Девять жизней Кота. Книга вторая: «Великое княжество Московское»

Василий Лягоскин

Новый мир, новая жизнь, новое тело. Теперь старшему лейтенанту Олегу Котову всего шесть лет, и главная его задача – выжить. Потому что он Наследник Рода, от которого зависит, останется ли на карте мира Великое княжество Московское. Книга содержит нецензурную брань.

2. Золотой запас

Ровно в шесть часов Олег проснулся. Сам, без подсказки. Ольга разве что успела просунуть голову в приоткрытую дверь, и покачать ею: «Вот настырный!». А сама явно встала еще раньше — кто бы, кроме нее, накрыл на стол. Но Олег, прежде чем выйти из спальни, вытащил из запасных берцев шнурки, и привязал их к Ножику. Теперь, стоя голым, с ножом, висящим на груди, он был похож на Тарзана в детстве. Мускулы, кстати, в детском теле проявились уже достаточно заметно. Кричать, подобно вождю диких обезьян он, конечно, не стал. Быстро оделся, почему-то уверенный, что Ножик его никак не поранит.

— А если и порежет, то так мне и надо, — решил он, — самонадеянному идиоту. Будет мне дополнительная тренировка; Жизнь буду тренировать, заращивая раны.

Кстати, пару раз он такой «фокус» уже проводил; не быстро, и с мелкими ранами, но получилось. Пока только на себе.

Яйца и молоко к завтраку были по-прежнему отменной свежести. Олег еще раз напомнил себе про премию управляющему, Кропоткину Андрею Андреевичу.

— Ну, и повара надо отметить, — решил он, — как там его… старшина, кажется.

Вообще-то нож можно было положить и в маленький рюкзачок, что специально приготовили для его тренировок, но Олегу, по его предчувствиям, нужен был контакт с артефактом. В ладони же брать его при свидетелях, а среди них был один ох, какой зоркий, не собирался. Вот и бежал он сегодня чрезвычайно осторожно — ножик для ребенка был достаточно велик, и нижний кончик его был закреплен поясным ремнем; совсем чуть-чуть не доставая… до самого ценного в организме, на взгляд Кота. Любое падение, и… Впрочем, его предположение о личной безопасности, подтвердилось. Пусть не сильно, но несколько раз он полоснул по животу при резких поворотах тела режущей кромкой (точнее — кромками — они обе были заточены, так что это был скорее кинжал). Ощущения были… словно погладили.

Кот бежал, практически не замечая свежего, замечательного утра. Небо, еще темное, за исключением чуть порозовевшего краешка на востоке, было чистым. И морозец он не замечал, градусом явно ниже десяти по Цельсию. Тут этот ученый, кстати, тоже отметился. Мысли парня были впереди, на заветной полянке. Опаска была, что жизненно важный эксперимент не удастся. Ну, и радости была малая толика. Именно от сегодняшней погоды, отсутствия снегопада. Так что отсутствия Источника никем, кроме как им самим обнаружить было невозможно. И в то же время, жила дикая, пусть и крошечная надежда, что Источник встретит его. Увы — уже издали он понял, что эта надежда растаяла, как и сам столбик зеленого цвета в лесу.

Но ноги уверенно несли по знакомому маршруту. Тем более, что в какой-то момент он свернул на тропу, натоптанную ночью. А там и кровать увидел — никто ее трогать пока не стал.

— Скорее всего, Дамир Ефимович так распорядился, — решил Олег, отыскивая Бельского взглядом; тот кивнул, явно подтверждая догадку, — ну, и правильно сделал. Нечего тут посторонним расхаживать по моему Источнику. Хотя его тут уже и нет.

На место, где он сидел по два раза каждые сутки вот уже больше месяца, Олег осторожно пристроился практически не глядя, машинально. Все внимание было обращено к ножу. Проверять еще и острие собственной плотью никак не хотелось. А хотелось выхватить Ножик, и вогнать его в землю, весь клинок, и заорать во весь голос… Он и заорал, только беззвучно, и без ножа в руке:

— Ну что, натворили мы с тобой тут дел? Давай — помогай, исправляй!

И поначалу сам призвал Огонь и Землю; смешал эти стихии, и погнал их вниз, через… Ну, он сейчас едва не хихикнул, представив себя сидящим на унитазе, и делающим свои дела в присутствии одиннадцати взрослых — такие пробежки уже давно не требовали провожатых от полка.

Впрочем, и новиков почти сразу стало меньше. Витязь все же негромко распорядился, и тяжелую металлическую кровать потащили отсюда вчетвером.

— Хорошая им тренировка будет, — чуть улыбнулся Олег, провожая их взглядом, — эй, а ты что так резко?! Притормози!

Это он так обратился внутрь себя, точнее, к Ножику, который «включился» незаметно для Кота; видимо, посчитал, что уровень Силы в нем достиг критической отметки. Олег незаметно перевел дух; все же полной уверенности не было. Теперь же он отдался почти такому же экстазу, как и прежде, при живом Источнике.

— Хотя говорят, что «почти» не считается, — лениво размышлял Олег, опять с закрытыми глазами, — только вот вектор Силы теперь другой. Раньше она исходила из земли, растекалась по телу, пробегая по каждой клеточке, а потом «убегала» в небо. Теперь же небу остается только завидовать. Поток обратный — от ножа по всему телу, как и хотелось, а потом вниз, в землю — так, что припекать начинает. Эй, еще немного «вентиль» прикрути…

Прежде, чем вскочить на ноги, Олег поднял голову к небу — по привычке, надеялся увидеть над собой зеленый дымок. Не увидел, и окончательно смирился с потерей. Теперь он бежал гораздо уверенней. Но на спортивный городок забегать не стал. Витязь лишь кивнул понимающе, и повел в дом всю группу.

И опять, в который уже раз, перед крыльцом стоял чужой автомобиль. Олег немного напрягся — почувствовал, что кто-то приехал по его душу, с неизвестными, быть может, дурными вестями. Однако практически сразу перевел дух — от этого, явно бронированного авто несло не арестом, а чем-то подобным тому инкассаторскому броневичку, в котором Коту привезли первую зарплату. Почему он так решил? Олег сам не понял, лишь пожал плечами.

— Главное, не ошибся, — сказал он себе совсем скоро, — инкассаторы, только не из Владимира, а из самой Москвы. Во сколько же вы выехали из белокаменной?

