Чужие свояки

Василий Гурковский, 2022

Повествование о трех Иванах, свояках по родственным связям, но абсолютно разным по менталитетам и общечеловеческим ценностям. Автор представляет их, как представителей существующих среди людей, разных жизненных течений, которые будут присутствовать всегда, пока на земле будут жить люди.

РАЗДЕЛ 1. ИВАН КОЛЕСНИКОВ

Глава 1. Верный

Когда их собрали в Актюбинске на сборном пункте, то, прямо при регистрации, разделили на две группы — на тех, кто имел когда-нибудь дело с лошадьми или не имел. Иван с детства привык к лошадям, дома у них была пара рабочих лошадей и пара волов, поэтому и был направлен в группу, как выяснится позже, — будущих кавалеристов.

Из всех собравшихся в уездном центре, новобранцев, большинство попало в «кавалеристы», так получилось, все-таки степная зона, лошади по селам — были главной тягловой силой в любое время года. Всех отобранных комиссией в кавалерию, сразу же передали в распоряжение прибывших с фронта «покупателям», те их пересчитали, переписали, построили, и повели на железнодорожный вокзал.

Остальных призывников — определили в другие рода войск — пехоту, артиллерию и т.п.. Ими занимались другие командиры-«покупатели» и отправлять их сразу на фронт никто не собирался.

Недалеко от вокзала, стояли подготовленные к приему людей, несколько товарных вагонов. Прибывших мобилизованных, будущих кавалеристов, перед посадкой в вагоны, еще раз построили, проверили по спискам и один из командиров, старший по данной команде, сказал перед строем, что их группа направляется на Туркестанский фронт. Там они пройдут определенное обучение основам службы в кавалерийских войсках и будут направлены в действующую армию на борьбу с басмачами, которые уже несколько лет, не дают нормально жить местному населению.

Обучение решили осуществлять на месте, чтобы легче было привыкать к специфическим условиям местности и туда же должны быть поставлены верховые лошади, именно для вновь поступивших новобранцев. Так будет лучше.

Командир рассказал порядок их передвижения по железной дороге, уже, как воинского формирования, со всеми вытекающими из этого последствиями. Объяснил порядок обращения к командирам, вопросы питания и другие, сопутствующие вопросы, на период переезда, то есть в течение ближайших нескольких дней.

К вечеру — вагоны с новобранцами, были подцеплены к составу, направляющемуся на Юг и, менее чем через три дня, группа прибыла в город Бухара, в Туркестане. Там было место размещения прибывших будущих кавалеристов. По крайней мере — на период их краткосрочного обучения.

Оказалось, что в самом городе железнодорожной станции нет. Когда 30 лет назад, строили железную дорогу в эти места, местный владыка-Эмир, не разрешил пускать в город грязную железную «шайтан-Арбу» ( паровоз с вагонами), поэтому станцию построили южнее, в 12 километрах от Бухары и назвали Каган. Это было началом железнодорожного сообщения в этом регионе. И вокруг появившейся станции, начал образовываться новый город — Новая Бухара.

Там еще с царских времен располагалась российская войсковая часть, охранявшая посольство России при эмире Бухарском, позже размещались — советские войска и, к прибытию нового пополнения, на этой территории, были подготовлены необходимые помещения и условия, для размещения специального отряда по противодействию бандитским группировкам, проникающим в регион с разных сторон.

Фронту нужны были подкрепления, люди, оружие, транспорт, снаряжение. Борьба с басмачеством в Туркестане входила в решающую фазу.

Вновь прибывших распределили вначале по учебным группам, а после трех недель обучения, распределили по подразделениям (эскадронам). К сожалению, а может быть и к счастью, Ивана определили в один из поредевших в недавних боях эскадрон, причем так сложилось, что в это подразделение из родной для него, Павловской волости, не попал больше никто.

Командиром эскадрона, был парень лет тридцати, местный, из Новой Бухары, с непривычной для здешних мест, фамилией — Мороз. Был он сыном бывшего оренбургского казака, оставшегося здесь после службы в армии, по какой-то причине, еще со времен строительства железной дороги в этих краях.

Мороз (сын) воевал на германском фронте, потом уже в советских войсках, дошел до Байкала, вернулся домой, а когда начались волнения в Средней Азии, снова был призван в армию и уже несколько лет «успокаивал» басмачей. Он здесь родился, и для него эта земля была не чужая. Отец его еще работал на железной дороге, да и он сам, пришел снова в армию из железнодорожников.

Эскадрон, которым он командовал, по праву считался лучшим в отряде, располагавшемся в то время, в Новой Бухаре и был всегда, как выражался сам комэск, «на подхвате», то есть, чаще всего выполнял отдельные разовые поручения командования отряда, когда необходимо было провести какую-нибудь операцию быстро и качественно, с наименьшими потерями.

Как правило, это было связано с вытеснением или ликвидацией отдельных бандитских групп, внезапно появляющихся из-за рубежа, а чаще — опускающихся с ближайших гор, с целью грабежа и запугиванием местного населения, начинавшего привыкать к новой (советской) власти.

С большими организованными вооруженными бандитскими группировками, в принципе, уже было покончено, но отдельные небольшие банды, продолжали бесчинствовать не только в районе Бухары, но и по всей Ферганской долине.

Эскадроны отряда и отдельные их группы, постоянно находились «в работе», перемещаясь по необходимости с места на место. Не было какого-то единого установленного регламента или плана «борьбы с басмачеством», была только общая цель — предупреждение и ликвидация, а где и когда ожидать неприятностей, никто не знал. Это был фронт без фронта, и он был везде, даже там, где и придумать было сложно.

