Шпана на вес золота

Валерий Шарапов, 2022

Атмосфера становления послевоенного поколения, близкая многим читателям, когда пьянит дух молодости и свободы. Когда от «все можно» до «стой, стрелять буду» – один шаг. Криминальные романы о времени, память о котором до сих пор трепетно хранится во многих семьях. Персонажи, похожие на культовые образы фильма «Прощай, шпана замоскворецкая». Послевоенная Москва понемногу оживает. Возвращаются из эвакуации заводы, открываются магазины, шумят многолюдные рынки. На одном из них беспризорники Пельмень и Анчутка попытались расплатиться диковинной монетой, найденной на заброшенном кладбище. Разразившийся было скандал уладил случайный прохожий. Он попросил ребят помочь ему проникнуть в заброшенный склеп и откопать там старинный клад. Обрадовавшиеся беспризорники и не догадывались, на что толкает их этот подозрительный человек и чем обернется для них такая опасная затея…

© Шарапов В., 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Очередь на досмотр на рейс Москва — Берлин была небольшой, поэтому оставалось время поработать неторопливо, со вкусом. И вкус этот был резиновый.

Чернильная подушечка совершенно износилась, потому приходилось облизывать печать, возить по ней химическим карандашом и потом уже пропечатывать. Во рту — противно, но служба есть служба.

Таможенник исследовал документы очередного пассажира, остался доволен. Спросил с участием и некоторым одобрением:

— На родину решили вернуться?

— Да, — чисто, почти без акцента, ответил тот.

Это был худосочный, до скрипа чистый тип в безжалостно отглаженном и откровенно ветхом костюме, безукоризненно выбритый, даже попахивающий чем-то вроде хлорки. Из пожитков при нем был лишь дешевый фанерный чемоданчик.

— И вот так вот налегке? — для очистки совести спросил таможенник.

— Да, — снова ответил немец.

«Ты глянь, идейный. Другие хоть в Сухуми, хоть в Магадан, лишь бы не в Германию, а этот… и скарбу-то у него — с гулькин нос. Спартанец, да и только».

Он еще раз просмотрел документы: Риль Николаус Мария, инженер, 1901 года рождения, место рождения — Берлин, место прописки на территории СССР — Московская область, Электросталь. Потом все-таки попросил открыть для досмотра ручную кладь. Простая формальность.

Немец без тени раздражения отщелкнул замки:

— Пожалуйста.

Таможенник быстро, по возможности бережно провел досмотр вещей, которых оказалось крайне мало. Набор стандартный: немного белья, теплый свитер, зачем-то ушанка…

— Уши отморожены, — пояснил немец, уловив немой вопрос таможенника.

— Понятно.

«Так, паек, буханка черного хлеба, три бутылки воды — хватит на весь полет. Ничего, опытный товарищ».

— Играете? — таможенник с уважением указал на турнирную шахматную доску — красивую, явно ручной работы.

— Да, — не оригинальничая, снова подтвердил тот.

— Любопытная штука, — подал голос второй сотрудник, улыбчивый, со сверкающими стальными зубами, все это время стоявший молча, — можно взглянуть?

— Пожалуйста, — повторил немец.

Таможенник осмотрел доску, бережно открыл ее, полюбовался шахматами — они-то как раз выглядели на удивление ординарными на фоне такого вместилища, — извлек увеличительное стекло, исследовал поверхность доски уже с его помощью.

— Простите, что-то не так? — вежливо поинтересовался немец, впервые проявляя нетерпение. — Боюсь опоздать на рейс.

— Поэтому-то и рекомендуется прибывать на аэродром заранее, чтобы пройти все формальности, — охотно напомнили ему, — документы на этот кунстверк имеются?

Немец пожал костлявыми, как вешалка, плечами:

— Нет. Это же просто шахматная доска.

— Если бы это была просто шахматная доска, дорогой товарищ, вы бы тут не стояли. Не откажетесь пройти в комнату для детального досмотра?

Бывший начальник одной из лабораторий предприятия «Ауэргезельшафт», «эвакуированный» ранним октябрьским утром 1946 года по маршруту «армейские грузовики — поезд — СССР» герр Николаус Риль не возражал. Он был бы не прочь прямо сейчас вернуться в ставшую родной Электросталь и совершенно позабыть о родине лет эдак на сто.

— Что скажете, Андрей Николаевич?

Профессор Князев, искусствовед, признанный эксперт в древнерусском наследии и русской живописи, снял очки, потер переносицу:

— Что скажу… Для того чтобы утверждать что-то с уверенностью и окончательно, я бы удалил нанесенные слои.

— Боюсь, это невозможно. Тем самым уничтожим следы возможного преступления.

— А, вы про это. Ну да. На Соловках я видел подобные досочки турнирного формата. Еще в двадцатых годах. Вырабатывались на экспорт. Правда, там материалом служила, скажем прямо, мелочовка, извините, подножная, да и уровень обработки — стиль «абы как». А тут, дорогой товарищ, сработано чисто, а в основе, рискну предположить, или кто-то из учеников Симона Ушакова, или он сам.

— Вот это номер! — Таможенник поглядел на шахматную доску, бережно разложенную на чистом полотне, покачал головой: — Форменное варварство. Распилить такую древность, да еще и краской вымазать…

— Зря вы обижаете неизвестных… или уже известных?

— Нет, пока нет. Немец утверждает, что купил набор с рук в Столешниковом переулке. Как бы на память.

Профессор покусал дужку очков:

— В любом случае не наговаривайте на неизвестных умельцев. Все сделано в лучшем виде, исключительно деликатно. Грамотный, понимающий реставратор вполне может вернуть этой реликвии первоначальный вид. Будет не хуже, а то и лучше прежней. Ловко, ловко придумано. На экспертизу мне отправите?

— Как всегда.