Кондотьер Сухоруков

Василий Николаевич Кленин, 2022

Четвертая история из жизни "императора" Сухая рука в неведомом прошлом, но уже в более-менее понятном регионе. Попаданец-обыватель из нашего мира разошелся настолько, что на него, наконец, обратили внимание сильные мира сего. Со всеми вытекающими. В предыдущем романе вам показались, что злоключения Сухорукова наконец-то закончились? Ну-ну. Добро пожаловать в четвертую книгу!

Разговоры в тени — 1

— Да почему ты не знаешь-то? — Воронов Волос закатил глаза, еле сдерживаясь. — Это ведь Кривые Сосны?

— Конечно, чему тут еще быть, — улыбаясь, подтвердил крестьянин.

— Вот! Значит, здесь где-то начинается тропа к лагерю владыки. Видишь, я точно знаю!

— Какому еще лагерю? — деревенщина так старательно и так фальшиво изобразил недоумение, что Волосу захотелось треснуть его. — Ничего ни про какие лагеря не знаю.

— Ой, ну хватит уже! — медник пытал уже пятого или шестого крестьянина, и все уходили в отказ. — Я понимаю, что это тайна. Но я же свой. Я Каколотцонтла, сын Широкого Дуба. Я мастеровой Циль Наукаля. Меня там в горах каждый второй знает и подтвердит, что я свой. Ну, покажи дорогу! Это очень важно.

— Что ж, тебе твои начальники дорогу не указали? — прищурился кривососёнец.

— Значит, знаешь про лагерь! — вскинулся медник.

— Какой лагерь? — старательно изобразил недоумение крестьянин, и Волос понял, что всё запустилось по новому кругу.

— Послушай, ну, не успел я у отца узнать путь… Очень срочно всё случилось. Я важные сведения владыке несу…

— Кто это тут важные сведения владыке несет? — на тропе между узких лоскутов крестьянских полей стояла целая двадцатка лихих парней с меховыми хвостиками на головных уборах.

И каждого в руках было по мощному луку. Белое воинство!

— Я! — радостно закричал Воронов Волос. — Я несу! Пожалуйста, отведите меня в горы к владыке! У меня важные сведения…

— Ну, тогда тебе в горах делать нечего, — улыбнулся широколицый лучник. — Владыка скоро сам здесь будет.

— Как здесь? — опешил медник. — А почему?

— Мы идем Излучное отвоевывать! — радостно выкрикнул совсем молоденький белый и тут же получил подзатыльник от товарища.

— Значит, так, — остановил веселье командир. — Ты тут один?

— Один он, могучий воин! — влез в разговор крестьянин. — С раннего утречка приплыл на лодочке махонькой… И всё выпытывает у народа: где лагерь владыки? Где лагерь владыки? Но мы приказ помним: никто ему ничего не сказал.

— Ясно, — пресек двадцатник болтовню местного мужичка. — Значит, пока, парень, остаешься с нами. Придут командиры, мы о тебе доложим.

— Сюда придут? — всё еще растерянно спросил Воронов Волос. — То есть… То есть, вы, правда, хотите напасть на Излучное?

Белые многозначительно молчали.

— Послушайте… Это ошибка! Нельзя этого делать! Отведите меня к владыке! Сейчас же! — последние слова он уже кричал в отчаянии.

Двадцатник задумчиво жевал губу. Наконец, махнул стоявшим слева:

— Вы трое: берите этого парня и ведите его в горы. Вдруг и правда, что важное. Быть бдительными и глаз с него не спускать!

— Обижаешь, командир!

И они побежали в горы. Сначала мастеровому казалось, что они бегут слишком медленно, он всё хотел их поторопить. А через некоторое время уже мечтал перейти на шаг. Но белые, даже не сбив дыхание, продолжали бежать легкой трусцой. Приходилось хрипеть, сипеть, но подстраиваться под них.

Горы еще толком не начались, как в узкой лощине, им навстречу вышло войско. Длинная кишка воинов втянулась в узкую тропу, они шли тесно, где по двое, где по трое, но конца и краю этой змее, укрытой в панцирь щитов, видно не было.

Его конвоиры, наконец, перешли на шаг.

