Путешественник из ниоткуда

Валерия Вербинина, 2008

Какие только роли не приходилось играть баронессе Амалии Корф, сотруднице особой службы Его Императорского Величества! В новом деле – о пропавших чертежах, содержащих тайну государственной важности, – ей пришлось перевоплотиться в… впрочем, это пока должно оставаться для всех секретом. Особенно для провинциального полицейского чиновника со звучным именем Аполлинарий Марсильяк. Именно он обнаружил тело человека, выпавшего из петербургского поезда, но чертежей при нем, увы, не оказалось. Более того, на следующий день пропало и само тело! Марсильяку ни за что бы не решить эту головоломку, если бы за дело не взялась несравненная Амалия…

ГЛАВА III

Вскоре я был уже в имении Веневитиновых и смог приступить к обстоятельному допросу. Задушенную собаку около полудня обнаружил старший сын хозяев, двенадцатилетний Павлуша. Он сразу же побежал доложить маменьке, с которой приключилась настоящая истерика. Она с утра искала свою любимую собачку, но даже предположить не могла, что у кого-то поднимется рука на бедное животное.

— Что за народ в здешних краях, что за народ! — восклицала она, полулежа на софе. Мне Анна Львовна даже не предложила сесть, и поэтому я остался стоять на ногах. — Моя Жужу, мое сокровище! Я не удивлюсь, если у вас тут проживают одни каторжники.

— Уверяю вас, госпожа Веневитинова, — сказал я, — у нас тут очень тихое место.

— Небось каждый месяц убийства и грабежи, — поспешил поддержать супругу Веневитинов. — Не так ли, месье Марсильяк?

Хотя сам я считаю себя русским, но фамилия у меня французская, и досталаcь она мне в наследство от какого-то виконта, бежавшего в Россию при Екатерине от ужасов революционного террора на своей родине. Виконт был моим прадедом, и я помню, как видел в детстве высокого сухопарого старика, очень прямого, с прекрасными седыми волосами ниже плеч, одетого по моде своей молодости, которой он упорно не желал изменять. Виконт был довольно богат, но его огромный дом, полный статуй и пыльных картин, а также большая часть его состояния отошли его второй жене, на которой он женился, когда ему было уже за восемьдесят. Моему же деду, а затем и отцу досталось куда меньше, а когда очередь дошла до меня, то я обнаружил, что на мою долю выпали только воспоминания, звучная фамилия и несколько старинных вещиц, не представляющих особого интереса для торговцев. Фамилия, конечно, была слишком звучной для провинциального полицейского чиновника, что я отлично сознавал.

В ответ на слова Веневитинова я повторил, что N — очень спокойный городок и что я отвечаю за свои слова, потому что все происшествия в городе проходят через меня. После чего Анна Львовна метнула на супруга чрезвычайно иронический взгляд. Это была красивая женщина, еще молодая — ей не сравнялось и сорока лет, — шатенка, полноватая, круглолицая, с маленьким пухлым ртом и вздернутым носиком. Она питала явное пристрастие к белому цвету, который был ей к лицу и выгодно подчеркивал ее моложавость. Тем не менее я заметил, что платье Анны Львовны хоть и притязало на обманчивую простоту, но каждой складкой словно говорило, кричало, напоминало о потраченных на него деньгах. Что же до супруга хозяйки, Андрея Петровича, то он состоял из широкой красной шеи, добродушной улыбки под щеточкой усов и серых глазок, которые, хоть и притворялись дружески расположенными, тем не менее хранили весьма плутовское выражение. Поневоле я заключил, что Андрей Петрович — человек весьма себе на уме и вообще тонкая шельма, по выражению нашего N-ского брандмейстера Суконкина.

— Я так и думала, что вы будете защищать жалкого старого пьяницу Старикова, — бросила Анна Львовна высокомерно. — Он же бывший помещик и, кажется, одно время даже состоял уездным дворянским предводителем.

— Сударыня, — терпеливо сказал я, — я никого не защищаю, а пытаюсь прояснить дело. Позвольте вас спросить: что заставляет вас думать, что собаку убил именно он? Кто-то видел его сегодня возле усадьбы?

Анна Львовна хотела что-то сказать (судя по выражению ее лица, должно быть, что-то весьма сердитое), но муж ее опередил.

— Лично я полагаю, — заметил он вкрадчиво, — что поиск доказательств — ваше дело, уважаемый. Разве я не прав?

— В самом деле, — плаксиво промолвила Анна Львовна. — Сегодня этот человек задушил Жужу, а завтра он может убить Павлушу или меня.

— Какие глупости ты говоришь, мой ангел, — снисходительно улыбаясь, отозвался Андрей Петрович.

— А что? — запальчиво возразила Анна Львовна. — Он ненавидит нас, потому что теперь мы владельцы всего его имущества. Такие люди на все способны.

