Петрушка на балу

Валерий Вайнин, 2016

Талантливый физик и незаурядная личность, который за что ни возьмется – делает это блестяще: от игры в шахматы до решения научных задач, от молодежных танцев до помощи близким друзьям. К изумлению окружающих этот гений, что называется, все бросил и погрузился в балет. И все это не только ради любимой девушки-балерины, а потому что пижону этому, как ни странно, самому интересно… Девушка его, напротив, бросает балет и со временем становится успешной владелицей ресторана.Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Балетмейстер выключил магнитофон. Две бальные пары, закончив танец, смотрели выжидательно. Сидящая на скамье группа, среди которой находился и продюсер, шепотом обменивались впечатлениями. Макаров, заложив руки за спину, прошелся по залу.

Тощий Миша Ласкин нервно пригладил редеющие волосы.

— Не тяни резину, садист.

Одна из танцевальных пар, более юная, вежливо хихикнула. Другая, постарше, не прерывала выжидательного молчания. Балетмейстер обратился к Мише:

— Позволь поиграть в начальника.

— Не позволю. Говори.

— Вот ты и есть садист.

Все рассмеялись.

Миша подмигнул взволнованным новичкам.

— Моя рекомендация здесь кое-что значит. Он вас берет.

Макаров кивнул.

— Беру. Рекомендация Ласкина — здесь закон.

Все опять рассмеялись.

Танцор из пары постарше выдохнул:

— Мы не подкачаем.

— Уверен в этом, — ответил Сергей. — В понедельник к девяти. Тренировочную форму вам подберут. В июне гастроли, времени в обрез — никакой расслабухи. Вот, собственно, и все.

Валентин встал со скамьи.

— Как это все? Деньги, значит, никого не интересуют? Это настораживает.

Когда смолк общий смех, танцовщица из пары постарше пробормотала:

— С условиями нас Миша приблизительно ознакомил…

— При всем уважении к Мише, — перебил продюсер, — завтра прошу ко мне в офис. — Он вручил новичкам свои визитки. — Оформим контракт на полгода с пролонгацией. Сперва к юристу, потом в бухгалтерию. В первой половине дня, желательно.

Та же танцовщица не без кокетства уточнила:

— Форма одежды парадная?

Валентин улыбнулся.

— Вечерние платья не обязательны.

— А дипломы предъявлять?

— Только паспорта.

Новички, простившись, направились к выходу. Миша Ласкин цепко взглянул на Макарова.

— Я провожу?

— Сделай одолжение, — кивнул Сергей и произнес, обращаясь к труппе: — Перерыв полчаса. Кофе не пить, поймаю за куревом — мало не покажется.

Танцоры поднялись со скамьи. Женщина с бледноватым лицом, поправляя заплетенную косицу, усмехнулась тонкими губами.

— Как только Миша за дверь — Макаров командует.

— Пользуюсь моментом. Полчаса — время пошло.

— Дал бы хоть сорок минут.

— Не торгуйся, Лера. Не то обыщу и, если найду сигареты, сама понимаешь.

— Макаров, не приставай к моей жене, — встрял мужчина с чахлой бородкой. — Обыск — типичное сексуальное домогательство.

— Размечтался, — парировал Сергей.

— Елецкие, гуляйте! — раздраженно вмешался Валентин. — Дайте нам поговорить.

Лера махнула супругу рукой.

— Пойдем, Сань. Боссы желают секретничать.

Оставшись вдвоем, балетмейстер и продюсер присели на скамью. После короткого молчания Валентин заметил:

— Похоже, ты не слишком доволен.

— Не в восторге, — подтвердил Сергей.

— Тогда зачем ты их взял?

— Вариант рабочий — вытащим.

— Какого черта? — недоумевал Валентин. — Мог бы еще отсмотреть, выбрать… Вон Катя предлагала пару.

Макаров пожал плечами штангиста.

— А зачем? Привести в восторг меня трудно. В первом приближении ребята эти годятся. К тому же нагрузка на них не велика.

— Не велика — зато в центральной сцене.

— Это правда. Но им придется делать то, что они привыкли. С некоторыми отклонениями, разумеется. Эти отклонения мы и отработаем. Расслабься, Валька: твой бизнес я не подорву.

— Ой, не знаю, не знаю.

