Наглая морда

Валерий РУБИН, 2020

Приключения продолжаются… В пятой книге из цикла "Секретный сотрудник" главный герой Алекс знакомится с рыжим уличным котом по имени Шимми. Как оказывается, кот не простой, он послан Боссом с новым заданием для Алекса: нужно расследовать смерть знаменитого шахматиста во время сеанса игры вслепую. События развиваются на берегах Невы, но вскоре переносятся в Лондон, где друзья должны проникнуть в общество местных магов, чтобы раздобыть интересующую их Босса информацию. Ясно, что без нечистой силы и помощи обитающих на Хайгетском кладбище ведьм не обошлось, но к общему удовольствию, все заканчивается благополучно: секретное досье найдено, командировка закончилась и можно отправляться домой восвояси. Только вот каждый из них теперь стоит перед нелегким выбором – предпочесть соблазны новой жизни, пожить "по-человечески" на Западе или вернуться в родные пенаты? Действие происходит в наше время, в наши дни, на наших глазах.

Глава первая

История, о которой пойдет речь, не произошла бы, не выйди я в то утро и в тот час из отеля, где квартировал по возвращении спустя много лет в родной город с Огненной Земли, ожидая отмашки от шефа, что я наконец свободен и могу распорядиться долгожданным отпуском так, как мне заблагорассудится. Небольшое происшествие, — то, что мы называем игрой случая, — часто приводит к непредвиденным последствиям. Увы, природа сиречь судьба по-своему заботится о нас. Мой вам совет: не судите о книге по обложке, гораздо справедливее она должна оцениваться по финалу, который только разжигает аппетит у читателя, ждущего продолжения банкета. Главное, выходя из дома, не теряйте чувства юмора.

Он был великолепен. Рыжий с головы до пят, до кончиков усов. Про таких, как он, домохозяйки говорят: моё солнышко… И кладут с собой рядом в постель. В переносном, понятно, смысле. Солнышко… Ничего себе. По правде говоря, у меня самого — когда я его увидел — завертелось на языке нечто подобное. Почему бы ему не быть, скажем, «Ра», — имя древнеегипетского бога Солнца, для справки. Как-то выспренно звучит и коротко, как «гав», вам не кажется? А что, если Ра настоящий обидится, — головы тогда не сносить. Может, «Гелиос», тоже бог Солнца, но в другой, средиземноморской, но демократической стране. Нет, не то… Но и Васькой назвать рука не поднимается. Пусть сам скажет. Кстати, он первый ко мне подошел.

— Позвольте представиться, — преданно глядя мне в глаза, произнес он на чистейшем русском языке, уловив колебания в моей душе. — Хатуль.

— Я вижу, что хатуль, а не дворовый бобик. Как вас звать-величать, позвольте спросить, уважаемый, если, конечно, не возражаете?

— Не возражаю, но сказать не могу.

— Это еще почему?

— В нашей Галактике не принято произносить вслух имя на публике.

— То есть, как это? Как же вы общаетесь там меж собой?

— Главным образом, посредством «Эй!» Межпланетный язык общения универсальный. Сокращенно, «МЯОУ». Аббревиатура такая, слышали, наверное?

— Да каждый день под окнами, особенно под утро. Однако, скажите на милость, объяснитесь, что за Галактика, где она и откуда вы вообще явились сюда?

— Обыкновенная. Много цифр и еще несколько букв. У вас на Земле так принято обозначать неизвестные и недоступные вам по причине многовековой технологической отсталости объекты в космосе. Но если хотите, пожалуйста, — AM 0218-321. Туманность Тарантула. О чем-то вам говорит?

— Хорошо. Допустим, что вы из Тарантула. Хотя проверить это не имею возможности, а также в корне с вами не согласен относительно отсталости и с этим можно поспорить. Мы находимся на очередном витке прогресса и делаем большие, отчасти ошеломительные успехи на этом поприще. Вот на Луну планируем высадиться. Совсем скоро. Двигатель осталось придумать. Но у вас ведь была же кличка, прозвище которой вы и ваши родные кошачьи пользовались в домашней обстановке? Ну там, Шарик… Нет, не Шарик. Фараон, может быть?

