Предсказатель. Повесть

Вадим Наговицын

В квартире известного предсказателя и астролога Пармениуса раздался телефонный звонок. Незнакомец настойчиво попросил срочно составить гороскоп для некоего лица и пообещал солидное вознаграждение. Пармениус согласился. Составив гороскоп, астролог неожиданно увидел, что сегодня, в день рождения заказчика, тому грозит смертельная опасность.

4

Подполковник Лазукин с удовлетворением смотрел на дверь своего кабинета, на которой красовалась блестящая медная табличка с чётко выгравированными словами: «Начальник УВД города Прокопейска Лазукин Владимир Романович». Её привинтили две недели назад, но подполковник ещё не успел налюбоваться ею сполна.

Пройдя через небольшую приёмную, ещё не обретшую секретарши, подполковник Лазукин вошёл в свой просторный, обставленный новой офисной мебелью кабинет и с удовольствием уселся в мягкое кресло за большой письменный стол.

На настенных часах с огромным белым циферблатом стрелки показывали ровно пять часов. Подполковник нажал кнопку селектора и вежливым голосом попросил:

— Майор Сиротин, зайди, пожалуйста, ко мне.

Через пять минут в кабинет тихо вошёл высокий моложавый майор с коротко стриженными седоватыми волосами и строгим худощавым лицом. Не дожидаясь разрешения, он молча прошёл, сел в кресло у окна и вопросительно поглядел на Лазукина. Тот, сидя за своим столом, закурил папиросу и, выпустив дым в потолок, задумчиво произнёс:

— Костя, я получил приглашение на банкет к Резванову. Сегодня у него день рождения, и он пригласил всё городское и областное начальство в свой ресторан на улице Кирова. Передо мной сложный вопрос — идти или не идти… Хочу с тобой посоветоваться как со старым приятелем и боевым товарищем. Что ты думаешь по этому поводу?

— Странно, что ты только сейчас заговорил об этом. Приглашение тебе принёс курьер четыре дня назад в полдень… — майор Сиротин тоже закурил папиросу и повернулся к начальнику лицом. — А что тебя смущает?

Тот посмотрел на майора с некоторой строгостью. Вслух же подполковник произнёс:

— Я не собирался идти. Но вчера мне позвонили. Сначала городской прокурор Ставрогин. Он спросил — иду ли я к Резванову на банкет, а когда я ответил, что нет, то он чуть ли не закричал, чтобы я не глупил, что мне обязательно нужно там быть, иначе меня не поймут. А сегодня утром мне позвонил мой шеф из областного управления внутренних дел и тоже поинтересовался — иду ли я на банкет к Андрею Сергеевичу… Я, было, возразил, что не собираюсь лицезреть дорогого гражданина Резванова. На это шеф строго и безапелляционно заявил мне, что если я не пойду на банкет к Резванову, то буду полным дураком и вряд ли смогу оправдать высокое доверие, оказанное мне руководством областного УВД… Вот я и задумался — что же делать?

— А что, Володя, почему бы и не пойти? Особенно, если об этом просит высокое начальство и коллеги из правоохранительных структур? — в голосе майора Сиротина послышалась злая ирония.

— Костя, я всего лишь две недели сижу в этом кресле. А до этого пятнадцать лет тянул лямку в районном отделении. И ты прекрасно знаешь, что посадили меня за этот стол не за красивые глазки и не по блату… Преступность растёт, криминал крепчает, и требуются настоящие профессионалы для борьбы с ним, — подполковник сделал затяжку, и папироса пыхнула огоньком. — Когда мы с тобой последний раз были в командировке в Чечне, не ты ли говорил, что пришло время таких, как мы — нормальных и непродажных ментов, которые смогут навести наконец порядок в стране. Говорил ты такое? — Лазукин в упор поглядел на Сиротина.

Тот в ответ посмотрел так же твёрдо, только в глазах стояла тёмная злость:

— Да, Вова, говорил. И время наше, действительно, пришло. Ты стал начальником городской милиции, а я начальником отдела по борьбе с организованной преступностью. А разве много мы с тобой смогли сделать за предыдущие годы? У меня два пулевых ранения, жена инвалид и дочь ходит в школу под негласной охраной. А у тебя уже две автомобильные аварии и постоянный прессинг сверху и снизу, чтобы ты не развивал слишком бурную деятельность, — в голосе майора звучал металл.

— Что?! Скажи мне на милость, что мы успели сделать?! Пересажали мелких жуликов, разгромили мелких наркоторговцев, утихомирили шпану, прижали немного хвосты кавказским бандам и всё! А остальная крупная сволочь как сидела по своим еврохазам, так и продолжает сидеть, да ещё и куражится! — Сиротин вскочил с кресла и начал нервно ходить по кабинету. Его речь звучала громко и раздражённо:

— Где сейчас Арканя-кидала? Он начальник Городского управления финансов!.. Блин, махрового жулика ставят управлять государственными деньгами! Что он сделал первым делом? Урезал бюджет на поддержку городской милиции! Как же! Мы слишком хорошо помним его биографию…

А где этот бандит Пырин? Правильно, руководит Городской думой. Он, видишь ли, депутат…

А что делает Журик-кровопийца? Он — крутой бизнесмен! Поубивал мелких конкурентов и теперь держит почти половину торговли в городе…

Бутя, Пятак, Сомик — отпетые бандиты, на них клейма ставить негде! Гляди-ка! Нынче все богатые бизнесмены и общественные деятели! Сомик у нас теперь самый главный благотворитель — опекает сироток в детских домах. А сколько сироток он оставил десять лет назад, когда его бригада умывала кровью весь Полуховский район? И ведь не сумели мы его тогда посадить — ни одной улики, ни одного свидетеля! Он всех отправил на кладбище…

А что сейчас делает Резвый? Ах, пардон, господин Резванов! Теперь он депутат Законодательного собрания нашей замечательной области. Магнат, хозяин заводов, газет, пароходов… Некоронованный король города Прокопейска, явный и тайный владелец почти всего крупного бизнеса. Не он ли теневой мэр нашего города? Не он ли тут назначает всех на должности и снимает с них? А? Ответь мне, Владимир Романович? — майор Сиротин раздражённо погасил в пепельнице недокуренную папиросу и достал новую.

Разговор накалялся. Подобная тема не раз возникала в этом кабинете, но именно неспособность решить обсуждаемые проблемы силами правопорядка порождала и в подполковнике, и в майоре чувство раздражения от неисполненности своего офицерского долга. Это и сближало старых боевых товарищей, и, одновременно, отдаляло их по причине своего служебного и гражданского бессилия.

Раздался звонок городского телефона, и Лазукин недовольно протянул руку за трубкой. Поднеся её к уху и услышав знакомый голос, потеплел, улыбнулся, ласково и тихо произнёс:

— Да, солнышко, всё нормально, — подполковник выразительно глянул на Сиротина, кивнул, давая понять, что звонит жена, и извиняясь за вынужденный перерыв в разговоре.