Зеркальные Двери

Валерий Крупник

Психологический роман, построенный на классическом любовном треугольнике. Треугольник прочерчен от Висконсина до Калифорнии и до Екатеринбурга. В его углах Эдвин Маларчик, пилот ВВС США, его русская жена Таня Хворостова и человек без имени и ниоткуда.

Она

Она сидела чуть поодаль на коротком диванчике наискосок, так что нельзя было присоседиться, и подробно перелистывала журнальчик, как мне показалось каталог. Подойдя и заглянув ей через плечо, я констатировал свою догадку.

— Каталог.

Изогнув по-утиному шею (лебедь это большая утка), она обернулась и застыла, ожидая продолжения. Я не торопился, рассамтривая её лицо, где негде было зацепиться взгляду, разве что на ямке замытого шрама, еле заметного у края брови.

— Как-то вы лениво общаетесь. Одна… на диване…, — я легонько осклабился. Её вишнёво-чёрные глаза глядели ровно, как горизонт.

— Я мужа жду, — сообщила с прямотой справочной службы.

— Он у вас автобус или самолёт?

Она не ответила, а продолжала смотреть выжыдаючи, так что я не знал, улеглась моя шутка в лузу или, прокатившись по краю, откатилась к самому бортику и застыла там неприкаянно.

— Стоит ли томиться ожиданием? Я к вашим услугам.

Я вывесил самую дружелюбную свою улыбку, вынудив и её улыбнуться, так что глаза оттаяли и потеплели. Я склонился чуть ниже попробовать её запах. Свежевымытые, решил я, вдохнув аромат шампуни от её просто стриженных волос. Оне не красилась в блондинку наперекор моде.

— Я ценю ваши услуги, но потомлюсь ещё чуточку.

— Позвольте я потомлюсь вместе с вами. Рядышком, — я кивнул на свободный кусок дивана и пошёл на посадку. Она прибрала ноги, освободив полосу.

— Мебелишку присматриваете?

— Не знаю ещё, может быть.

— Давно с Востока?

— Откуда?

— Из России.

— Два с лишним, а вы?

— Не помню.

Она опять посмотрела выжидаючи, я усвоил эту её манеру ждать-требовать объяснений.

— Я перестал считать года. Сколько мне лет забываю, приходится в удостоверение заглядывать. А кто ваш муж?

— Автобус.

Она улыбнулась первой, и я за ней, и воздух между нами чуть уплотнился, позволив чувствовать друг друга, не касаясь, и пообещав что-то, что ещё не сложилось в слова ни по ту ни по эту сторону воздушного мостика.

— Тан, а Тан, ты что пустая сидишь, — прогудел Сурен сверху, — налить чего? — клюнул он вправо-влево. Она замешкалась с ответом.

— Я принесу.

Не дожидаясь ответа, я отправился в экспедицию на бутылочно-бокальный остров.

В любом доме, где собираются гости, имеется такой остров. Зелёно-жёлтый в этикетках, с башенками пробок и гладышами крышек, одной своей частью, где гладыши, утопающий во льдах, как Гренландия, другой, башенной, сухой и тёплый. Я всегда выбираю именно эту.

Причаливая обратно к дивану, отягощённый бокалом в одной руке и коническим стаканом в другой, я был вынужден застопориться перед плотного сложения человеком с веснушчатыми руками, покрытыми рыжим волосом. Он по-английски говорил с Таней, тыча крепким с коротко под мякоть остриженным ногтем пальцем в каталожный глянец.

— Мой муж, Эдвин, — представила.

После сложного манёвра передачи бокала Тане и перехвата стакана из правой руки в левую нам удалось сомкнуть утвердительное рукопожатие.

— Очень приятно, — виновато улыбнулся Эдвин.