Принцесса морей

Валерия Вербинина, 2009

Габриэль де Сент-Илер, посланница короля Людовика Четырнадцатого, один за другим тщательно осматривает острова Карибского моря в поисках сокровищ пирата Грамона. Ведь его величеству так нужны средства на войну, которую ведет Франция! Но на пути отважной и хитроумной девушки встают не только шторма – ей противостоят и пираты во главе с прославленным капитаном Джеком-Везунчиком, и охотник на пиратов капитан Блэйк, и жадный до денег адмирал де Меридор. Адмирал – заклятый враг Габриэль, а вот с остальными ей пока трудно разобраться. Так кто же они: друзья или враги, товарищи по опасным приключениям или… претенденты на ее руку и сердце?

Глава 4

Помощник капитана

Джек проснулся внезапно, будто разбуженный неведомым толчком. Он поднял голову и огляделся. Квадрат окна застилала мгла, усыпанная сверкающими звездами. Канарейка спала, спрятав голову под крыло. Тревожное предчувствие кольнуло Джека. Капитан бесшумно поднялся и вышел на палубу.

На часах стоял невысокий человечек с унылым невыразительным лицом, на котором красовались такие же унылые обвисшие усы. Это был Блант, личность в своем роде необычная для пиратского корабля. Во-первых, он был священником. Да еще каким! Сначала Блант служил англиканским пастором, но в один прекрасный день его одолели сомнения в правильности собственной веры, и он, недолго думая, сделался католическим монахом. Через несколько лет, точно таким же образом разочаровавшись в католицизме, Блант вернулся в лоно англиканской церкви, однако сейчас вновь начал подумывать о переходе в католичество, потому что англиканская религия опять перестала его устраивать. Во-вторых, странный священник был неутомимым обожателем прекрасного пола, и на «Королеве волн» он оказался лишь потому, что ему чрезвычайно приглянулась Луиза, которая знать его не желала. Но Блант не терял надежды, усердно молился богу на католический и на протестантский лад и терпеливо поджидал своего часа. Несмотря на свой сан, это был превосходный товарищ, не раз выказавший смелость в абордажных атаках, и Джек уважал его не меньше, чем старинного приятеля Фергюсона, с которым был знаком, как тогда говорили пираты, от первой выпивки до виселицы.

— Все в порядке, отче? — спросил Джек, приближаясь.

— Да вроде бы, — отвечал тот. — Днем на траверсе^[10] заметили неизвестный корабль, но он быстро исчез.

— А… — Джек поколебался, ему было неловко признаваться, что он проспал столько времени. — Как новый помощник?

Блант смущенно повел плечами, и Джека охватили самые мрачные предчувствия.

— Как вам сказать, капитан… Ничего, словом.

Джек вздохнул с облегчением. Честно говоря, он уже опасался, что француза вместе с его слугой в отсутствие капитана пустили на корм акулам.

— То есть ребята его слушались?

— Более или менее, — кивнул священник, подумав. — Конечно, им трудно было к нему сразу привыкнуть. Француз, да еще из образованных…

— Я тоже в университете когда-то учился, к твоему сведению, — сухо заметил Джек.

— Да я не о том, капитан. Просто не всем его обхождение пришлось по вкусу, но он, надо сказать, живо заставил себя уважать. А вы знаете, Хендрикс из-за него сегодня искупался.

— Как это?

— Ну, — протянул Блант, — помощник велел ему починить якорную цепь, где одно звено держалось на честном слове, а Хендрикс его… — Священник умолк, подыскивая подходящее слово.

— Послал, — с готовностью подсказал Джек.

— Что-то вроде того, — кивнул Блант. — Тогда француз обернулся к боцману и обратился к нему так спокойно, не повышая голоса: «Мистер Фергюсон, сделайте мне одолжение, выбросьте мистера Хендрикса за борт. Ему нужно срочно промыть мозги».

Джек оторопел.

— И что?

— Ну а Фергюсону только прикажи. Сгреб он Боба в охапку да и кинул в волны. А тот плавает еле-еле, чуть лучше камня. Команда сбежалась, хохочет, Боб внизу…

— Орет благим матом, — снова подсказал Джек.

— Поминает всех святых, — согласился священник. — А француз ему: «Так как насчет цепи, мистер Хендрикс?» В общем, Боб понял, что деваться некуда. Когда выудили его из воды, он был злой, как сто чертей, но цепь починил.

— Та-ак, — протянул Джек. — Еще что-нибудь было?

Блант замялся.

