Петрушка на балу

Валерий Вайнин, 2016

Талантливый физик и незаурядная личность, который за что ни возьмется – делает это блестяще: от игры в шахматы до решения научных задач, от молодежных танцев до помощи близким друзьям. К изумлению окружающих этот гений, что называется, все бросил и погрузился в балет. И все это не только ради любимой девушки-балерины, а потому что пижону этому, как ни странно, самому интересно… Девушка его, напротив, бросает балет и со временем становится успешной владелицей ресторана.Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Ресторан «Ностальгия» представлял собой одноэтажный домик, стилизованный под русскую избу, которая притулилась меж многоквартирных башен. Кого-то, возможно, подобное соседство впечатляло. Ресторан состоял из трех компактных помещений: общий зал (на дюжину столиков), банкетный зал (человек на тридцать) и отдельный кабинет (на шесть персон). Время было обеденное, и общий зал был заполнен на три четверти. Невеликое это хозяйство, надо заметить, требовало изрядных усилий на свое поддержание.

Кабинет директора пропорционально всему заведению также был невелик: стол с компьютером, сейф, рабочее кресло, и два стула напротив. Сама директор, строгая бизнесвумен, урезонивала всхлипывающую официантку:

— Держись в рамках, Наталья. Умерь свою агрессивность.

— Ну да, умерь… Этот гоблин хамил и руки распускал!

— Как именно он хамил? Воспроизведи.

Официантка вновь всхлипнула. Смазливая блондиночка лет двадцати, она теребила свой кружевной фартук.

— Ну-у, он это… сперва чмокал губами. Чмокал да чмокал! А потом выдал: «Ягодка, можно тебя на десерт?» И начал сотнягу мне в лифчик совать, хорек плешивый!

Директор прошлась по кабинету. У нее были густые черные волосы до плеч и лучистые синие глаза. Чувственные губы едва заметно улыбались, придавая лицу ее слегка загадочное выражение. Роста она была выше среднего, и лиловое платье до колен, облегая точеную фигуру, подчеркивало стройность ее ног, обутых в туфли на шпильке. Миловидная официантка рядом с директрисой выглядела, как одуванчик в сравнении с орхидеей. Притом «орхидея» улаживала конфликт.

— Хочешь сказать, — хмурилась она, — что твоя истерика была выходом из положения?

Официантка дернула плечиком.

— По-вашему, надо было терпеть?! Пускай меня лапают, да?!

Директор покачала головой.

— Терпеть ты вовсе не должна…

— Катерина Васильевна, слушайте ее больше! — пробасил двухметровый детина, распахнув дверь. Его джинсовый костюм буквально трещал от мышц, а мальчишеская физиономия пылала негодованием. — Чувак был датый, но безобидный! Стихи ей читал! Все под контролем было!

Официантка метнула на парня взгляд из-под ресниц.

— В гробу видала я стихи! Буду я тут уши развешивать!

— А то! — подхватил парень. — Льешь минералку ему на лысину и довольна!

Директор строго на него взглянула.

— С тобой, Захар, поговорю отдельно. Исчезни.

— Зла на нее не хватает! — Охранник прикрыл за собой дверь.

Прекратив всхлипывать, официантка лишь теребила фартук. Директор прохаживалась по кабинету.

— Возможности, Наталья, у тебя две, — произнесла она. — Либо держать с клиентом дистанцию, либо…

— Ой, Катерина Васильевна! Удержишь такого павиана, как же! «Ягодка, можно тебя на десерт!»

— Либо, — невозмутимо закончила директор, — обратиться к Захару. Не поднимая шума, разумеется. А что сотворила ты?

Официантка вздернула острый подбородочек.

— Не выношу козлов! И потакать им не собираюсь!

Директор вздохнула.

— Вполне с тобой солидарна. Хочешь уволиться?

Осознав, что перегнула палку, официантка заканючила:

— Просто нервы не выдерживают, Катерина Васильевна! Конечно, я не права…

В дверь вновь заглянул охранник.

— Катерина Васильевна, тут…

— Захар! — прикрикнула директор. — Я сказала: с тобой — потом!