Сергей хмыкнул.

— По-моему, на «Чарли» ты неплохо разжился. Или ты врал, чтоб меня подбодрить?

Валентин с усмешкой пригладил шевелюру.

— Если б я не разжился, то остался бы твоим другом, но никак не продюсером.

Сергей усмехнулся в ответ.

— Ты ведь знаешь, недоумок, что я твоя золотая жила. Можно сказать, единственное оправдание твоей коммерции. Причем без всякого криминала. Ножкой раз, ножкой два — и полный аншлаг.

— Ну конечно. Позвольте спросить, сэр: мои криминальные деньги не жгут вам руки?

— Нет, вроде. И знаешь почему? Потому что я своим искусством грязное твое бабло отмываю. Отмываю, отмываю — как старая прачка. Замучался уже отмывать.

Валентин расхохотался. Затем положил руку Сергею на плечо.

— Послушай, прачка и золотая моя жила, что-то ты расхандрился. Может, поделишься?

— Тебе мерещится, Валя. У вас, бизнесменов, душа трепетная, чутко реагирующая на изменение курса валют. Остерегайся психушки.

— Макаров, давай-ка вечером к нам. Посидим, глотнем коньячку…

— Отвяжись Валька. Я в порядке.

— Серьезно? Тогда признайся: почему ты столь категорично отказался посмотреть танцевальную пару, предложенную Катей? Вкус у нее, думаю, не хуже, чем…

— Эй! — перебил Макаров. — Неужели за двенадцать лет мы о Кате еще не наговорились?

Валентин пристально на него посмотрел.

— Не ожидал, что у тебя с этим проблемы.

Сергей качнул вихрастой головой.

— Никаких проблем. Но полагаю, о Кате мы наговорились до оскомины. Хватит, Валя: это уже на извращение смахивает.

* * *

В середине октября чуть потеплело и распогодилось. Однако в научно-исследовательском институте физического приборостроения (НИИФП) батареи отопления раскалены были настолько, что могли бы согреть близлежащие улицы в суровые январские морозы. Окна в институте, разумеется, были распахнуты, и от сквозняков, само собой, сотрудники простужались. Начальство повелело окна задраить. Возмущенные лаборанты, инженеры и эм-эн-эсы (даже те, кто исходил соплями) потребовали усмирить отопление. Сия задача начальству оказалась не по силам, и конфликт принял вялотекущие формы. Шел четвертый год Горбачёвских преобразований.

Лаборатория, в которой по распределению трудились Сергей Макаров, Валентин Ляшенко и Дина Белых, состояла из девяти человек, раскиданных по трем комнатушкам. Валентина и Дину поместили в комнату побольше, рассчитанную на четверых. Макаров же с лаборантом Костей ютились чуть ли не в чулане: два стола, два стула и общая корзина для бумаг. Окна, вопреки запрету начальства, на этом научном блок-посту были нараспашку. И все, кто сюда заглядывал, вскрикивал с завистью: «Ой, как у вас здорово!»

А сегодня в раскрытое окно заглядывало солнышко, и сидящий за столом Макаров расстегнул рубаху до пупа. Лаборант Костя где-то ошивался. Место его временно оккупировал инженер Вася Пронин — улыбчивый, сдобный как булочка и заметно полысевший в свои тридцать. На Васе был добротный пиджак, но без галстука — верхняя пуговка его сорочки демократично была расстегнута.

— Еще никто не доказал, — вещал Макаров, — что пространство нашей Вселенной не Евклидово. Похоже, физикам просто наскучило играть в кубики. Не рановато ли?

Вася Пронин с улыбкой отмахнулся.

— Ты просто зациклился на модели Энштейна — де Ситтера. Она себя изжила.

Макаров иронично выгнул бровь.

— Кто сказал? С таким же успехом я могу утверждать, что ты балдеешь от модели Фридмана — Леметра. Да-да, не хихикай. Возможно, интровертность твоей личности вполне соответствует пространству закрытому и конечному, которое вскоре может схлопнуться. Опять же, допустим, оно и так. Но позволь, однако, спросить: зачем тебе эта хрень, Вася?

Пронин хохотнул.

— Почему бы и нет? Раз уж наша Вселенная…

В дверь просунулся Валентин.