Мороз считался не только разумным командиром, но и «удачливым», а Удача в такой непонятной войне, играла далеко не последнюю роль. Умелый руководитель, знающий местность, отдельных людей, условия и язык, на котором говорило большинство солдат противника, он быстро ориентировался в обстановке, оперативно принимал решения и, как правило, выходил победителем, в самых сложных условиях.

Кроме всего прочего, он был настоящим бойцом — кавалеристом. Высокий, худощавый, крепкий, жилистый и свободно владеющий саблей с обеих рук. Бойцы-очевидцы, рассказывали молодому Ивану, что командир часто «жалеет» врагов, умышленно ослабляя удары саблей, иначе он мог бы рассекать противника надвое, до самого седла.

Когда новобранцев распределили по подразделениям, Мороз собрал вместе всю группу прибывших в его эскадрон новичков, рассказал, чем и как им придется заниматься, потом добавил, что то, что они получили в общем порядке первичного обучения — это неплохо, но, чтобы стать настоящим бойцом кавалеристом, этого мало, поэтому придется доучиваться по ходу службы и это для них сейчас — очень важно.

Мороз распорядился каждого новобранца, прикрепить к опытному бойцу, на какое-то время, чтобы вновь прибывшие ребята, быстрее влились в текущую жизнь эскадрона. Когда командир узнал, что самый молодой из новичков, Иван Колесников, родом из Оренбургской губернии, то есть земляк его отца, он стал уделять ему несколько больше внимания, в первую очередь, как самому молодому сельскому парню. Когда находил время — занимался с Иваном верховой ездой, показывал различные простейшие, но нужные в бою приемы работы с саблей, причем с обеих рук, даже, если он и не левша, рассказывал о различных случаях, возникающих в бою и разных незаметных, но полезных мелочах, которые могут помочь избежать неприятностей и в бою, и вне его.

Постепенно они привыкли друг другу. Мороз понимал, что этот парень настоящий русский крестьянин, надежный, верный, понимающий. Такой не сдаст и не продаст. Мороз утвердил официально Ивана своим вестовым. Именно — вестовым, человеком для связи и разовых боевых поручений.

При распределении, Ивану достался конь одного из недавно погибших бойцов, гнедой масти, невзрачный на вид. Но Мороз, вручая его Ивану, сказал: «Ты не смотри, что он на вид не очень…Конь добрый, выносливый, быстрый, но очень норовистый, по словам его бывших хозяев. Ты у него будешь третий, в нашем отряде. Первым был боец-узбек, называл его «ОНГ», второй — таджик, называл его «РОСТ», и то и другое, в переводе на русский, вроде как Верный. Предыдущий его хозяин, не очень с ним ладил и было непонятно, кто из них более норовистый… Первое время конь даже пару раз выбрасывал хозяина из седла, что вообще — редкость для кавалериста. Подружись с ним, Ваня, и ни в коем случае, не работай по нем камчой, боевые лошади это очень не любят. Ты мне еще за него не раз спасибо скажешь….»Так и получилось.

Иван не только понял, а и почувствовал, по большому счету, что его «напарник», боевой конь Верный, гораздо меньше нуждается в хозяине (Иване), чем Иван в нем. Естественно, что командует в их боевой «паре» — Иван, но носит его на себе все-таки — Верный. И с этим необходимо считаться. А раз так, думал Иван, то нам придется дружить, иначе службы у нас не получится. Не я один служу в армии, Верный — тоже служит, наравне со мной. Да, мы оба служим поневоле, по долгу или по обязанности, не важно, но сегодня так надо….Причем, я после службы, вернусь домой, а Верный, возможно, будет служить и дальше, с другими хозяевами. Значит — надо его беречь и относиться к нему, как к боевому товарищу.

Иван и Верный быстро подружились. Иван не только тщательно ухаживал за своим напарником, но и чем мог его «подкармливал». А что тогда он мог предложить коню? — какой-нибудь сухарь или, в лучшем случае — кусочек лепешки, мучной или просяной, сэкономленной во время обеда. Но Верный, принимая эти скудные подачки, чувствовал доброе к себе отношение и старался в свою очередь, чем-то выражать свою признательность. Он научился понимать не только значение отдельных слов, а и жестов и даже выражение лица Ивана. Постепенно они стали образцовой боевой парой в эскадроне, что было замечено и неоднократно отмечено командиром.

«Молодец, Ваня!»-не раз замечал Мороз, — «боевой конь для нас — первый товарищ, а твой Верный, как раз таким и есть!».

Прошло несколько месяцев. Иван возмужал, надежно держался в седле, научился хорошо стрелять, работать саблей, а главное — научился понимать слова командира — быстро и правильно. Мороз со временем убедился, что его вестовому можно доверять не только, как исполнителю, но и, как близкому по духу человеку. Они вместе многое прошли, и не было у командира по отношению к Ивану, ничего, кроме благодарности. Но.

Был в отряде, не то, что соперник или конкурент Мороза, а, как позже выяснилось, просто подлый человек, тоже командир одного из эскадронов, таджик по национальности, бывший поручик царской армии, служивший в охране русского посольства, при бухарском эмире, располагавшегося тогда здесь же, в Новой Бухаре, по фамилии — Ниязов. После революции, он куда-то исчез, а потом перешел к красным и уже командовал эскадроном.

Держался он высокомерно, ему не давала покоя слава и известность в отряде комэска Мороза, который, по его мнению, вылез из какой-то «грязи». Причинить что-нибудь публично Морозу он не мог, поэтому старался, где было возможно, делать тому различные мелкие пакости, на которые впрочем — никто — ни сам Мороз, ни командование отряда, не реагировали. Потому что знали, кто есть кто.