Охранник нимало не смутился.

— Тут к вам из милиции. Удостоверение предъявил: капитан Хомяков. Говорит, срочно: что-то по театру «Балбес». Прúмите?

Директор замерла. Охранник и официантка взирали на нее с любопытством. Повисло молчание.

— Из милиции? — тихо переспросила директор.

— Катерина Васильевна, может, вам воды? — засуетилась официантка.

Директор перевела дух.

— Иди, Наталья. Хорошо подумай.

— Примите? — повторил вопрос охранник.

— Да, Захар. Пригласи.

Но капитан Хомяков приглашения не дожидался. Нырнув под мышку охраннику, он оказался в кабинете. На фоне двухметрового Захара сутулый милиционер выглядел пигмеем.

— Крутой у вас заслон! — хмыкнул он, переводя взгляд с официантки на директрису. Рот Хомякова невольно приоткрылся. «Брошеная женщина, ни фига себе!» — мелькнуло у него в голове. Версию, однако, следовало отработать. — Екатерина Васильевна, могу я задать вам несколько вопросов?

Директор заметно напряглась.

— О чем?

— Насчет театра «Балбес». Знаете такой? — Поскольку дама не ответила, Хомяков предложил: — Не отпустить ли вам сотрудников? Много времени у вас я не отниму.

Директор словно очнулась.

— Да-да, разумеется… — Она опустилась в рабочее кресло. — Захар, никого ко мне не пускай.

Охранник и официантка вышли, сгорая от любопытства.

Капитан Хомяков, придвинув стул к столу, присел и выложил из папки блокнот с авторучкой.

— Звать меня Виталий Павлович, — представился он. — Можно просто Виталий.

— Что там случилось? Не тяните! — нервно проговорила директор ресторана. Вправду ли она так обеспокоена или умело изображала тревогу, предстояло выяснить.

В тридцать своих лет Виталий был ментом тертым и, не взирая на ослепительную красоту подозреваемой, повел себя жестко.

— Что случилось? — переспросил он, листая блокнот. — Да так, пустячок. Пожар в декорациях, у балетмейстера ожоги… А вы как бы не в курсе, да?

Побелев как полотно, женщина приподнялась в кресле.

— Что с ним?.. Где он?.. — Казалось, она сейчас хлопнется в обморок. Неужели игра?

Хомякову стало не по себе.

— Обошлось, Екатерина Васильевна. Пожар потушили, ожоги пустячные, и все отплясывают… Вы правда не знали?

— Откуда? — Синие глаза набухли слезами. — Разве мне что-нибудь говорят? Велика для меня честь. Когда это произошло?

Хомяков смотрел на нее пристально.

— В субботу. Как раз после вашего ухода.

Эта многозначительность и милицейский взгляд на нее не подействовали. Рука женщины потянулась к телефону.

— Извините, я должна выяснить…

Капитан отобрал трубку.

— Позже. Сперва я кое-что выясню у вас. Мое время тоже не резиновое, так что давайте…

— Подозреваете поджог? — прервала его директор ресторана.

Хомяков вновь впился в нее взглядом.

— Почему вы так решили?

Она грустно усмехнулась.

— Если уж вы почтили меня визитом… Я умею сложить два и два. Виталий Павлович, у него правда ожоги пустячные?

— Такими вещами я не шучу, — нахмурился Виталий.

— Простите, а кто вас навел? То есть… кто посоветовал побеседовать именно со мной?

— Давайте, Екатерина Васильевна, сыграем в такую игру: вопросы задаю я. Ладно?

Она пожала плечами.

— Спрашивайте.

Хомяков ткнул авторучкой в страничку блокнота.

— Давно вы знакомы с Макаровым Сергеем Павловичем?

Глаза ее вдруг вспыхнули гневом.

— Зачем вам это?! Никакого отношения к пожару в театре…

— Екатерина Васильевна, — интонация Хомякова давала понять, что милицейское терпение имеет предел, — вы забыли, в какую игру мы играем? Повторяю вопрос: как давно знакомы вы с Макаровым?

Поднявшись, она прошлась по кабинету и остановилась у окна спиной к Хомякову.