— Фараонов у нас больше нет. Фараонов всех перебили по время Третьего большого субботника по наведению революционного порядка и чистоты в городах. У нас теперь свобода, равенство и братство всех без разбору людей и животных.

— Как же, простите, мне вас называть в таком случае, если придется?

— Просто, «Эй». Вы не беспокойтесь, я умею читать мысли.

Каков наглец! Чтобы я, воспитанный, культурный и в некотором роде потомственный интеллигент, говорил кому-то «эй» и при этом у меня шарили в мозгах в поисках мыслей? Да ни за что и никогда! А что, если назвать его «Наглая морда»? Подходит как нельзя лучше и по речам, и по запечатленному на ней хитрому и самодовольному выражению лица, то есть, физиономии. Решено, так тому и быть.

— Хотите, буду звать вас Хуцпан. Это означает: наглый. смелый, самостоятельный, резкий, иногда заносит, но гордый и симпатичный. Ну не Ивановым же мне вас, голубчик, называть. Это заслужить надо.

— Простите, но не слишком ли это сильно сказано для незнакомца с другой планеты?

— Ничуть. Но евреи говорят друг другу «хуцпан», и никто ни на кого не обижается.

— Ну, знаете, сказать вслух «еврей» — разве это не оскорбительно для евреев? Разве это не проявление антисемитизма? Кажется, это то же самое, как сказать в лицо чернокожему на Пятой авеню, что он — негр. И потом, мы вроде бы с вами не в Израиле, а в городе трех революций, крейсер «Аврора», то да сё.

— Хуцпа, наглость, она и в Африке наглость, милейший. Да не переживайте вы так. Стерпится — слюбится, как у нас на Земле говорят. Но если не нравится, могу предложить, к примеру, Шимшон.

— Шимшон? Опять подвох? Как у вас, русских, говорят: «Хоть горшком назови, только в печь не ставь». И что это такое, «шимшон»?

— А это, дорогой мой, — в переводе, — солнышко. Устраивает? Дарю бесплатно.

— Вот это еще куда ни шло. «Солнышко» мне нравится.

— Так и запишем для краткости: Шимми из туманности…

— Тарантула.

— Да-да, конечно, из Тарантула. Спасибо за подсказку.

— Почему-то это имя смутно напоминает мне танец обезьян.

— Не парься. Бывает и хуже.

— Париться — это когда в бане, с березовым веником моются?

— Извини, Шимми из туманности Тарантула, за жаргон, дурная привычка, но у нас так принято говорить, а что у нас принято, никому не чуждо, даже правительству с президентом. Я хотел сказать: не волнуйся.

— А как мне вас звать-величать, извините великодушно за вопрос?

— Зови меня просто Алекс. Фамилия у меня особенная — Спешл, на английском означает «Особенный». Но я ее не люблю, зачем выделяться, правда? Лучше быть Сидоровым, но родителей ведь не выбирают? Пришлось оставить, как есть. Так что я — Алекс Особенный, но тебе разрешаю называть меня просто Алекс.

Я не сторонник «вводных» пояснений к роману, благо что они частенько вводят в заблуждение, — прошу прощения за тавтологию, — однако считаю своим долгом обратить внимание читателя на следующее обстоятельство. Если вы встретите в тексте имя «Алекс» или не дай бог, конечно, фамилию «Худайбердыев», ни в коем случае не ассоциируйте их со знакомыми вам лицами. Сразу предупреждаю: это — муляжи, ничего общего не имеющие с реальными персонами. Вымысел, фантом, полет фантазии автора, возможно, не самый удачный, но что есть, то есть. Се ля ви. Если хотите знать, я с ними лично вообще не знаком, хотя не исключено, что кого-то с похожими именами и фамилиями и встречал. Жизнь штука сложная, никогда не знаешь, кто или что тебя поджидает за углом. И вместе с тем она не столь уж привлекательна, честно говоря, чтобы цепляться за нее, как утопающий за соломинку. Я хочу этим сказать, что не стоит относиться к ней, как и к романам, слишком серьезно.