Бойцы в камуфляже, разгрузках и с автоматами в руках посыпались из машины, размерами с шишигу, когда Олег уже поднялся на площадку, и повернулся у двери. А перед ним выстроилась не менее грозная шеренга из новиков; тоже, кстати, с оружием в руках. Никто, конечно, не стрелял. Тут даже Олег, по нашивкам у чужих бойцов понял, что важное лицо, с таким знакомым баульчиком в руках, охраняет гвардия Великого князя Московского.

— Ну, у меня «гвардия» не хуже, — с самодовольным видом оглядел новиков Олег, невольно присваивая себе чужое воинство, хоть и в мыслях.

Десяток, кстати, был уже полным; четверо бойцов, «командированных» в госпиталь, вбежали в ворота несколькими секундами позже основной группы. А посланец Московского князя уже поднимался по ступеням, сквозь расступившуюся шеренгу. Бойцы с обоих сторон уже опустили автоматы, и приглядывались к противной стороне — может быть, отыскивали знакомые лица.

Олег же кинул приезжему, чем-то сильно напоминавшему ему курьера князя Бельского, хоть и совершенно другого по внешнему виду — этот, великокняжеский, был как бы не крупнее и шире в плечах бойцов, сопровождавших его. И выражение лица, словно рубленного топором, не предвещало ничего хорошего любому, кто встал бы у него на пути. Впрочем, Наследнику Рода Котовых он постарался улыбнуться. Любой другой ребенок, даже много старше шести лет, уже удрал бы подальше от страшного дядьки, от такой улыбки, или грохнулся бы в обморок. Кот же лишь улыбался в ответ, и кивал головой, в такт словам, которыми гостя представлял адьютант, майор Назаркин; прямо здесь, на лестничной площадке:

— Личный посланник Великого князя Московского, Его Светлости Георгия Александровича, к вам, Ваше Превосходительство…

Посланник назвал себя сам:

— Горохов, Юрий Николаевич, — буквально прорычал он, — старший лейтенант…

— Вот как, — невольно сделал шаг назад Олег — чтобы лучше видеть высокого дядьку, — одного звания со мной, хотя об этом никому знать не надо. А вот эта пауза многозначительная… явно для меня, и штатская форма, в которой, впрочем, неплохо и в рукопашной схлестнуться… Сдается мне, господин, что ты по реестру Тайного Приказа проходишь. И прислал тебя, скорее, не Георгий Александрович, а тезка мой, Олег Николаевич. Тоже Рюриков.

Озвучивать свою догадку Олег не стал. Пригласил старлея в дом; по пути велел Суровцеву покормить охрану, обе гвардии, и поскакал по ступеням к себе, на третий этаж. Горохов успевал — ступал через две ступени, синхронно с мальчиком. Еще и дверь открыл перед ним. Олега привычно встретила улыбка Ольги, тут же сменившаяся гримасой страха. Не будь рядом Кота, она точно рванула бы куда-нибудь подальше, чтобы спрятаться под своими тряпками. А Горохов только злорадно ухмыльнулся.

— Не буду наговаривать, — решил Олег, успокаивая взглядом, а потом словами служанку, — может, он по другому и не умеет улыбаться. Поздоровайся с гостем, Ольга (это уже вслух). Это Горохов Юрий Николаевич, старший лейтенант… Специально к нам из Москвы приехал. Ты нам быстренько чаю в кабинет сделай, да еще что-нибудь посущественней к нему. Пойдем, господин старший лейтенант…

Он постарался изобразить такую же многозначительную паузу. Понял ли что-нибудь Горохов? По его лицу ничего не прочел бы и гораздо более опытный физиономист, чем Кот. Он и слова не сказал, пошел за мальчиком в кабинет, чуть помахивая в руке баулом, который в его ладони казался таким маленьким…

— Вот, — прорычал он минут через пять, после чая со сладостями, от которых московский гость не стал отказываться, — будете пересчитывать, Ваше… Сиятельство?

На «Превосходительство» в сторону крохотного рядом с ним ребенка у него явно не повернулся язык. Горохов достал из саквояжа увесистый мешок и конверт, с великокняжеским гербом на нем. Сургуча тут не было. А значит, было гораздо больше доверия — и к старшему лейтенанту и…

— И к другому старлею, то есть мне, — улыбнулся про себя Олег, развязывая мешочек и засовывая в него нос; ну, и взгляд, конечно, — золотые. Значит, точно тезка прислал.

Отодвинул мешок в сторону, и распечатал конверт, не отпуская Горохова — может, ответ потребуется послать. Внутри оказалось официальное приглашение Наследника Рода Котовых на малую церемонию награждения.

— В Кремле, — прочел вслух Олег, — в воскресенье, девятнадцатого декабря, в десять часов ноль-ноль минут. Передавать в ответ что-то нужно?

— Нет, — пожал широкими плечами посланник.

— А ты все же передай тезке мою благодарность. Ну, и заверения в том, что я непременно буду ко времени.

— Тезке?! — кирпичная стена на месте лица Горохова все же треснула.

— Ну, да — князю Рюрикову, Олегу Николаевичу. Так и передай — непременно буду. Пусть ждут.

Уже у двери Юрий Николаевич все же сподобился:

— До свидания, Ваше Превосходительство. Обязательно передам.

Олег же, дождавшись, когда захлопнется со стуком другая дверь — входная — тут же высыпал на сукно золотые, и принялся складывать их в столбики, по десять штук в каждом. Не обращая, кстати, внимания на Ольгу, что собирала со стола посуду. Ну, и девушка на богатства, что пересчитывал Олег, особо не поглядывала. Хотя — был уверен парень — вполне представляла себе цену этим вот четырем золотым столбикам.

— Вот, — все же обратил на себя внимание молодой женщины Олег, словно жалуясь, — деньги сами приходят; буквально к рукам липнут. А тратить некуда. Разве что в Москве по магазинам пробежаться. Приглашают вот. Поедешь со мной?

Он подвинул красочно оформленный бланк приглашения — с печатью и личной подписью Великого князя Московского — и Ольга внешне совсем равнодушно взяла его в руки. Но всплеск любопытства внутри нее Олег уловил. Как и еще более мощную волну отчаяния, если не ужаса, тут же вырвавшуюся наружу словами:

— О, Господи! Ваше Сиятельство, Олег Георгиевич! Тут ведь написано, что в парадной форме нужно быть, а у вас-то ее и нету. А дней-то осталось до награждения…

— Действительно, — Кот с трудом вынул из побелевших девичьих пальцев плотный лист, — слона-то я и не приметил.

Ольга, кстати, на «слона» не удивилась — потому что ее уже не было в кабинете.