— Слушай, Серж… э-э… Привет, Василий!

Макаров приглашающе махнул рукой.

— Заходи. Мы тут сотрясаем мироздание.

— Воздух мы сотрясаем, — хохотнул Пронин.

Валентин усмехнулся.

— Не смею мешать. — Он взглянул на Сергея. — Перемолвиться бы надо. Загляну позже.

— Давай, — кивнул Макаров. — Скоро мы этот мир порешим. — Когда дверь за Валентином затворилась, он обратился к оппоненту: — Так что ты там плел?

— Может, Вселенная в целом, — продолжил мысль Вася Пронин, — имеет нечто, подобное радиусу Шварцшильда… Что ты кривишься? Именно в модели Фридмака — Леметра эта гипотеза продуктивна.

Макаров мотнул вихрастой головой.

— Мечтатель ты, Вася. Радиус Шварцшильда как линейный параметр возникает лишь тогда, когда тело конкретной массы сжимается до определенных размеров. Само собой, если во Вселенной реализуется модель Фридмана — Леметра, вся материя сожмется до Черной Дыры. Это, прости, тривиально…

Дверь приоткрыла Дина Белых.

— Ой, как у вас хорошо! — Она была в сером деловом костюме, юбка до колен. Ножки стройные, прическа продумана и умные глазки за очками на миловидном лице. — Привет, Вася! Не помешала?

Пронин галантно приподнялся на стуле.

А Макаров пригласил:

— Динка, присядь. И поделись мыслями о радиусе Шварцшильда.

Девушка указала на распахнутое окно.

— Сейчас придет Горюнов, увидит это — и что такое радиус Шварцшильда, ты ощутишь на своей шкуре.

— В самую точку, — хохотнул Вася Пронин.

Дина многозначительно взглянула на Сергея.

— Хотела кое-что с тобой обсудить. — Она улыбнулась Пронину, который из деликатности вознамерился удалиться. — Сиди, Васенька. Я зайду минут через двадцать.

Запах ее духов еще не выветрился, как в комнатушку таки вступил завлаб Горюнов — бородатый мужик лет под сорок, на лице которого было написано: «К защите докторской почти готов». Взгляд его, само собой, устремился в распахнутое окно, к солнцу.

— Макаров, я либерал, — прищурился завлаб. — Привет, Вася! Я либерал, Макаров, но закрой немедленно.

Сергей развел руками.

— Не могу: жарко.

— Закрой говорю. Пока меня не вздрючили.

— Не закрою, Леонид Иванович.

Несколько мгновений они взирали друг на друга. Затем завлаб слегка повысил свой сочный баритон.

— Проверю через полчаса! Жарко тебе?.. Хоть разденься, но закрой! — Он величаво удалился.

Вася Пронин тоже поднялся.

— Ну все! Пойду от греха! — хихикнул и был таков.

Дина, как обещала, зашла через двадцать минут. И застыла в дверях. Напротив Сергея, вместо Васи Пронина, сидел молоденький лаборант Костя, лопоухий и веснушчатый. Костя готовился к поступлению в ВУЗ, и в данный момент Макаров разбирал с ним алгебраический пример.

— Прибавляем одну четвертую «а» и вычитаем столько же. Теперь выделяем полный квадрат. Сечешь?.. Затем эту фиговину сокращаем — просто красота. Костя не считай ворон!

— Ты, Серега, запиши. Я дома вникну.

— Не дома, а сейчас, лодырь! Смотри, какая прелесть: приводим к общему знаменателю и сокращаем опять… Динка, заходи! Что ты там застряла?

А застряла Дина вовсе не потому, что боялась помешать лаборанту готовиться по алгебре, а потому, что подготовку эту Макаров проводил, сидя в одних лишь плавках. Зато окно было закрыто.

— Ну ты даешь! — восхитилась Дина.

— Горюнов разрешил, — отмахнулся Сергей и ткнул авторучкой в тетрадь. — Костя, не хлопай ушами! После сокращения получаем…

В этот момент вернулся завлаб. И обомлел. Даже борода торчком встала.

— Макаров, у тебя что, крыша напрочь съехала?!

Лаборант проворно улетучился с абитуриентской своей тетрадкой. Дина Белых осталась…

Макаров потянулся на стуле, поигрывая мышцами.

