Грешник. Я не знал о сыне

Валерия Даль (2024)

— Я беременна. Надеюсь, ты не отправишь меня на аборт, как пять лет назад? — говорю севшим голосом. — Тогда мы были слишком молоды, Лина. Не до детей было. — А сейчас до детей? — усмехаюсь невесело. — Сейчас я хочу детей, да… — сканирует изучающим взглядом. — Главное, чтобы ты опять не начала мне лгать, Лина, иначе… Я за себя не ручаюсь. — Я тебе не лгала! — бросаю возмущённо. — Ага, и аборт не делала? Осекаюсь. Отвожу взгляд. Он не знает, что у него есть четырехлетний сын, а если узнает… Я даже боюсь представить. — Лина?! — почти рычит. — Только не говори, что ты скрывала от меня моего ребенка, — цедит сквозь зубы угрожающим тоном. *** Читайте историю брата-близнеца в книге «Я тебе не изменял, любимая».

Глава 9

— То есть это не вопрос был, — я тоже не спрашиваю, думая, как отвязаться от Матвея.

Я не хочу объяснять, что мне надо за ребенком в садик, что дома дела, муж ждёт или ещё что.

Мне стоило догадаться — мой промах. Если Матвей о чем-то спрашивает, то он уже все решил. И это даже не вопрос. Он просто меня поставил перед фактом.

Но я должна как-то выпутаться из этого и затеряться в метро. Мы стоим около офиса, и пусть я не знаю ещё толком никого из сотрудников, но на нас смотрят с интересом. И тут… Может, глупая идея, но пока единственная.

— Слушай, почему ты все портишь? — пытаюсь отойти от Матвея, но он словно чувствует и предостерегающе сжимает руку на моей талии. — На нас люди смотрят. И, учитывая ваше сходство с Тимофеем Олеговичем, я думаю…

— Давай тогда сядем в машину и уедем отсюда, — перебивает он.

Полный провал… Ему плевать, кто смотрит, как смотрит. Может, и сейчас мой начальник придет мне на помощь? Странная мысль, потому что я привыкла рассчитывать только на себя. Но… рядом с Матвеем я словно сама себе не принадлежу. Мысли прыгают, как взбесившиеся блохи. Я понимаю, что не должна. И разрываюсь между этим пониманием и тем, чего хочу.

Раньше я о такой дилемме и подумать не могла. Читала романы, смотрела фильмы и в недоумении пожимала плечами. Каких только уродов не прощали героини из-за большой и светлой любви, хотя я бы эту зависимость не называла любовью. Какие только неподходящие друг другу люди не сходились на экране или на бумаге. Я знала, что в жизни такого не может быть. И моя мысль куда-то долетела, так что вселенная решила посмеяться надо мной и доказать обратное.

— Послушай, — стараюсь взять себя в руки, — давай мы просто поговорим. Меня уже порядком утомили тали фокусы…

— Я не фокусник, дорогая, — опять перебивает.

— Хорошо, — продолжаю как можно спокойнее, — тогда перефразирую. Мы же взрослые люди, Матвей. Я не хочу играть в твои игры.

Я опять промахнулась… По улыбке вижу, что ответ мне не понравится.

— Ну вот и поговорим, — кивает в сторону своего авто. — А вообще, Лина, вся жизнь игра. Разве я тебе не показал, как это весело?

Показывал… И да, это было забавно, но не на постоянной основе. Такие игры с появлением ребенка больше не привлекают.

А если попробовать?..

Последний раунд. Последний раунд ради себя, ради своего спокойствия. Я ещё где-то на задворках сознания понимаю, что такого профи мне не переиграть, но азарт уже разносит адреналин по венам.

“Остановись”, — крик здравого смысла в голове звучит как через стекло, приглушённо.

У меня был день, чтобы подумать. Пусть я старалась вникнуть в суть офисной работы, но мысли все равно иногда перескакивали на Матвея. Точнее, они только на нем и были сосредоточены, но я старалась их отгонять.

— Просто ужин? — уточняю я.

— Я не могу отвечать за форс-мажорные ситуации, — не даёт Матвей прямого ответа.

Да, лгать он не станет, но при этом так все завуалирует, что непонятно его видение ситуации.

Надо ещё маму предупредить, чтобы она Максима забрала из детского сада. Я с ней созванивалась днём, сказала, что все хорошо, пытаюсь разобраться с новыми обязанностями, понять, как это происходит в офисе.