— Девятнадцать лет, — безжизненно прозвучал ее голос.

* * *

На том дне рождения Катя слегка напилась. Совсем чуть-чуть. Именинник Валька был на высоте — красивый, умный, галантный — мечта любой девчонки. И друзья у него оказались замечательные. За исключением Сержа Макарова — пижона и наглеца, подкалывавшего Катю своими шпильками. Простите, разве балерины читают книжки? Неужели читают? Тяжело, небось, бедняжкам? Уж арифметику-то, надеюсь, им знать не обязательно?.. И глаза при том как у плута, и волосы торчат клоками. Самодовольный надутый тип! Ей-то, Кате плевать: встретились да разбежались. Но Валькину сестру жаль. Двенадцать лет соплячке, а втрескалась в этого Сержа, сразу видно, по уши. Подпала под его влияние — имея такого брата!

— Кем станешь, когда закончишь школу? — поинтересовалась Катя.

Ольга солидно ответила:

— Уборщицей в платном туалете.

Все рассмеялись. Хихикнула и Катя: вот же язва мелкая!

Серьезным остался лишь Макаров. Профессор этакий.

— Врачом она будет — заявил он. — Просто первоклассным.

Девочка оглянулась на него.

— Еще подумаю.

— Вопрос решенный, — сказал Серж. — Дебаты закончены.

Ольга влюбленно показала ему язык. Что нашла она в этом… в этом толстокожем…

Катя улыбнулась Валентину.

— А ты здесь голос имеешь?

Валентин улыбнулся в ответ.

— В принципе, да. Но я, как английский мальчик из анекдота: до девяти лет он безмолвствовал, и его считали немым. Но однажды, встав из-за стола, мальчик сказал: «Бифштекс пережарен». Родители кинулись его обнимать: «Ты умеешь говорить, Джонни! Почему же ты молчал все эти годы?» — «До сих пор, — ответил мальчик, — все было в порядке». — Дождавшись пока стихнет смех, Валентин заключил: — Так и я: молчу, пока все в порядке.

— Молодчина, — съехидничала сестра и обратилась к Кате: — Между прочим, я художественной гимнастикой занималась. Это покруче вашего балета.

Валентин фыркнул.

— Полгода как бросила, хвастунья.

Серж Макаров прожевал соленый грибок.

— Бросила, не бросила — важен подход. — Ухмылочка на его лице была гнуснейшей. — Нелепо отрицать, что художественная гимнастика зрелищней балета. По крайней мере, в классических его формах.

Катю обуял гнев.

— Ты хоть знаешь эти формы?! Ты хоть видел что-нибудь, кроме «Лебединого озера», да и то по ящику?!

— Достаточно и этого, — заявил гнусный Серж. — Я пользуюсь методом индукции. Детали создают общую картину. Скажи, Оль.

— Факт. — Соплячка уставилась на Катю. — Спорим, я сделаю сальто с упором на руки! А вы не сможете, спорим!

Раздались поощрительные хлопки. Их пикировка, похоже, всех забавляла. Катя осушила бокал с вином.

— Оль, ты видишь, — кивнула она на Сержа, — он же нас стравливает. Не поддавайся. — Девушка плеснула себе вина. — Знаешь, Оль… давай выпьем на брудершафт и будем на «ты».

Чуть подумав, Ольга уточнила:

— Пепси-колой сойдет? — И добавила: — В общем-то, я польщена.

— Язва ты, — улыбнулась Катя.

Они переплели руки, выпили и поцеловались. Публика зааплодировала. И Ольга мило поинтересовалась:

— Сальто делать будем? Или струсила?

Катя плеснула себе еще вина.

— Запросто, — тряхнула она волосами. — Гулять так гулять.

Макаров отобрал у нее бокал.

— На сегодня, думаю, достаточно.

— Отдай! — сверкнула глазами Катя. — Мне уже восемнадцать… в январе будет! Что ты себе позволяешь?!

Валентин осуждающе глянул на друга.

— Макаров, прекрати. Это тебе не Олька.

