Ликвидатор заклятий

Валерий Петрович Большаков, 2022

2041 год. Жил-был Рома Кнуров – выпускник школы и скрытый метагом. А может, и маг. И все-то у него было хорошо, пока не убили родителей. Роман стал бездомным и отверженным, с одним желанием – отомстить убийцам. Найти того, кто принес ему горе – и тоже наказать. Рома не один, рядом с ним андроид УР, друзья, учитель и любимая девушка. В Кнурове бушуют непонятные силы, но научится ли он подчинять их себе? Справится ли с обидами, гонором и гордыней? Выйдет ли на след могущественного врага?

Глава 2. Вирт

Дом не стоял на земле, он был приподнят на тонких опорах. УР бесшумно пробежал под полом до закругленного угла. «Правильно, — равнодушно отметил Роман, — в этом направлении окон нет…»

Шагая первым, робот пересек крошечный садик, огибая кусты любимых маминых роз. Кнуров послушно шагал следом — в нем будто сработали некие потаенные предохранители, не позволяя горю сломить дух, отклоняя личность от безумия к безразличию.

В обычной жизни, когда дни идут размеренной чередой, люди мечутся бестолково, суетятся, расстраиваются из-за совершеннейших пустяков, и лишь когда случается настоящее горе, становится ясно, что в жизни важно и ценно, а что шелуха и обертки. Наверное, это тот самый момент истины, о котором толкуют мудрецы.

Живешь себе, живешь, казнишься ничтожными бедами — и не замечаешь своего маленького счастья. Мамина ласка и папина забота, завтрак по утрам и вечера у камина — это же так незамысловато!

Ты просто лежишь у себя в комнате и клеишь модель звездолета, а из столовой доносятся смех и приглушенный говор, звякает ложечка, жужжит «Сервус», сварливо требуя, чтобы папа поднял ноги…

Все это воспринимается, как необязательный фон, как заставка, как данность. И вдруг ты все это теряешь. Навсегда…

— Милиция, — оповестил УР.

Подвывая сиренами, разбрасывая красные и синие «зайчики», подъехали квадратные «луноходы». Захлопали дверцы, выпуская наружу бравых парней в легкой броне.

Роман замер, развернулся, чтобы бежать навстречу, рассказать обо всем, и пусть оперативники скрутят Джая!

Он успел сделать четыре шага, а тут киллер и сам вышел из дома. Джай не убегал и не сдавался. Вразвалочку пройдя к калитке, он небрежно завернул лацкан куртки — значок у него там, что ли? Милицейский чин в парадной фуражке козырнул убийце, и сделал опергруппе повелительный жест — мол, осмотрите тут все…

Кнуров остановился, потрясенный и униженный, горячечные мысли толклись в голове, делая больно: «Они и эти — заодно?! Предатели! Или этот их обманул? Сказать? Кому?! Кому сейчас можно верить?!»

Оперативники двигались заученно, держа пистолеты-парализаторы дулами кверху и походя на роботов куда больше, чем УР.

Роман понял, что пропал. Вытянувшись стрункой, он взмолился совершенно по-детски: «Пусть они меня не заметят! И Урчика!»

Грузный, но подвижный опер прошел в метре от Кнурова. Выпускник видел сегменты брони, черные и блестящие, и блик, играющий на грани пирамидального дула, и то, как двигалась тяжелая челюсть, перетирая жвачку. От милиционера пахло синтетическим табаком и потом.

Присев на корточки у живой изгороди, плечом почти касаясь УРа, грузный внимательно оглядел рыхлую землю, и громко сказал, вставая:

— Никого, шеф!

Роман стоял — руки по швам, боясь шелохнуться, а в голове уже и мыслей не осталось. Милиционеры его не заметили! И Урчика тоже! Опер их пожалел? А вон тот, худой? Он что, тоже проникся к ним жалостью? С чего бы вдруг?

Старший инспектор вышел из-под дома, снимая фуражку и промакивая платочком лоб. Следом из тени на свет шагнул Джай.

— Обыскать дом, — приказал инспектор, и тронул пальцем усик микрофона: — Внимание, всем постам! Всем патрульным! Найти и обезвредить опасного преступника — Кнурова Романа Эдуардовича! Возраст — шестнадцать лет. Кодовый номер У-Эм-Эс, тире, Ка, сто семнадцать двести тридцать пять. Ген-индекс…

Роман слушал лязгавший голос старшего инспектора, и обмирал, оплывал ужасом. Они тут все, все заодно! А он торчит у них на глазах, но эти его не видят! Как?!

Полоща воздух, сел турбоскаут «скорой помощи», белый с красным крестом на гнутой дверце. Деловитые санитары протопотали в дом, на ходу разворачивая прозрачные боксы. Вскоре они вернулись, вынося упакованные тела.

Слабея, Кнуров опустился на корточки, и уткнулся лицом в колени. «Господи, господи… Я. Так. Не хо-чу!..»

Отъезжая, засипели милицейские машины. Скаут плавно поднялся над улицей, над деревьями, поджимая коленчатые упоры шасси. И тишина…

— Ты им отвел глаза, — послышался голос УРа.

— Я что тебе, метагом?^[2] — глухо, не поднимая головы, сказал Роман. — Так не бывает…

— Бывает. Я засек сильный всплеск психодинамического поля.

— Да я-то тут причем?! — заорал мальчик с неожиданной злостью.

— Поле исходило от тебя, — нудил андроид. — Очень мощное. Ты — сильный юбер.

Кнуров медленно поднялся, по-старчески упираясь руками в колени, и коротко бросил:

— Уходим.