Утро выдалось ясным, в безоблачном небе не по сезону распушило свои лучи солнце, и можно было даже предвосхитить чудесный день. Одна мысль не давала покоя: не слишком ли много внимания уделил я этому пришлому из какой-то космической дыры существу, когда надо бы в первую очередь о себе подумать? Обозначить, так сказать, Who is Who. Посоветовать ему по-дружески: возвращайся-ка ты подобру-поздорову туда, откуда тебя к нам занесло, этот мир для тебя великоват, братец котик. Планета по имени «Земля» не самое дружелюбное место для жизни, но надо стараться занять в ней хоть какой-то уголок и, желательно, под солнцем. Если хочешь победить, ты должен изменить реальность, какой бы отвратительной она не была или не казалась, — как в компьютерной игре. И я, поверьте, видит бог, стараюсь. Дослужился до штабс-капитана, — если по-другому считать, титулярного советника в петровском табели о рангах для гражданских чинов. «Он был титулярный советник…», романс такой, помните, небось.

Как я вновь оказался в родном Питере после десятилетий разлуки с ним? — долгая история. Боюсь вас утомить. Скажу вам так: я другой, не такой, как все. Рано или поздно ты это понимаешь, а не поймешь — то и ладно. Объехал полмира вширь и вкось. Погостил недолго и повсюду, не понравилось, вернулся. Но не берите в голову. «Дело не в дороге, которую мы выбираем. То, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу», — сказал О. Генри. И он прав, я сто раз мог в этом убедиться, так и есть. Главное, кто ты внутри себя. А глубоко внутри я по-прежнему чувствую себя маленьким мальчиком. Вот выражение, которое приписывают сэру Исааку Ньютону, Навигатору, тому самому: «Не знаю, каким воспринимает меня мир, но для самого себя я — просто мальчик, играющий на берегу океана и получающий удовольствие, находя иногда камешек более гладкий или раковину, более красивую, чем обычная, в то время как передо мной расстилается огромный океан неоткрытых еще истин». Увы, я давно уже повзрослел, но остался один, понимаете, один как перст в целом мире. И я немного обеспокоен, правда. Дает о себе знать выбранная профессия с военно-учетной специальностью 0707, «секретные миссии», о содержании которых рассказывать не имею права, даже если бы захотел под угрозой расстрела. Быть «в поле» тяжело, но представьте себе, каково тем, кто ждет тебя дома в инвалидной коляске или в гробу. Лучше, конечно, вернуться при орденах и весь в шрамах… Представили? — ну вот и хорошо…

Свою работу надо делать с удовольствием, иначе можно сойти с ума. Если не я, то кто? Если не сейчас, то когда? На войне как? Тебе отдают приказ — ты его выполняешь, и все. Начальство не интересуют подробности. Выполнил — получи орден. Когда вы перестанете копаться в том, что с вами произошло, и мучаться вопросом, что будет с вами завтра, только тогда вы сможете ощутить, как вам повезло в жизни. Я бы в баристы пошел или сомелье, если уж на то пошло, бесплатная выпивка каждый день, но не судьба. Лучше быть одному, уж поверьте, чем вместе с кем попало, — один мудрый человек сказал. Если хотите знать, меня любопытство разбирает, зачем я здесь, — после выполнения последнего задания по распоряжению шефа (не любит он это словечко, доложу я вам, предпочитает, чтобы Боссом именовали) прибыл в город на Неве для личной с ним встречи и передачи из рук в руки важных и строго конфиденциальных материалов.