— Леонид Иванович, — сказал он, — ваше распоряжение я выполнил в точности.

На интеллигентном лице завлаба, что называется, отразилась борьба чувств. Победило, похоже, научное любопытство.

— Плавки всегда на себе носишь? Или захватил случайно?

Макаров даже не улыбнулся.

— Я вычислил вас, Леонид Иванович. Вы легко предсказуемы.

Побагровев, завлаб покосился на Дину.

— Надень штаны, охальник! Вокруг женщины!

— Нравится мне это «вокруг», — буркнул Сергей.

И Дина пришла на выручку.

— Женщинам, Леонид Иванович, тоже впору раздеться, — заявила она. — Я, между прочим, купальник с собой принесла.

Завлаб отреагировал адекватно:

— Как говорится, напугали ежа, — усмехнулся он. — Надень штаны, Макаров и открой окно. Шут с тобой.

— А с нами? — воспользовалась моментом Дина. — Нам тоже позволено окна открыть?

Завлаб бесшабашно махнул рукой.

— Открывайте. В этой стране все через задницу. — Он шагнул к двери. — Зимой батареи, небось, ледяными будут.

Сергей вдогонку бросил:

— Можно мне завтра смотаться в двенадцать?

Завлаб вернулся и тяжело оперся руками о стол.

— Каков нынче у нас день недели?

— Вторник, — невозмутимо подсказал Сергей.

— А когда ты должен закончить нашу статью об изобарах — висмут и полоний? В пятницу, если память мне не изменяет. А статью о радиоактивном семействе «уран-актиний»? На следующей неделе, так? Но у тебя, судя по всему, там и конь еще не валялся. Макаров, я либерал, однако и мое терпение на исходе.

Сергей выдержал гневный взор начальства.

— Если я выдам обе статьи послезавтра, могу я смотаться завтра в двенадцать?

Завлаб растерянно почесал бороду.

— Это шутка? В четверг, досрочно, ты обе статьи кладешь мне на стол?

Сергей кивнул.

— И если вас не устроит качество, обязуюсь сидеть здесь в пальто при закрытых окнах.

Завлаб азартно протянул руку.

— Заметано! Дина, ты свидетель! Облажается — будет париться в пальто!

Дина тонко улыбнулась.

— Не надейтесь, Леонид Иванович: не облажается.

— Ну и чудненько. В накладе, значит, никто не останется. — Завлаб вышел в приподнятом настроении.

Дина тут же накинулась на Сергея.

— В два дня ты не уложишься, идиот! Чем ты только думал?!

— Угадай, — подмигнул ей Макаров. — Первая статья уже написана. Вторую допишу вечером: остался лишь заключительный абзац.

— Не свистишь?

— Динка, ты ж меня знаешь: я сперва делаю — гуляю потом. О чем поговорить хотела?

Дина глянула в коридор, прикрыла дверь и взялась за дверную ручку, чтобы никто внезапно не вломился.

— Макаров, я так больше не могу. Он смотрит на меня как на пустое место.

Сергей взялся было за брюки, но отложил их и оглядел сокурсницу с ног до головы.

— Укороти юбку сантиметров на десять.

— Иди к черту! — притопнула Дина. — Хоть я совсем юбку скину, он даже не заметит!

— Не попробуешь — не узнаешь.

— Макаров, я тебя придушу! У него лишь Катька на уме!

Сергей хмыкнул.

— Катька на уме у него, а придушишь ты меня. Железная логика.

— Что мне делать, Сережка? Я просто голову потеряла.

— Прежде всего позволь мне натянуть штаны. В штанах я соображаю лучше.

— Успеешь, черт тебя дери! — Казалось, Дина вот-вот разревется. — Ты говорил: «Держись, все в порядке будет». Но все не в порядке! Разве ты не видишь?!

С брюками наперевес Сергей подошел к ней и посмотрел в глаза.

— Динка, ты кретинка. Нравится рифма?

— Я не могу держаться, Макаров! Не могу причесываться по утрам, мазаться косметикой…

— А попу себе вытирать можешь?

Девушка хихикнула.

— Иди к черту! Сейчас придушу тебя твоими штанами!

Сергей взял ее за плечи.