* * *

Затеряться в метро было проще простого, но обычный путь, через павильон станции, отпадал — регистраторы на входе мигом опознали бы «опасного преступника». Влёт.

Пробравшись за густо насаженными рябинками, Роман и УР остановились. Павильон станции «Варшавское шоссе» располагался по другую сторону улицы, но вдалеке реяли постовые — незаметно не перебежишь.

Вдруг в насаждениях затрещало — показался Хлюст со товарищи. Кнуров в этот момент испытал не страх, а усталое раздражение — только этих ему и не хватало. Однако Васька повел себя без обычной наглинки — выглядел он растерянным и смущенным.

— Это чего… — пробормотал Хлюстов. — По правде все? Ну, твои-то… Они чё — умерли?..

Роман не ответил — горло, словно удавкой перехватило.

— Их убили, — по-машинному хладнокровно сказал УР. — Обоих. И теперь киллеры ищут Рому.

— Зачем? — округлил глаза Хлюст.

— Чтобы прикончить, — выдавил Кнуров.

Один из подручных вожака, щуплый Димон, доложил:

— Менты там. Секут.

— Нам надо скрыться, — внезапно доверился выпускник недавним врагам, и подбородком кивнул на станцию метро.

— Пошли! — решительно заявил Васька. — Мы вас прикроем.

Построившись на манер живого щита, гопа перешла улицу, заслоняя человека и робота, согнувшихся в три погибели.

— Сюда! — позвал Димон.

По счастью, местная пацанва лазала в подземку не как все, а по шахте вентиляции, шумевшей в глухом углу скверика неподалеку. Работники Дорожной службы не заблокировали однажды дверцу — и открыли таинственный спуск в московские недра.

Продравшись сквозь заросли, не знавшие ножниц киберсадовника, Роман выбрался к гудевшей башенке, смахивавшей на громадный серый гриб. Из решеток дуло теплым воздухом, мигом растрепавшим волосы.

— Тут вас никто не заметит, — сказал Хлюстов. — Ах, ты… Заблокировали! Кисель, ну-ка, покажь, как ты умеешь…

Худенький подросток из семьи Киселевых громко шмыгнул носом, и согнулся у замкнутой дверцы. Через дешевый радиофон слинковался с портом блокиратора, засопел, набирая коды…

Хлюст присел на корточки, достал из кармана сигарету с зеленым биофильтром, закурил, щуря глаза. Предложил Кнурову:

— Будешь?

Роман помотал головой. Признаться: «Не курю!» показалось ему неуместным. Навалилась апатия.

— А я со своими разругался вчера вдрызг, — сказал Васька, чтобы перебить неловкость. — Папан наехал, воспитывать стал — он это любит, когда поддаст…

— Чего? — не понял Роман.

— Ну, выпьет когда. И начинается… А тут еще мамка нудит: «Мы тебя ростили, кормили-одевали-обували…» Я и не выдержал. Говорю: «Да это я вас кормил-одевал! Это из-за меня вам личный фонд вдвое увеличили! А вы, говорю, халявщики, всю жизнь на пособии просидели!» Папан, как давай за мной с ремнем бегать… Уйду я от них.

— Куда? — равнодушно сказал Кнуров, не могущий вместить в голове еще и чужие горести.

— Не знаю… Подамся к натуртехникам, буду лес сажать. Там дипломов не требуют.

— Учиться все равно надо, — проявил Роман скучное здравомыслие, — не будешь же ты всю жизнь лопатой махать.

— Ну, да. А, придумаю чего-нибудь!

Кнуров хотел было посоветовать Хлюсту обратиться к учителю, и прикусил язык. Какие у «пролов» учителя? Преподаватели одни… Тридцать душ в классе. «Хлюстов, к доске! Опять не выучил параграф? Садись, два!»

— Готово, — доложил Кисель, и шмыгнул носом.

Поднатужившись, он открыл дверку пальцами, и та отошла, пахнув запахом сырости и смазки. Вниз, в черноту шахты, вели скобы — спуск опасный, но в том-то и заключалась вся прелесть «тайного хода»!

— Ну, удачи, что ли, — пробормотал Хлюст.

Роман молча пожал ему руку.

Спустившись на дно шахты, юноша и робот двинулись узким коридором, чьи стены из шершавого бетона выдавали узкую функциональность перехода. На грязном полу валялись обрезки проводов, вверху светился вполсилы фонарь, заливая коридор голубоватым сиянием.

Поворот налево, гулким трапом вниз, мимо мощно рокотавших вентиляторов, через узенькую дверь с казенным запретом «Посторонним вход воспрещен!» — и на перрон.

Кнуров сразу напрягся, очутившись в людской толпе — смеявшейся, шутившей, весело переговаривавшейся или сумрачно молчавшей. И зря — никто не обращал на него ровно никакого внимания. Слившись со всеми, Роман стал бесконечно малой величиной, интегральной единицей мегаполиса.

Засвечивая на вогнутую стену и толкая перед собою нагретый воздух, из круглого туннеля с воем вырвалась сигара головного вагона. Замелькали прозрачные выпуклые стенки, замельтешили человеческие фигурки, сливаясь в стоголовый частокол.

— Станция «Варшавское шоссе», — объявил бархатистый женский голос.

Мельком оглядев пассажиров, Рома вошел в вагон. Все сидели, места были, так что и он присел на диван, дабы зря не отсвечивать.

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — «Южное Бутово». Переход на Большое Кольцо и верхний горизонт.

Роман обессилено откинулся на спинку. Беготня отвлекла его от того ужасного и непоправимого, что стряслось какой-то час назад, а теперь оно снова навалилось, холодными пальцами терзая центральную нервную.