Сергей со вздохом ответил:

— Хочешь увидеть сальто назад с опорой на руки? Не сегодня, ладно?

— А почему бы и нет? — подзадорил кузен Гоша и нашел поддержку в обществе.

— Подумаешь, делов! — буркнула Ольга.

— Ну-ну, не расходись, — мягко осадила ее Дина Белых, сокурсница Валентина.

Она понравилась Кате с первого взгляда. И в импульсивном порыве девушка предложила:

— Выпьем на брудершафт.

Отреагировать Дина не успела: ее заслонил Серж Макаров. Присев перед Катей на корточки, он сказал:

— Извините, я был натуральной свиньей. Черт меня дери.

Катя взглянула на него с подозрением.

— Тогда можно, я съезжу тебе по морде?

Макаров покачал головой.

— Так далеко мое раскаянье не заходит. Но больше не буду, честно.

Боже, какая улыбка у этого типа!

— Ну тогда… тогда, — вздохнула Катя, — давай выпьем на брудершафт.

Он вновь покачал головой.

— Не могу.

— Почему?

— Слишком большая ответственность.

Подумав, Катя уточнила:

— А на «ты» перейти можем?

Он встал с корточек.

— С одним условием.

— С каким?

— Ничего, кроме «пепси», вы сегодня не пьете.

— Я в порядке, — обиделась Катя. — Прекрати на меня давить.

Ольга хмыкнула. А брат ее, именинник, пробормотал:

— Макаров, ты прямо как клещ.

Сергей поднял руки.

— Ну да, вы свободные люди. Однако и я свободен обращаться к вам на «вы». Разве не так?

— Ладно, — согласилась вдруг Катя, — буду пить «пепси». Других условий нет?

Макаров пожал ей руку.

— Мы на «ты». Поздравляю. Могу выдать сертификат.

Нет, каков гусь! Катя собралась было остроумно его отбрить, но подруги кузена Гоши и школьного товарища Эдика предложили покончить с застольем и потанцевать. Эту инициативу встретили с энтузиазмом. Валентин по-хозяйски обнял Катю за талию.

— Первые пять танцев мои.

— С удовольствием, — ответила Катя.

Проходя мимо с горкой тарелок, Серж Макаров обронил:

— Записываюсь на шестой танец. Можно?

Катя окинула его взглядом.

— Ноги мне не отдавишь?

Серж обернулся в дверях. Стопа тарелок покачнулась.

— Осторожней! — невольно вскрикнула Катя.

— Ах ты балетная фифочка! — отозвался этот пижон. — Да будет тебе известно: я лучший в мире танцор.

Катя прыснула.

— Неужели? Посмотрим, на что ты способен.

— Гораздо любопытней, — парировал Макаров, — на что способна ты. — И вышел, балансируя тарелками.

Катя подняла взгляд на Валентина.

— Он правда хорошо танцует?

Именинник пожал плечами.

— Понятия не имею. Знаю Макарова с первого курса, но… Если он вообще танцует хоть как-то, для меня это сюрприз. — Валентин хотел поцеловать Катю, но та уклонилась.

— Он просто увалень, да?

— Да нет, спортом с детства занимается: гимнастикой, бегом…

Тут Серж вернулся за новой партией грязной посуды.

— При чем здесь спорт, Валя? — встрял он в разговор. — Танец — это образ мыслей, выраженный в пластике. Правда, Кать? — Собирая посуду со стола, он крикнул: — Эй, специалистки! Где вы?!

На зов явилась Ольга с Диной и стали ему помогать. Валентин заволновался:

— Брось, Макаров. Потом уберем.

Сергей покосился на Ольгу.

— Голова у твоего братца в порядке?

— Сомневаюсь, — фыркнула девочка.

Валентин таращился на них в недоумении.

— Почему нельзя потом?

На сей раз Макаров обратился к Дине:

— Растолкуй блаженному законы мироздания.

Собирая остатки закусок в салатницу, Дина мягко произнесла:

— Валя, ты должен знать свою квартиру. Для танцев пригодна лишь эта комната. Больше просто негде.

Катя сняла руку Валентина со своей талии.

— Я помогу.

Сергей сделал протестующий жест.