— С мисс Мэнсфилд помощник малость повздорил. На кливере^[11] углядел дырку и велел мисс Мэнсфилд ее залатать.

Джек невольно поежился. Хорошо зная характер Луизы, капитан отлично представлял себе, что могло за этим последовать.

— И что?

— Мисс Мэнсфилд ответила, что она не швея, а полноправный член берегового братства, и что если его так волнует эта дырка, он может залатать ее сам.

— А Сент-Илер?

— А француз ей и отвечает, вот его точные слова: «Дорогая, если бы вы не были женщиной, я бы велел протянуть вас под килем.^[12] Но коли вы не способны даже на такую мелочь, как зашить кусок ткани, идите себе с богом». Мисс Мэнсфилд сделалась вся красная.

— Могу себе представить, — тоскливо промолвил Джек. — После замечания француза над ней только ленивый не потешался… Да, за словом в карман парень не лезет. А кливер кто залатал?

— Я, капитан. Вместе со слугой помощника.

— Ясно. Теперь все?

— Нет. В трюме обнаружили течь, откачали воду и заделали дыру. Потом мы со слугой играли в карты.

— И кто выиграл?

— Я, — признался Блант после небольшого колебания.

Джек вздохнул и покачал головой. Помимо того, что Блант был священником и юбочником, он еще и являлся одним из самых ловких шулеров, каких только видел свет.

— Сколько Анри продул? — спросил Джек.

— Все, что у него было, капитан.

— И заплатил?

— Как честный человек. Да, и вот еще что. — Священник замялся. — Он и помощник заняли каюту на корме. Ту, где прежде жил Фелтон.

Фелтон был прежний помощник Джека. Капитан слегка поморщился при упоминании его имени. Помощника сгубила жадность: после одного особенно удачного рейда он попытался поднять против капитана бунт, но у него ничего не вышло. Луиза хотела убить Фелтона собственными своими руками, однако Джек, не любивший кровопролития, поступил проще: ссадил его на пустынный остров и забыл о нем.

— Ну а ты сам о нем что думаешь? — спросил он у Бланта, чтобы отогнать неприятные мысли. — Я о Сент-Илере говорю.

Священник глубокомысленно подергал себя за ус.

— Мне кажется, капитан, из него может выйти толк. Если бы он еще не был так груб с женщинами…

— Да, — рассеянно подтвердил Джек, — это самое главное.

Он попрощался с Блантом и вернулся к себе. Стоя у клетки и глядя на спящую птичку, капитан сосредоточенно размышлял.

Вначале все выглядело почти как шутка. Доверить расфуфыренному напыщенному французу одну из самых важных должностей на пиратском корабле… Однако суровый боцман Фергюсон, на которого Джек полагался как на себя самого, безоговорочно принял нового помощника, о чем свидетельствовала быстрота, с которой он выполнил необычное приказание — бросить провинившегося матроса за борт. Да и Блант, хоть и не одобрял методы Сент-Илера, не спал на ночной вахте, а ведь было прекрасно известно, что он их терпеть не может.

Джек яростно потер виски.

Дисциплина — самое уязвимое место на любом пиратском корабле. Попробуй-ка приведи к повиновению пятьдесят или даже сотню здоровых мужиков, за плечами у каждого из которых — тяжелая жизнь и не одна загубленная человеческая душа! Будешь нянчиться с ними — начнут тебя презирать. Будешь чересчур суровым, перегнешь палку — и получишь на свою голову бунт команды со всеми вытекающими. Джек слышал массу историй о капитанах, которые не сумели удержаться на своем месте. Он помнил рассказы о таких, которых высаживали на необитаемые острова, о таких, которые запирались в каюте и отстреливались до последнего, о таких, которых живьем швыряли в воду, привязав к ногам пушечное ядро… Есть многое в мире флибустьеров, друг Горацио, что не снилось никакому философу. Практика же показывала: надо быть уступчивым, когда того требуют обстоятельства, и жестким, если не жестоким, когда обстоятельства вдруг меняются. Но, по совести говоря, капитан Джек Везунчик был слишком ленив, чтобы быть по-настоящему жестоким. Нет, слабохарактерным бы его никто тоже не назвал, но три года, проведенные в университете, научили его невысоко ставить грубую силу, а хитрость, разум и тщательный расчет ценить больше всего на свете. Жестокость же есть одно из проявлений именно грубой силы.

