Садовник

Василий Дмитриевич Гавриленко, 2020

1907 год. Лондон потрясает серия убийств. Некто расправляется с юными девушками и создает из их тел инсталляции в виде цветов.Полиция бессильна, а великий сыщик Шерлок Холмс погиб шестнадцать лет назад. Инспектор Грег Лестрейд обращается за помощью к единственному человеку, который, по его мнению, способен остановить изувера.Этого человека зовут Джон Хэмиш Ватсон.В погоне за Садовником доктор погрузится на дно Лондона. Его ждут улицы, на которых голодные дети предлагают себя извращенцам; пропахшие рыбой доки Сохо; бордели Уайтчепела и театры ужасов.

2

Мисс Остин пообещала Аделаиде воскресную прогулку у Букингемского дворца. После завтрака они ушли, а я, присев в кресло у камина, принялся закатывать рукав для очередной инъекции.

Когда в дверь позвонили, я вздрогнул. Посетители стали редкостью на Бейкер-стрит, тем более, в воскресенье. Спрятав в несессер шприц, жгут и коробочку с ампулами, я поднялся и направился к двери.

Человек, стоящий на пороге, был мне смутно знаком. Это был невысокий, седовласый мужчина в приличном пальто и шляпе-котелке.

— Здравствуйте, доктор, — сказал он, и я сразу же узнал посетителя.

— Инспектор Лестрейд, — тщетно пытаясь придать голосу хотя бы оттенок приветливости, протянул я. — Какими судьбами?

— Могу я войти, сэр? — Лестрейд, как мне показалось, воровато, оглянулся.

Я пожал плечами, отодвигаясь и пропуская гостя в дом. Особого желания видеть этого человека, и, тем более, беседовать с ним, у меня не было. Я прекрасно помнил, сколько неприятностей горе-инспектор причинил Холмсу.

— О, а здесь почти ничего не изменилось! — воскликнул Лестрейд, осматриваясь.

— Прошу.

Я указал гостю на небольшой стульчик, на котором обычно сидела Аделаида. Клянусь, если бы Лестрейд проигнорировал мой жест и сел в кресло Холмса, я бы немедленно прогнал его.

— Благодарю. — инспектор присел на стул.

— Так чем обязан, сэр? — сухо спросил я. — Признаться, я не ожидал вас увидеть.

Инспектор задумчиво мял шляпу в руках. Годы добавили ему определенной благообразности, он стал похож на университетского профессора или что-то в этом духе.

— Как быстро бежит время, доктор. Кажется, еще вчера я заходил сюда к вам, к мистеру Холмсу… Сколько же лет прошло?

Он вздохнул. Я молчал, не слишком приветливо глядя на неожиданного гостя.

— Да, время, время, — он снова вздохнул. — Но я пришел к вам по делу, доктор.

Я взмахнул рукой, приглашая его поскорее переходить к сути.

— Вы были другом Холмса, и, несомненно, многому у него научились…

— Едва ли, инспектор.

— О, не скромничайте, сэр! Помнится, мистер Холмс весьма лестно отзывался о ваших интеллектуальных способностях.

— Давайте не будем говорить обо мне и Холмсе, — перебил я. — Что привело вас на Бейкер-стрит, Лестрейд?

— Да-да, вы правы, не будем ходить вокруг да около. Мистер Ватсон, помните ли вы историю Джека Потрошителя?

— Как такое можно забыть? — я пожал плечами. — Неужели вы, наконец, выяснили, кто это был?

— Несомненно, — кивнул Лестрейд. — Скотленд-Ярд вполне достоверно установил, что никакого Джека Потрошителя не существовало в природе. Напрасно вы улыбаетесь, доктор. Джек Потрошитель — сие есть плод воображения, рожденный прессой и взращенный охочей до острых ощущений толпой. Несколько убийств, имеющих лишь отдаленные сходства, журналисты, алчные до сенсаций, приписали ими же придуманному зловещему убийце. Предположим, зарежет пьяный кэбмен свою подругу в подворотне — тут же писака строчит статейку о Джеке Потрошителе. Сами понимаете, больше шума, больше продаж.

— Интересная теория, — признал я.

— Это не теория, — инспектор взмахнул рукой, словно отгонял от лица муху. — Это факт. Но факт неудобный прессе, поэтому и дальше будут писать про Джека Потрошителя. И алчность журналистов породила серьезную проблему.

— Какую же? — заинтересовался я.

— Подражателя, — глухим и, как мне показалось, зловещим голосом, отозвался Лестрейд.

— Некто опять убивает проституток в Лондоне?

— Не совсем. Подражатель Джека, очевидно, птица более высокого полета. Его жертвы — молодые девушки из хороших семей в возрасте 16-18 лет.

Что-то сжалось у меня внутри, а в голове возник образ смеющейся Аделаиды.

— Жертвы? — глухо спросил я. — И сколько же их?

— Пока две. Одна мертва, другая бесследно исчезла, но я уверен, что скоро мы найдем ее тело.

— Но я не припоминаю, что читал об этом в прессе.

— Мы учли опыт напрасной погони за Джеком Потрошителем, который, несомненно, был не более чем фантомом. Пресса, конечно, знает об убийстве и исчезновении, но ничего не знает о письме.

— Письмо, инспектор?

Лестрейд вытащил из нагрудного кармана своего пальто сложенный вчетверо листок, протянул мне.

Я прочел следующее:

Пять нежнейших цветков распустились в саду.

Беатрис, Ирэн, Розамунд, Эмбер…

И еще одна, имя чье — табу.

Пока ветер злой не сорвал лепестки

С моих милых цветов,

Я цветы сорву.