— Именинников и балерин просим не беспокоиться. Покорный ваш слуга и эти две разумные торпеды задачу свою выполнят.

Дина ткнула его в бок.

— Болтун. — И с горкой посуды отправилась на кухню.

Кате стало совсем неловко.

— Может, все-таки я помогу?

Проходя с пустыми бутылками, Ольга мотнула головой.

— Спасибо, обойдемся.

А Серж опять обернулся в дверях.

— Представляешь, Кать: вышла ты замуж и с охапкой кастрюль выполняешь балетные па. И с кастрюлями этими составляешь единое целое. Представляешь? Это и будет современный балет в апогее. — Он удалился, позвякивая посудой.

Катя вздохнула.

— Нет, он меня достанет.

— Это же Макаров, — отмахнулся Валентин. — На него обижаться себе дороже.

— Да нет, я вроде уже привыкла.

Минут через двадцать стол был разобран, поставлен в угол и появилось место для танцев. Верхний свет погасили и включили торшер, создав тем самым интимный колорит. Ольга, обеспечивая музыку, расположилась у магнитофона и врубила оркестр Поля Мориа. И потекли мелодии, вполне соответствующие обстановке.

Валентин с Катей, кузен Гоша и Эдик с подругами составили три танцующих пары. Они кружились, тесно прижавшись, танец за танцем без перерыва. Меняться партнерами, похоже, никто не собирался. Катино опьянение практически выветрилось, осталась лишь приятная легкость.

— Слушай, а где Макаров? — полюбопытствовала Катя.

— Соскучилась? — хрипло отозвался Валентин.

— Да нет, просто интересно.

— А мне — нет. — Валентин вновь попытался Катю поцеловать, и она вновь уклонилась, но поцеловала его сама. В щеку. Именинник криво усмехнулся. — И на том спасибо.

Мелодия закончилась, и Катя, отстранясь, посоветовала:

— Потанцуй с сестрой: она скучает.

Валентин воззрился на нее в недоумении.

— Еще чего!

Катя чмокнула его в другую щеку.

— Пожалуйста, будь хорошим братом.

— Куда уж лучше? — проворчал именинник.

Однако просьбу выполнил. И они с Ольгой затоптались, беззлобно переругиваясь.

Катя выскользнула в коридор. Голос Макарова доносился с кухни: «Укроти свой аналитический ум. Просто делай, как я говорю.» Точно под гипнозом, Катя прокралась к приоткрытой двери.

Дина висела у Макарова на шее.

— Не могу, — бормотала она. — Дохлый номер.

Серж гладил ее по волосам.

— Ни фига, ты лучше всех… — Он заметил замершую у порога Катю. — Да у нас тут гости.

Дина отшатнулась от него как ошпаренная.

Катя сделалась пунцовой.

— Простите, что помешала, но мне… Я подумала… — Она вдруг разозлилась, жутко разозлилась на этого говнюка Макарова, который, судя по всему, ни одной юбки не пропускает. — Кто-то хвастался, что он лучший в мире танцор! А шестой танец, между прочим, кончился! Много видала я трепачей, но такого наглого… — Развернувшись, Катя зашагала прочь.

— Сейчас приду! — крикнул ей вслед Сергей.

В гостиной все оставалось по-прежнему: Гоша и Эдик (как только не надоест!) топтались в обнимку с подругами, а Валентин с чокнутой сеструхой, примостясь на диване, лениво о чем-то препирались (не утомились, видать, за долгие годы!) Катя также присела на диван.

— Где Макаров? — обратился к ней Валентин.

— Не знаю и не интересно! — сердито соврала Катя.

Валентин внимательно на нее взглянул.

— Что с тобой?

— Ничего. Скучно просто.

— Потанцуем?

— Я устала.

Зазвучала музыкальная тема из «Шербургских зонтиков», и вошли Сергей с Диной. Встав перед Катей, «лучший в мире танцор» шаркнул ногой.

— Час испытаний пробил, — сказал он, протягивая руку. — Пусть публика рассудит, кто трепач, а кто мастер.

— Я устала, — неуверенно повторила Катя.