И, наверное, за последние сутки мои эмоции достигли предела, поэтому сейчас просто отключились. Мне не страшно, мне не дискомфортно, но все равно рука на моем теле напрягает.

Матвей чувствует… Да он меня чувствует! Мое настроение! Он словно читает мысли по моему лицу. Как будто мое тело передает ему сигналы о моем решении.

— Мы просто поговорим, — настаиваю, понимая, что хожу по лезвию ножа.

С Матвеем всегда так было, но раньше это порождало насекомых в животе, мне нравилось, что я не знала, чего ожидать от завтрашнего дня. Но мне пришлось повзрослеть ради Максима…

А если прямо сейчас сказать Матвею, что у него есть сын?

Выложить джокера, раскрыть свою самую большую… Тайну? Для Матвея не тайна, что я была беременна. И каждый из нас сделал выбор.

— Поехали, — улыбается Матвей.

Сейчас его улыбка кажется открытой и добродушной, но я не должна терять бдительность.

Только мы садимся в машину, как мне становится душно. Нам в этом салоне слишком тесно. Я и не думала, что так тяжело будет находиться с ним рядом. В этой железной коробке, прогретой на удивительно знойном майском солнце.

Эта духота, невозможность вдохнуть полной грудью… Мои эмоции словно разогреваются в салоне, и я уже кладу руку на дверь, но…

От звонка я вздрагиваю и перевожу взгляд на Матвея. Он достает телефон и улыбается. На дисплее светится женское имя. Милена… Красивое. И улыбка на лице Матвея такая, что внутри теперь не насекомые, а непонятная черная субстанция, имя которой… ревность?

— Привет, — отвечает Матвей на звонок, и я слышу женский голос, но слов разобрать не могу. — Уже донесли? Эх, людей бы этих к Сталину, цены бы им не было… Да я абсолютно серьёзен. Конечно, это был я. Удивительно, как они нас не различают с Тимошей, — пауза, и голос из динамика становится выше. — Хорошо, я больше не буду употреблять эту кошачью кличку. Мы хоть и близнецы, но братишка больше по брюнеткам, — усмехается Матвей. — А вот я занимаюсь около офиса твоего мужа с блондинками. Да никого я не обижаю! Милена, радость моя, даже обидно. Я же не изверг какой-то.

Прислушиваюсь к разговору и делаю вывод, что это жена Тимофея Олеговича. А ведь именно на этом я и хотела сыграть — на том, что нас могут увидеть и интерпретировать неправильно. Прогадала…

И если бы Матвей разговаривал со мной так, как с этой Миленой… Сейчас, только сейчас. Пять лет назад я и большую нежность слышала.

Но была ли она настоящей?

— Не ревнуй, ангелочек, — Матвей поворачивается ко мне и подмигивает, а я даже не заметила, как он закончил разговор. — Это моя любимая невестка. Кажется, единственная нормальная женщина, которую я встречал.

И снова его слова — удар. Но я не должна показать, какие эмоции меня обуревают, иначе Матвей на них сыграет.

И эта мысль… Боже, я как будто его знаю лучше, чем он сам. И это настолько поражает меня, что я могу только до крови губу закусить.

Я его знаю. Я его… чувствую.

И мне кажется, что сейчас самое время этим воспользоваться.

Мне надо было только выдохнуть и принять ситуацию, а не придумывать стратегию. Вот она я, Матвей, перед тобой.

Он ведь и тогда открывался передо мной, поэтому связь, какая-то эфемерная, едва уловимая, осталась. Я помню и этого человека, который сейчас заводит двигатель, и другого, с которым мы не могли наговориться, с которым часы превращались в минуты, потому что нам всегда было мало времени.

— Тимофею Олеговичу повезло с женой, — понимаю, что пауза затягивается, тихо произношу.

— А ещё у них двое детей, — весело говорит Матвей, но тут же улыбка уходит с его лица.

Он словно жалеет, что поделился этим со мной. Но это звучало так… будто Матвей хочет такой же жизни, какой живёт его брат.

Офисная работа, семейные ужины, дети — серьезно?

А может… Я попробую?

— А ты детей хочешь? — спрашиваю, когда мы выезжаем на Ленинградский.

— Избавь меня от душевных разговоров, Лина, — усмехается он, но усмешка эта совсем не искренняя. — Что-то муж твой совсем не беспокоится, где ты пропадаешь, — переводит тему, а в голосе только сарказм. — Значит, ужин у нас перейдет в завтрак.

Это…

Нет!