Беатрис, Ирэн, Розамунд, Эмбер…

И еще одну, имя чье — табу.

— Какой-то символистский бред, — я пожал плечами, возвращая листок. — И ужасно плохо написано. Ни рифм, ни смысла. Какое отношение это имеет к…

Я осекся, выпучив глаза.

— Черт возьми, Лестрейд! Неужели убитую девушку звали Беатрис?

— Вы поразительно догадливы, мистер Ватсон, — едко отозвался Лестрейд. — Именно так, убитая девушка — Беатрис Пройслер, похищенная — Ирэн Вулф. Беатрис было 16 лет, Ирэн — 18.

— Иисус! — вырвалось у меня. — Каким же надо быть негодяем, чтобы убивать столь юных и беззащитных созданий?

Лестрейд смотрел на меня, не мигая. Его лицо было сурово и печально.

— Знали бы вы, доктор, как именно убили Беатрис. Я повидал немало на своем веку, но такого я не видел никогда. Садовник — сущий зверь, и мы должны его остановить.

— Садовник?

— О, это не более чем прозвище, которое дали этому субъекту в полиции. Пока мы ничего не знаем о его профессии. Мы вообще ничего о нем не знаем.

Я смотрел на Лестрейда, но не видел его. Перед глазами стоял Холмс, задумчиво потирающий подбородок.

— Как жаль, что его нет с нами.

— Что вы сказали, Лестрейд?

— Я сказал, как жаль, что с нами нет вашего друга мистера Холмса. Но зато есть вы, сэр. Скотленд-Ярд просит вас помочь нам в этом деле. Давайте вместе остановим Садовника, мистер Ватсон.

Я удивленно уставился на Лестрейда.

— Инспектор, я не сыщик, я военный врач в отставке.

Лестрейд поморщился.

— У вас ведь есть дочь, мистер Ватсон? Сколько ей?

— Шестнадцать, но…

— У меня тоже есть дочь, доктор. Ей семнадцать. Мать несчастной Беатрис Пройслер находится сейчас в больнице с тяжелейшим припадком, а отец Ирэн Вулф поседел на моих глазах.

— Дайте письмо, — перебил я.

Я снова взял в руки листок бумаги. Обычная писчая бумага по 2 пенса упаковка. Такую используют все, начиная от репортеров и заканчивая привокзальными старухами, заворачивающими в такую бумагу пирожки и селедку. Ватермарка, разумеется, отсутствует.

Лист чистый, аккуратный. Буквы мелкие, наклон легкий, в левую сторону, строчки ровные, без отклонений по горизонтали вверх или вниз, нажим сильный, буквы находятся на одинаковом расстоянии друг от друга, почерк разборчивый, почти каллиграфический.

Я понюхал листок. Запах, определенно, присутствует, но очень тонкий, слабый.

Отвлекшись от изучения письма Садовника, я взглянул на Лестрейда. Тот с интересом смотрел на меня.

— Как же вы сейчас похожи были на мистера Холмса. Только лупы вам не хватает.

— А с каких пор вы стали столь уважительно относиться к Холмсу, инспектор? Помнится, вы его терпеть не могли.

— Время, дорогой доктор, время. — ответил Лестрейд.

Я еще раз перечитал послание.

«И еще одну, имя чье — табу».

Как же ее имя, этой пятой девушки? И почему ее имя — табу, тогда как имена остальных жертв Садовник назвал?

— Могу я оставить письмо у себя?

Лестрейд замялся.

— Я не смогу вести расследование без доступа к уликам, инспектор. Я ведь не Холмс с его фотографической памятью.

— Хорошо, берите.

Я сложил листок и спрятал письмо во внутренний карман жилетки.

— Как давно исчезла Ирэн Вулф?

— Два дня назад, доктор. Пошла в магазин мод в самом центре Лондона и не вернулась. Кстати, эта несчастная девочка, Беатрис Пройслер, была найдена мертвой ровно на третий день после ее исчезновения.

— Значит, у нас есть меньше суток, чтобы спасти Ирэн, — сказал я, вставая, и протягивая руку к пальто. — Идемте, инспектор.

Внезапно дверь нашей квартиры распахнулась и в гостиную ворвался запах роз. Свежие, невероятно красивые Аделаида и мисс Остин появились на пороге. Разгоряченные лица сияют улыбками.

— Папа, мы вернулись! — чистый голос Аделаиды наполнил гостиную.

Дамы с удивлением воззрились на Лестрейда.

— Аделаида, мисс Остин, перед вами доблестный детектив Грег Лестрейд из Скотленд-Ярда, — не сумев полностью избавить голос от иронии, отрекомендовал я.

— Лестрейд? — воскликнула Аделаида. — Не являетесь ли вы отцом Барбары Лестрейд, сэр?

— Являюсь, юная леди, — с улыбкой ответил старый служака.

— Ты знакома с дочерью инспектора? — удивился я.

— Да, папа, представь себе! Мы познакомились еще зимой, в библиотеке. Она чудесная, чудесная! Передавайте ей привет, инспектор.

— Непременно передам, юная леди.

— Однако, нам с детективом пора идти. Мисс Остин, я очень на вас рассчитываю.

— Я не подведу, мистер Ватсон, — улыбнулась Джоан.

— Папочка, а вы куда?

Я в некотором замешательстве взглянул на Лестрейда.

— Доктор пообещал помочь полиции с одним сложным делом, — бесхитростно сказал детектив.

— Неужели? — усмехнулась Аделаида. — А кто-то говорил мне, что слава Шерлока Холмса его никогда не прельщала.

Все засмеялись, а мне, признаюсь, стало неловко.