Макаров приглашающе изогнул стан.

— Прошу, пани. Не то люди подумают, что балерина — это марка дезодоранта.

Катя поднялась, опираясь на его руку.

— Ладно, под мою любимую мелодию… — Она грациозно возложила ладошку на его плечо. — Только один танец.

Макаров отстранился.

— Как сказал один экспериментатор: мы пойдем другим путем. — Он включил верхний свет. — Слабонервных просим удалиться.

Все заморгали и зажмурились.

— Эй! Что за дела? — возмутился кузен Гоша.

— Твое время истекло, — заявил Сергей, — уйди с миром. Сядьте все. Очистите пространство. Олька, прикрой «Шербургские зонтики». — Он пошептал девочке на ухо.

С видом заговорщицы Ольга выполнила его распоряжение: хрустальными брызгами из динамика хлынул диксиленд, наяривающий «Хэлло, Долли!». Заинтригованная «публика» расселась вдоль стен.

Растерянная Катя стояла посреди комнаты.

— И что дальше?

— Дальше, — сказал Сергей, — танцуем чарльстон. Импровизируем. При том делим площадку поровну, и каждый танцует на своей половине. — Он обозначил ногой незримую линию. — Эту границу не переступаем. Но двигаемся так, будто держимся за руки. Ясно?

— Да, но… я на каблуках…

— Начнем! Границу не переступаем!

В танце, не спеша, Сергей пошел в сторону Кати. Двигался он, что называется, «бросая пятки», с удивительным для его комплекции кошачьим изяществом. Катя, также бросая «бросая пятки», синхронно отступила. Сергей, слегка покачиваясь, двинулся влево. И Катя, покачиваясь, двинулась в ту же сторону. Получалось у нее сперва не слишком уверенно, однако вскоре танец увлек ее как игра. Катя двинулась на Сергея правым плечом вперед. Отведя назад левое плечо, Сергей отступил. Катя выбросила руку, изобразив толчок. Сергей пошатнулся, как бы устояв чудом. «Хэлло, Долли! Хэлло, Долли!» — продолжал наяривать диксиленд. Они смотрели в глаза друг другу и согласованно танцевали каждый на своей половине площадки. Сергей поднял руку над головой и повращал кистью. Катя, будто повинуясь его руке, сделала оборот. Раздались аплодисменты. Сергей улыбался, Катины щеки пылали. Оркестр меж тем словно взбесился, банджо выдавало умопомрачительный чес. Катя попятилась в танце и, хищно прогнувшись, изобразила, будто тащит Макарова на поводке. Накренясь, как ревматик, Сергей семенил за ней и, отбрыкиваясь, «бросал пятки» в чарльстоне. Рассмеявшись вместе со зрителями, Катя не сдержалась и кинулась Сергею на шею…

— Ну хватит! — Ольга выключила магнитофон. — Все тоже танцевать хотят!

Катя продолжала обнимать Сергея.

«Публика» разразилась овациями. Даже именинник — с весьма кислой миной. Смутившись, Катя отпрянула и пробормотала:

— Без репетиций все-таки…

Кузен Гоша полюбопытствовал:

— Где так насобачился, Макаров?

Сергей обмахивался ладонью.

— На семинарах по квантовой электродинамике.

— Пижон, — поправила очки Дина. — Все было замечательно, ребята, но мне, увы, пора домой.

Именинник апатично встал с дивана.

— Я провожу.

— Спасибо, Валь, — улыбнулась сокурсница. — За мной папа приехал, ждет у подъезда. Всем пока.

Макаров взял ее за руку.

— До лифта, надеюсь, проводить можно?

Дина потрепала его за ухо.

— Такому лихому танцору… только до лифта.

Они вышли. Школьный товарищ Эдик с подругой засобирались тоже: ехать им предстояло на другой конец Москвы. Когда вернулся Макаров, они уже надевали плащи. За ними, с интервалом в десять минут, потянулся и кузен с дамой сердца. Именинник с сестрой проводили их в прихожую.

— Позволь деликатный вопрос, — обратился Макаров к Кате. — Что ты подарила юбиляру?