Шеф у меня строгий, справедливый, но совершенно непостижимый и неуловимый. Вездесущий, как Фигаро: и здесь, и там успевает. Правда, дела до конца нередко не доводит, перепоручает случайным людям, выполнение не контролирует. Ой, что это я в крамольные речи пустился… Он поддерживает, материально помогает, но требует неукоснительного подчинения. Говорит: не твоего ума это занятие, божий замысел постигать, жернова истории, мол, крутят насилие и деньги. Просто жуй сено, которое я тебе даю каждый день. Обещал — в будущем — отпустить на все четыре стороны, в Рай обещал поместить еще при жизни, но это вряд ли, дел еще много надо успеть сделать. Да вы, вероятно, его знаете или встречались хотя бы однажды с Дьяволом во плоти. Выдумки? — я вас умоляю… Люди вообще склонны верить разной чепухе, а то, что у них под ногами буквально валяется — в переносном, разумеется, смысле — в мусорную корзину выбрасывают, не дают себе труда поразмыслить, обмозговать. Но не дайте себя одурачить, поскольку отличить Добро ото Зла нелегко, если возможно в принципе. Не доверяйте никому, только своим здоровым инстинктам. Дело не в том, что со мной было, а что будет? — вот что важно. Впрочем, сколько у меня обличий-то было, я и не припомню, если честно. Много, наверное. Во всяком случае, больше семи, это точно. Не жизнь, а индийское кино. Сплошной адреналин.

— Слушайте, а для чего вы мне все это рассказываете? Думаете, для того я к вам пришел с утра пораньше? Дудки…

— Да я и не рассказываю, просто мысли роятся в голове, уважаемый гость из далекого космоса. Когда привыкаешь быть один, еще не то можешь сам себе наговорить, всякую чушь, ясно?

— Ага, а мне всю эту чепуху, что вы там внутри себя думаете, порядком надоело слушать.

— Но это не моя проблема, а ваша, кошачья, не так ли — подслушивать и докладывать по инстанциям?

— Может, успокоимся и пойдем выпьем кофе, а, партнер? Пока кофе не выпил и рассвет не наступит, — так говорят в народе.

— Кто приглашает, тот и платит. Деньги у тебя есть? Извини, что на «ты».

— Деньги не проблема. А на «ты» даже лучше, вроде приятели мы с тобой.

— Тогда идем. Кстати, ты ничем не занят, я имею в виду, не работаешь?

— А что, хочешь предложить синекуру, есть вакансия?

— Да, понимаешь… Надо бы на Огненную Землю слетать, посмотреть, как там дела идут. Порыбачить заодно. Одному скучно таскаться в такую даль.

— Зачем так далеко? Можно на Финский залив, можно на Вуоксу махнуть. В Неве давно уж нет приличной рыбешки.

— Отель там у меня. Для рыбаков.

— А… Тогда, конечно.

— Представляешь, пятнистая форель весом с пуд водится в местных водоемах. Сам бы не поверил, если бы не видел.

— Форель я люблю. От форельки не откажусь. В любом виде. Хотя предпочитаю свежую, в чешуе, в естественном виде она вкуснее.

— Устроим.

— Только…

— Что только?

— Только я не за тем тебя нашел.

— А зачем же? Я думал, ты слоняешься по улицам как беспризорный, бродяжничаешь, спишь-ешь, как попало.

— А вот и нет. Я посланец.

— Посланца мне и не хватало. В первый же день свободы… Никак Самаэль подсуетился? Вчера же попрощались. Не может без меня. Ни сна, ни отдыха. Он?

— Он самый. Задание для тебя есть.

— Да говори уже, не тяни кота за хвост.

— Я и не тяну за хвост. Я готовлю тебя, чтобы правильную эмоциональную реакцию вызвать.

— Может, все-таки выпьем по чашечке кофе? А там и поговорим.

— А меня пустят?

— Скажу, что со мной. Можешь у меня переночевать, если тебе негде.

— Было бы неплохо. Спасибо, Алекс. Ты добрый. Порядочному коту не пристало по подвалам шататься.

— Не за что, Шимми, пользуйся.

Мы устроились за свободным столиком в «Вознесенской», где я остановился по протекции Босса. Почему нет? — у Босса все схвачено и за все заплачено, — заказали по чашечке капучино и продолжили беседу.

— Ты не подумай, я не тот посланец, если ты об этом.

— А какой же?

— Самаэль сказал, мол, нечего ему — тебе, то есть — прохлаждаться. Передаю его слова по памяти. И надо, дескать, приступать к работе. Вот и послал меня к тебе в напарники, чтобы я помогал и присматривал за тобой, чтобы глупостей не нагородил. Чтобы мы работали, как Холмс с доктором Ватсоном.