— Рома, — негромко, но настойчиво заговорил УР, — необходимо найти убежище. Срочно. У тебя пошла спонтанная биотрансформация.

— Чего-чего?

— Еще две недели назад мои приборы отметили резкое усиление психодинамических пульсаций твоего мозга. Это явный симптом приближения метаморфоза. Я доложил об этом Эдуарду. Он очень обрадовался и велел не спускать с тебя глаз — в число моих функций входит оказание первой помощи при трансформации генетически-модифицированного организма.

— Так это… правда? — пролепетал Рома, испытывая вместо восторга подавленность. — Но я же… этот… полукровка! Меня же никто не модифицировал!

— Тебе передались гены отца, усиленные редчайшим набором оперонов^[3] от матери. Генетики называют его «комплексом Мерлина».

— И что… теперь? — растерялся Кнуров. — Я перестану быть нормалом?

— Строго говоря, да.

— Мило! — горько усмехнулся Роман. — Сначала я потерял родителей, а теперь и самого себя. Мило…

Он вздохнул. Вот жизнь…

Известие, принесенное УРом, оставило его почти безразличным. Еще вчера он бы прыгал от счастья, а теперь…

Тоска колыхалась в нем, как вода озера Коцит в дантовом аду, черная и ледяная. Мысли хоть как-то разгоняли ее тошнотворные миазмы. «Думай, думай, голова!», как батя говорил…

Что делать? Как быть? Вопросы эти показались Кнурову мелкими и ничтожными. Были и другие, они не давали покоя.

За что убили маму и папу? Почему его самого хотят «пустить в расход»? Кто та сволочь, которая приказала Рэму, Вилю, Яну и Джаю предать смерти его родных?

Не думать, не думать! Все равно никакого толку…

Лучше сосредоточимся на том, что попроще. Куда бежать и где укрыться? Сильней всего Рому тянуло сейчас в школу.

Ныне из близких остался один Алексей Петрович. И еще тетя Маша, «няня Маня». И одноклассники. И Наташа…

Но нет, нельзя! Киллеры наверняка ждут его в школе. Сообщить бы учителю… Опять-таки, «не мочно» — его тут же вычислят по исходящему. Надо попробовать выйти на школьный компьютер через Всеобщий информаторий. Или через Центральный…

— Вот что, Урчик, — разлепил губы Кнуров, — двигаем-ка мы на «Арбатскую»…

— Ф-центр? — догадался робот.

— Ф-центр. Оттуда мы легко выйдем на Информаторий, и…

— Не получится, — перебил мальчика УР. Робот замер, словно к чему-то прислушиваясь. — Я перехватил милицейский канал — все радиусы и кольца метро блокированы. Нужно немедленно уходить.

Сердце у Романа тревожно сжалось, и тут же горячая волна ярости обожгла мозг: да что же это за сволочи?! Что они творят?!

Позлиться всласть не получилось — заполошные крики пассажиров сбили настрой. Кнуров дернулся, ухватывая краем глаза нечто невероятное — под прозрачным потолком вагона кружились две дамские сумочки, компьютер-планшетка и зонтик. Вещи вились, кувыркаясь и шарахаясь, как ослепленные птицы, бились о стекло, теряли высоту и взмывали снова.

Бабушка «божий одуванчик» охала и причитала, воздымая ручки, похожие на куриные лапки:

— Ох, зонтичек мой! Зонтичек!

— Прекратите немедленно! — кричала немолодая, но стройная блондинка, то подскакивая, то падая обратно на диван. — Пре-кра-ти-те!

В момент очередного подскока платье на ней резко задралось вверх, оголяя красивые ноги и белые кружевные трусики. Крик перешел в визг.

Покрасневший дедуля, похожий то ли на профессора, то ли на Деда Мороза в беретике, бросился на помощь женщине — стал натягивать платье обратно, вот только блондинка не оценила его джентльменских потуг — залепила хорошую затрещину.

Толстая тетка бросилась к дверям, переваливаясь, шатаясь, волоча за руку хихикавшую девочку с огромным бантом. Пухлой рукой колотя по створкам с надписью «Не прислоняться», толстуха завопила пронзительным голоском:

— Откройте! Выпустите меня! Откройте!

И тут все вещи упали, словно обессилев. Тощий студент едва поймал планшет, прижал комп к груди и тут же боязливо отстранил, уже не вполне доверяя своему имуществу.

— Это полтергейсты, — прошептал УР. — Ты вызвал их, Рома. Пожалуйста, старайся сдерживать свои эмоции.

— Черт бы вас всех побрал, — прошипел Кнуров, — с вашими модификациями и трансформациями! Я не просился в юберы, мне и в гуманах неплохо было!

Вспылив, он тут же раскаялся. В конце концов, метапсихические штучки достались ему в наследство от родителей — они передали ему некие тайные силы, сути которых и сами не осознавали.

Хоть что-то осталось от былого, от «светлого прошлого»…

Тут поезд замедлил свой бег.

— Станция «Южное Бутово». Переход к Большому Кольцу и на верхний горизонт.

Пассажиры бросились вон из «нехорошего» вагона. Роман с УРом выскочили следом.

— Куда лучше? — выдохнул Кнуров на бегу. — Верхний горизонт?

— Выше, — спокойно ответил робот. — Я смогу взять вертолет в прокат.

Оба зигзагом устремились между пилонов, отделанных серым мрамором.

— Стоять, ни с места! Вы арестованы! — загремел металлический голос.

Милицейский беспилотник — желтая полусфера с синей полосой по окружности — выплыл из ниши, шустро переступая голенастыми рычагами-опорами.

— Бежим! — рванулся Роман.

— Руки за голову, лицом к стене! — не унимался киберинспектор.

