Чудовище Ивановой

Вадим Степанов, 2022

Непросто учиться в новой школе, когда тебя сразу после перевода невзлюбили одноклассники, а ты, вместо того, чтобы наладить с ними отношения, лезешь в драку. И вот начинаются проблемы с учителями, мамой, полицией, а ты пытаешься спрятаться от целого мира в уютном подвале, заваленном старыми книгами, но внезапно обнаруживаешь, что место занято. Там уже прячется беглый андроид, очень похожий на обычного подростка.

Глава 3

Первое, что увидела Аня, оказалось полным абсурдом, что заставило ее забыть о страхе и сосредоточиться на увиденном. На полу сидел мальчик-подросток лет четырнадцати, который одной рукой держал поднятое над головой довольно увесистое кресло, а другой шарил по полу в поисках чего-то очевидно важного для него. И делал он это так самозабвенно, что у Ани как-то естественно возник только один вопрос:

— Что ты ищешь?

— Да вот, — спокойно ответил подросток, — зарядку потерял.

А потом он поднял глаза на Аню и поставил кресло.

— Очнулась?

— Где я?

— В подвале, — спокойно ответил Юра, усаживаясь в поставленное на пол кресло. — Ты в обморок упала.

Аня вдруг вспомнила, что с ней произошло перед потерей сознания, и ее затрясло от страха.

— Не бойся, — спокойно сказал андроид, — я тебе ничего плохого не сделаю. Это твой подвал?

Аня кивнула.

— Я просто хотел спрятаться, а здесь замок неплотно запирал дверь.

— Тебя ищет полиция? — в ужасе спросила девочка.

— Я не знаю, — опустив голову, ответил Юра. — Понимаешь, я мало что помню. Очнулся, и уже куда-то мчусь. А голове голос — «беги, Юра».

— Ты, значит, Юра? — успокаиваясь, произнесла Аня.

— Похоже на то.

— И что ты дальше думаешь делать, Юра?

— Не знаю, — пожал плечами подросток. — Ты меня нашла, значит, я больше здесь не в безопасности. Попробую найти другое место. Через час стемнеет, и я уйду. Посидишь здесь немножко, ладно? Я тебя не трону. И вообще, мне кажется, я и не могу никому причинить боль.

— Ты очень сильный, — с сомнением заметила Аня.

— Я, кажется, робот, — ответил Юра. — Все, что меньше шестидесяти килограммов, поднимаю легко.

— Ты робот? — удивилась Аня, забыв на секунду о страхе. — Ты ведь совсем не похож.

— Да? А как должны выглядеть роботы?

— Ну, они такие… Железные, с проводами. Нет, бывают похожие на людей, но они все равно отличаются. Понятно, что не настоящие.

— Хм, — задумался Юра. — Но откуда же я знаю, что мое тело состоит из композитного материала? Я чувствую уровень заряда и движение механизмов.

— Может, ты новая модель?

— Не знаю, — задумался подросток и опустил голову на руки.

— И все равно ты не похож. Роботы, они же не живые. Они не переживают, да и вообще не думают, — заметила Аня.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю и все, в книжках читала.

— В каких? В этих? — Юра обвел рукой стопки книг, разбросанных по подвалу.

— Нет, это чужие книги, — ответила Аня, взяв в руки первую попавшуюся. — Мы сюда недавно переехали, и подвал достался нам в нагрузку. Я здесь еще не была.

— Хотел бы я найти книгу, которая бы объяснила, кто я такой, — произнес Юра.

— Мэри Шелли, — прочитала Аня на обложке книги, которую взяла. — «Чудовище Франкенштейна». О, я знаю эту историю. Там ученый один из кусков собрал человека, а потом испугался, что сделал монстра, и убежал от него.

— Ты знаешь, — задумчиво произнес подросток, — я тоже помню эту книгу. Этот ученый просто бросил свое творение. А этот новый человек совсем не был монстром, пока его не предали.