«Так, — думал сейчас Джек, — все-таки я сделал правильный выбор… Положим, я был утомлен, проведя ночь без сна — в том чертовом тумане постоянно мерещились то королевские фрегаты, то «Летучий голландец» какой-нибудь… говорят, нет хуже встречи, чем с ним. И тут появился этот француз… Чем-то он меня купил, но чем? Конечно, он умен… И какое самообладание — так держаться после двух суток в открытом море! Слуга — тот, ясное дело, совсем из другого теста. Занятные они люди, французы… И я захотел испытать хладнокровного сукина сына с зелеными глазами. Будьте, месье, моим помощником, не угодно ли… Потому что меня тоже, если честно, достали его ужимки. Ну, думал, если ты и впрямь не дурак, то точно откажешься от такой чести. А он согласился… (Тут Джек ухмыльнулся, вспомнив о фокусе с пороховой бочкой.) Ей-богу, молодец парень, я еще недооценил его. Команда ворчит, но повинуется, палуба выдраена впервые за черт знает сколько времени… Ну а Луиза, ясное дело, вне себя. Я бы на месте Сент-Илера был с ней поосторожней — не ровен час, воткнет нож между лопаток, с нее станется… Эге, а это что такое? Черт возьми, надо же было курс менять полчаса назад! Хорошо еще, что я проснулся!»

Джек в сердцах выругался, захватил с собой компас и поспешно выскочил из каюты.

* * *

В бывшей каюте Фелтона горел желтоватый свет. Габриэль Арман Луи Саварен де Сент-Илер дремал на узкой кровати, прикрыв глаза рукой. Шпагу он отстегнул и для удобства положил рядом с собой.

Анри примостился возле окна на шатком табурете и от нечего делать изучал внутренность какой-то потрепанной книги — судя по ее виду, не менее половины страниц из нее было выдрано и пущено на неизвестные нужды. Свои длинные рыжие с медовым отливом волосы Анри собрал в хвост на затылке, и пламя свечи отбрасывало на его лицо резкие тени. У слуги были серые глаза, изогнутый орлиный нос, аккуратный рот и часто встречающаяся у рыжих ослепительно-белая кожа, почти не тронутая тропическим солнцем. Маленькие уши плотно прижаты к черепу, что, как считалось, свидетельствовало об упрямом характере, на шее слева — две небольшие родинки. Одет Анри был в коричневые потрепанные штаны, светлые чулки, рубашку и коричневый же камзол. На ногах у него были не первой молодости черные башмаки с тупыми носами. Анри слегка шевельнулся, и табурет надсадно заскрипел. Лежащий на кровати вздрогнул, потянулся за шпагой.

— Извините, — поспешно сказал слуга по-французски, — я не хотел вас будить.

Сент-Илер приоткрыл глаза.

— Который час? — сонно спросил он.

— Не знаю. Эти… как их… склянки недавно пробили шесть раз.

— Значит, три часа, — зевнул Габриэль. Слуга молчал. — В чем дело, Анри?

— Я думаю, — решительно сказал слуга, — нам надо выбираться отсюда. Мне не нравится это место.

Сент-Илер закинул руку за голову и лениво прищурился.

— Выбираться? И как вы себе это представляете, Анри? Может, мы полетим на крыльях? Бросьте. С меня хватит и того, что мы больше не болтаемся по морю в шлюпке без весел, которая в любой момент может перевернуться. А кроме того, я кое-что разузнал.

— Что именно? — спросил Анри без особой надежды в голосе.

— Знаете, где капитан Джек будет набирать пресную воду?

— Не знаю, но догадываюсь. На одном из тех самых островов?

— Верно. Я проверил по нашей карте. Очертания, по крайней мере, совпадают.

— Думаете, там нам удастся что-то найти?

Сент-Илер пожал плечами.

— Кто знает, мой друг, кто знает… Может быть…

— Мы столько искали, — нарушил молчание слуга, — что я начинаю уже думать: все это какая-то скверная шутка. Мне кажется, мы никогда не отыщем его.

Он ждал ответа, но его не последовало. Подняв глаза, Анри увидел, что Сент-Илер спит. Рыжий погасил свечу и, прислонившись головой к деревянной обшивке, стал глядеть на неподвижную луну. Корабль медленно рассекал ночь.

Примечания

10

Траверс — направление, перпендикулярное курсу корабля.

11

Кливер — косой треугольный парус, ставящийся впереди фок-мачты. (Фок-мачта — первая от носа мачта, за ней следует грот-мачта, а ближе всего к корме располагается бизань-мачта.)

12

Вид сурового морского наказания.