Находясь постоянно в движении, эскадрону Мороза, приходилось выполнять поставлены задачи не только в Бухарском регионе, в разных его частях, но и в других соседних регионах, взаимодействуя с аналогичными подразделениями из других отрядов, если в этом была оперативная необходимость.

Иван Колесников, за несколько месяцев такой разъездной службы, не только многому научился, как боец, но и многое узнал об окружающем тамошнем мире, его людях, их обычаях и принципах взаимоотношений с ними. Изучил во многом географию края, знал многие сельские кишлаки, отдельных руководителей новых местных органов власти, так как часто приходилось контактировать с ними, в первую очередь — по поручению командира эскадрона, Мороза. А поручения были разные, и боевые и организационно — хозяйственные и даже бытовые. Жизнь есть жизнь.

Было заметно, что командир эскадрона, относится к Ивану Колесникову, почти, как младшему брату. Он, как-то рассказал Ивану, что его младший брат, кстати, тоже Иван, еще в восемнадцатом году, был призван в ряды Красной армии, здесь, в Бухаре, охранял грузы при перевозке по железной дороге и был зверски замучен какой-то налетевшей бандой, даже не, как военный, а просто, как русский человек, связанный с железной дорогой.

Мороз старался не брать с собой Ивана в дальние рейды, поручал ему эскадронное хозяйство на период своего отсутствия и, особенно придерживал его, когда приходилось идти в атаки конным строем.

Здесь у Ивана было необычное уязвимое место…Дело в том, что его конь, Верный, не терпел конкурентов в движении. И, по крайней мере, в их эскадроне, не было коня, способного обойти Верного в скачках. В мирное время-это было бы хорошо, а в бою — это однозначная возможность поймать первую пулю. Если эскадрон шел лавой в атаку — Верный несся всегда впереди всех и это было реальной опасностью для человека, находящегося в данный момент на нем в седле. Зная эту «особенность» Верного, Мороз старался не рисковать своим вестовым в таких вынужденных атаках, и не всегда привлекая его для участия в каких-то мероприятиях, где можно было обойтись и без непосредственного участия самого молодого бойца в эскадроне — Ивана Колесникова.

Так случилось и в тот «черный» день из жизни первого эскадрона, которым командовал Мороз. Ранним утром, Мороз получил срочное задание от командования отряда. По сообщению из одного кишлака, расположенного на востоке уезда, с гор спустилась небольшая по численности, но хорошо вооруженная банда, с целью угона скота и демонстрации перед населением и местными властями, своей важности и неуловимости. Эта банда, уже неоднократно навещала Бухарский регион, забирала продовольствие, лошадей, овец, издевалась над представителями новой власти и ей сочувствующими дехканами. Её несколько раз пытались нейтрализовать, но — безуспешно. Кто-то,наверное, предупреждал бандитов заранее и они всегда легко уходили от облав и погоней.

Командование отряда, получив информацию о местонахождении банды и предполагаемом пути её движения в сторону гор, в этот раз — решило направить на её перехват две кавалерийские группы из состава эскадронов Мороза и Ниязова.

По замыслу — Мороз с группой своих бойцов, должен был зайти в тыл просочившейся банде и отрезать ей пути отступления в горы, постепенно прижимая её к речке, текущей с гор, в сторону Аму-Дарьи.

Группа Ниязова, по замыслу, должна была атаковать банду с фронта, на выходе из ущелья, задержать её движение и, совместно с наступающей следом за бандой (с тыла) группой Мороза, ликвидировать или разоружить и взять в плен её членов.

Мороз отобрал для рейда самых опытных бойцов эскадрона, весь эскадрон гонять за десятком бандитов не было смысла, взяли с собой ручной пулемет, достаточное количество боеприпасов и отправились в рейд.

Перед этим, командир, сказал Ивану, что к вечеру они должны вернуться, а пока — пусть оставшиеся в отряде,бойцы, действуют по обычной дневной программе. Они и их командиры взводов — знают, что делать. На том они расстались.

Прошел день. Новостей ниоткуда не поступало и отправленные группы — не появлялись. Иван почувствовал что-то неладное. Пошел к ребятам во второй эскадрон, там тоже никаких новостей….

Что-то беспокоило, но что именно, он объяснить не мог, просто чувствовал.

После ужина, покурив с ребятами в курилке, Иван отправился к казарме. Уже начало смеркаться. Навстречу шли двое мужчин, когда подошли ближе — увидел комиссара отряда, он как раз замещал командира, уехавшего в Ташкент, и рядом с ним — начальника отдела ГПУ отряда, не очень приятного на вид мужчину. Иван поприветствовал командиров, отступив вправо, желая продолжить путь, но комиссар остановил его: « А это ты, Колесников, а что вид у тебя такой грустный, случилось чего?». «Никак нет, товарищ комиссар!»-козырнул Иван, а потом не сдержался: «Переживают ребята, товарищ комиссар, командир обещал к вечеру вернуться…А пока нет. Может — случилось чего?».

«Да ну, перестань, боец! Что с твоим командиром может случиться уже в наше время!»-похлопал его по плечу комиссар-«Появится скоро! Не в первый раз! Иди-готовься к встрече!». Иван пошел дальше.