— Динка, ты единственная из моих знакомых, в ком хрупкая женственность сочетается с природным достоинством. Я сам тебя придушу, но не позволю утратить эти качества. Ты будешь по утрам причесываться и мазаться косметикой, будешь всегда выглядеть потрясающе, как сегодня. И я гарантирую тебе: Валька никуда не денется. Вы идеальная пара.

— Только он не знает этого

— Главное — мы с тобой знаем.

Дина порывисто его обняла.

Дверную ручку при этом она, разумеется, отпустила. И разумеется, именно в этот момент вошел Валентин. Картинка, представшая его взору, впечатляла весьма. Дина Белых, можно сказать, в разгар рабочего дня висит на шее у Макарова, практически голого, мнущего брюки.

После неловкой паузы Валентин раздраженно осведомился:

— Мне уйти?

— Нет, — отозвался Макаров. — Постой на атасе.

Они с Диной рассмеялись. Валентин тоже изобразил улыбку.

— Что здесь вообще происходит?

Дина поправила прическу.

— Угадай. — Она шагнула не спеша за дверь. — Ладно, ребята. Пойду отворять окна в наших хоромах.

Валентин воззрился на друга.

— Что происходит? Дело не мое, конечно…

— Прикрой дверь, — распорядился Макаров. — Могу я наконец одеться? — И, натянув брюки, пояснил: — Я сострил удачно. Динка оценила юмор и в избытке чувств…

— А голый почему?

Застегивая рубашку, Сергей вкратце обрисовал обстановку и показательно распахнул окно. И, когда Валентин отсмеялся, он прокомментировал:

— Горюнов из-за Динки прямо шелковый. Так и ест ее глазами.

Лицо Валентина слегка вытянулось.

— А она?

Сергей пожал плечами.

— Кто женщин разберет? Горюнов — мужик видный, без пяти минут доктор наук, разведенный к тому же. Так о чем ты хотел поговорить?

Валентин взъерошил свою шевелюру.

— Думаешь, Динка способна клюнуть на этого потасканного либерала? Из карьерных, допустим, соображений.

Сергей вновь пожал плечами.

— Насчет потасканности — не замечал. А что касается карьеры, почему бы и нет? На Динку никто не давит, непристойных предложений никто ей не делает. Так что выбор за ней, мы с тобой не арбитры. — Он взглянул на часы. — Говори, о чем хотел.

Валентин нехотя кивнул.

— Ты прав: не наше дело. Я насчет Ольки. С тех пор, как ты нацелил ее на балет…

— Не шей мне статью. Я не нацеливал, просто помог.

— Пусть так. Но эта поганка с этим балетом как с цепи сорвалась. Упражняется с утра до ночи. Родителей на уши поставила: то одно ей подавай, то другое. Скоро из дома нас выживет.

Присев на подоконник, Сергей подставил лицо хилому октябрьскому солнышку.

— Ну и молодчина, — обронил он.

— В чем, интересно, она молодчина?

— В том, что из дома вас выживает. Выроете землянку, обустроитесь… Валька, ты ведь не за этим пришел.

Валентин смущенно топтался у двери.

— Катя передать просила, чтобы ты нашел другое училище для своих экзерсисов.

Сергей хмыкнул.

— Какие слова мы знаем. Продвинутые нынче пошли балерины.

Валентин нахмурился.

— Пойми, она нервничает. Думает, ты наблюдаешь за ней, чтобы критиковать.

Сергей жмурился на солнце.

— Неужели? А если Катя выйдет на сцену Большого? К ее ногам само собой, посыпятся только розы, без шипов критики. Валька, почему ты позволяешь девчонке парить тебе мозги? Мачо ты или тряпка?

— Мачо у нас ты! — огрызнулся Валентин.

— Не только, — возразил Сергей. — Завлаб наш — тоже мачо. Для одного НИИ даже многовато. Причем борода у завлаба натуральная.

— Ты меня достал! — Валентин вышел, хлопнув дверью.

Сергей с минуту еще позагорал и закрыл окно.

Дома, поужинав, он сразу сел за статью о радиоактивном семействе «уран-актиний» и дожал ее за час. Затем переоделся в шорты, раскрыл альбом с рисунками балетных движений и принялся их отрабатывать. Вошла мама, понаблюдала, сказала «псих» и вышла.