— Ну что ты, — успокаивающе молвил Андрей Петрович, взяв ее руку и целуя пальцы жены один за другим. — Я ему не позволю. Пусть только попробует огорчить моего ангела, и я пристрелю его, как бешеную собаку. — И он мило улыбнулся.

Мне стало ясно: от Веневитиновых ничего не добиться. Они считали, что Стариков задушил собаку из мести, просто потому, что, как сказала Анна Львовна, больше никто не мог этого сделать. Я откланялся и отправился опрашивать свидетелей.

Павлуша, сын Веневитиновых, нашедший мертвую собаку, сообщил: Жужу лежала неподалеку от берега озера, и он сначала даже не понял, что с ней что-то случилось. Лепехинское озеро расположено между усадьбой и лесом, и по моей просьбе мальчик отвел меня на место преступления.

— Мы играли с Колей в прятки, — рассказывал Павлуша (Коля был его младший брат семи лет от роду). — Я сошел с тропинки, хотел спрятаться в кусты, и вот тут… тут она и лежала. Я ее позвал, а она не откликнулась.

— Ты кого-нибудь видел?

— Нет, никого.

Маленький Коля тоже никого не видел. Для очистки совести я опросил всех, кто присутствовал в доме. Но мысли хорошенькой, легко краснеющей Елены Веневитиновой, дочери хозяев, которая готовилась выйти замуж, были заняты только предстоящим важным событием. Мадемуазель Бланш, гувернантка, вроде бы видела кого-то, но ни в чем не была уверена. Горничные, лакеи, повара, дворецкий, словно сговорившись, ничем не хотели помочь следствию в таком важном деле, как раскрытие убийства левретки Жужу. Лощеный Анатолий Федорович Головинский, учитель верховой езды, сказал мне то, о чем я сам уже давно думал, — что я занимаюсь совершенной чепухой. И только экономка Ирина Васильевна, седоволосая, немолодая, рассудительная женщина, сумела вселить в меня некоторую надежду.

— Убийство собаки, господин Марсильяк, есть жестокость и есть глупость. Может быть, это и в самом деле месть, не знаю. Веневитиновы многим успели насолить.

— Кому, например? — насторожился я. Ирина Васильевна метнула на меня пытливый взгляд.

— Взять хотя бы господина Зацепина. Он был здесь управляющим при бывшем хозяине.

— Да, и, насколько мне известно, довольно успешно его обворовывал.

— Вот видите… А новые господа его сразу же выставили за дверь и расчета не дали. Андрей Петрович так прямо ему и заявил — скажи спасибо, шельма, что мы тебя под суд не отдали.

— Вот как? Интересно.

Экономка нерешительно посмотрела на меня.

— Вам еще что-то известно? — быстро спросил я.

— Так, ничего, — пожала плечами Ирина Васильевна. — Третьего дня тут бродил один человек, кривой такой.

«Антипка-конокрад», — сообразил я.

— По-моему, он хотел увести одну из лошадей. Но Анатолий Федорович его поймал.

— Учитель верховой езды?

— Да. Говорят, — Ирина Васильевна понизила голос, — что Андрей Петрович пересчитал ему все ребра. Я имею в виду, не учителю, а…

— Я понял. Скажите, Ирина Васильевна, а сами вы что думаете обо всем этом? Кто же все-таки удавил собаку?

— Дети, — ни мгновения не колеблясь, ответила экономка.

— Какие дети? — изумился я.

— Хозяйские. Павлуша и Николенька. Просто так, для забавы, я полагаю.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы осмыслить ее заявление.

— По правде говоря, они не произвели на меня впечатления монстров, способных… — начал я.

Экономка пожала плечами.

— А все потому, что вы не видели, как они топили котенка и смеялись, — сказала она. — Наверняка они удавили собаку, а потом испугались и решили представить дело так, будто сами тут ни при чем.

— Ясно, — пробормотал я. Честно говоря, голова у меня уже шла кругом. — Скажите, Ирина Васильевна, а посторонних возле дома вы не видели?

— Нет, — безмятежно ответила она. — И мне очень жаль, что не могу дать вам ответ, который вас устроил бы.

Я отправился к Павлуше, который чинно читал книжку под присмотром мадемуазель Бланш.

— А правда, что ты котят топишь? — спросил я.

— Ну и что? — фыркнул мальчик. — Их бы и так утопили, без меня. И вообще, папа говорит, что лишним в жизни не место.

В комнату заглянул Андрей Петрович.

— Ах вот вы где! — воскликнул он, заметив меня. — Ну как ваше расследование, продвигается?

— Нет, к сожалению, — отозвался я. — Я опросил всех в доме, но никто не видел сегодня поблизости Старикова.

