Путешественник из ниоткуда

Валерия Вербинина, 2008

Какие только роли не приходилось играть баронессе Амалии Корф, сотруднице особой службы Его Императорского Величества! В новом деле – о пропавших чертежах, содержащих тайну государственной важности, – ей пришлось перевоплотиться в… впрочем, это пока должно оставаться для всех секретом. Особенно для провинциального полицейского чиновника со звучным именем Аполлинарий Марсильяк. Именно он обнаружил тело человека, выпавшего из петербургского поезда, но чертежей при нем, увы, не оказалось. Более того, на следующий день пропало и само тело! Марсильяку ни за что бы не решить эту головоломку, если бы за дело не взялась несравненная Амалия…

ГЛАВА IX

Я нашел отца Степана неподалеку от церкви. Внешность священника описать и легко, и сложно: обыкновенного вида человек, не высокий, но и не приземистый, не худой и, однако же, не дородный. Глаза у него серые, внимательные. Еще водится за ним привычка в задумчивости почесывать бороду, которая доходит ему почти до груди. Он как две капли воды похож на десятки других священников, которые мне встречались, и я думаю, и в самом деле мало чем от них отличается. Не мешкая, я изложил ему суть дела и спросил, видел ли он вчера Старикова.

— Да, он был вчера здесь, — подтвердил отец Степан. — И на кладбище, как он и говорил… — Священник нахмурился. — Должен вам признаться, господин Марсильяк, — после небольшой заминки продолжал он, — что обыкновенно посещения Ильи Ефимыча доставляют мало радости, потому что… ну, да вы сами все про него знаете. Но вчера он был совершенно трезв, чисто одет и… Словом, то, в чем его обвиняют, сильно меня удивляет.

— Обвиняю, собственно, не я, а Анна Львовна Веневитинова, — отозвался я. — Значит, по-вашему, он не мог убить собаку?

— Нет-нет, — поспешно ответил отец Степан. — Он был, знаете ли, в таком настроении… просветленном, что ли… много молился, плакал у могилы.

— Вы не помните, когда именно он ушел?

Отец Степан немного подумал.

— Точно не помню, но, наверное, около одиннадцати. Да, где-то так.

— Вы не видели, какой дорогой он возвращался?

— Короткой. Той, которая ведет через лес.

Пока мы беседовали, мадемуазель Плесси стояла в нескольких шагах от нас, с любопытством поглядывая на церковь, над которой кружили вороны, и на лицо отца Степана. Священник кашлянул.

— А что за особа с вами? — спросил он.

Я вкратце объяснил ему, в чем дело.

— Да, неисповедимы пути господни, — вздохнул он, узнав о неожиданно свалившемся на мадемуазель Плесси богатстве. Сам отец Степан не мог похвастаться особым достатком. — Могу ли я спросить у вас, что вы намерены предпринять теперь?

— Вы имеете в виду Старикова? Я хотел бы уговорить Веневитиновых отозвать свою жалобу. Лично мое мнение таково, что он ни в чем не виноват, но, я полагаю, убедить их будет довольно трудно.

— Что ж, бог в помощь, — отозвался священник.

Я попрощался с ним, и мы вместе с Изабель двинулись обратно к экипажу.

— Это он убить? — поинтересовалась мадемуазель Плесси.

Я едва не споткнулся на ровном месте.

— Простите?

— Вы говориль о какой-то убийство. Он?

— Что вас заставило думать, что…

— Я читаль роман, — победно объявила мадемуазель Плесси. — «Le mystère de la chambre rouge»^[25]. И там преступник быль священник.

— Ах, вот вы о чем! — Я с облегчением рассмеялся. — Ну так то в романах. В жизни все гораздо прозаичнее.

— А кто есть убит? Я так и не поняль, — сказала она, робко заглядывая мне в глаза.

Я пожал плечами.

— Представьте себе, весь переполох из-за убийства собаки.

— Un chien? — поразилась мадемуазель Плесси. — Quelle horreur!^[26]

Я пропустил ее замечание мимо ушей.

— Мне надо встретиться еще с одним человеком. Вы подвезете меня? Если нет, я вполне могу пройтись пешком.

— О ньет, зачем же пешком? — возразила Изабель и как-то очень ловко взяла меня под руку. — Nous irons ensemble!^[27]

Я подумал… Нет, в тот момент я еще ничего не подумал, уверяю вас. Честно говоря, я уже порядком отвык от женского внимания, а мадемуазель Плесси была очень добра ко мне — только и всего.

Мы добрались до усадьбы, и первая, кого я встретил, была Ирина Васильевна, которая несла куда-то стопку скатертей. Я осведомился, дома ли Елена Андреевна, и добавил, что хотел бы с ней поговорить.

— Сейчас узнаю, — сказала Ирина Васильевна и удалилась.