Где-то часа через два, после вечерней поверки, Иван уже лежал на койке, но почему-то не раздевался, как будто ждал чего-то;его нашел дежурный по штабу отряда и сказал, что срочно вызывает к себе комиссар. Когда Иван вошел, комиссар с чекистом стояли у висевшей на стене карты и что-то на ней рассматривали. Увидев Ивана, комиссар подозвал его ближе к карте и спросил: «Ты знаешь такой-то кишлак у реки, в том месте, где она выходит из ущелья?». «Знаю — ответил Иван, не раз там бывал. Знаю и некоторых жителей, общался с ними по поручению командира». «Это хорошо-задумчиво произнес чекист — только что это нам дает?».

«Беда у нас, боец, нам сообщили по телеграфу соседи, что возле этого кишлака, произошел бой, мало того, банда, на которую мы организовали облаву, благополучно ушла в горы, есть очевидцы её передвижения, с награбленным имуществом и лошадьми. Наши группы не вернулись, известий о них не поступало. И уже — ночь. Что хочешь то и думай!» — озабоченно проговорил комиссар.

«Где и кого сейчас искать? И кто знает — одна была та банда или несколько. И в то же время — утром — может быть уже поздно!. Хотя бы кто-нибудь появился из обеих групп, не могли же они просто так исчезнуть бесследно!»-добавил чекист.

«Товарищ комиссар — осмелился Иван, переживая за своего командира, — может мы можем чем-то помочь, места нам знакомые, работать по ночам — не привыкать!»

Комиссар внимательно посмотрел на него, потом обратился к чекисту:«Слушай, а может все-таки послать туда разведгруппу, пусть разузнают, что и как. Не могу же я до утра быть в неведении, просто не выдержу!».

Потом повернулся к Ивану: «Слушай, боец Колесников, это не приказ, а просьба. Возьми с собой пару бойцов, место ты знаешь, поищите там следы вчерашнего боя, если он действительно был. Там рядом кишлак, может кто-то видел или слышал что-то, выясните, насколько это возможно, мы будем ждать вас здесь, в штабе, в любое время. Сделаете?. Только быстро, через полчаса вы должны туда отправиться».

« Так точно, сделаем, товарищ комиссар! — бодро вскинулся Иван, — но разрешите мне отправиться самому, группу военных сразу кто-то заметит, а люди здесь — разные…Разрешите мне отправиться одному. Есть у меня местная гражданская одежда, в ней будет проще передвигаться, тем более — ночью».

«Ты что хочешь один отправиться в ночь на поиски?»-напрягся чекист. «А что — предложение хорошее, опасное правда, но нам выбирать не из чего» — согласился комиссар.

Он повернулся к Ивану: « Винтовку с саблей — оставь, подойди к дежурному по штабу — пусть даст пару ручных гранат, на всякий случай».

Потом подошел к Ивану, положил ему руки на плечи: «Смотри, сынок, береги себя. Ты нам ой как нужен с реальной информацией. И прошу тебя, Очень прошу, — найди Мороза обязательно. Лучше — живого….Счастливо тебе сынок! Мы ждем тебя!».

Иван взял у дежурного гранаты и буквально вылетел из штаба. Быстро переоделся в стеганый халат, он у него всегда был под рукой для поездок по кишлакам, когда была в этом необходимость, оседлал Верного и отправился в ночь. Ночь была теплая, лунная, видимость отличная для такого времени, да и ехать ночью гораздо приятнее, чем днем, при 40-градусной жаре. Верный шел крупной рысью, быстро передвигаясь по пустынной степи.

Уже после полуночи, добрались до речки и двинулись вдоль берега, против течения, к тому месту, где речка выходит из ущелья на равнину, широко разливаясь по каменному руслу.

Иван дал коню напиться, а сам стоял и думал, что будет делать дальше. Пока никаких ориентиров и зацепок нет. Где, что и как происходило — ему не известно, да и было ли место боя здесь, а не в другом месте — тоже.

Недалеко от ущелья, на противоположном берегу — растянулся довольно большой кишлак. Пересекать речку надо только напротив верхнего конца кишлака, чтобы лишний раз не светиться, мало ли кто здесь сегодня ночует.

А знакомый Ивану дядя Ашир, живет в крайнем домике, как раз недалеко от места, где речка выходит из ущелья. Землянка у него стоит довольно далеко от берега, но огород опускается от самого двора — и до берега реки.

Иван постоял на правом берегу, напротив огорода Ашира, осмотрелся, прислушался и, не заметив ничего необычного, пересек речку, спешился, и повел Верного за повод, вокруг огорода — к дому. Привязав коня под раскидистым деревом, дальше пошел по краю огорода..

Постучал заранее оговоренным количеством ударов в дверь. Через минуту, дядя Ашир, вышел во двор. Увидев Ивана, он так обрадовался, что даже прослезился, упал на колени в сторону луны и воскликнул: «О, Аллах! Ты меня услышал! Ты меня услышал! Мои молитвы! Спасибо тебе!».

Потом повернулся к Ивану: « Я знал, что ты придешь! Я чувствовал! Я умолял Аллаха! И он снизошел до моих молитв!. Давай, Ваня, зайдем под дерево, на всякий случай и я тебе все расскажу! Только быстро!».

«Если бы у меня вчера утром был на голове черный волос, то сейчас он был бы белым.! Хорошо, что он у меня и так седой. Я такое вчера видел, что мало в какой книга можно прочесть! (Ашир раньше работал на строительстве железной дороги и сносно говорил по-русски).

Я работал днем на огороде, только закончил полив, закрыл заслонку на арыке, по которому вода из речки, ко мне на огород заходит и решил немного отдохнуть под деревом, там у меня чай холодный ждал. Никого вокруг не было, от крайнего дома в кишлаке до меня далековато, так что ни я никого, ни меня, никто не видел.