— Галстук. Иди к черту.

— Красивый хоть галстук?

— К черту иди.

— Хм… Разве я наступил тебе на ногу?

Катя ожгла его взглядом.

— Расцарапать тебе рожу?

Он посмотрел на нее с интересом.

— А если отвечу положительно?

— Ты просто… Знаешь, ты кто?! — Катя аж задохнулась. Тут вернулись Валентин с Ольгой, и она объявила: — Пойду-ка и я. Натанцевалась.

— Погоди, время детское, — засуетился именинник. — Давай кофейку попьем.

Сергей возразил:

— Девушку родители ждут, Валя. На твоем месте я не стал бы их нервировать.

Ольга прыснула.

Катя прошипела:

— Шел бы ты, знаешь…

— О тебе, Катерина забочусь. — Гнусный Макаров приложил руку к сердцу. — Москва — город неспокойный… Кать, я без подначки: тебе действительно пора.

Катя молча направилась в прихожую. Остальные последовали за ней. Валентин помог девушке надеть плащ и натянул на себя куртку.

— Валька, — потребовал Макаров, — покажи галстук, который она тебе подарила.

— Не показывай, — воспротивилась Катя. — Или я его этим галстуком задушу. Сделаем так: вы оба меня проводите… для надежности, и отправитесь по домам. Хорошо?

Именинник хмуро качнул головой.

— Лучше проводим Сержа: здесь не далеко. А потом я спокойненько провожу тебя. Время детское.

— И я пойду провожать, — заявила Ольга.

Валентин показал ей кукиш.

— А вот это видела!

Макаров встал между ними.

— Сделаем по-другому. Катю проводит Валя, на такси. А мы с Ольгой перемоем пока посуду.

Довольный именинник пробормотал:

— Посуду, в принципе, можно и завтра…

— Или послезавтра, — фыркнул Серж. Затем отозвал Валентина в сторонку и, не слушая протестов, всучил деньги на такси. — Пока, ребята. Мы с Олькой тут справимся.

Валентин смущенно произнес:

— Ладно, раз ты сам это предложил… Пойдем, Кать.

В дверях Катя обернулась.

— Приятно было познакомиться.

— Взаимно, — поклонился Серж.

Вслед за Валентином переступив порог квартиры, Катя услыхала Олькин возглас: «Пошли на кухню, горе мое!» Катя с треском захлопнула дверь.

* * *

Директор ресторана стояла у окна спиной к милиционеру, который недоверчиво переспросил:

— Девятнадцать лет знакомы? И до сих пор, блин, отношений не выяснили?

Катя обернулась.

— Простите, не поняла намека.

— Да какой намек, Екатерина Васильевна. У меня сведения точные. — Хомяков заглянул в блокнот. — «Ор стоял такой — потолок содрогался». Отрицать будете?

— И что с того?! — повысила голос Катя. — По-вашему, это означает, что я организовала пожар?!

— Выводы, Екатерина Васильевна, я сделаю потом. А пока без уверток ответьте на вопрос: стоял у вас ор или меня ввели в заблуждение?

— Если вам нравится слово «ор», на здоровье! Но должна заметить, что орала я одна! Если б Макаров хоть раз на меня наорал… возможно, все было бы по-другому.

— Значит, вы подтверждаете, что скандалили с Макаровым Сергеем Петровичем в помещении, где хранятся декорации, непосредственно перед вспыхнувшим пожаром?

Катя прошлась по кабинету.

— Бред какой-то… Что значит «непосредственно перед»? Ведь я даже не знаю, во сколько начался пожар.

Хомяков смотрел на нее пристально.

— Это вы так утверждаете. Само собой, я проверю… — В его кармане зазвонил сотовый. Капитан извлек его и отозвался. — Я, Аркадий. Кто ж еще? Ближе к теме… Подъехать не могу: в пожарном деле увяз. Пожрать, блин, некогда… Как это, Чижа взяли?! Что ж ты соплю жуешь?! Погоди… Эй! Вы куда?! — крикнул он директрисе, выходящей из кабинета.