Из дома, зевая во весь рот, вышел учитель верховой езды. Завидев меня, он приостановился, и в глазах его мелькнули веселые искорки.

— А! Господин Марсильяк! С чем сегодня к нам пожаловали? Никак отыскали очередной труп? — И он засмеялся, довольный своей шуткой.

Изабель вытаращила глаза.

— Qu’est-ce qu’il dit? C’est une plaisanterie, non?^[28]

— Вовсе нет, мадемуазель, — отозвался проклятый Головинский и в красочных подробностях поведал всю эпопею об исчезнувшем трупе. Вряд ли Изабель поняла хотя бы половину, потому что она посмотрела на меня с явным сочувствием.

— Кстати, вы забыли представить меня вашей спутнице, Марсильяк, — заметил учитель. — Что, она тоже работает в полиции?

Мне захотелось его поддеть.

— Нет, — ответил я. — Мадемуазель Изабель Плесси — моя хорошая знакомая. Прежде она была гувернанткой, но сейчас оставила это занятие, потому что унаследовала от своей тетки десять тысяч франков ренты. Собственно, мадемуазель Плесси в нашем городе проездом, потому что вскоре возвращается к себе на родину.

— Однако… — пробормотал Головинский, на которого выдуманные мной десять тысяч ренты, похоже, произвели неизгладимое впечатление. — А вы хитрец, господин Марсилъяк! Никогда бы не подумал, честное слово!

Его развязность начала меня раздражать.

— Чего именно вы бы не подумали? — сердито спросил я, но тут вслед за экономкой из дома вышла Елена Веневитинова. Сегодня она была в голубом платье, и я отметил, что этот цвет ей очень к лицу.

— Что вам угодно, господин Марсильяк? — довольно холодно обронила она.

Ирина Васильевна удалилась. Головинский остался на террасе, с любопытством разглядывая мадемуазель Плесси, которая сорвала какой-то цветок и нюхала его.

Как мог, я объяснил Елене свою точку зрения, рассказал о Старикове, о том, почему убежден в его невиновности.

— Я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, — сказала Елена, с недоумением поводя плечом. — Чего вы, собственно, хотите от меня?

Досадуя на себя, я объяснил, что Стариков уже немолод и не выдержит судебного преследования. Тем более что обвинять его собираются вовсе не в убийстве собачонки, а в незаконном проникновении на чужую территорию. Неужели ей захочется, чтобы ее свадьба была омрачена несчастьем пожилого человека?

— Вам стоило бы поговорить по данному поводу с маменькой, — нерешительно проговорила Елена. — Боюсь, я не могу быть вам полезной. Я не слишком хорошо знаю бывшего хозяина имения, но того, что о нем слышала, вполне достаточно. Он бессердечный человек, который дурно обошелся с собственным сыном, и будет только справедливо, если он понесет заслуженное… заслуженное наказание.

Я понял, что жестоко ошибся в девушке. С какой легкостью люди вспоминают о справедливости — если во имя ее они могут не ударить пальцем о палец… Я оглянулся на мадемуазель Плесси, словно она могла мне помочь. Оказалось, что она держит в руке тот цветок, который только что нюхала, — обыкновенную ромашку, — и, говоря что-то вполголоса, обрывает его лепестки один за другим.

— Это жестоко, Елена Андреевна, — с горечью сказал я. — Очень жестоко.

Щеки девушки вспыхнули. Она вскинула голову.

— Думаю, вы не слишком-то вежливы, господин Марсильяк, — звенящим от негодования голосом проговорила она. — Прошу вас немедленно покинуть наш дом. Полагаю, вам здесь нечего больше делать. — И, холодно кивнув мне на прощание, удалилась.

Мадемуазель Плесси оборвала все лепестки ромашки, на мгновение зажмурилась и, пробормотав себе что-то под нос, коротко выдохнула. Я подошел к ней, она открыла глаза и улыбнулась мне. Учитель верховой езды с любопытством глядел на нас.

— Вы узналь то, что хотель? — деловито спросила Изабель.

— Боюсь, у меня ничего не получилось, — извиняющимся тоном промолвил я. — Совсем ничего.

— Тогда надо manger^[29], — сообщила она.

— Что? — Я решил, что ослышался.

— Dejeuner^[30], — пояснила она. — В пустой желудок не приходит никакой стоящий мысль.

И прежде чем я успел что-либо возразить на сие ошеломительное замечание, она подхватила меня под руку и увлекла за собой.

Примечания

25

«Тайна красной комнаты» (франц.).

26

Собаки? Какой ужас! (франц.)

27

Мы поедем вместе! (франц.)

28

Что он говорит? Это что, шутка? (франц.)

29

Поесть (франц.).

30

Пообедать (франц.).