Полежал, даже дремать начал, а тут, вдруг шум какой-то послышался. Из ущелья, вдоль речки, кто по берегу, кто прямо по воде, показалась группа вооруженных всадников. Небольшая, человек десять — двенадцать. По виду и по оружию — обычная банда, я их много перевидел в нашем кишлаке, в разное время.

Выехали на тот берег, спешились, потом — спрятали в зарослях лошадей и сами пропали в кустах. Я почувствовал что-то неладное, ползком пролез по огороду вверх, в сторону ущелья, там заросли гуще и затих.

Через некоторое время, с западной стороны, от большой дороги, показалась еще одна группа всадников. Но эти все были в красноармейской форме, все с боевыми винтовками и саблями. А впереди, я его ясно видел, недалеко ведь, знаешь кто? — Один из ваших командиров, Ниязов его зовут. Он у нас в кишлаке не раз бывал, даже выступал на сходе дехкан, агитировал за советскую власть….

Когда они подъехали к реке — остановились и начали осматриваться, наверное — кого-то ждали. И тут из кустов, где укрылись бандиты, вышел какой-то мужчина и что-то крикнул в сторону группы военных. И тогда их командир, Ниязов, подъехал к нему, спешился, они обнялись по нашим обычаям и долго разговаривали о чем-то. Потом Ниязов что-то крикнул своим, оттуда к нему приблизился какой-то военный. Ниязов что-то ему сказал и тот снял притороченный сзади к седлу его коня, ручной пулемет с такой большой круглой коробкой снизу и передал его стоящему рядом с Ниязовым, бандиту, потом добавил еще одну круглую коробку и отъехал к своим.

Через несколько минут, Ниязов и тот, кто взял пулемет, снова обнялись и распрощались. Бандит вернулся к своим людям в кусты, а Ниязов, вернулся к группе, вскочил на коня, что-то сказал военным и они пошли рысью вдоль берега, потом я видел, как они пересекли речку, обогнули далеко кишлак и направились в сторону гор.

Когда они скрылись из виду, бандиты вышли из кустов, поставили пулемет прямо напротив выхода из ущелья, на правом более высоком берегу, и начали готовить боевые позиции, для встречи кого-то. Затаились и стали ждать. Дождались….

Уже после обеда, из того самого ущелья, откуда появились бандиты, показалась еще одна вооруженная группа военных красноармейцев. Несколько впереди на своем вороном коне — твой командир, Мороз. Они спокойно ехали, оглядываясь по сторонам, переговариваясь между собой.

И, как только они выехали из ущелья, там ты видел — река широко разливается, больше в нашу сторону, началась стрельба, и из пулемета, и из ружей. Командир что-то успел крикнуть и тут же упал вместе с конем в воду, сраженный пулями. В течение нескольких минут, половина отряда была уничтожена, остальные успели повернуть обратно, и понеслись обратно в ущелье. Бандиты, вскочили на лошадей и бросились вслед за ними, крича и стреляя на ходу.

Когда я увидел, что на месте боя не осталось ни своих, ни чужих, выбежал к реке и, стараясь не особо показываться прополз к тому месту, где упал Мороз. Конь был убит на месте, а командир твой еще метров пятнадцать смог преодолеть ползком по воде и потерял сознание. Может это и помогло, его посчитали за убитого, а разбираться бандитам некогда было, все бросились догонять беглецов, а с мертвыми можно и позже разобраться, никуда они не денутся….

Я нашел Мороза, он был дважды ранен, в руку и ногу, потом сильно ударился головой, когда падал. Его спас конь, он принял на себя целую очередь из пулемета, и сходу погиб.

Мне с большим трудом удалось вытащить командира на берег и спрятать в зарослях. Замел все следы на песке, чтобы не было за что зацепиться. Те бандиты могли вернуться в любой момент. Я порвал рубашку, перевязал ему раны, он так и был без сознания.

Оставил его на время, сходил домой, взял, что было необходимо — потом — промыл ему раны и снова перевязал. Когда он очнулся, сперва хотел вытащить наган, но узнав меня — снова потерял сознание. Позже — я напоил его горячим чаем, от лепешки он отказался и — заснул. Во сне сильно стонал.

Я был уверен, что вы его будете искать, только думал — кто и когда. О тебе думал, надеялся. И полночи бегал туда-сюда, от него — к дому и обратно. Знал же, что искать будут дома, хоть свои, хоть чужие.

И вот — на тебе, только зашел в дом — слышу — твой стук. Спасибо! Я очень переживал, честно. Даже не боялся, чего мне уже бояться!, а переживал за командира и за вас, за всех. А вдруг тот подлый Ниязов опять себя выгородит! Никто же не видел его с бандитами, кроме меня. Они видно заранее сговорились Мороза угробить, сволочи».

Пока Ашир рассказывал про вчерашний день, Иван сидел, как на иголках, мельком слушал, а сам думал, как там командир. Поэтому — попросил старика скорее отвести его к нему. Через несколько минут они, — встретились. Даже у видавшего виды Мороза, появилась дрожь в голосе и слезы на глазах. «Братик ты мой дорогой!»-прохрипел он увидев Ивана при лунном свете — откуда ты взялся?!». «Из дому, товарищ командир, из дому! Вас пришел искать. И Приказ-просьбу получил — обязательно найти и…живого. Вот и нашел! Поедем домой, а то здесь не очень уютно для таких, как мы! И скажите спасибо дяде Аширу, это он вас спас!» — радостно ответил Иван, незаметно утирая слезы радости, благо ночью это было сделать легче.