— В бега, — ответила Катя. — В Лондон вылетаю. Ищите с Интерполом. — Она шагнула за дверь. — Да не волнуйтесь: сейчас приду.

«До чего красивая баба!» — восхитился Хомяков мысленно и сказал в трубку:

— Чижа, говоришь, взяли. Уже кое-что. Обшмонали, небось, а он чист. Угадал?.. Кончай кудахтать, Аркаш! На что ты рассчитывал?.. Не кудахчи, говорю! Где Гафуров?.. Понял. Подъеду к вечеру… Сейчас не могу: тут пожар этот долбаный… — Заметив входящую директрису, Хомяков спешно закруглился: — Все, Аркадий! Аккумулятор садится. — Он сунул телефон в карман. — Екатерина Васильевна, что за дела?

Катя поставила перед ним блюдо с горячими пирожками.

— Сами выпекаем. Четырех видов: с капустой, с грибами, с черносливом и с курагой.

Хомяков сглотнул слюну.

— К чему вы это рассказываете?

— К тому, что вам пожрать некогда.

— Уберите, я не буду.

Катя строго на него посмотрела.

— Ешьте, я не поджигала. У меня отсутствует мотив.

— Не уверен. — Хомяков старался не смотреть на пирожки.

— Тогда придумайте хоть один.

— Во, блин! Екатерина Васильевна, скажем прямо, балетмейстер вас бросил. Какой еще мотив нужен брошенной женщине?

Катины щеки вспыхнули.

— Кто брошенная женщина… я?

Хомякову все это не нравилось, чертовски не нравилось. Иметь дело с ворами было гораздо сподручней. Капитан уткнулся в свой блокнот.

— Если вы та самая Екатерина Васильевна Митина, значит…

— Не Митина, а Макарова. После развода я оставила фамилию мужа. И я скорее застрелюсь, чем буду ему пакостить.

— Постойте, — изумился Хомяков. — То есть вы жена этого… балетмейстера? Бывшая?

Катя удивилась в свою очередь:

— Вы не знали? Зачем же вы сюда явились?

— Думал, вы любовница в отставке, — обескураженно пробормотал Хомяков.

Катя невесело рассмеялась.

— Ваша версия, пожалуй, устроила бы меня больше.

Хомяков пытался собраться с мыслями.

— Развелись так развелись. Какого тогда рожна вы сцепились? Если не секрет, конечно.

Катя опустилась в рабочее кресло.

— Макарову нужны две танцевальные пары. Для спектакля. Я подобрала ему отличных ребят, предложила. А он в обычной своей манере: «Спасибо. Ценю твои хлопоты, но мы тут сами справимся.» И я, как обычно, завелась, дура… Зря время тратите, Виталий Павлович: я не поджигала. Уточните там, во сколько я ушла и во сколько загорелось. Должен быть временной зазор. Если, конечно, вы не подозреваете, что я оставила бомбу с часовым механизмом.

Признав ее правоту, Хомяков мысленно обозвал себя пеньком, однако сохранил форс:

— Проверим, Екатерина Васильевна. Обязательно проверим. — Он извлек из папки список участников субботней репетиции. — Вопрос последний: Макаров женат?

Катя подняла на него глаза. Синие-синие.

— Нет. И надеюсь, не собирается.

— В таком случае, — Хомяков ткнул авторучкой в список, — кто ему Макарова А. С.? Однофамилица просто?

— Макарова Алина Сергеевна, — отчеканила Катя, — наша дочь. Моя и Сергея. Вы сказали, вопрос последний.

Хомяков застыл на мгновение. Затем убрал бумаги в папку и поднялся.

— Екатерина Васильевна, вы… мне это… Можно взять пирожок? Даже два, пожалуй. Можно?

Катя кивнула: на здоровье, дескать. И когда капитан вышел, потерла виски ладонями. Затем сняла трубку, набрала номер и, услыхав знакомый голос, проговорила:

— Трудно было позвонить, да? Насчет пожара… Ну конечно, мелочи! Все на свете для тебя мелочи!.. Я не кричу, не выдумывай… Ты обгорел?.. Не смей отключаться, Макаров! Ты правда не обгорел?!