— Сейчас опять Дамира Ефимыча притащит, — улыбнулся Олег, — а тот — вереницу портных из Владимира. Может, что-то еще заказать, на вырост?

Однако, к некоторому удивлению Котова, Ольга привела не Витязя, а майора Назаркина. Который тут же взял быка за рога; кстати, сияя всем лицом — словно это его пригласили на награждение.

— Парадную форму будем шить от Судогодского полка, егерскую, — заявил он вроде как вопросительно, но с таким лицом, что было видно — иного ответа от Олега он не ожидает.

Кот, естественно, кивнул.

— У нас для этого свой мастер есть, — еще шире улыбнулся майор, — он всех офицеров обшивает, именно в парадки. Я его на время нашей службы дневной приведу.

— Мне бы посмотреть на такую форму, — пробурчал Олег, соглашаясь.

— Так я в своей приду, вы и посмотрите, Олег Георгиевич — уверен, вам понравится.

— Хорошо, Алексей Степанович, ступай.

Майор повернулся, и даже сделал пару шагов к двери, когда Олег спохватился.

Он рывком достал из-под куртки Ножик, уже не опасаясь порезаться (разве что материал камуфляжа испортит), содрал с него шнурки и положил его на столешницу, рядом со столбиками монет. Адьютант, кстати, на них даже не покосился. И только потом Кот почти крикнул:

— Алексей Степанович!

— Слушаю, Ваше Превосходительство! — повернулся на каблуках офицер.

— Тут вот у меня трофей появился; ножик, без ножен. Неудобно носить так. Найдем что-нибудь по размеру?

Майор подошел к массивному столу, обогнув длинный ряд стульев у приставного: «Позвольте».

Олег сунул ему кинжал с каким-то трепетом в душе. Но ничего не произошло. Ножик вел себя в чужих руках «мирно». Олег даже нужное зрение включил, и ничего подозрительного не увидел. А Назаркин принялся пальцами примерять длину клинка, и его ширину. И ожидаемо (для Олега, не успевшего остановить его) порезался. Достаточно глубоко, почти до кости. И опять нож повел себя как обычное оружие из металла желтого цвета. Кровь, буквально хлынувшую из раны, не впитывал, и Силой не полыхнул.

— Что же вы так не осторожно, Алексей Степанович? — подскочил Олег, вынимая из ладони майора нож.

— Да ерунда, Олег Георгиевич, — зарастет как на… в общем, не привыкать. Вот сейчас забинтую… Разве что ковра жалко — кровь-то плохо отмывается.

— Вот ковер действительно ерунда, господин майор, — чуть нахмурился Олег, решая непростую задачу, и глядя, как офицер ловко накручивает на палец белоснежный носовой платок, что достал из кармана кителя, — Ольга на раз выведет.

Он все же решился — обхватил своими пальчиками рану, уже покрытую несколькими слоями ткани. И пустил через нее волну Силы Жизни, еще и приговаривая про себя, что-то вроде: «У Алексея Степаныча не боли, а у… да ни у кого не боли!». Вслух же спросил, чуть попозже:

— Не болит, Алексей Степанович?

— Действительно, ерундовая рана, — кивнул майор, — и не болит уже ничуть. Я ее у себя обработаю, и перевяжу поаккуратней. А насчет ножика вашего (теперь он посмотрел на клинок куда уважительней), скажу так — почти по размеру парадному кортику нашему, егерскому будет. Если позволите…

Он опять протянул вперед руку, целую, за ножом.

— Нет, Алексей Степанович, он мне нужен прямо сейчас. Обещал ведь появиться здесь в парадной форме. Вот и приходи со своим кортиком.

— Непременно буду, Ваше Превосходительство!

Он продемонстрировал еще раз отменную выправку, и исчез за дверью. А Олег хищно улыбнулся — он действительно собрался немного «поколдовать» над клинком. Ну, и над монетами тоже. Сунувшуюся было в дверь служанку он отослал нетерпеливым кивком головы: «Позже наведешь тут порядок». Услышав очередной стук дверного полотна о косяк, на этот раз почти неслышный, повернулся в кресле, оттолкнулся от стола, и подкатился к сейфу. Шифр кодового замка Кот не сменил, но сейчас пообещал себе наложить еще и магический замок — когда научится их делать, конечно.

— Если научусь!

Едва видимая тень набежала на детский лоб, пока он уже привычным, отработанным маршрутом катался от стола к открытому сейфу и обратно, убирая три столбика монет, и закрывая за последним тяжелую дверцу. А с четвертого столбца снял самую верхнюю, десятую по счету («Не обманул тезка!»), и, прикрыв глаза, привычно послал в нее Силу. Этот опыт для него был практически рутинным, отработанным на первых семи золотых, от которых осталась лишь одна монета. Вот в нее, и остальные недавно Олег, заряжая, по два раза опустошал себя, что называется, до донышка. Теперь же, зафиксировав максимальную зарядку в золотом (тоже уже привычно), убедился, что иссушил себя не полностью; что-то осталось, так что за Ножик Кот схватился не торопясь, без дикой усталости и голода.

— Впрочем, поесть не мешает, — заключил он, — что для меня были пара бокалов чая, да тарелка с пирожными? Но это потом, потом. Нужно зафиксировать результат.

Он и зафиксировал. Десять раз. Теперь перед ним на столе лежало десять «аккумуляторов», заряженных под завязку.

— Каждый в одну «мальчишескую силу», — улыбнулся он, — а нужно ли мне таскать с собой такую тяжесть? Когда все их заменяет один Ножик? Нужно (словно припечатал Кот) — и для тренировок… наделаю артефактов, подобных тому, что для Наталии Николаевны сделал. Ну, и Ножик не везде с собой носить можно. Может, его вообще спрятать в сейфе, и не вынимать без крайней необходимости?

Показалось ему, или нет — что от артефакта в руке ощутимо потянуло недовольством и какой-то… просьбой, что ли?

— Ерунда, — решил он, — это я свои чувства экстраполирую на него — правильно ли сказал? Просто не хочется выпускать его из рук. Но вот на то, что буду его использовать вместо столового прибора, точно обидится. А учитывая еще, сколько «душ невинных» погубили с его помощью… впрочем, и виновных, скорее всего, хватало.

