Петрушка на балу

Валерий Вайнин, 2016

Талантливый физик и незаурядная личность, который за что ни возьмется – делает это блестяще: от игры в шахматы до решения научных задач, от молодежных танцев до помощи близким друзьям. К изумлению окружающих этот гений, что называется, все бросил и погрузился в балет. И все это не только ради любимой девушки-балерины, а потому что пижону этому, как ни странно, самому интересно… Девушка его, напротив, бросает балет и со временем становится успешной владелицей ресторана.Содержит нецензурную брань.

Вместо пролога

В конце рабочего дня прокуренный кабинетик казался душегубкой. Но хозяин кабинета, миниатюрный мужчина средних лет с модной стрижкой, душегубом не выглядел вовсе. Хоть дымил сигаретой не переставая. Глаза его при том выражали усталость и снисхождение к человеческим порокам. Он был следователем районной прокуратуры.

— Такой вот пирожок с хреном, — произнес он, пустив дым в потолок.

Сидящий напротив худощавый субъект шевельнулся, под обвислым пиджаком. Его небритое лицо будто окаменело, а в глазах снисхождение не проступало — одна лишь злость. И был он капитаном ОВД, ментом то есть.

— Не врубаюсь, — процедил он сквозь зубы. — Евгений Борисович, блин…

— Врубаешься, — перебил следователь, — и не крути мне яйца. Ты способный, Хомяков. Начальство тебя ценит.

Хомяков отмахнулся от табачного дыма.

— Евгений Борисович, вы не могли открыть дело по такой…

— Мог, — возразил следователь прокуратуры. — И открыл формально.

Капитан милиции шмякнул ладонью по столу.

— По такой херне, блин!

Следователь почесал кустистую бровь.

— Не блинкай тут. Не вчера, небось, с дуба рухнул.

Хомяков в гневе расправил сутулые плечи, приоткрыл рот… однако сдержался и буркнул после паузы:

— Давайте так, Евгений Борисович. Я изложу, как понял, а вы поправите, если ошибусь.

— Валяй, Виталик, — кивнул следователь. — Насчет поправить — без проблем.

Хомяков глянул исподлобья, словно хотел боднуть.

— Сегодня вторник, — заметил он, — а пожар у них был в субботу. Если это считать пожаром.

Евгений Борисович подмигнул.

— Чем же еще? Дело открыто.

Пиджак на плечах капитана милиции трепыхнулся от вздоха.

— Пожар, значит, случился в субботу. Погасили сами, причем без осложнений. Пожарных, милицию не вызывали. То есть ни осмотра, ни экспертизы…

— Но комнаты заперли на замок, — ввернул следователь. — Ничего там не трогали.

— Ну конечно, — усмехнулся Хомяков. — И декорации, вроде, пострадали не сильно, и балетмейстер их обжегся чисто символически: из больницы сразу выперли.

Следователь возвел взор к небесам.

— Виталик, чего ты от меня хочешь? Велели открыть дело — я открыл. Велят закрыть…

— Кто, блин, велел?! Тюня, что ли?!

Следователь приложил палец к губам.

— Чего орешь? Накличешь.

— Да ладно! — отмахнулся капитан Хомяков. — На мне дел по самые помидоры. А вчера еще ювелирный грабанули, ущерб хрен знает какой…

Миниатюрный следователь аж подскочил.

— А у меня, по-твоему, каникулы на Гавайях?! Строительная фирма «Монолит», слыхал про такую?! Меня, может, вообще замочат завтра — так еще театрик с пожаром навесили!

— Ну и послали бы в жопу.

— Кого — Тюню?! Шустрый ты больно! Заявился вчера их продюсер — кум королю: этакий красавчик, парфюмом благоухает…

— Я не голубой. Зачем эти подробности? — раздраженно перебил капитан ОВД.

Следователь погасил окурок в переполненной пепельнице.

— Не голубой, правда? Спасибо, утешил. Приволок, значит этот красавчик заявление с описанием обстоятельств пожара. Подозревает, мол, поджег и просит расследовать. А за час до его явления был звонок из Генеральной: отнеситесь, дескать, со вниманием. Тюня, само собой, сделал стойку…

Тут дверь распахнулась и в кабинет вступил господин в синей форме с отечным лицом и заплывшими острыми глазками.