Потом он привел Верного, положил его рядом с командиром, вместе с Аширом, осторожно посадили в седло Мороза, привязали какими-то тряпками покрепче к седлу, сердечно поблагодарили дядю Ашира и отправились домой, в отряд. Ашир еще успел дать Ивану небольшой бурдюк с холодным зеленым чаем на дорогу и вывел их на незаметную тропу, шедшую в обход кишлака и большой дороги.

Иван все дорогу шел рядом с Верным, готовый в случае необходимости, поддержать или удержать командира в седле. Мороз все просил Ивана сесть на коня сзади седла, но тот отказался наотрез — раны серьезные и без него Морозу больно.

Тяжело было идти, ночью, по бездорожью, но и Иван, и Верный, отнеслись к этому переходу более, чем серьезно. Конь, как будто чувствовал, что его седоку больно и ступал на землю, как можно тише, скрадывая резкие толчки и перепады дороги.

Как бы то ни было, но к обеду, все трое появились в расположении отряда. Все наличное население военного городка, высыпало на тренировочный плац. Такого события в жизни этого места, еще не было. Мороза положили в лазарет, а Ивана, комиссар, перед строем всего отряда, поблагодарил и обнял в нарушение всей военной субординации.

Иван, конечно, доложил комиссару о том, что ему рассказал дядя Ашир, и про засаду, и про Ниязова, и про все остальное. Комиссар, вместе с начальником особого отдела, провели работу со вторым эскадроном, которым командовал раньше Ниязов, и услышали от бойцов много нелестных слов о сбежавшем командире. И о его показном высокомерии, грубом обращении с подчиненными, которые не разделяли его политические взгляды, а также его откровенной зависти и ненависти к командиру первого эскадрона Морозу. Кроме того бойцы сообщили, что в последний рейд Ниязов взял с собой только своих сторонников, в основном из местных таджиков и узбеков, с которыми он всегда общался отдельно. Скорее всего, свои действия они спланировали заранее и с кем-то согласовывали.

Через месяц Мороз вернулся в стой и первым его действием было тоже выражение благодарности своему вестовому Ивану Колесникову — перед строем эскадрона, командир отстегнул от ремня кобуру с наганом, который ему недавно вручил командующий Туркестанским фронтом, и торжественно подарил его Ивану. Это тоже стало событием в жизни особого отряда.

Мороз пообещал перед строем эскадрона, что постарается найти предателя Ниязова, где бы тот не скрывался.

Здесь уместно сделать вставку в наше повествование. Уже, когда Иван демобилизовался, к нему в село, пришло письмо от Мороза, где тот сообщал о своей текущей жизни и заодно поведал, что предателя Ниязова, таки настигла, наверное, божья кара: при попытке перейти афганскую границу, он был сброшен в пропасть его же подельниками, которые обвинили его в подлом обмане. Об этом в Бухару сообщили пограничники.

А служба продолжалась. Иван так и ходил в вестовых при командире эскадрона. И его, и командира, это вполне устраивало. После прошедших событий, они еще больше сдружились, насколько это было возможно при военной службе.

Иван и его боевой конь Верный, никогда не подводили друг друга. Любую работу, любое поручение командира, эта «пара» старалась выполнять достойно, не на показ, а потому, что так было тогда надо.

Как-то раз, Иван возвращался в отряд, после выполнения боевого поручения командира эскадрона. Чаще всего такие «поручения» имели своей целью — получить и привезти командиру информацию, типа разведданных, от надежных людей, которых в кишлаках становилось все больше и больше. Никаких письменных информаций в то время не применялось, все данные и новости на «нижнем» уровне, получались и доставлялись надежными людьми и в устном виде. Иначе было не только опасно, но и просто — нельзя.

Дело шло к вечеру. Переезжая вброд небольшую речку, бежавшую поперек его пути, Иван увидел, как на другом берегу, со стороны кишлака — вдоль реки, в сторону гор, движутся трое людей. Внешне — двое мужчин и женщина между ними. Что-то там было не так — один мужчина, с палкой в одной руке, тянул за веревку женщину в чадре, со связанными впереди руками, а другой — шел сзади женщины, периодически подгоняя её палкой и что-то крича. Женщина сопротивлялась, не хотела идти, но её сопровождающие, заставляли её двигаться, помогая себе длинными белыми ошкуренными палками.

Пока Иван доехал к броду, эта троица ушла вверх по реке, метров на двести. Он пустил Верного в галоп, догнал их и прокричал: «Что вы делаете! А ну — остановитесь!». Группа продолжала движение, не обращая на него внимание. Тогда Иван снял с плеча винтовку, передернул затвор и выстрелил в воздух, крикнув еще раз: «Что вы творите? Куда вы её тащите?».

Группа остановилась и Иван — увидел, что два молодых парня, примерно его возраста, остановились и повернулись к нему с явно недружественными лицами, не понимая, что он от них хочет.

В то же время, женщина, как оказалось позже — молодая девушка, бросилась в сторону Ивана, крича по-русски: «Они меня забрали из дома и ведут в горы!». Она дернула за веревку, парень, который держал конец веревки в руках, от неожиданности, выпустил её, и девушка подбежала к Ивану. «Они насильно забрали меня из дома, побили моего отца!. Теперь ведут меня к Батыр-хану, сказали, что я стану одной из его жен. А я не хочу туда идти!»-плача закричала девушка. Она подбежала к Ивану и открыла лицо.

«Эти двое пришли сегодня к нам домой, мы отцом работали на огороде. Они сказали, что отец давно имеет долг за воду перед Батыр-ханом, он раньше был у нас в кишлаке самым главным и самым богатым. Теперь сбежал куда-то в горы. И вот вспомнил или ему кто-то напомнил про какой-то непонятный давнишний долг отца и послал своих слуг в счет того долга, забрать у отца меня. Отец старый, мамы давно у нас нет. Как он будет теперь жить?!» — выпалила девушка, подойдя вплотную к сидящему на лошади Ивану.