Убрав десяток золотых в мешочек, и туго затянув на нем бечеву («Прям кисет с махоркой, блин!»), он подобрал с пола шнурки, на которые майор Назаркин кажется не обратил никакого внимания, и с ножом в руках отправился сначала в ванную. Почему-то был уверен, что сегодня не придется ждать, когда ее наполнят. И не ошибся — Ольга уже набрала ее, и тут же побежала убирать в кабинете; с таким усердием, что не ощутить ее скрытого возмущения, направленного, конечно, на майора, запачкавшего дорогой ковер, было невозможно. Очевидно, что страсти в ее душе начали кипеть сразу же, как только она увидела испорченный ковер. Потому, наверное…

— Ох, ты ж, бля…

Олег, привычно нырнувший, прямо с места, в полную ванну, едва не выскочил назад — так горяча была вода в ней. Но прошла пара секунд, не больше, и она приняла привычную для мальчика температуру.

— Это что такое сейчас было? — покрутил Олег в недоумении — головой, которая одна только и торчала из воды, — я что, машинально «поговорил» с Водой? Или с Огнем? А может, и с Жизнью тоже — жар-то на коже спал практически мгновенно. Ну, я и монстр. Точнее, «монстрик» такой, шестилетний.

Тут Олег, конечно лукавил, если не сказать, манерничал. Вряд ли на ближайшие километры, или их десятки, можно было найти малыша, сумевшего бы так непринужденно сработать Силой. Которой, кстати, в организме ощутимо убавилось. Но это было делом поправимым — парень нырнул в «кипяток» с артефактным клинком в руках. Так что и очередной эксперимент, с призывом Силы, оказался таким же машинальным, а главное успешно выполненным. А Олег немного поплавал, с Ножиком в руке.

— Прямо человек-амфибия!, — вспомнил он очередной фильм, — интересно, тут свой Беляев есть? Ну, тот, что про Ихтиандра написал, и голову профессора Доуэля?

Впрочем, ответ на этот вопрос можно было легко отыскать на экране компьютера; а вот где было взять ответ на другой — откуда Ножик все же берет Силу, на первый взгляд неисчерпаемую?… Олег не только размышлял «о вечном»; он еще и поработал со стихией — естественно, с той, в которой находился. Поднимать сразу кубометр с лишком веса он не стал; поиграл более тонкими материями — теми же зайчиками, да волчатами, которые на этот раз гонялись за ушастыми. Целую битву разыграл, черпая Силу из артефакта без остановки. А потом, в одно мгновение обрушил этих водяных «соперников»; соединяя их с родной стихией. Потому что почувствовал, как в ванную, несмотря на закрытую дверь, заползают умопомрачительные запахи. И опять — нырок в воду, чтобы «дернуть за веревочку», а точнее, за цепочку, к которой крепилась крышка сливного отверстия; шампунь на голову, и остальное тело — по мере того, как стремительно убывала вода, закручиваясь по часовой стрелке.

— Согласно закона местного ученого-физика, про которого я пока не знаю. У нас, кажется, его звали Кориолисом?

Уже в привычном долгополом халате, устраиваясь на стульчике, и примериваясь к первому блюду, чтобы полностью окунуться в мир рыбного меню, Олег невольно вспомнил единственный пока урок этикета, что провели для него две княжны Бельские; негромко рассмеялся — и от этого воспоминания, и от удовольствия. Уха из нескольких видов рыб была необычайно вкусной. Над вопросом, откуда управляющий, Андрей Андреевич Кропоткин, достал такую свежую рыбу, явно не водившуюся в местных реках, сейчас закованных льдом, Олег голову ломать не стал. Просто выхлебал полную тарелку рыбного супа; потом закусил жареной рыбой, однозначно красной, из далеких краев, и заел все мелкими заварными эклерчиками; мелкими, но не в малом количестве. И запил, конечно, горячим взваром, который прежде называл чаем. Как оказалось, никакого «привета» из Индии с Цейлоном, или Грузии с Азербайджаном, в этом постоянно кипящем сосуде даже и не пахло. Исключительно местные травы, собранные в нужном месте, в нужное время.

— Тоже, скорее всего, мои, с земель Котовых, — благодушно думал Олег за этим же столом недели две назад, когда Ольга доводила до него эту информацию.

Потом благодушие смыло, как стихией, Водой. Олег вспомнил, что предстоит не самая приятная для него процедура — примерка. Но на этот раз все произошло очень быстро, и без ранящих детскую душу верчений на все триста шестьдесят градусов, и даже больше. Иван Карлович — так адьютант представил полкового портного, с виду, и по манере держаться — показался юному Витязю скорее солдатом, чем повелителем иголок и ножниц. Обмерял, практически не коснувшись Олега руками. Лишь попросил его застыть на короткое время по стойке «Смирно!». Ну, и объяснил по ходу:

— Обычно в парадном костюме так и стоят, Ваше Превосходительство. Сапоги тоже будем шить?

— Полный комплект, — кивнул Кот.

Замеры проводились в кабинете; на столе теперь лежало лишь приглашение; ковер же рядом с ним буквально сверкал чистотой и свежестью. Так, что Олег невольно повернул голову в сторону двери, где скромно стояла, и ждала — может, что понадобится? — служанка. Олег ей улыбнулся, что для девушки, знал он, было высшей наградой. Портной, кстати, тоже косился — на стол, на красочный, и одновременно грозный бланк приглашения — с такими-то подписью, и печатью! Может, потому Иван Карлович свою работу делал так быстро и предупредительно?

— К субботе все будет готово, Ваше Превосходительство, — вытянулся он, наконец, в той самой стойке, которую большей частью в последние десять минут изображал Олег, — устраивает?

— Более чем, — кивнул Олег — учитывая, что сегодня был самый разгар четверга, сроки для одного портного, оказавшегося еще и сапожником, были очень даже недурными, — и еще, Иван Карлович. Все затраты, включая вашу работу, непременно учтите, и мне доложите. Отказы не принимаю. Качество буду оценивать отдельно.

— Непременно, — склонил голову портной, почему-то бросив быстрый взгляд на адьютанта, который принимал активное участие в примерке — мимикой своего лица.

Теперь оно стало почти несчастным, так что Олег ничего не стоило догадаться — офицеры полка, а может, и сам Назаркин лично, предполагал пошить парадный костюм Витязя на службе за свой счет.

— В подарок, так сказать. А вот фиг вам. В подарок я что-то другое сейчас попрошу. А Ивана Карловича еще одним костюмчиком озадачу — раз уже мерки сняты. Такого же кроя, но попроще. Неудобно все же в штаб в обычном камуфляже являться.

Ивана Карловича выпроводили, с едва слышной его фразой, практически уже за дверью, где, как он думал, никто его услышать уже не мог.