— По склону обойдем, — решили они, и четверка двинулась прямо по торчащим камням. Равнодушные воины провожали их ленивыми взглядами и двигались дальше. Среди черных двадцаток Воронов Волос заметил и своих знакомцев по Ка-Бэ.

— О, глядите! Какалотцонтла! Ты чего, от папки сбежал? — весело кричали те ему вслед, но суровые лучники вели его дальше.

Вскоре лощина кончилась, и они оказались на почти открытом покатом склоне. Здесь войско владыки шло толпой по всей ширине открытого пространства. Каждый спускался, как ему было удобно, обходил кустики или валуны, разбредался. В итоге вся эта толпа стягивалась к лощине, образовав там настоящую людскую запруду. Среди нее-то зоркие белые и заметили владыку.

Поразительно! Никаких паланкинов или тележек с тапирами. Сухая Рука шел пешком среди воинов. Он, конечно, не был загружен тяжеленным щитом и доспехами, но, как и все, нес за спиной заплечную корзину с припасами.

— Владыка! — заголосил медник, забыв обо всем. — Владыка! Прикажи остановиться! Нельзя! Нельзя!

Лучники, наконец, подскочили к своему подопечному и треснули его в три руки. Без злобы. Просто, чтобы не вопил, почем зря. Но владыка всё-таки услышал крики среди всеобщего гвалта. Обернулся на склон, увидел разведчиков с кем-то, которые старательно привлекали его внимание. Хуакумитла что-то сказал окружавшей его страже, те быстро организовали коридор и вывели его к разведчикам.

— Доброго дня, владыка! Мы в Кривых Соснах задержали этого парня. Говорит, что из Излучного и что у него что-то важное для тебя. Старшой велел привести.

— Правильно велел, — кивнул Хуакумитла. — А парень на самом деле из Излучного, я его знаю. Что у тебя есть важного?

— Владыка, — у медника слегка пересохло горло. — Правду говорят, что ты идешь на Излучное?

— Говорят? — улыбнувшись, хитро сощурился правитель. — Это кто же говорит?

Лучники потупились.

— Это Малой наш, — вздохнул один из белых. — Нечаянно ляпнул. Мы его отучим, владыка, не переживай!

— ОтучИте, — кивнул Хуакумитла; посмотрел на Волоса. — Ну, теперь-то уже чего скрывать: идем на Излучное! Мы получили сообщение от твоего отца, не переживай! И вот уже выступили.

— Какое послание… Какого отца… — растерянно бормотал мастеровой.

— Что значит, какого? — удивился владыка. — Ты ведь сын Широкого Дуба?

— Да…

— Вот! Отец твой уже сообщил нам, что почти все астеки ушли из Излучного. И сейчас идеальное время для нападения.

— Куда все ушли… — Воронов Волос выглядел всё более оглушенным.

— На юг, — машинально пояснил Сухая Рука, но его лицо уже окутала настороженность. — Так, парень, скажи-ка: что тут не так?

— Владыка, — медник глотал слезы ужаса, которые подкатывали к его глазам. — Никто не ушел… Вся тысяча астеков в Излучном. Все отряды, что бродили по Четландии, тоже в Излучном. Они все собрались в Аграбе, укрепляют ее… Я сбежал…

— Из дому? От отца?

— Нет… Не от отца, — слова давались Волосу всё тяжелее. — Всех мастеров, что остались в Излучном, пять дней назад пленили. И многих других, кого сочли верным тебе, владыка. Сказали, что нас поведут в далекий город Теночтитлан. Люди шептались, что нас принесут в жертву их злобным богам. А наша кровь даст им новые силы… Вот… Вот я и сбежал… А отца… отца в плен не брали…

Волос ясно видел, как Хуакумитла всё понял. Как почернели его еще недавно смеющие глаза. Но то, что Сухая Рука сделал дальше, никто не ожидал. Он вытянул здоровую руку, притянул парня к себе и крепко обнял.

— Бедняга… — только и прошептал он.

А юноша, который узнал, что его родной отец предал всех, предал собственного сына, предал своего повелителя, предал сотни воинов, собиравшихся умирать за свободу своей родины — юноша в голос разрыдался прямо на груди владыки.