Минут через десять мама вернулась вместе с отцом. Оба встали в дверях. Мускулистое их чадо как раз выполняло «шпагат», который хорошо ему удавался со школьной скамьи. Родители переглянулись. Нормальные советские инженеры, они тихо недоумевали. Комплекции они были хрупкой, нрав имели любознательный, и выкрутасы отпрыска побуждали их обмениваться впечатлениями.

— Впадает в маразм? — поинтересовался отец. — Рановато. Этак мне за ним не поспеть.

Мама указала на альбом.

— Это маразм с картинками.

— О-о! — восхитился отец. — Он собирается переучиться на балерину.

Мама фыркнула.

— А что? Талия у него вполне.

Сергей невозмутимо отрабатывал вращения.

Отец спросил:

— Почему без музыки?

— Музыка после вручения призов, — разъяснила мама.

Отец заглянул в альбом, затем перевел взгляд на вертящегося сына.

— И как это безобразие называется?

— Сиссон томбэ вперед, — выдохнул Сергей. — Освободите помещение, зубоскалы.

Мама потянула отца за рукав.

— Петя, пойдем. Вдруг это какой-то вирус.

— Сиссон томбэ! — повторил отец. — А ведь был такой способный, такой ласковый мальчик.

Родители вышли.

— Ха-ха! — бросил вслед им Сергей. — Комики на манеже!

Запарясь с пируэтами, он стал отрабатывать гимнастический мостик. Затем принялся отжиматься на руках и выполнять кувырки вперед-назад. Тут опять вошла мама.

— Тебя к телефону.

— Кто? — осведомился Сергей, стоя на голове.

— Девушка.

— Если Динка, мам, скажи, я перезвоню.

— Не Дина.

— А кто?

— Подойди и выясни это сам.

Переместясь с головы на ноги, Сергей последовал в прихожую и взял лежащую на тумбочке телефонную трубку. Из трубки прозвучал взволнованный голос:

— Здравствуй. Это Катя.

Губы Сергея расплылись в улыбку.

— Привет, Катерина. Я не согласен категорически.

Голос девушки выразил растерянность.

— С чем не согласен?

— С твоим стремлением турнуть меня из училища. Ведь звонишь ты по этому поводу?

В трубке возникла пауза.

— В общем, да. Зачем ты к нам повадился?

— Изучаю классический танец. Нельзя?

— Ой, да прекрати! Ты просто дурака валяешь!

Сергей улыбался до ушей.

— Каждый из нас останется при своем мнении. У тебя все?

В трубке опять возникла пауза.

— Слушай, Макаров, — девушка старалась говорить жестко, — неужели тебе трудно выбрать для своих чудачеств какое-нибудь другое…

— Катерина, — перебил Сергей, — почему ты звонишь из автомата?

Катя замялась.

— С чего ты взял?

— У тебя там машины гудят. Или ты используешь звукозапись?

— Да, из автомата, — призналась Катя. — Я знала, что мы поругаемся, и не хотела, чтобы слышала мама.

Сергей хмыкнул.

— В таком случае у меня предложение. Сейчас я к тебе приеду, мы полчасика погуляем и разругаемся окончательно.

— Это исключено! Я устала, мне рано вставать… Во сколько ты сможешь приехать?

— А где ты живешь?

— Полежаевская. В двух шагах от метро.

Взглянув на часы, Сергей произвел в уме подсчет.

— Буду к десяти. До полвины одиннадцатого навешаем друг другу плюх, и ты заснешь умиротворенная. Говори адрес.

Катя хохотнула и, назвав улицу с номером дома, сказала:

— Жду у подъезда. Только знаешь, Макаров… я не хочу ругаться.

— Это у тебя минутная слабость, — предположил Сергей. — Как только меня увидишь, мигом обретешь боевой кураж. Подбирай пока забористые выражения.

Катя рассмеялась.

— Макаров, ты невыносим! — И повесила трубку.

Сергей в темпе принял душ и оделся.

— Куда ты, на ночь глядя? — осведомилась мама.

Сын обернулся в дверях.

Рядом с матерью стоял отец, заговорщически усмехаясь.

— Что знаменательно, — проговорил он, — весь балет из головы точно ветром сдуло.