— Наивный «чукотский» мальчик, — улыбнулся Олег на слова, рожденные явно в сердце портного: «Фу! Кажется пронесло!», — или германский? Или все же русский, только отчество подкачало? Кстати, что это там ему наговорили про меня? Откуда такой страх перед «Его Превосходительством»?

Все это Олег обдумывал, кружа вокруг майора Назаркина, неподвижно застывшего в той самой озвученной стойке.

— Хорош! — оценил вслух Олег, — и парадный наряд, и сам господин майор. А вот это и есть егерский кортик? Примерим?

Адьютант отмер. Чуть нагнулся, сразу двумя ладонями хватаясь за достаточно хитрую сбрую, что тянулась от парадного же ремня белого цвета к ножнам.

— Это для того, чтобы при ходьбе не мешалась, — решил Олег, — и даже при беге. Для себя придумаю что-нибудь особое — при моем-то росте этот кортик вместе с ножнами как раз мечом станет.

Сам костюм, кстати, сильно напоминал парадную форму российских десантников, которая отличались зауженными бриджами, заправленными в глянцевые сапоги, глядя в которые можно было бриться, используя их вместо зеркала.

— Ну, это мне пока еще не грозит, — решил Олег, — а Ольге работы добавится, начищать так обувку. А я еще две пары заказал. Может, ординарца какого завести?

Его сейчас ничуть не покоробило это «завести» в отношение живого человека, скорее всего, много старше его самого. Да и мысль эта почти сразу вовсе вылетела из головы. Теперь Кот неотрывно следил за руками майора, который отцепил, наконец, ножны, вынул из них клинок, напоминавший его Ножик разве что длиной (был и толще и шире артефакта). Офицер положил свое парадное оружие на стол, и поднял с него Ножик. Ну, и вложил его в освободившиеся ножны.

— Как тут и был, — улыбнулся майор, — поворачиваясь к Олегу, — разве что немного болтаться будет. Что за черт! Простите великодушно, Ваше Превосходительств — вырвалось само.

— А что такое, Алексей Степанович? — Кот едва удержался, чтобы не подскочить к Назаркину, и не выхватить у него из рук клинок.

— Да вот…, — майор, судя по покрасневшему лицу, не на шутку напрягся, — не шатается ведь ничуть. А главное — вылазить не желает!

— Вот! — старший лейтенант Котов назидательно поднял палец кверху; безмолвно, конечно, — и ты уже, Алексей Степаныч, с Ножиком говоришь, как с живым!

Он все же вырвал ножны из рук майора; да тот и не сопротивлялся. Но рот в изумлении открыл, когда увидел, как Котов легко, без всякой натуги вынул клинок, и опять загнал его в «норку», и так несколько раз.

— Входит, и выходит, — вспомнил он к месту грустного ослика Иа, — входит и выходит.

— Действительно, — опомнился майор, — как это у вас, Ваше Превосходительство?…

— Об этом не думай, — Витязь на службе посмотрел вверх, в лицо подчиненному, строго, и в то же время с капелькой заговора; даже подмигнуть решил было, но передумал, — это забота не твоя. Лучше мне такие же ножны найди…

— Так возьмите эти, Ваше Превосходительство! — с жаром воскликнул Назаркин, — а я себе на складе другие получу. У меня с этим клинком никаких особых воспоминаний не связано. Я и прицепляю его к поясу только по большим праздникам, да еще четырежды в год, когда торжественно батальон в очередной раз с Кавказа встречаем.

Олег, кивнув, и продолжая «играть» с холодным оружием, поблагодарил майора, решив было задать еще несколько вопросов, раз тот так разговорился.

— Для общего развития, — думал Кот, — ну, и пригодиться может — кто знает? К примеру, был ли он сам на этой войне, и каково оно там. Ну, и про праздники неплохо было бы разузнать. Впрочем, об этом и в «Интернете» материалы найду. Заодно и поищу, что там про награды княжества Московского пишут, и как эта самая церемония проходит. Малая, что подчеркнуто. Чем черт не шутит — может быть, и вправду нацепят что-то красивое на грудь; с золотом и брульянтами. И что при этом говорить? Не «Служу России!», — конечно. Здесь Единой и Неделимой нет. Как раз разделена — на двенадцать частей.

От майора к концу этого внутреннего монолога даже эха от шагов не осталось. Ну, и сам Олег рванул почти бегом вслед за ним — радуясь, что так много времени осталось на тренировки; те, что он теперь в одиночестве проводил на полигоне.

— Если не считать, конечно, новиков — но эти на сам полигон даже ногой не ступают, после моего нечаянного «эксперимента» с лесом. Ну, и про камеры наблюдения забывать не следует. Впрочем, последние определенно не видят потоков Силы; главное — насколько они теперь стали мощнее. А пассы руками, или шевеление губ — это любой пацан изобразить может. Вот еще что — у майора не спросил. Нет ли здесь умельца, что рукоять моего Ножика под егерский сможет замаскировать. Тогда вообще без проблем — я бы без него никуда ни шагу. А что — имею право! На службе, как никак. Даже оклад положили…

В результате клинок в ножнах оказался в рюкзачке, едва поместившись в нем по диагонали. Там же оказался и мешочек с десятком золотых «аккумуляторов». С ними Олег тоже надеялся поэкспериментировать. Он сбежал по лестнице, в уверенности, что внизу его ждут «Вепрь», и четверка дежурных новиков. Они и ждали, но кроме них — еще и Сергей Федорович Масалов, продюсер; юркий настолько, что едва не попал под ноги несущемуся по холлу Коту. Хотя, учитывая нынешнюю разницу в массе тел, неизвестно еще, кто кому попал бы под ноги. Хотя Сергей Федорович и не был отмечен крупными габаритами. Но и это невеликое, округлое тело, казалось, было полностью переполнено отчаянием.

— Ваше Сиятельство, Олег Георгиевич! — буквально возопил он, все же удержавшись на ногах в каком-то шаге от Наследника Котовых; и то лишь потому, что сам Кот успел затормозить, — не губите ни меня, ни предприятие наше.

— А что, собственно, случилось Сергей такого, что ты даже поздороваться забыл? Здравствуй, кстати. Что за проблемы у тебя, и в предприятии, за которое ты, получается, радеешь куда больше меня самого.

— Простите, Олег Георгиевич, тысячу раз простите, — Масалов глубоко поклонился, — и не выпрямился, пока не высказал своей боли, и не ощутил на плече разрешающего хлопка детской ладони, — это я не от невежества, а от беды. Выпадает ведь эта неделя из графика, Ваше Сиятельство!