— И чем же ты мне можешь помочь? Я в свободном полете, никому ничего не должен, делами не занимаюсь, в отпуске я, понимаешь?

— Это как посмотреть, Алекс. А с другой стороны, надо бы разобраться с одним деликатным дельцем. Ты газеты читаешь?

— Когда как. В основном, заголовки. А что, опять кого-то убили?

— Представь, как было бы скучно жить без убийств и пожаров на улицах.

— Половина американцев читают одни только заголовки. Я в руки газеты стараюсь не брать, а то пальцы потом надо отмывать от типографской краски. Вредно для здоровья, могу подтвердить по собственному опыту. Я, знаешь ли, прежде работал в одной крупной газете и частенько по вечерам сиживал в типографии за вычиткой, искал опечатки, ошибки в текстах, чтобы они не попали на глаза читателям. Газета та была про свободу, равенство и братство, потом уже, слышал, обанкротилась за ненадобностью. Тираж, представляешь, десять тысяч экземпляров был! Следил, чтобы все было в ней без единой ошибочки, иначе просто скандал. Начальство голову напрочь снимет выпускающему редактору в один присест. Встречается еще такая профессия как корректор, но постепенно вымирает. Корректор — он вроде стрелочника или минера. Потому ценился на вес золота. Нынче не то: грамотность мало кого волнует. Можно хоть матом выругаться для острого словца и завлечения читателей. Считается, что все в школу ходили и стало быть, грамотные, раскрепощенные, а у кого с русским языком проблемы — и так сойдет, у себя же в стране. Русский язык, мол, великий и могучий, а кому его не понять, пусть убираются к чертям…

— Ну, корректор, конечно, как и цензор — это пережиток прошлого, антиквариат. Тут спорить не о чем. Самовыражайтесь, берите свободы, сколько хотите, никаких ограничений. А насчет печати так скажу: сейчас пользуются офсетной, чтобы руки не замарать.

— Хрен редьки не слаще. Так что там у вас приключилось? Котенок застрял в дренажной трубе и орет, хоть всех святых выноси, как труба иерихонская? Спасать здание надо, пока не рухнуло?

— Тоже мне, шутник нашелся. Я ведь тоже грамоте обучен, кучу языков знаю, даже древнеарамейский слегка, — в кошачьей академии факультативно преподавали. И диплом журналиста-международника имеется.

— Серьезно, древнеарамейский? Однако, удивил. Выходит, коллеги? Может, еще по чашечке тяпнем по такому случаю?

— Почему не тяпнуть, с хорошим-то человеком. И с круасаном, если можно. Привык утро с круасаном в лапах встречать.

— Для тебя, Шимми, друг, и круасана не жалко. Так, что за дело у тебя ко мне?

— Расскажу, и оно станет уже твоим. Не против?

— А у меня есть выбор?

— Умереть за родину легче легкого, а вот служить ей, быть настоящим, а не квасным патриотом не каждому дано.

— Истинно глаголешь, не про меня будь сказано. Опасное дельце, видимо, предлагаешь, коль издалека заходишь. За родину и умереть не стыдно, но хотелось бы еще и для себя пожить немножко. Как сказал Ал Капоне, пуля очень многое меняет в твоей жизни, даже если попадет не в голову, а в задницу. А уж он-то знал это лучше многих других. Кстати, он не «Аль», как всюду пишут, а «Ал» — от Alphonse. Большой Ал. Работал вышибалой, потому и прозвали.

— Да мне без разницы: «ал» или «аль». Гангстер и есть гангстер, большой он или маленький ростом. Думаю, все же до стрельбы не дойдет. Надеюсь, во всяком случае. В «Невских ведомостях» сегодня пишут о происшествии в частном привилегированном клубе. Ты вообще в курсе, что в нашем городе гостил знаменитый шахматист Станислав Дубакин? Нет? Так вот, слушай. Убит. Совсем мертвый. Он был приглашен для сеанса одновременной игры вслепую. Двенадцать досок, конечно, мелочь несерьезная. Неофициальный мировой рекорд по сей день принадлежит американцу Джорджу Колтановскому: он смог выиграть пятьдесят партий и свести вничью еще шесть, не проиграв ни одной!