Андрей Петрович вздохнул. А когда я вышел в коридор, он одной лапищей обхватил меня за шею, другой же сделал попытку засунуть мне в карман конверт с деньгами. Я с отвращением стряхнул его руки и отскочил.

— Ну что за китайские церемонии, батенька, что за церемонии… — просипел он, и уже никакой дружественности не было и в помине в его холодных серых глазках. — Битых два часа вы тут без толку слоняетесь… Зачем? Посадите под замок старого дурака, и дело с концом.

— А вы не думали, что собаку убили ваши сыновья? — решился я на запрещенный прием. — Раз детишки котят топят, так почему бы и собаку не прикончить?

— Глупости, глупости вы говорите, — отмахнулся Андрей Петрович. — Обидеть Жужу, любимую собаку матери? Они же обожают свою маменьку, как можно причинить ей такое горе! Нет, вы все-таки заприте Старикова, а с вами мы потом сочтемся. Непременно сочтемся! — крикнул он мне вслед.

Я был рад покинуть наконец дом. Однако дело зашло в тупик (да и, пожалуй, вообще из него не выбиралось), и для очистки совести я решил еще раз осмотреть место гибели собаки. Как и следовало ожидать, ничего нового я там не обнаружил. Время шло к четырем часам, и я только сейчас понял, что устал и проголодался. Подумал: по дороге до города версты четыре^[3], но если пойти через лес, то получится короче. И я решил срезать путь, а заодно осмотреться — вдруг удастся найти хоть какие-нибудь следы неизвестного злоумышленника.

Шагал и одновременно размышлял. Дети вполне могли соврать, Старикова в окрестностях никто не видел… Однако если не видел, то не значит, что его и не было. «Но и не значит, что он был», — одернул я себя. Управляющий Зацепин? Да нет, убивать собаку — как-то мелко. Хотя он как раз и есть мелкий подлец. Он? Не он? Да еще Антипка Кривой тут ошивался… Этот малый очень высокого о себе мнения, вряд ли ему понравилось, что его поймали и порядком отделали. «И все-таки учитель верховой езды прав: я занимаюсь чепухой», — обреченно подумал я через пару сотен шагов.

Вновь начал сыпать мелкий дождь, и я продрог до костей. Вдобавок ко всему вдруг обнаружил, что, кажется, заблудился. Лес никак не желал кончаться, я двигался наобум и вскоре потерял всякое представление о том, где нахожусь. Мокрые ветки деревьев хлестали меня по лицу, и мне приходилось каждую минуту снимать и протирать очки. Тем временем дождь утих, но для того только, чтобы через несколько минут возобновиться с новой силой.

Какая-то темная птица, вероятно сова, снялась с ветки и бесшумно пролетела прямо перед моим лицом. Я отшатнулся. Мысли мои уже давно были самые невеселые. «Если я взял неверное направление, то все равно должен выйти к деревеньке Лепехино… Там найму кого-нибудь, чтобы вернуться в город. Может, подать в отставку? Но на что я тогда буду жить? Эх, прадедушка Марсильяк, прадедушка Марсильяк… Хорошо было бы выиграть в лотерею… Нет, вздор и самообман. Сегодня убийство левретки, а завтра, чего доброго, мерзавец Ряжский пошлет меня расследовать убийство попугая соседской кошкой… Когда же ты замолчишь, проклятая? Всю душу измучила».

Последние мои мысленные слова относились к кукушке, которая никак не унималась. Неожиданно она умолкла, и в то же мгновение я услышал далекий гудок паровоза. Тут уж не удержался и выругался снова.

Итак, вместо N, вместо деревеньки Лепехино меня угораздило притащиться к самой железной дороге, которая огибает бывшие стариковские земли и, не задерживаясь, уносится вдаль, увлекая счастливых пассажиров в далекий и манящий город Санкт-Петербург. Ах, столица, столица, увижу ли я тебя когда-нибудь вновь?

Я попытался собраться с мыслями. Да нет, не может быть, чтобы я вышел к железной дороге. Местный лес я знаю плохо, но все-таки знаю. Чтобы попасть туда, где проходит дорога, нужно прямо-таки анафемское невезение.

Деревья впереди поредели. Я услышал гул приближающегося поезда и медленно, очень медленно двинулся вперед. Глупец я, глупец! А еще хвалился, что знаком с лесом!

С гулом, с рокотом петербургский поезд на громадной скорости промчался мимо. Я увидел только его хвост, исчезающий за поворотом. В боку у меня надсадно кололо.

Немного отдышавшись, я решил двинуться обратно через лес, благо дождь прекратился совершенно, но тут мое внимание привлекло нечто, лежащее возле железнодорожной насыпи.

Это было тело человека.

Примечания

3

1 верста равняется 1,06 километра.