— Почему? — несколько удивился Олег, опять смотря снизу вверх на круглое несчастное лицо продюсера, — я ведь никуда не делся…

— То-то и оно, Олег Георгиевич, что делись. В Москву ведь уезжаете, и неизвестно на сколько. Награждение, там, потом праздновать будете!

— Надеюсь все же вернуться тем же днем, — попытался успокоить его Олег, — а не успеем, запишемся в понедельник, или даже вторник — какие наши годы?!

Очевидно, что именно эти слова Сергей Масалов и ждал; но печальной мины с лица не убрал, разве что сделал ее чуть заискивающей, просящей:

— Тогда, быть может, Олег Георгиевич, озвучите, о чем новый шедевр будет? Чтобы, значит, реквизит подготовить, а может, и массовку.

Олег нахмурился; теперь уже по настоящему:

— Я и сам не знаю, — резко бросил он, заставив продюсера вытянуться — прямо как он сам недавно, перед Иваном Карловичем, — о чем петь буду. Не решил еще. Неизвестно еще, с каким настроением вернусь из Москвы. Погоди ка (теперь несчастный Сергей, кажется, был совсем не рад тому, что рванул сюда, в полк, без приглашения)! А ты откуда вообще узнал о том, что я в Москву собрался, да еще по приглашению Великого князя?!

В этом мире тоже появились мобильные телефоны; пока еще простенькие, без широкого спектра дополнительных функций — только связь, и все. Да и сеть вышек была еще очень редкой. Так что ничего удивительного в том, что кто-то успел позвонить во Владимир, и «обрадовать» Масалова, не было.

— Удивительного нет, а чего-то нехорошего — хоть лопатой греби. Не такие уж и секретные сведения, но кто-то ведь позвонил, да без моего ведома. А в следующий раз что — военную тайну по телефону разболтают?

Он обвел взглядом окружающих, и тех словно впечатало в стены; даже Дамир Ефимович переменился в лице. Однако совсем скоро выяснилось, что никто и никому не звонил, и тайн не выдавал. Отсюда, кстати, из полка, сделать это было невозможно. Пространство было надежно защищено. Но сведения эти, от майора Назаркина (тоже, кстати, достаточно секретные), Олег пока отложил в дальнюю ячейку своей памяти. Сам же кивал, вслед Сергею Федоровичу, лепетавшему почти в ужасе, только теперь по другой причине:

— Так от Наталии Николаевне и узнал, Ваше Сиятельство! А она, от супруга своего, Его Светлости Николая Ефимовича. Он ведь тоже приглашение, подобное вашему, получил. И как опекун будет сопровождать вас в поездке. Так что я еще и с заданием приехал — передать, чтобы к шести часам вы, Ваше Сиятельство, готовы уже были. Николай Ефимович лично за вами заедет.

— Вот так фокус! — едва заметно скривился Олег, — нигде от него не скроешься. А впрочем, почему нет? Машина у него комфортная — самое то сон добрать. Конечно, устроит допрос. Но и в Москве сильно домогаться не будут — при нем. Интересно, здесь законы или правила действуют, насчет того, что малолеток допрашивать нельзя, без ближайших взрослых родственников, или органов опеки. Вот у меня с собой будет — целый князь. Передал?!

Это он уже вслух спросил, Масалова. Тот судорожно кивнул, и Олег махнул ему рукой, отпуская. Вернее, сам себя отпустил прежде — успел выйти на улицу, под холодные, но яростные в своей яркости лучи зимнего солнца. Олег ему порадовался — прежде всего в плане помощи сокрытия тайны Источника.

— Пока заветную полянку в лесу не начнет заметать достаточно сильным снегопадом, можно не беспокоиться, — думал он, заскакивая на высокую подножку военного внедорожника, — до тех пор, пока сюда не наведается дед, Матвей Григорьевич. И что тогда делать? Пока не знаю. Думай, голова, думай — шапку куплю. Впрочем, она уже есть.

На голове парнишки действительно была шапочка — из числа спецназовских, вязанных из настоящей шерсти; с возможностью раскатать ее на все лицо. Но сейчас, на полигоне, никакой маскировки не требовалось. Все было на виду — глядите, наблюдайте. Кроме, конечно, истинных действий юного Мастера Силы.

— Точнее, подмастерья, или вообще ученика, если такие градации тут существуют, — думал Олег, доставая из рюкзачка мешочек, а потом и Ножик — этот уже без ножен, — вот ведь гад московский, Поклонский — на эту тему даже не заикнулся. А я и не подумал. Где бы еще найти учителя, чтобы поопытней был, да язык за зубами держать умел.

Может, последнее — про язык за зубами — он подумал вслух, а четверо бойцов приняли эти слова на свой счет? Почему-то они отступили еще дальше, к самому краю леса, и уже оттуда осуществляли контроль. За окрестностями, но никак не за действом, что учинил Олег. Незатейливым таким, внешне совсем не эффектным действом. Почти три часа он пробовал определить, чем же, какими Силами и в какой мере он владеет? Научной, академической, принятой здесь классификацией он не владел. Потому за единицу Силы взял полный заряд золотого.

— Кстати, не удивлюсь, что такая единица есть, — подумал он, доставая первую монету, — не могли ребята, изучающие Силу фундаментально, не отметить тот факт, что полный заряд этих «аккумуляторов» идентичен. Не готов утверждать с точностью до долей процентов, но по личным ощущения это так и есть. Кстати, это можно и по часам проверить. Где вы, мои хорошие?

Он закатал повыше рукав на левой руке, на запястье которой тускло поблескивало стекло часиков — небольших, по размеру детской ручки. Хронометр этот, с секундной стрелкой, но без функции мгновенной остановки последней, привезли с оказией от князя (или княгини Бельской?); вместе с партией одежды — взамен той, из которой Кот вырос. Вот сейчас они и пригодились. Олег, отойдя на середину полигона, пока еще покрытого снегом, проводил одновременно, по сути два эксперимента. Выпускал прямо в землю, приложив к ней ладошку, попеременно все стихии, засекая на это время. В объеме, как раз равном емкости золотого. А потом заряжал его от Ножика, засекая время зарядки раз за разом. Наконец негромко проговорил:

— Ну, вот — за доли процента не ручаюсь, а за секунду разницы готов поспорить на что угодно. Определенно, монеты эти создал кто-то, любящий точность не меньше французских королей. Насчет последних, кстати, не уверен. А вот в этих монетах, безусловно. А что касается стихий, Силы, что командуют ими… какую тут градацию придумать? Вопрос…

На этот вопрос к окончанию тренировки он все же ответил. Сбился от счета, сколько раз он заряжался от Ножика и монет, направляя эту Силу вглубь земли. Теперь на полигоне снега не было, от слова совсем. Зато хватало ям — сухих, и полных грязи; высушенной до состояния золы участков, и самых настоящих барханов. Невысоких, но вполне зыбучих.