— Может, он мчится экзамен сдавать? — высказала догадку мама.

Сергей сохранил серьезность.

— Зря стараетесь, ребята. Меня вам не высмеять.

Отец чуть склонил голову набок.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что верю в прогресс.

Родители прыснули.

— Чтоб в одиннадцать был дома! — бросила вдогонку мама.

На тротуаре Сергей пинал по дороге камешек.

Для середины октября было довольно тепло, и на безоблачном небе сверкали звезды.

Катя ждала у подъезда. На ней была куртка с шарфиком, джинсы и сапожки. Ее пышные черные волосы, словно сгусток тьмы, собраны были в узле на затылке, а глаза искрились, как частички звездного неба.

Она шагнула Сергею навстречу.

— Походим вокруг дома, да?

Сергей качнул головой.

— Зачем ходить вокруг да около? — Он взял девушку за плечи и поцеловал в губы. — Ну здравствуй.

Обомлевшая Катя его оттолкнула.

— Ты что… обалдел?

— Даю тебе лишний повод поругаться. — Сергей вновь ее поцеловал, более настойчиво.

Катя отстранилась не сразу.

— Слушай, ты хоть соображаешь… соображаешь хоть что-нибудь? — И она поцеловала Сергея сама. Затем посмотрела ему в глаза. — Ой, Сереж, что мы делаем?.. Сереженька… — И приникла к его губам мягкими теплыми губами.

Когда дыхание у обоих зашлось, они замерли, обнявшись. Припозднившиеся жильцы дома, спеша к семейным очагам, деликатно их обходили.

А Сергей с Катей все целовались.

— Ну вот, — сказал Сергей, переводя дух, — теперь отправляйся баиньки.

Катя прижалась к его груди.

— Нет, я еще хочу. — И они целовались до головокружения, а во время перерыва Катя прошептала: — Сереж, не уходи. Давай всю ночь так стоять.

Сергей взял ее лицо в ладони.

— Не могу: меня мама заругает.

Катя рассмеялась.

— Прекрати, Макаров! Я тебя не отпущу!

Сергей смотрел ей в глаза.

— Когда у тебя день рождения?

— Десятого января. А что? Хочешь подарить мне поцелуй?

Разумеется, они поцеловались, и Сергей сказал:

— Мы оба понимаем, что ты втрескалась в меня по уши и, конечно же, хочешь…

— Замолчи! — Даже при свете фонаря заметно было, как вспыхнули Катины щеки. — Пожалуйста, не надо!

— И хочешь, — невозмутимо продолжил Сергей, — предложить мне руку и сердце. Скрывать не стану: я окрылен. Но, так как тебе нет восемнадцати, не могу воспринимать твое предложение как деловое. Лишь после десятого января этот проект обретет почву. И если до тех пор ты не передумаешь, противиться тебе я не сумею.

Теперь Катя взяла его лицо в ладони.

— Макаров, ты серьезно?

Он смотрел ей в глаза.

— Более чем.

Она порывисто его обняла.

— И я смогу тебя тормошить, царапать и кусать?

Сергей вздохнул.

— Веселенькая перспектива.

— Со мной не соскучишься, — пообещала Катя. — До января не дотерплю, подделаю паспорт.

— А я буду навещать тебя в тюрьме. — Они рассмеялись, и Сергей сказал: — На этой оптимистической ноте я провожу тебя до лифта.

Катя обнимала его за шею.

— Когда мы увидимся?

— Завтра после двенадцати я приеду в училище.

— Училище не в счет. Скажи честно, Макаров: зачем ты к нам повадился?

Сергей потерся носом о её нос.

— Хотел быть к тебе поближе. А потом увлекся.

— Что значит «увлекся»?

— Фантазия разыгралась. Интересно экспериментировать в балете.

Катя потрепала его за вихры.

— Ой, Макаров, ты невозможен! Но видеться мы будем каждый день, да? Вне этого чертова училища.

Сергей улыбнулся.

— Если я тебе не надоем.

Катя посмотрела на него долгим взглядом.

— Лишь бы я тебе не надоела.

— А вот этот разговор мне уже не нравится. — Сергей потянул ее в подъезд. — Марш спать.

У лифта Катя спохватилась:

— А как же Валя? Наверное, я перед ним виновата…

— В чем?