— Да? — задумчиво разглядывая книгу, произнесла девочка. — Возьму почитать.

Она сунула книгу в свой рюкзак и посмотрела на телефон.

— Ой, — воскликнула она, — мне уже тридцать семь раз мама звонила. Можно?

— Звони, конечно, — ответил Юра, думая о том, что если услышит что-нибудь опасное для себя, то успеет убежать.

— Але, мам… Что она сделала? Я возле дома. Сейчас приду, наверное… Не кричи! Иду уже.

Она отложила телефон и страдальчески посмотрела на Юру.

— Я в школе девочку порезала, ее родоки в полицию обратились. Теперь всей толпой у меня дома тусуются. Надо идти, а то хуже будет.

— Ты человека порезала? — удивился подросток.

— Да я случайно, — отмахнулась Аня. — Там долгая история. Но идти надо, а то еще больше проблем будет.

— Иди, конечно, — сказал Юра и сделал шаг от двери, чтобы продемонстрировать — препятствовать ей не будет.

Аня встала с кушетки, на которой приходила в сознание, закинула рюкзак на плечо и подошла к двери.

— Ты это, — вдруг остановившись, обратилась она к Юре, — можешь остаться, раз ты все равно не знаешь куда идти. Мама сюда не спустится, она закрытых темных помещений с блохами не переносит, а я никому не скажу. А как освобожусь… кмх… вернусь и помогу тебе разобраться. Мне страсть как интересно с роботом еще поболтать.

— Спасибо, — сказал Юра. — Но не обещаю, что останусь надолго.

— Как знаешь, — пожала плечами Аня.

Потом грустно опустила голову и задумчиво добавила:

— А то, может, нам вместе бежать придется.

Дома ее ждал целый капитан полиции и мама Семакиной — девочки, которой она поцарапала ладонь.

— Пришла, — прокомментировала Анина мама.

— Здравствуй, Аня, — поздоровалась капитан полиции.

— Здрасте, — пробубнила Иванова.

— С виду хорошая девочка, — сказала капитан, изучая Аню. — А мне тебя описывали как бандитку какую-то. Что это у тебя в рюкзаке?

Капитан без спросу достала книгу.

— Франкенштейн, — прочитала она. — Конечно, не самое полезное чтиво для подростка, но то, что ты читаешь, это очень хорошо.

— Что это меняет! — выкрикнула Семакина старшая. — Если она читает, то может людей калечить?

— Успокойтесь, мама, — примирительно сказала капитан, возвращая Ане книгу. — Никто никого не калечил. Тот поверхностный порез даже за легкий вред здоровью не пройдет.

— И что, вы теперь будете ее защищать! Она дочь мою порезала, у нее теперь шок, шрам останется, а если нерв какой задела, там, может, и рука больше нормально функционировать не будет.

— Не сгущайте.

— Я сгущаю! Ну, знаете. Я найду на вас управу.

Семакина задохнулась от возмущения и выскочила из квартиры.

— Вот что, — сказала капитан, обращаясь скорее к Аниной маме, — конфликт в любом случаю надо урегулировать. У ребенка еще вся жизнь впереди, зачем ей плохие записи в характеристике, а если пострадавшая сторона будет усердствовать, то и постановка на учет.

— Она извинится, — заверила мама.

— Еще чего! — возмутилась Аня. — Она сама рукой нож схватила.

— Сам факт, что ты ей угрожала ножом, уже является преступлением, — заметила капитан. — И я бы предостерегла тебя от дальнейших разбирательств с одноклассниками. Пока это один случай, у тебя есть шанс выпутаться из этой истории безболезненно. Но если будут еще жалобы, а они обязательно будут, если мы не урегулируем ситуацию, то тогда комиссия по делам несовершеннолетних действительно может обратить на тебя внимание. Понимаешь? Взрослая жизнь требует взрослых поступков. И иногда взрослым приходится извиняться, даже если они не считают себя неправыми.