Олег, осмотревшись по окончании этих часов, впечатлился. Новики, кажется, еще сильнее. А Котов наметил уже программу и на следующий день. Отъезжая от полигона, в уверенности, что к следующему утру поле будет ровным, словно выглаженным утюгом, он подвел некоторые итоги:

— Итак — самым слабым у меня, если принимать во внимание время, за которое полностью расходуется на проявление стихии заряд золотого, Земля. Чего, конечно, не скажешь по тому, в каком состоянии я оставил полигон. Ну, над ним и другие стихии поработали. Примерно в полтора раза сильнее Вода. А она, в свою очередь, процентов на сорок слабее Воздуха. Самым же сильным у меня оказался Огонь. Ну, это я и так знал. Теперь же с небольшой точностью, готов утверждать, что он у меня в пять раз сильнее той же Земли. Что касается завтрашнего дня… Как проверить Чувство с Разумом, просто не представляю. Как и пару Зрение-Защита. А из последней пары Смерть даже не хочу трогать без крайней необходимости. И эту вон проплешину (он еще раз вспомнил про свой нечаянный удар по лесу) желательно как-то замаскировать. Остается Жизнь. Вот с ней и попробую завтра поработать. Интересно, на майора Назаркина мои усилия подействовали?

Адьютант встретил его, как обычно, в холле; вместе с Дамиром Ефимовичем, и управляющим. Олег свой последний Удар стихией, направленный в землю, компенсировать заемной энергией полностью не стал. Потому вид, наверное, имел достаточно изнуренный. Потому, наверное, никто к нему приставать не стал. Разве что одарили взглядами — целым спектром их, от жалостливого в глазах Ивана Васильевича Кудрявцева, до одобрительного у Витязя. Ну, а адьютант посмотрел как-то задумчиво, потерев машинально палец на левой ладони, на котором Олег не углядел даже царапины. Он кивнул — всем сразу, и побежал таки наверх, хотя ноги действительно переставлял с трудом. А там, в апартаментах, все по заведенному уже графику — баня, то есть ванная («А есть ли тут баня? Пожалуй, надо напроситься»): потом плотный обед, прошедший на «ура», учитывая, что в ванне Олег еще поработал Силой, так и не восполнив ее до нормы. Ну, и перед компьютером посидел достаточно долго.

Первым делом открыл в местной «Википедии» раздел про награды Московского княжества. Они имели здесь общие названия — «Звезды», и делились на три категории: Золотые, Серебряные, и Стальные. Делились, естественно, в соответствие с сословным разделением общества. Стальными награждались простолюдины — и за воинские подвиги, и за трудовые свершения. Серебряными, соответственно, офицерский состав, и гражданские чиновники, не имевших в роду благородных предков, и сами не заслужившие титула. Ну, а Золотыми Звездами отмечали дворян — не важно, какой длины была их родословная. Хоть один день, по получению благородного титула за заслуги. Интересным было, что существовала и теоретическая, и даже практическая (приводились примеры) вероятность, что человек за свою службу в княжестве мог получить награды всех трех металлов. Судя по снимкам на экране, обильно сдобренных драгоценными камнями; особенно Золотые Звезды. Так, простолюдин, к примеру рядовой, или сержант, мог получить Стальную звезду определенного ранга, в зависимости от подвига, конечно; или как его понимал командир, представлявший к награде. Уж в последнем старший лейтенант Котов хорошо разбирался. Такой вот кавалер имел преимущества при поступлении в офицерское училище, по окончании которого выходил уже кандидатом в кавалеры Серебряной Звезды. Ну, а за особо важный подвиг мог получить и личное дворянство, продолжив службу на благо отечества уже в золотом ореоле. В качестве яркого примера такого служения Московскому княжеству приводился один из ближних соратников Рюриковых — Кутепов Юрий Сергеевич. Граф в первом поколении, чей портрет в «Интернете» впечатлял, особенно количество наград всех металлов. Но Олег больше впечатлился должностью этого человека при князе Московском — Старший Мастер Силы. Вот именно так, все три слова с заглавной буквы!

Награды, Звезды, делились еще по важности. Самыми главными в Москве считались Звезды Рюрика, считавшегося основателем княжеского Рода. Кстати, Стальных среди них не было. Так же, как и в следующих по ранжиру. В порядке убывания; очевидно, ценности подвига, за который вручались награды, шли ордена… то есть, Звезды Александра Ярославовича Невского, Дмитрия Ивановича Донского, Ивана Третьего Великого. Звезда основателя Москвы, Юрия Долгорукого, шла следом, пятой, и вот тут уже присутствовал и стальной ее образец. Этой наградой, как понял Олег, пролистав еще несколько страниц «Википедии», в основном награждались лица гражданские, служившие материальному и духовному процветанию княжества. Как и Звезда Ивана Калиты. В общем, список наград начинался, за исключением самой главной, от основателя Москвы, и вплоть до Ивана Четвертого, Грозного. А потом… Потом каждый из правящих Рюриковых учреждал свои Звезды, именные. Сейчас это были, естественно, Георгиевские.

— Вот на такую, предполагаю, я и мог бы претендовать, — решил Олег, переключаясь на другой сайт, — как никакая другая Звезда подходит — за спасение семьи князя. Или так никто не считает? Ну, и пусть, «я не гордый», и так далее. Но сам церемониал нужно на всякий случай посмотреть. А красиво, чертяка подходит.

На экране к князю — высокому, мощному, куда моложе того, кого видел перед собой Олег — выходил еще более громадный офицер. Кот буквально впитывал в себя каждый шаг, развороты, наклон головы при награждении… Тут он невольно фыркнул:

— Мне, скорее, тянуть ее, голову, придется кверху. А вот это интересней — ответное слово награжденного. Не «Служу России!», конечно — Единой и Неделимой тут нет, как уже не раз отмечалось. Будем надеяться, что только пока. Ага — вот как: «Служу Великому князю и Московскому княжеству!». Интересно, а для наследников Свободных Родов какие-то преференции имеются?

Поискал; с трудом, но нашел. Оказалось, что Котовы, как и любой другой свободный род в Великом Московском княжестве, служили только ему, государству. Слова про Великого князя Рюрикова можно было опустить.