Бледно-голубой лучик парализатора прыснул вдогонку «нарушителям», еле видимый на свету, но прошел мимо, хотя и в опасной близости — у Кнурова онемела нога, словно он отсидел ее. УР мигом сграбастал юношу в охапку — инерция отнесла андроида точнехонько к лифтам.

Огромная сферическая кабина подъемника затворила диафрагму тотчас, словно будучи в союзниках у беглецов. Лифт вознес их к атриуму гигантского жилкомплекса, и помчал еще выше — обитаемые ярусы, висячие сады, аркады так и мелькали, пропадая внизу, а сверху наплывали все новые и новые.

На просторной крыше с целым поселком пентхаузов было ветрено. «Порывы до сильного» трепали перистые листья, рябили воду в бассейнах, уносили мячи у девушек в исчезающе-малых бикини, игравших в волейбол.

Красны девицы с хохотом бросались вдогонку, отчего загорелые круглые груди, тоже похожие на мячики, красиво подпрыгивали, качаясь упруго и волнующе.

Роман до того засмотрелся, что споткнулся и едва не выстелился, благо Урчик подхватил его.

— Нам сюда, — сказал робот, подводя Кнурова к прогулочному вертолету, похожему на стрекозу. Прозрачные лопасти в сеточке жилок уныло провисают, выпуклый блистер кабины отливает сиреневым и взблескивает, как фасетки, тонкий хвост торчит задорно…

— Садись. Быстрее.

Роман плюхнулся на сиденье и захлопнул дверцу. Турбина тут же засвистела, лопасти стронулись с места, все быстрее омахивая круг, и вот слились в мерцающий диск. «Камов» легко всплыл над посадочной площадкой, развернулся и полетел между облаками и городом.

А Москва просто бурлила жизнью, водя хороводы машин и многосекционных вагонов монорельса, полыхала гигантскими видеопанелями на стенах, вспыхивала телефорами по-над крышами — зелеными разрешительными кольцами, красными запретительными треугольниками, желтыми предупреждающими квадратами.

Вертолет покружил и резко пошел вниз, спеша занять свободное место на крыше почтамта. Оттуда до станции «Арбатской» было рукой подать.

Лопасти окунулись в световой указатель «Почта РС».

Примитивный здравый смысл ожидал светового крошева, мелко пошинкованных лучей, но надпись даже не дрогнула, только перед глазами что-то мелко замерцало. «Камов» завис, разворачиваясь, и сел.

«Прилетели…»

Роман, сойдя под падавший шквал крученого воздуха, согнулся, рефлекторно уводя голову от секущего разлета винта. Остановившись у парапета, он указал на красный павильон станции под боком у здания Генштаба:

— Нам туда.

— Идем.

— Посматривай вокруг!

— Приказ понял.

Стараясь не вертеть головой, Кнуров пересек проспект Калинина по прозрачной галерее.

Внизу, под надзором милиции, брела демонстрация — тысячи людей шагали по проспекту, скандируя, пихаясь, хлебая пивко, потрясая самодельными плакатами.

Роман пригляделся — черным по красному: «Бей юберов, спасай людей!», «Смерть мутантам!», «Убил оборотня — спас своего ребенка!», «Бросай работу! Раздави гадину!»

Все ясно, шли ярые противники генно-модифицированных юберов.

«Чего это они так распалились?» — вяло подумал выпускник.

Страху не было, наоборот, большое скопление людей защищало их с УРом, скрывая в сутолоке. Да и по дороге было — народ дружно шагал в ногу, направляясь к станции метро «Арбатская».

Лет пять назад половину станции закрыли — шустрые массовики-затейники организовали под землей огромный Ф-центр, названный без изысков — «Метро».

Там процветали технологии иллюзорного мира, полузапрещенные «на поверхности» (видимо, для того чтобы придать фантоматам ореол порочности — это завлекает). Человек неработающий, плохо воспитанный, малообразованный, скучающий, с удовольствием подвергался фантоматизации.

Он с головой погружался в жизнь нереальную, зато яркую и насыщенную — бился с пиратами на Карибском море, покорял Джомолунгму, охотился на динозавров в меловом периоде… и возвращался в реальность лишь для того, чтобы продлить время, заплатив за еще одно прекрасное мгновенье выдуманного бытия.

Периферическая и центральная фантоматика до того изощренно подменяли ощущения, что для людей создавалась новая, виртуальная действительность, находясь в которой, они не могли отличить ее от единственно сущей с помощью своих чувств.

Самое неприятное ощущение здесь, думал Роман, спускаясь в «Метро», это безмолвие. Где вы, старые добрые казино и ночные клубы? Где веселые крики, толкотня, громкая музыка, девичий смех, горящие глаза?

Любой Ф-центр, начиная от роскошнейшего «Лидо» до захудалого поселкового клуба, отличался тишиной. Клиенты лежат в прозрачных «саркофагах» нейромодулей, похожие на покойников — и смотрят фантоматические сны. «Покойники» совершенно неподвижны — в данное мгновенье они напрягают все силы, убегая от зубастого чудовища, или идут на абордаж, вскидывая тяжелый мушкет, или ведут дуэль в салуне, паля из «кольта» от бедра — но в реале нет ничего, кроме мертвой недвижности и поминутной оплаты за грёзу, претворенную в явь. Или наоборот? Зато не пьют… Не колят наркоту…

Кнуров шагал длинным сводчатым переходом, отделанным красным гранитом, и слышал лишь шаги Урчика. Сейчас, когда толпа не отвлекала, перед его внутренним взором снова возникли «кадры семейной хроники». Он словно наяву просматривал старый альбом.