— Эти лицемерие, — опустив голову, буркнула Аня.

— Эх, — вздохнула капитан, — хорошие книги ваша дочь читает.

— Я с ней еще поговорю, — заверила мама.

— Не затягивайте, — кивнула капитан и, попрощавшись, покинула квартиру.

Ирина села на тумбочку прихожей и закрыла лицо руками.

— Мам?

Ане стало очень неловко, глядя на маму.

— Ну, перестань. Я извинюсь, хоть они все и не правы.

— Хорошо, дочь, — бесцветным голосом ответила Ирина и поднялась. — Иди мой руки, сейчас будем ужинать.

Аня остервенело драила ладони душистым мылом и думала, что обязательно отомстит этой Семакиной за все те проблемы, что она создала их маленькой семье. А главное, за маму, чьих слез она больше никогда не хочет видеть. Но сперва, конечно, ей придется извиниться. И думать об этом было невыносимо.

Потом она вспомнила про робота, который сидит у них в подвале, и ее мысли переключились на Юру.

— Мам, — спросила она за ужином, — а что делать, если человек потерялся?

— В каком смысле потерялся? — не поняла Ирина.

— Ну, не знает, где его дом, его семья, и при этом он ничего не помнит.

— А зачем тебе это? — напряглась Анина мама.

— Просто интересно. Висят же везде объявления: «потерялся человек».

— В полицию надо обращаться, — ответила Ирина.

— А еще какие варианты?

— Не знаю, — пожала плечами мама. — Дать объявление в газету и на телевидение, разместить сообщение в соцсетях.

— Точно, интернет, — чему-то обрадовалась Аня.

— Дочь?

— Ничего-ничего, мам. Просто в голову пришло.

— Ясно. Ты уж, пожалуйста, ни в какие истории больше не влипай. И обязательно извинись перед этой девочкой. Ну, чего ты скривилась? Слышала же инспектора. Это тебе нужно.

— Да знаю я. Просто как представлю эту рожу с ее дебильными подружками. И еще надо подойти, извиниться.

— А ты сделай это перед уроком перед всем классом. Так и свидетелей будет больше, и не так личностно. Вроде как извинилась в пустоту.

— Мам! Да ты за меня!

— Я всегда за тебя, дочь. И очень переживаю, чтобы с тобой ничего не случилось.

— Не переживай. Кстати, ты не помнишь, где мой старый телефон?

— В котором ты экран разбила? А разве мы его не выкинули?

— Нет! Ты что, там же все контакты сохранились.

— Посмотри в комоде на нижней полке. Я туда все провода убираю.

— Ок.

— Куда! Сперва посуду помой, а потом уже беги.

— Вот, — важно подняв палец, сказала Аня, — а говоришь, что за меня. Эксплуататор!

— Я заберу у тебя все книжки с умными словечками.

— Ага, и буду как эта идиотка Семакина: «типо, лол».

— Не стоит судить людей, которых ты совсем не знаешь. Может быть, эта Семакина тоже хороший человек. Просто среда, в которой она существует, не дает показать ей свою хорошесть.

— Это как?

— Она же наверняка там не одна такая. Обычно забияки ходят группками. Вот она и боится проявить слабость на глазах своих подруг, чтобы соответствовать и чтобы ее не сделали жертвой. Когда ты видишь, как могут обращаться с другими, ты и сам начинаешь этого бояться.

— То есть, она такая, потому что подруги такие?

— Подруги тоже могут быть «такие», потому что боятся. Они друг на друга смотрят и ведут себя соответствующе. Вот если бы кто-нибудь смог им объяснить, как здорово дружить всем классом, они бы стали совершенно другими. Но если уж попадаешь в стайку, где есть главные и не главные, очень сложно выбраться из этой западни. Причем забияки оказываются заложниками этой ситуации, как и жертвы.

— Ну это же глупо?

— Глупо, — согласилась мама, — но так чаще всего и бывает. Мой посуду, рецидивистка.