— Здорово!

— Ближе всех к рекорду подобрался русский чемпион Алехин. Он сыграл «вслепую» на 32 досках на Всемирной выставке в Чикаго в 1934 году. Сеанс продолжался двенадцать часов. Представляешь, что это ему стоило?

— В смысле денег?

— Да нет же… Психики, нервов. Или вот Ботвинник. После возвращения из Англии, где он давал сеансы одновременной игры, спустя несколько недель по просьбе врачей-психиатров из института Бехтерева воспроизвел ход всех партий. Титан мысли. Память как у слона.

— Но не бесплатно же… Память, как у слона. Скажешь тоже. Как у ферзя!

— Само собой, существует призовой фонд для поощрения, как во всяком приличном турнире. Ну, а для избранной публики, что при деньгах, как в нашем случае, сеанс вроде забавы. Захотелось, видите ли, местным коммерсантам острых ощущений. Стоимость билета — миллион рублей. Не так много, но и не мало для рядового любителя этой игры. Поэтому таковых в салоне и не наблюдалось, сплошь богатенькие, которым выбросить миллион — плевое дело, чтобы потом похвастаться, сделать селфи и разнести по знакомым в Инстаграме. Наш убиенный герой, правда, не Алехин был, но все же гроссмейстер в узких кругах известный. А организатором выступил местный меценат, потомок дворянского рода, как он сам себя называет, некто Серж Малосельский. Но случилось неожиданное: приезжая знаменитость влюбилась с первого взгляда в дочь Малосельского, Варвару. А та, не будь дурой, не теряя времени ответила Дубакину взаимностью. Готовились вместе удрать заграницу. Представляешь, Ромео и Джульетта, любовь с первого взгляда?

— Что ж такого, бывает. Девица, вероятно, жила взаперти, была лишена мужского внимания, потому первый же встречный мог возбудить в ее душе бурные чувства. Эка невидаль. Об этом многие романы написаны. У Стендаля, к примеру, или Мопассана. И не только девицы на выданье, но и замужние дамочки часто привержены романтическим любовным порывам. Скучно им, бедняжкам, при малохольном и пресном муже.

— Но это еще не все. Перехожу к сути. Во время сеанса, когда уже стало ясно, что гастролер выигрывает все партии, тому стало плохо, и он скончался буквально на глазах немедленно приехавшего врача. Полиция в шоке. Губернатор в изумлении.

— И нам поручено провести расследование, так?

— Так.

— И почему нам?

— Могу только догадываться. Без Босса, видимо, не обошлось. В смысле, он тоже любит сгонять партийку в шахматы с дежурными чертями в офисе, когда ничем другим не занят. Заинтересован, сказал, найти виновника. Ты же не думаешь, что великие шахматисты мрут, как мухи, без весомой причины? Кто-то, скорее всего, постарался. Дело чести Небесной канцелярии найти убивца.

— А что с Варварой? Как, кстати, у нее с отчеством, Сержеевна?

— Забудь, не про тебя девица. Знамо, что переживает. Заперлась, от любимой «Пицца хат» отказывается, никого не принимает. Заламывает руки: ах, любовь, любовь, мон ами, на кого ты меня покинул… покончу, говорит, с собой непременно. Ей, дурочке, объясняют, что любовь и счастье отнюдь не синонимы… И слушать не хочет. Между тем, женихов на рынке знакомств пруд пруди, огромный выбор… Эх, молодо-зелено.

— А ты откуда знаешь?

— За мной все кошки бегают.

— Ага. Потому что ты рыжий.

— Именно.

— А отец, этот потомственный дворянин, как его, Малосельский?

— Еще предстоит выяснить. Но имей в виду: у него связи во властных структурах, с губернатором на брудершафт, вместе в сауну с девочками по субботам ходят. Бизнесмен, деньги на строительство нового храма пожертвовал недавно. На нем — казино, ночные клубы… С такими надо бы поосторожнее держаться.

— Не верится, что богатый человек будет подставлять свою шею под топор правосудия по пустякам.