— Щас покажу вам Тюню! Такого Тюню покажу…

— Владимир Иванович, — не растерялся капитан ОВД, — почему я? На мне теперь еще ювелирный висит, не хухры–мухры.

Районный прокурор Тюняев воззрился на него, заложив руки за спину.

— А ювелирного, Хомяков, никто с тебя и не снимает. Это дело под моим личным контролем.

— Как и фирма «Монолит», — буркнул следователь, отводя взгляд.

Тюняев, опершись руками о стол, отчеканил:

— Не об–суж–да–ет–ся! — Затем подмигнул вдруг Хомякову. — Он уже ныл тебе, что его скоро замочат? Он таки прав: замочу его я. Если в темпе не закроете долбаный этот пожар.

Следователь с грустью изучал стену.

Капитан Хомяков попробовал упереться:

— Все-таки почему я, Владимир Иванович?

Прокурор тряхнул двойным подбородком.

— Не обсуждается. Для такого дела, — скривил он губы, — опасного для жизни, вы идеальная следственная группа. С твоим Ковальчуком согласовано. Либо снимите с меня этот хомут, либо вздрючу — мало не покажется. — Он шагнул к двери и, выходя, пригрозил: — Я покажу вам Тюню!

Выдержав паузу, следователь пробормотал:

— Накликал-таки.

Хомяков чиркнул пальцем себя по горлу.

— Вот где мне все!.. Ладно, Евгений Борисович, если попали — давайте закругляться. Что у нас имеется?

Евгений Борисович извлек из ящика стола лист бумаги.

— Этот вот пирожок с хреном. Здесь перечень танцоров, участвовавших в субботней репетиции, и адрес театра. Действуй, Виталик. В случае чего бросим на подмогу ОМОН.

На прикол Хомяков не отреагировал, лишь уточнил:

— По-вашему, поджог устроил кто-то из танцоров?

Следователь пожал плечами.

— Это мне расскажешь ты. — Он подвинул капитану список. — А я с интересом тебя послушаю.

Хомяков уткнулся в бумажный лист.

— «Театр-антреприза «Балбес», — прочел он вслух. — Почему «Балбес»?

Следователь стал терять терпение.

— Полюбопытствуй у них сам. И надеюсь, ты выяснишь не только это. Все, чао-какао.

Капитан Хомяков, однако, не торопился.

— «Художественный руководитель (балетмейстер), — вновь прочел он вслух, — Макаров Сергей Петрович. Продюсер — Ляшенко Валентин Николаевич.» Ваш красавчик, что ли?

Следователь сунул в рот сигарету.

— Молодец, догадался. Теперь гуляй.

Сутулые плечи Хомякова распрямились.

— Знаете, что я думаю? Этот балетмейстер сам и поджег. В рекламных целях. С одобрения продюсера, гадом быть. И шумиха с прокуратурой — просто для понтов. А балбесы — это мы с вами.

Поерзав на стуле, следователь закурил.

— Не исключаю. И все же ты там поделикатней. Народ они, сам понимаешь, с амбициями. И покровителей у них как у бобика блох. Не зря же на Тюню, — следователь зыркнул на дверь, — так нагло надавили. Действуй с оглядкой, Виталь.

Хомяков с хмурым видом поднялся.

— Как получится. — Он сложил вчетверо лист с фамилиями и сунул в карман пиджака. — Факты подтасовывать не буду.

— Кто велит подтасовывать? Просто будь как бы дипломатом.

— Евгений Борисович, дипломат из меня, как из быка — пони. Хотите поделикатней, вызывайте их повесткой и плетите тут кружева…

— Нет! — рубанул следователь. — Повестка не прокатит!

Капитан ОВД слегка удивился:

— А что такого? В обморок, что ли, попадают?

Следователь выдохнул дым из ноздрей.

— Знаю эту публику. С моей фамилией заклюют. Чуть что — начнется: «Думаете, если вы Бетховен, вам все можно?.. Не ожидала от вас, господин Шуберт!» Нет уж, Виталик, обойдемся без повесток.

Капитан Хомяков улыбнулся, и лицо его стало мальчишески озорным.

— Ладно, Евгений Борисович, вашу фамилию постараюсь не трепать. — С этими словами он покинул кабинет.

Следователь дохнул ему вдогонку сигаретным дымом.

Фамилия следователя была Бах.