Папа на рыбалке. Мама в купальнике, смеется и брызгается. Отец сидит в кресле, гладит Пушу, дрыхнущего у него на коленях… Господи, тошно-то как…

— А где все? — спросил Роман, лишь бы спросить.

— Развлекаются, — коротко ответил робот.

— Ты тут уже был?

— В моем блоке памяти есть план Ф-центра. Самое оптимальное — спуститься на нижний ярус, там много путей отхода.

— А что там, внизу?

— Киберлупанар.

Роман поневоле взволновался — сюда его нога не ступала…

По широкой лестнице они спустились на «дно» Ф-центра, где секс-роботессы ублажали всех желающих — абсолютно послушные, готовые удовлетворить любую прихоть.

Высокие и не очень, худенькие и пышные, брюнетки с огромным бюстом или нимфетки с едва набухшими остренькими грудками, теплые, гладкие, красивые, голые — роботессы разгуливали, соблазняя клиентов. Они дефилировали, покачивая бедрами и крутя попками. Они томно вздыхали, поднимая ладонями груди, тянулись с поцелуями, потягивались, улыбались игриво и манили пальчиками.

Все грани искушения опробовались на вас целой толпой нагих красоток. Одно было плохо — ни одна из прелестниц не имела родителей, всех их выпустили на красноярском заводе, филиале «Дженерал роботс». Модель «Бимбо» в различной комплектации.

Ну, и что? Находилось неисчислимое количество мальчиков, юношей, мужиков и старцев, готовых заниматься сексом с киберкуклами, ведь те были неотличимы от живых женщин, таких капризных, непостоянных, часто недоступных…

В пустом переходе на стене висел большой экран. Показывали новости. Хорошенькая дикторша щебетала:

— Всесоюзная перепись населения стартовала по всей стране. Самую большую активность проявляют жители Московской, Горьковской, Свердловской, Донецкой, Гродненской, Карагандинской и Целиноградской областей.

Девушку на экране сменил ведущий с зализанными волосами.

— К другим новостям, — объявил он деловито, и заговорил с воодушевлением, словно смакуя чужое несчастье: — Трагедии в семьях так называемых юберов все чаще принимают серийный характер. Дети генно-модифицированных родителей мутируют, обращаясь в ужасных монстров…

На экране замелькали жуткие кадры — за полицейскими машинами, вовсю славшими сполохи мигалок, бесновалось нечто живое. Неожиданно оно прыгнуло на капот, а затем на крышу электрокара.

Роман обмер. Он увидел зверя — мозговитую тварь с горящими буркалами и редкой шерстью на загривке, скалившую острые клыки. Сероватая, покрытая струпьями кожа бестии вызывала отвращение — она словно вся беспрерывно сочилась противной слизью.

Оборотив острую морду к небу, мутант завыл, да так, что у Кнурова мурашки пошли.

— Еще две недели назад, — скорбно вещал диктор, — оно было милой девушкой, Селестиной Уорлок. Двух недель хватило для скоротечной мутации — и несчастный отец уже не смог удержать любимое дитя в стенах своего лондонского особняка. Чудовище вырвалось на волю, искусав и старшую сестру, и мать…

Чудовище на экране, рыча и подвывая, перепрыгнуло с одной машины на другую, соскочило на газон и понеслось прямо на камеру.

Роман сглотнул. Прямо перед собой он увидал оскаленное, сморщенное рыло с кривыми клыками, и круглые белые яблоки глаз с черными крапинками зрачков, и острые уши, поросшие жесткой щетиной. Потом все запрыгало и замелькало, остывая в странном ракурсе — на уровне травы.

— К сожалению, пострадал и наш оператор — мутант оторвал ему руку. Сержант Рэтклифф застрелил оборотня, оказавшегося чрезвычайно живучим — понадобилось шесть пуль, дабы убить то, что некогда носило гордую фамилию Уорлок…

«Понятно, почему так возбудились геноактивисты… — подумал потрясенный выпускник. — А если и я — так?.. Хотя… Какая теперь разница…»

Свернув за угол, он чуть было не налетел на человека, сидевшего на корточках у стены. Худой и бледный, с кожей неприятного землистого оттенка, с длинными волосами, обвисавшими сальными сосульками, с неопрятной козлиной бородкой, сиделец вызывал одновременно и жалость, и брезгливость. Его костлявые руки вылезали из рукавов потертого комбеза, мосластые щиколотки торчали из коротких штанин. Китайские тапочки-«кунфуйки», обутые на босу ногу, дополняли портрет оборванца, а рожки нейрошунтов, прилепленные к бритым вискам, определяли его статус — это был вирт, завсегдатай Ф-центров, до того «подсевший» на фантоматику, что утратил связь с реальностью и потерял к ней всякий интерес.

Мир за пределами биопсихомодуля мнился виртам унылым и скучным, однообразным и безрадостным, этакой картонной декорацией, на фоне которой бледные тени играли нуднейший спектакль.

— Вам помочь? — заботливо спросил УР.

Вирт медленно поднял голову, посмотрел на мальчика-робота с полнейшим равнодушием во взгляде.

— Не помочь, — промямлил он невнятно. — Меня отключили за неуплату. Я выбрал авансами весь свой личный фонд на год вперед… Сейчас март?

— Май, — буркнул Роман. Его раздражал этот… эта особь, выбравшая удел приставки к фантомату.

Вирт вздохнул.

— Придется мыкаться аж до осени… — вытолкнул он.

УР посмотрел на юношу. Видимо, одна и та же мысль явилась им обоим.

— Где вы живете? — спросил Кнуров, скрывая неприязнь.