— Вот и мне не верится. Спросим у него, что да как. За спрос денег не берут, сам знаешь.

— У него, наверное, охрана, и близко не подпустят.

— С этим не беспокойся, Босс все устроит.

— Да уж, не сомневаюсь… Мастер по перевоплощениям. А ты, случаем, не из их числа?

— Бывало всякое. Не уверен, что могу ответить однозначно. Но обещаю предупреждать.

— Условный знак?

— Звук.

— Я из кошачьего языка только «мяу» понимаю.

— Вполне достаточно на первое время.

— Тогда поехали.

— Чур, я за рулем. С ветерком прокачу. Давненько за баранкой не сидел.

— А права у тебя имеются?

— Прав тот, у кого больше прав. А больше, чем у Босса, прав нет ни у кого. Даже у заведующего Небесной канцелярией. Да не боись ты, прорвемся. У меня с полицией разговор короткий: бац-бац — и в дамки. Пристегнитесь, будьте так добры.

— Хватит болтать, Шимми, следи за дорогой. Скажи, что тебе известно.

— Немного, мой господин. Дубакину во время сеанса стало плохо, он пожаловался на головную боль, тошноту.

— Ни с того, ни с сего?

— Перед этим попросил принести ему воды. Кажется, воды.

— Принесли? Кто?

— Посыльный того самого мецената, что организовал турнир.

— Надо же… Каков сюжетец…

— Ну да. Все игроки сидели в соседней комнате, а посыльный, он же и арбитр, ходил и передавал ходы, сделанные на досках. То есть, игроки не при чем, вне подозрений.

— И сколько их было?

— Двенадцать, сэр. По числу кресел в «красной» клубной комнате.

— Стало быть, подозреваемых всего двое: Малосельский и тот, кто ходил из комнаты в комнату, передавая ходы, арбитр на посылках.

— Осмелюсь возразить. Воду мог отравить кто-то другой.

— Согласен. Бог любит троицу. А что за вода?

— Обыкновенная вода. В бутылке. Нет, кажется, стакан с водой. Или с кока-колой.

— Не густо, приятель. Попросил воды, а принесли кока-колу?

— Вот и я о том же. Странно это. Но полиция, говорят, на всякий случай взяла арбитра под стражу, с утра сидит в кутузке. Он у них теперь главный подозреваемый. Вся надежда на него, чтобы раскрываемость поднять и начальству угодить.

— Понятно. Не дворянина же русского сажать. Но Малосельский, как следует из обстоятельств дела, имел мотив.

— Не хотел отдавать дочку заезжему гастролеру?

— Да нет, дорогой мой Шимми, наследство будущему зятю.

— А-а-а…

— Шимми, ты прямо как ребенок. У вас что, не было уроков криминологии? А причинно-следственные связи? А имущественный вопрос, а денежный интерес?

— Ты прав, Алекс. Как я мог забыть: денежный приз… Двенадцать миллионов рубликов-с.

— Хватило бы на билеты, уехать, улететь из Петербурга подальше, чтобы не нашли. Обосноваться на новом месте на первое время. Хотя бы в Прагу.

— Слабоват аргумент. Но отвергать сходу не стоит. Убивали и за меньшие деньги. Меня больше беспокоит кока-кола. Могли что-то подсыпать незаметно. Он выпил, вкус оригинальный, специфический, не обратил внимания. А потом спасать было уже поздно. Злоумышленник все точно рассчитал.

— Значит, надо искать на кухне или в буфете.

— Похоже на то.

— Шимми, у меня для тебя ответственное задание.

— Слушаю и повинуюсь, шеф.

— Не дури мне голову, какой я тебе шеф. А задание такое: скрытно проникнуть к девице, что заперлась у себя в комнате, и выведать все, что только возможно, поскольку она может дать нам наводку на преступника. А я тем временем побеседую, если получится, с владельцем шахматного клуба, господином Малосельским, пока того не арестовали. Кстати, мы уже приехали. Ты все понял?

— Отчего же не понять, легче легкого: поговорить с девушкой, вкрасться в доверие, это я умею делать лучше всех, потому что кот. Ну, я пошел?

— Чао!

И я пошел.