«Успокойся, пожалуйста, — попросил Иван девушку, — сейчас разберемся». Заметив, что двое парней, с палками в руках, двинулись по направлению к нему, громко крикнул: «А вы, неуважаемые, идите своей дорогой, не трогайте девушку!». Увидев, что те не собираются останавливаться, Иван выстрелил им под ноги, в песок, а потом поднял винтовку и направил в их сторону: «Уходите или я буду стрелять, уже в вас!».

Парни что-то начали кричать по-своему, но быстро развернулись и побежали вдоль берега вверх по направлению к горам. «Они сказали, что запомнили тебя и они с тобой рассчитаются» — перевела их крики девушка.

«Ну это понятно — проговорил Иван, — только что мне с тобой теперь делать?. Домой тебя сейчас нельзя, эти или другие, могут вернуться. Придется брать тебя с собой, дома разберемся, что к чему. Поедешь со мной в Бухару?».

«А что мне еще делать? — сокрушенно ответила девушка — отец будет переживать, он же будет думать, что меня отвели к Батыр-хану».

«Ну, с этим мы тоже разберемся — сказал Иван, и спросил: «А ты откуда знаешь русский язык?». «Мой отец раньше, еще при царе, работал у русских в Новой Бухаре, садовником. Мы там жили в маленьком домике и я два года ходила в русскую школу»-ответила девушка.

«А зовут-то тебя как? — поинтересовался Иван. «Алия, — ответила девушка. «Ну, а меня зовут Иван, Ваня. Вот и познакомились». Иван спрыгнул с коня, помог девушке сесть в седло, сам — пристроился сзади седла. Верный настороженно захрапел, но Иван похлопал его по холке и конь успокоился.

Они благополучно добрались в расположение отряда. Иван доложил Морозу о выполненном задании, а потом рассказал об инциденте с девушкой. Мороз спросил Алию, чья она дочь. Узнав, что она дочь Юсуфа, бывшего садовника в русском посольстве, сказал, что знает её отца и постарается помочь её, чем сможет.

Потом, отпустив Ивана, Мороз направился вместе с Алией штаб отряда. Там договорился, что Алию пока примут на работу в медсанчасть санитаркой, там как раз есть вакансия. Мороз сам отвел Алию в медсанчасть, представил отрядному доктору, объяснил ситуацию и покинул санчасть только после того, как было определено место, где девушка будет официально работать и жить. Пусть это будет пока временно, но — надежно.

Алия быстро освоилась на новом месте, была довольна и благодарна за такое содействие. По поручению Мороза, Иван навестил отца Алии — старого Юсуфа, во-первых обрадовал его и успокоил, что с дочкой все в порядке, она передавала ему привет, а во-вторых — сказал что отец, если будет возможность — всегда может увидеть её в отрядном лазарете, просто скажет, кто он и его пропустят.

Иван часто наведывался в лазарет по поводу, а больше — без повода, у них с Алией установились хорошие теплые, дружеские отношения, как у сестры и брата, не более и их это устраивало. Бойцы эскадрона, иногда подтрунивали над Иваном, намекая на то, что ему теперь, после службы далеко ехать не придется….Иван в такие разговоры не вмешивался и не пытался ничего объяснять, но, когда такие шутки услышал Мороз, то сразу и навсегда прекратил подобные разговоры в эскадроне, ибо, собственно говоря — и не было здесь о чем говорить.

Прошло месяца три, после того, как Иван привез Алию в отряд. За это время она и подучилась работе санитаркой, привыкла к людям? работающим в лазарете, да и они привыкли к приятной, доброй и понятливой девушке.

Как-то раз Алия сама нашла Ивана во время ужина и попросила, если вдруг он будет в районе её кишлака, то пусть заедет к отцу, передаст от неё привет и подарок, который она приобрела для него–красивый атласный мужской пояс к халату.

В тех краях к мужскому поясу, было особое почтение. Это была не просто деталь одежды, хотя и важная. Это мог быть и кошелек, и портмоне и еще многое другое, у каждого мужчины — по — своему.

Алия знала, что выходной пояс у отца был уже старым и посеченным на ленты, поэтому она и выбрала этот подарок из первой зарплаты, надеясь, что отцу он понравится.

Иван пообещал заехать к Юсуфу, если будет в тех краях и положил пояс в переметную сумку.

Через некоторое время, возвращаясь с задания, он посетил отца Алии, побеседовал с ним, попил особого зеленого чая, Юсуф разбирался в этих напитках, как садовод, поблагодарил хозяина, получил обратную благодарность и приветы в сторону дочери, и отправился в отряд. Дело было к вечеру, солнце готовилось скрыться за песчаным горизонтом.

Направляясь к большой дороге, Иван ехал берегом вдоль речки, так было и удобнее и прохладнее.

В одном месте, группа больших кустов, пробилась через дорогу и образовала такое своеобразное зеленое пятно на серо желтом песке. Иван ехал быстрым шагом, приятно переваривая в себе два события — встречу и беседу с мудрым и добрым дядей Юсуфом и… ожидаемую встречу с Алией, которой он вез приветы от отца.

Дорога была пустынна, во все стороны, куда ни глянь. По пескам довольно скучно ехать, хорошо, что хоть рядом речка и при ней местами какая-то зелень….Скорее бы та, большая дорога, идущая влево, в Новую Бухару.