— Ярусом ниже, — ответил вирт отрешенно. — Квартиру я продал, хватило на три годовых абонемента…

— А вы… не приютите нас? — с запинкой вымолвил Роман. — Ну, хотя бы на одну ночь?

— Не вопрос… Помогите мне встать.

Кнуров, борясь с брезгливостью, подтянул лишенца — тот оказался легким, чуть ли не бесплотным.

Ступая на полусогнутых — подколенные жилки стянулись за месяцы лежания, не давая выпрямить ноги — вирт проковылял к узкому трапу, ведущему в нижние помещения.

— Как хоть звать вас? — поинтересовался Кнуров, страхуя вирта.

— Элессар, — отозвался тот.

— Это эльфийское имя, — с неудовольствием сказал Роман.

Вирт кивнул.

— Я — Элессар из рода Вильварин, — гордо проговорил он, распрямляя узкие плечи. — Сам Эарвен, сын Келебриана, король Дориата, возвел меня во владыки Запроливья. Там, на вершине горы Ахуан, высится мой замок. На холме Керин-Амрот я обручился с прекрасной Тинувиэль, и взял ее в жены…

Роме стало не по себе.

— Дети есть? — брякнул он.

— Двое, — Эллесар обернулся к нему, ласково улыбаясь. — Эстель и Лютиэн. Старшенькой три годика, а младшенькому второй пошел.

Косолапя, то и дело хватаясь за стену, вирт добрел до светлого перехода, над которым висела табличка: «Комнаты отдыха».

— Я, если мне память не изменяет, жил в четвертой Кэ-О, — пробормотал он, снова сутулясь и сникая. — Сейчас мы… Сюда никто не заглядывает, даже милиция, мы — народ смирный…

Приложив ладонь к идентификатору, Элессар добился того, что дверь открылась, а красный огонечек блокиратора сменился зеленым.

— Входите, мэлду,^[4] — сказал он, пропуская молодого человека с андроидом в тесную клетушку, три на два, обставленную парой выдвижных коек, одна над другой, откидным столиком да стенным шкафчиком.

Заметив еще одну дверь, Роман кивнул на нее:

— А эта куда?

— К удобствам, — без тени улыбки ответил Элессар. — Там коридор к санблоку, все задние двери Кэ-О выходят туда. Ну, ладно, вы тут обживайтесь, а я пойду. Устал я…

— Да куда ж вы пойдете?

— А к соседу… У него проплачено на три месяца вперед, так что койка свободна. Элуред по кличке Двимор — так его зовут. Он живет к западу от Мглистых гор, в верховьях Андуина. Мы вместе, плечом к плечу, отбивали прошлогодний набег орков, а после высаживали священные деревья мэллирн. Один саженец маллорна^[5] Двимор подарил моей Тинувиэль. Деревце хорошо укоренилось во дворе замка, уже повыше меня вымахало…

Шаркая тапками, вирт скрылся за дверью. Роман прибавил света в комнате, и осмотрелся. Жильем тут не пахло.

КО была временным пристанищем для тех клиентов Фонда изобилия, которые сидели «на игле» электронных наркотиков, но не могли оплатить свой «кайф». Тут они ели и спали, тоскливо поглядывая на экран терминала в дешевой конфигурации, где должна была высветиться очередная сумма прописью — «во обеспечение минимума личных потребностей».

Хотя кое-какие приметы дома все ж таки наличествовали: над нижней койкой висел блестящий меч, благородное оружие истинного рыцаря, а на стену между встроенным шкафчиком и БД — блоком доставки — были нацеплены яркие стереофотографии. На одной, той, что посередине, была запечатлена миловидная дама в платье, расшитом жемчугами, и с диадемой, ужимавшей пышные волосы. Рыжеватые пряди не скрывали заостренных ушек эльфийки, а в остальном — женщина, как женщина. Тонкое, породистое лицо с маленьким носиком и широко расставленными глазами, нежная ложбинка между грудей…

На другой стереофотке красовался величественный замок — шпили с флажками, могучие башни, зубчатые стены. Третья представляла Элессара, улучшенную копию вирта — усача в бархатном берете, краснощекого и белозубого жизнелюба.

«А ведь он там живет, — подумал Кнуров, — настоящей, взаправдашней жизнью — яркой, насыщенной. Подвиги совершает, орков разных с ограми побивает. Женился вот, дети пошли…»

И как ему докажешь, что реальность — по эту сторону, где у него ничего нет, кроме тоски и ожидания проплаты?

Глянув в зеркало на дверце шкафчика, Роман увидел себя самого — гибкого русоголового парня, взлохмаченного и курносого. Он пригладил рукою волосы и встретился взглядом со своим отражением. Светло-синие глаза — как у мамы! — были красны и растерянны.

— Проверь коридор с «парадного», — глухо сказал он, прижимая ладонь к засветившемуся кругу сенсорного приемника сигналов, — а я гляну с черного хода.

Робот молча кивнул, и скрылся за дверью. Кнуров вышел в коридор. Узкий и длинный, он тянулся от ниши с буквами «WC» до тупичка с пыльным экраном и буквами МА — монетный автомат. По обе стороны прохода тянулись ряды узких дверей.

Осторожно откатив створку пятой КО, Роман разглядел Элессара, свернувшегося калачиком на койке. Остальные комнаты были пусты, а крайняя дверь вела не в жилое помещение, а в гулкое нутро цилиндрической шахты — ее спиралью окручивал металлический трап, винтом уходя вниз, в полутьму и неясный механический шум. «Путь отхода», — криво усмехнулся выпускник.

Вернувшись в четвертую КО, Роман застал андроида за работой — УР деловито застилал «койкоместо». Разодранный пакет с надписью «Стерильно» валялся на полу.