— Ну-у… вертихвостка я в его глазах.

Сергей кивнул.

— И в моих тоже.

Катя постучала кулачком по его плечу.

— Я тебя убью! Вы с Валей из-за меня не рассоритесь?

Сергей качнул головой.

— Мы с Валькой не рассоримся никогда.

— Смотри, ты обещал. — Катя вошла в лифт. — Знаешь, Сереж, мы едва с тобой знакомы, но мне почему-то кажется, что я люблю тебя гораздо больше, чем ты меня.

Сергей вытащил ее из лифта за руку.

— Кать, ты не смеешь так ошибаться.

— Ну, тогда… — Катя с улыбкой прикрыла глаза, — тогда последний поцелуй перед сном.

Домой Сергей вернулся за полночь. Родители спали, в квартире стояла тишина. Стараясь ничем не громыхнуть, Сергей почистил зубы и тоже лег.

В постели он долго ворочался, планируя объяснение с Валентином. Ничего успокоительного, однако, на ум не приходило.

Поэтому, приехав утром в свой НИИФП, он отвел друга в укромный уголок и без предисловий выпалил:

— Женюсь на Кате.

Валентин на мгновение застыл, но, что любопытно, удивился не слишком.

— Она об этом знает? — криво усмехнулся он.

Сергей не улыбнулся.

— Вчера ее уведомил. Ничего не поделаешь, Валька: это судьба.

Валентин хмуро вздохнул.

— Давай, вали все на судьбу.

Тут мимо прошел завлаб, обронив:

— Зайди ко мне, Ляшенко.

Валентин дернулся было исполнять, но Сергей его придержал.

— Через пять минут, Леонид Иванович, ладно? — буркнул он.

Завлаб обернулся, борода его ощетинилась.

— Семинар на лестничной площадке, докладчик Макаров, да?

— Типа того.

— А про две статьи к четвергу помнишь? Или тебе недосуг?

— Леонид Иванович, я сказал «будут» — значит будут.

— Ну смотри, а то… Я, конечно, не деспот, но сам понимаешь. — И завлаб ушагал к себе.

Валентин пробормотал:

— Сволочь ты, Макаров. Но хоть какая-то определенность.

— Почему я сволочь?

— Еще спрашивает!

Сергей хлопнул его по плечу.

— Валька, встанем перед зеркалом. Глянь на себя, красавца, и на меня, пенька неструганного. Как бы все обернулось, если б не судьба?

Валентин фыркнул.

— Ну да, заливай. Сразил девчонку своим лучезарным обаянием…

Сергей вскинул руку.

— А почему на Динку мое обаяние не действует? Подумай.

— Динка-то здесь при чем? — приподнял брови Валентин.

Сергей потрогал его лоб.

— Тебе лечиться надо. Иди уж, пока Горюнов санитаров за тобой не прислал.

— Погоди. — Лицо Валентина выражало недоумение. — Ты хочешь сказать, что Дина как бы… что я ей небезразличен?

Сергей посмотрел ему в глаза.

— Валя, иди в жопу.

* * *

Сидя на скамье в танцевальном зале, Сергей с Валентином молчали минуты две. Затем Валентин произнес:

— Сомневаюсь, что разговор о Кате закончен. Но черт с тобой.

Сергей оперся спиной о стену.

— Угу, черт со мной. И поставим точку.

Валентин с беспокойством покосился на друга.

— Ладно, поговорим о пожаре.

— В каком ракурсе? — уточнил Сергей. — Волну, допустим, ты погнал. Второй день мент роет землю носом…

— Слабовато роет.

— А чего ты от него хотел? Чего ждешь от меня? Он работает, как может, а мы репетируем с Божьей помощью.

— Это понятно, — отмахнулся Валентин. — Но зачем ты Ольку на мента науськал?

— А что такого?

— Жаль парня.

Глянув друг на друга, продюсер и балетмейстер прыснули.

— С Олькиной помощью, — пояснил Сергей, — сыщик либо в темпе что-то нароет, либо даст отсюда стрекача. В том и другом случае канитель эта завершится.

Валентин встал со скамьи.

— Желательно, чтоб с результатом. Перекусить не хочешь?

— А то. — Сергей также поднялся. — Только не порть мне аппетита.

Они направились к двери.