Правда, возле неё речки не будет, но зато и до отряда уже не далеко. Так думал Иван, ничего не подозревая. Хотел перейти на рысь, потом передумал и так и держал Верного на крупном шаге.

В проходе между кустами, Верный неожиданно споткнулся на передние ноги и пал на колени. Иван вылетел из седла через голову коня и упал правым плечом и головой на твердую, как асфальт, очищенную ветром от песка дорогу. Одет он был в местную крестьянскую одежду, в халате и чалме, без винтовки и сабли. Чалма несколько смягчила удар головой, но Ивану на мгновения показалось, что все его тело грохнулось о землю как мешок с костями.

Он, сгоряча вскочил и успел увидеть, как в нескольких метрах впереди, из-за кустов, бросились к нему «старые знакомые», те самые двое парней, у которых он раньше отнял Алию. Они с криками бежали к нему, держа в руках местные деревянные «вилы».Иван упал на спину, выхватил наган, несколько раз выстрелил в нападающих бандитов и — потерял сознание….

…Он очнулся одновременно и от холода, и от того, что кто-то обтирал или облизывал его лицо. С трудом открыл глаза — прямо над ним — голова его верного коня. Попытался встать, но резкая боль по всему телу, снова отправила его в без сознательное состояние.

Когда очнулся во второй раз, не стал делать резких движений и пытаться подняться, положил Верного рядом с собой и, в несколько приемов, сумел-таки перевалиться в седло, на живот. Верный, как только почувствовал, что Иван занял необходимое положение, медленно поднялся и ждал команды. Опять придя в себя, Иван скомандовал движение и они, медленным шагом, отправились в сторону расположения отряда.

Всю дорогу Иван провел в полу беспамятстве, сознание то покидало его на какое-то время, то снова появлялось, но молодость и жажда жить, заставляли в любом состоянии, держаться за стремя на противоположной стороне седла и, стиснув зубы, пытаться пересиливать боль.

К утру, они прибыли к воротам лагеря. Часовые вызвали врача. Тот прибежал с двумя санитарами. Переложили Ивана на носилки, отнесли в лазарет. Прибежал Мороз. Доктор ничего не мог ему сказать ни плохого, ни хорошего, потому, что сам не знал, что с бойцом Колесниковым. Внешне — никаких травм не замечено, а что внутри….

Через пару дней, Иван очнулся и первым, кого он увидел, была…Алия. «Где я?»-прошевелил он губами.

«Дома, Ваня, дома — тихо ответила Алия, — лежи спокойно, тебе пока нельзя разговаривать. Доктор так сказал».

Иван осмотрел комнату, где он лежал. Всего одна койка и тумбочка. Все показалось ослепительно белым. « А я давно здесь?» — спросил Алию. «Уже пятый день — ответила она — сейчас я пойду, позову дежурного фельдшера».

Пришла пожилая женщина в белом халате, поздоровалась, спросила, как самочувствие. Иван ответил — все вроде бы ничего, только голова болит и шумит чего-то. Женщина сделала ему укол, осмотрела голову и пошла к выходу.

Иван спросил её: « Я что все это время не вставал с койки?. «А как бы ты вставал! Ты и лежа, несколько раз терял сознание!». « А как же — Иван хотел спросить — кто же за ним ухаживал все эти дни?». «А это ты у своей сиделки спросишь — не дожидаясь вопроса, проговорила женщина. — Она тебе и расскажет».

Когда женщина вышла, Ивану стало так неловко, он густо покраснел, представив себе, как за ним ухаживает Алия, и не знал, как с ней после этого говорить.

Через несколько минут, когда Алия снова зашла к нему, Иван осмелился её спросить: «Ты что, здесь постоянно со мной была все эти дни?». «Да, — и ночи тоже — ответила Алия. « А когда же ты спишь?» — А когда ты заснешь — так и я успеваю вздремнуть. А как начинаешь стонать или разговаривать с кем-то, то стараюсь как-то успокоить тебя»-ответила Алия. — Да ты меня не стесняйся, покраснел весь, я же — санитарка, это моя работа».

«И что ты каждую ночь у меня дежуришь?» — уточнил Иван. «Я должна дежурить через ночь, по графику, но я попросила главврача разрешить мне быть с тобой каждую ночь — теперь покраснела уже Алия — и он разрешил».

«Спасибо тебе — тихо сказал Иван, не находя больше других слов, — ты очень добрая и хорошая». «Это тебе спасибо, Ваня, за то, что я здесь, а не у Батыр-хана»-добавила Алия.

Через несколько дней Ивану стало лучше. Он начал садиться на койку, потом с помощью Алии, начал потихоньку передвигаться по палате, еще через время — начал выходить во двор лазарета.

Когда приходил на обход главврач — он не мог нарадоваться, как проходит лечение у бойца Колесникова и не раз говорил, улыбаясь: «При таком внимании и уходе (кивал в сторону Алии) — никакой доктор этому пациенту не нужен».

Иван пробыл в лазарете почти месяц. Внешне — вроде бы все у него было в порядке, кости целы, организм справился с таким страшным ударом и доктор не раз говорил, что сам не верил, что так все обойдется, по-хорошему. Но у Ивана сохранялись частые головные боли при любом движении. Ездить верхом, по крайней мере, определенное время, ему было нельзя. Медицинская комиссия, после обследования состояния здоровья Ивана, определила, что полная его физическая реабилитация, с учетом всех факторов, возможна, но не раньше нескольких месяцев, а, возможно и лет. Держать его дальше в лазарете нет смысла, поэтому было принято решение отправить его домой. Там он быстрее поправится, дома не только стены помогают, но и родные люди.

Конец ознакомительного фрагмента.