ему самому такой вопрос раньше и в голову не приходил, и развел руками.

— Вот так уж получается, Александр Васильевич, в такое удивительное время мы живем. Получается, что мы должны помочь мусульманину, албанскому феодалу князю Ахмет-бею Мухтару Зоголлы восстановить закон и порядок в Албании, и сражаться нам придется с единоверным православным епископом, который каким-то невообразимым образом является при этом коммунистическим узурпатором.

— А кто организует кампанию? Королевство? Нас зачислят добровольцами в сербскую армию? Это будет военная кампания или, возможно, международный экспедиционный корпус?

— Никакой войны не будет. Королевство поддерживает это… мероприятие… морально и организационно, но официально сербские войска участия в этом походе не принимают, в силу возможных международных осложнений. Участвовать будут добровольцы из Косова албанской национальности, ну, какие-то сербские военные специалисты, артиллеристы, и так далее. Формально это частная кампания премьер-министра Зогу, лично им организованная и оплачиваемая из собственных средств. Военное руководство буду осуществлять я лично, как частное лицо, хотя, разумеется, с полного ведома и одобрения сербского генштаба, в коем я имею честь служить. Мы временно поступаем на службу премьер-министру Албании в качестве военных советников, по контракту. Дело очень срочное, буквально в ближайшие несколько дней нужно набрать до восьмисот русских добровольцев, как это предусмотрено планом.

— Хм… — Кучин задумался.

— У вас какие-то сомнения?

— Нет, нет, ни в коем случае, — оживился Кучин. — Все просто замечательно складывается, тем более что это даже не Аргентина.

— Аргентина? — удивился Миклашевский. — Почему Аргентина?

— Да нет, вы не поняли, господин полковник, как раз не Аргентина. И это очень хорошо.

Миклашевский не понял, при чем тут Аргентина, но вникать не стал:

— Премьер-министр оплачивает этот поход из своих собственных средств, и изволите ли видеть, платит золотом.

И Миклашевский положил на стол перед Кучиным золотую монету.

Кучин в изумлении уставился на нее:

— Что это?

— Наполеондор. Самая надежная валюта в мире вот уже не знаю, сколько десятков лет.

Кучин взял монету в руки. Профиль императора в лавровом венке выглядел очень убедительно, а тяжесть монеты подтверждала солидность намеченного мероприятия.

— Интересно, из каких тайников в своем родовом замке в горах он достал эти монеты? Все это ужасно романтично. Я ощущаю себя мушкетером в Париже. Вперед, покажем этому кардиналу, то есть, епископу! За короля!

Кучин вернул монету Миклашевскому.

— Интересно, на кого похож этот Ахмет Зогу? Так и представляю себе древнего албанского князя с длинной седой бородой и в мусульманской чалме.

— Представьте себе, достойнейший молодой человек, ему еще и тридцати лет нет, прекрасно образован, жил в Европе, говорит на нескольких языках, боевой офицер, полковник, и при всем при этом — да, действительно, он настоящий средневековый албанский князь, владеющий своими подданными в каких-то совершенно диких албанских горах. Бороды у него, кстати, нет, только усы, вполне офицерского вида. Даже, я бы сказал, скорее европейски-аристократические, чем офицерские.

— Изумительно, — восхитился Кучин.

— И вот что, голубчик, — положил ладонь на руку Кучина полковник, — дело это срочное, и надо немедленно приниматься за службу, время не терпит. Коньяк придется отложить на другое время. У меня есть для вас срочное задание — нужно встретить на вокзале прибывающую команду казаков и препроводить по назначению для расквартирования. Буквально через пару часов.

— Бог с вами, господин полковник, какой может быть коньяк в такой ситуации? Тем более что никакой он не шустовский, а явная подделка.

— И подумайте, пожалуйста, кого еще можно было бы привлечь из надежных офицеров. Очень нужны грамотные специалисты, на которых можно положиться.

— Да господин полковник, да о чем речь! С вами, да в настоящее дело, — кто угодно согласится немедленно. Да вот, хотя бы, Улагай, ни секунды не сомневаюсь, или, к примеру, вот только что тут был, вот буквально… сейчас посмотрю, где он тут, Алеша, то есть поручик Куракин… да никто не откажется, я абсолютно уверен!

И неожиданно воскресший ротмистр Кучин, избавленный от тягостной обязанности писать скучные предсмертные записки, повеселел и выпил следующую рюмочку уже не по необходимости, а просто так, для поддержания хорошего настроения.