— Я еще не хочу спать, — насупился Кнуров.

— Это не для спанья, — серьезно сказал робот. — Ты ничего не чувствуешь?

Роман прислушался к себе.

— Голова болит, — определил он, — и глаза режет… Сердце колотится, как ненормальное, во рту сухо и противно…

— Это признаки близящейся трансформации, — кивнул УР. — Мои уловители сигнализируют: напряженность твоего психодинамического поля растет скачкообразно…

— Я есть хочу!

Робот удовлетворенно покивал.

— Энергия мозга при метаморфозе расходуется очень быстро, — сказал он. — Тебе нужно подкрепиться. Я уже заказал обед.

Зеленый индикатор над лючком блока доставки требовательно замигал, дринькая звоночком. УР сдвинул крышку и взял поднос. Не дожидаясь «дальнейших указаний», Кнуров установил откидной столик и закрепил его.

— А что ты мне заказал?

— Тут упрощенные стандарты. Подано: яичница из четырех яиц с колбасой, куриный бульон с вермишелью, пирожное и зеленый чай.

— Фу-у! Я люблю черный.

— Надо пить зеленый. Без сахара.

— Урчик, я же не съем столько!

— Съешь.

Роман съел. Умолол все, даже зеленый чай выдул — горячую, почти безвкусную жидкость, похожую на воду с оттенком ржавчины. И залег.

Ему было явно нехорошо — чувствовался озноб, Кнурова всего колотило, сердце заходилось в бешеном ритме, и кровь пульсировала, отдаваясь молоточками в голове. В ушах звенело, кости ломило, мышцы ныли, будто он их растянул.

УР, посматривая на «подшефного», снял со стены меч, и повертел в руках.

— Доброе оружие, — оценил он. — Хорошая копия клинка XV-го века. Вот и литера S, заключенная в круг — это своеобразная форма записи «О, благословен». O Sancta…

Кнуров повертелся — что-то ему мешало. Запустив руку в карман брюк, мальчик нащупал там монету. Юбилейный рубль, отчеканенный в 2036-м. Он дня два таскал его с собой, все Мишке хотел отдать. Луценко раньше марки собирал, а нынче стал заядлым нумизматом. Повертев никелевый кругляш в пальцах, Роман сказал охрипшим голосом:

— Урчик… Отдай ее Элессару — этого хватит часа на два-три. И нам будет спокойнее…

УР кивнул. Приняв монету, он вышел.

А Кнурову становилось все хуже. Слезящиеся глаза ничего не видели за жгучей влагой, а тело словно онемело — непонятно было даже, лежит он на койке или свалился на пол. Ног Роман не чувствовал, а руки… Подняты они, что ли? Или это не его конечности, а Урчика?..

На Кнурова накатил звон, перед глазами заплясали спектральные пятна.

— Психодинамический резонанс… — доплыл до него голос УРа, и Роман почувствовал, будто его тело растаяло.

Ни одного касания не доходило до мозга. Он попробовал шевельнуть пальцем, но у него ничего не вышло. Зато его нос картошкой вдруг четко отличил сотни запахов — пах даже рыцарский меч!

Роман дико устал от переживаний, и уже ничего, казалось, не могло потрясти измученный рассудок, как вдруг он увидел то, что произойдет лишь два часа спустя: Элессар предаст их!

Кнурову представилось, как вирт, уже в пышных одеяниях владыки Запроливья, подскакал на белом коне к терминалу информатория, изображенному Старой башней. Вот он достал из-за пазухи мятое объявление с броским заголовком «Разыскивается» — и связался с теми…

А потом все пропало. Роман увидел над собой озабоченное лицо УРа и почувствовал на щеках холодные струйки — андроид брызгал на него водой.

— Все в порядке, — хотел Кнуров выдавить из себя, да не смог — весь мир опять заткало цветастой пеленой.

Из нее наплывом — лицо отца. Папины губы шевелились, и вот прорезался звук: «…Была даже мода на юберов — неумные родители сами просили модифицировать их дитятю. Они не понимали, что далеко не у всех юберов просыпаются необычайные способности, а вот необычайную генетическую болезнь заполучить — проще простого. Вот у меня ничего такого, метапсихического, не пробудилось, зато долго проживу, и слава Богу…»

Родное лицо отдалилось и растаяло в сумятице цветных пятен. Из их мельтешения приблизился горбоносый профиль учителя. Алексей Петрович глянул вполоборота, и сказал: «Человеческий организм совершенен, все его потенции гармонично сбалансированы, и лишь одна или несколько сродственных возможностей отклоняются от нормы. Эти-то возможности мы и называем талантом. А вот генные операции разрушают гармонию. Родители хотят видеть своих детей сверхэмоционалами и сверхинтеллектуалами? Их право. Но надо помнить, что ничего не дается даром — переразвитые способности будут инициироваться за счет недоразвитости прочих систем организма, а это потянет за собою хвост опасных мутаций, хворей и уродств…»

Долго ли, коротко ли, но слепящая тьма рассеялась.

Роман вновь ощутил себя лежащим на койке. Сердце билось ровно, дыхание было спокойным, а вот и в голове прояснилось.

Урчик наклонился к нему, обтирая лицо Кнурова влажным горячим полотенцем.

— Как ты? — заботливо спросил робот.

— Нормально… — прошептал Роман. — Только слабость така-ая…

Он перекатил голову по тощей казенной подушке, утомленно поражаясь тому, что видел. Зеркало шкафчика было разбито, а на потолке, на стенах облицовка вздулась пузырями, кое-где покрытая пятнами сажи.