— Ну, вот, — усмехнулся Олег, — первый признак свободы налицо. Надо запомнить.

Пятница, да и суббота выдались хлопотными. Такими Олег считал дни, в которых помимо привычных уже тренировок, и других действ, включенных в график, появлялись другие. Такие, как примерки, без которых не обошлись оба этих предпраздничный дня; порадовал и поход к мастеру на все руки, старшему сержанту Собакевичу — неизвестно, фамилия такая у него была, или прозвище. Олег не поинтересовался. У этого шустрого мужичка, с фартуком и нарукавниками поверх форменного обмундирования, была даже собственная кузня. Которая, впрочем, не понадобилась. Собакевич (дал же господь, или сослуживцы прозвище!) достал откуда-то сломанный на половине лезвия кортик; вздохнул как-то горько: «Никак руки не доходят», — и включил станки — сначала, как понял Олег, отрезной, затем сверлильный, а потом и токарный.

— Или фрезерный, — пожал Кот плечами, — по барабану. Главное, чтобы результат был.

Сержант скоро продемонстрировал рукоять без обломка клинка, в которой, как кариесное дупло в больном зубе, темнела здоровенная дыра.

— На клей сажать будем? — как-то равнодушно спросил Собакевич, ни разу не назвав Кота ни Сиятельством, ни Превосходительством.

Олег не обиделся. Главное, как он уже говорил, результат. А он превзошел все ожидания. Артефакт наделся на рукоять с короткой гардой как влитой. Без единой видимой трещинки в месте соединения.

— А насчет клея…, — чуть усмехнулся Кот; рядом так же разулыбался майор, которого Высокоблагородием тоже обнесли, — давай, пробуй.

На лице сержанта впервые проявилась какая-то эмоция. Поначалу удивление — когда он дернул артефакт, и тот не поддался; потом какое-то ожесточение — мастер никак не мог признать поражения от куска железки. Олег вынул Ножик из рук сержанта, и показал на самый рукояти, что скрывала собой часть артефакта:

— Вот тут сточи. Хочу, чтобы нож мой сверху виден был.

И опять мастер не удивился. Может, привык уже к причудам господ в погонах. Впрочем, на камуфляже Олега сейчас никаких погон не было. Вместо них у него был майор Назаркин, который и подчеркивал своей персоной высокий статус Витязя на службе. Теперь звонко запел-завизжал точильный станок. Резать там было особо нечего — настолько тонкими оказались стенки обманки. Но Коту все равно хотелось, чтобы возможность прикоснуться к артефакту была постоянной. А вот теперь сержант изумился сильнее — когда станок сменил свое радостное пение на какое-то подобие обиды: скрежет, а потом и вовсе треск ломаемого камня.

— Чертова железяка, — процедил мастер сквозь зубы, явно имея в виду Ножик, за которым осталась безоговорочная победа в «битве» с наждаком.

— Вообще-то золото, — поправил себя в мыслях Кот, — и не простое. А это вот, мастер, за работу. Спасибо.

Он вынул из ладоней сержанта клинок, который тот доводил до полного глянца уже вручную, а взамен всунул сотенную бумажку; теперь Кот всегда носил с собой немного денег — на всякий случай.

Еще из интересного за эти дни было — три попытки поработать с золотой монетой, когда он изображал себя сидящим на Источнике. Теперь он всеми силами, чувствами, внушал золотой заготовке свои воспоминания о музыкальных инструментах. Конкретно для этой монеты — духовом оркестре. Кот не знал всех инструментов в этом сложном организме; разные там валторны, или тромбоны для него были чем-то эфемерным, переплетением блестящих медных труб. Но главным было — сама музыка; волнующая, режущая воздух партия труб; буханье огромного барабана; неистовый звон литавр; громадный ухающий бас-геликон… А в общем — настроение юного воина — курсанта, лейтенанта, а потом старшего лейтенанта Котова, который, можно сказать, большую часть сознательной жизни, передвигался под бравурные марши. Ничего нового Олег сочинить не мог, но даже однажды слышанное новый артефакт просто обязан был исполнить — по первому требованию шестилетнего дирижера.

Еще одной отдушиной, отвлекающей от ожидания грядущего события, от которого все вокруг, включая Ольгу, ходили с одухотворенными лицами, конечно же стали тренировки на полигоне. Их было две, по паре часов, и все эти часы Олег отдал испытанию Силы Жизни в себе. На своей полянке, садясь в привычную позу, он поморщился, и вытащил из-под ягодиц длинную и колючую еловую шишку. Не выбросил; зачем-то сунул в карман, в пару уже хранившейся там монете. А вспомнил о ней на полигоне — у того самого черного, мертвого пятна диаметром в пять метров, которое и создал когда-то, сам не желая того. Теперь он захотел вернуть этому пятачку жизнь.

— Ну, а заодно и следы замести — пока Матвей Григорьевич не нагрянул, — думал он, доставая из кармана монету, а потом и шишку, — приедет ведь дед. Как только сил наберется, сразу сюда и рванет.

Сначала он Воздухом смел подальше в лес и снег, и черную пыль под ним. Земля под ней тоже была черной. Не спекшейся, просто мертвой. Олег как-то это определил. Присел, положил ладонь на эту черноту и, не ощутив ровно никаких эмоций, подал наружу то самое чувство, которое испытывал, заряжая артефакт для Наталии Николаевны, а потом и «накладывая ладонь» на рану майора Назаркина. И так десять раз — каждый раз до полного истощения в Силе. Ножик работал без единой осечки. Только тогда Кот сковырнул с шишки несколько клейких чешуек, и высыпал себе на ладонь семечко. Единственное, светло-серое, с длинным прозрачным крылышком. Он сунул его в землю — так, что эта крылатка торчала сверху подобно парусу. От почвы теперь не несло смертью. Кот медленно, словно поливая росток, начал вливать Силу жизни в это крошечное семя. Долго «поливал», куда дольше, чем оживлял весь этот участок. Почему-то не считал, сколько же Силы вбухал в крошечный, меньше квадратного сантиметра, участок почвы. И ведь она куда-то девалась?!

В какой-то момент Олег едва не закричал от беспричинного, на первый взгляд, счастья. Ну что такого было в том, что серая скорлупка едва слышно треснула, и наверх потянулся тоненький, но живой, светло-зеленый росток. Кот в своем усердии остановился; для него главным было убедиться, что такая Сила в нем действительно есть.

— Сколько? — улыбнулся он темному, затянутому тучами небу, — а сколько есть, все мое.