— Кто тут чего жег? — выговорил Роман.

— Ты, — просто ответил робот. — Это был пирокинез.^[6]

Кнуров вяло удивился — и вспомнил все.

— Нам надо бежать, — пробормотал он, порываясь встать, — За нашу поимку объявлена награда — и Элессар сдал нас…

Урчик не нахмурился, как это сделал бы на его месте любой мальчишка.

— Когда он оплачивал продление абонемента, — сказал он, — то предупредил, чтобы мы не открывали никому, кроме него, а он, если что, даст знать о себе условным стуком — три коротких и три вразбивку…

— Так он уже вернулся к своим эльфам! Знаю я, кого эта сволочь предупредила!

В этот момент в дверь постучали: тук-тук-тук, тук, тук, тук.

— Минутку, — ответил УР, помогая Роману встать и утвердиться на ногах.

Комната плыла и шаталась, Кнуров видел все, будто во сне.

— Уходим… — выдавил он, наваливаясь на заднюю дверь.

Робот вооружился мечом и шагнул следом.

— Откройте немедленно! — заревело по громкой связи.

В следующее мгновенье замок на двери брызнул обломками, глуша выстрел. В комнату ворвались двое громил, последним втиснулся Джай.

Роман, не зная, что делать, кинулся к шахте, но по винтовой лестнице уже поднимались — шаги преследователей грохотали гулко и резко, вот-вот ворвутся в коридор. Кнуров ввалился в соседнюю КО, где недавно почивал предатель-вирт.

Из коридора донесся шум борьбы и дикий вскрик. Шаркнул выстрел.

— УР! — слабо закричал мальчик. — Сюда…

Робот ворвался, вооруженный мечом. Лезвие клинка было в крови. В другой руке он сжимал пистолет с глушителем. Выстрелив в коридор, андроид с разбегу вышиб переднюю дверь.

— Выходи, я прикрою, — сказал он, принимая стойку и отводя меч.

Кнуров бросился вон. Ноги у него заплетались, плечом новоявленный юбер ударился об косяк.

— Попался! — рявкнул кто-то жирным голосом.

Роман обернулся, припадая спиною к стене, и оказался лицом к лицу с Джаем, вскидывавшем оружие.

Выпускник выбросил ладонь в жесте защиты — и блестящий «магнум» вырвался у киллера из руки. Описав короткую дугу, он ткнулся Роману в ладонь.

Джай выпучил глаза, Кнуров поражен был не меньше. Неловко ухватившись за рубчатую рукоять, он задел спусковой крючок, и в широкой груди убийцы зачернела дыра — юбилейным рублем не закроешь. Кровь брызнула липкой струйкой.

Роман бросился прочь, сгибаясь от тошноты — это его и спасло. Две пули прозудели над ним, чиркая по встрепанным волосам.

— Уходим, — бросил УР, стреляя в ответ. — Ты первый.

Спотыкаясь, Кнуров бросился к трапу и поднялся в извилистый коридор киберлупанара. Из-за дверей модулей неслись сладострастные стоны, вскрики и аханья. Все дрожало и качалось перед выпускником, а в виски долбилась одна мысль, повторяясь в разных вариациях:

«Я убил человека! Я убил! Недочеловека ты убил, придурок!»

Неожиданно раздался громкий выстрел и того же калибра ругательство. Матерясь и прикрывая простреленную ногу, некий распаленный громила заковылял по коридору Роману навстречу, направляя на него длинноствольный черный «Кольт сикс-шутер».

«Викинг» в руке андроида оказался быстрее — две пули поразили матерщинника в шею и в голову, выбивая рубиновые брызги.

— Готов, — хладнокровно сказал УР за спиною Романа. — Вперед.

И тут сразу трое голых, но с оружием, выбежали из модулей. Андроид присел на расставленных ногах, и вскинул оружие. Пули с отвратительным чмоканьем рвали грудины и животы парочки белотелых здоровяков, бежавших впереди. Третий пал на карачки и поспешно уполз за дверь модуля-будуара, едва не сбив с ног роботессу — та так и замерла с застывшей улыбкой на лице. Зависла, бедная.

Повернув голову к Роману, она призывно подняла руками и сблизила шары грудей.

— Иди ко мне… — нежно проворковала она.

В следующую секунду шальная пуля снесла ее правую округлость, вскрывая нечто вроде пчелиных сот, сочившихся белой жидкостью, пузырившейся на блестящих дугах эндоскелета.

— Уходим, уходим!

— За мной, — андроид спрыгнул на рельсы.

Роман скакнул следом, поднажал, убегая в темноту и неизвестность туннеля.

— Я убил Джая! — чистосердечно признался он.

— Ты защищался.

— Он был без оружия!

— Твои родители тоже. К тому же, после трансформации человек неадекватен.

Кнурова не утешили слова робота, ему было тошно. Но маленькая злая радость всё же пробивалась через все блоки и табу, внедренные совестью и воспитанием.

Он сдержал свое слово! И отомстил…

Примечания

2

Метагом — букв. «за-человек». Индивид, обладающий необычайными ментальными (метапсихическими) возможностями. С начала XX-го века их (возможности) еще называют «психофеноменами» (телекинез, левитация и пр.).

3

Оперон — функциональная единица генома.

4

Это слово в эльфийском языке квэнья обозначает двойственное число к слову «друг», придавая ему превосходительный оттенок. «Мэлду» можно перевести, как «мои лучшие друзья».

5

Мэллирн — это маллорн во множественном числе.

6

Способность повышать температуру на расстоянии силою мысли, вызывая огонь. Первым пирокинетиком, вероятно, можно считать Святого Северина, молитвою своей зажигавшего свечу.