Катарсис. Поколение, обрезанное цензурой. Остаться человеком!
«Катарсис» я прочел взахлеб. Вначале – впал в ступор. Испытал невероятное потрясение. Не мог выразить свои чувства. Похожее состояние я пережил в юности, когда впервые прочитал роман Войнич «Овод». Объяснить суть этого состояния не мог. Художники творят по наитию. Далеко не всегда они сами ясно понимают свои творения, но им так положено. А когда я закончил писать эти строки, то нашел объяснение своего состояния после прочитанного: Боже милостивый, ведь это благословенный катарсис! Сакен Жунусов. Книга содержит нецензурную брань.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Катарсис. Поколение, обрезанное цензурой. Остаться человеком! предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
ЧАСТЬ 2
ОПЕРАЦИЯ «КУРИНОЕ ЯЙЦО»
7 февраля 2015 года. Северный Казахстан. Село Жаман-сопка (в переводе с казахского — «плохое место»). Исправительная колония особого режима для особо опасных рецидивистов Учр ЕС-164М
В помещении для приема пищи, именуемом попросту чайханой, за чашкой крепкого кофе сидели двое заключенных и живо обсуждали первые страницы будущей книги, автором которой был никто ино, как сорокалетний Дмитрий Максимов, уже дважды признанный международным сообществом политзаключенным Казахстана. В 2006 году он был осужден по обвинению в клевете на прокурора и его братьев, нагло присвоивших собственность жителей села, переданную им в качестве имущественных паев при реорганизации совхоза. В вину ему ставилась публикация статьи в газете о том, как крестьян оставили «с носом». Обвинение явно было надуманным, но тем не менее Дима получил срок в три года и десять месяцев с отправкой в исправительную колонию строгого режима, где его подвергали изощренным пыткам. Сейчас Дмитрий Максимов отбывал уже третий срок — по совершенно бредовому обвинению в «вымогательстве денежных средств с целью личного обогащения» у прокурора приграничного с Киргизией поселка Кордай. Эти денежные средства на самом деле были незаконно изъяты прокурором у кокшетауской предпринимательницы, и Максимов, представлявший ее интересы, намеревался вернуть владелице эту сумму, на что был нотариально уполномочен. Тем не менее ему впаяли двенадцать лет лишения свободы в колонии особо строгого режима. И это несмотря на то, что бездарно сфабрикованное обвинение в суде полностью развалилось, а самого Максимова, на тот момент уже известного в мире правозащитника, ранее, 28 августа 2012 года, признали невиновным, и присяжные заседатели своим вердиктом освободили его из-под стражи прямо в зале суда. К слову сказать, судья специализированного суда города Тараза господин Тасука-бай в течение шести дней отказывался провозглашать оправдательный вердикт присяжных. За это время сотрудники КГБ Жамбылской области по полной прессовали присяжных и их семьи, требуя признать неугодного правозащитника виновным. А самого подсудимого ежедневно по утрам увозили из тюрьмы в суд, дабы вчинить обвинительный приговор, но под вечер он возвращался в камеру. 28 августа 2012 года Максимова опять привезли в суд и заперли в клетке подвала. Его честь Тасука-бай попытался снова, уже в последний раз, хорошенько поднажать на присяжных — очень уж ему был нужен обвинительный вердикт:
— Гульнара Аспандияровна! Вы же уважаемый человек, завуч школы. Подумайте еще раз. Вас же с работы выгонят! Зачем вам из-за этого оппозиционера на такие жертвы идти?
Одна из присяжных заседателей вступила в перепалку с судьей:
— А почему оппозиционера? Разве Максимов против нашего президента? Он же только выступал против пыток и с коррупцией боролся…
Судья попытался что-то сказать, но ему не дали и слова вымолвить.
— Вы что себе позволяете, Тасука-бай? Нас дома прессуют, названивают с угрозами, мужей пугают на работе увольнением, да еще вы здесь на нас давите. Полный беспредел! Парень ни в чем не виновен! Мы же не дебилы! Всё видели, слышали. Прокурора сажать надо! — возмущенно вмешалась в разговор красивая молодая гречанка Помалиди.
— Я без вас знаю, кого сажать. И с вами еще разберутся, помалкивали бы лучше! — попытался урезонить ее судья.
— Ты что творишь, сука! — со стула вскочил аульный мужик по имени Канат. У него уже не осталось сил терпеть судейский произвол, творившийся у него на глазах шестые сутки подряд. Ему до боли в сердце было обидно за свою страну, за Родину, где, судя по всему, больше нет закона, если вот так, открыто, пытаются упечь за решетку невиновного.
Когда Канат был уже в полуметре от рванувшегося в панике на выход судьи, женщины повисли на его плечах. Это и спасло Тасуку-бая от расправы. Ему не оставалось ничего иного, как нарушить приказ КГБ и освободить опального правозащитника из-под стражи.
А уже через два месяца экс-политзаключенный, правозащитник Дмитрий Максимов выступал с мировой трибуны на совещании ОБСЕ в Варшаве. Внимание тысячной аудитории представителей всего мира было приковано к его разгромным выступлениям в четырех сессиях: «Свобода слова», «Доступ к правосудию», «Общественные объединения», «Пытки». Наибольшее внимание уделялось пыткам: общественности стало известно о множестве случаев безнаказанных убийств заключенных. Послы европейских стран подходили к Дмитрию в перерывах совещания, чтобы выразить свое уважение, пожать руку и предложить политическое убежище. Ведущие общественные деятели с мировыми именами из России, Украины, Киргизии и Казахстана настоятельно советовали ему остаться в Варшаве. Но Дмитрий сделал свой выбор, вернувшись в Казахстан, потому что считал себя не таким, как все, а настоящим. И еще потому, что на родине его ждала женщина, которую он любил больше жизни. Да что там любил — боготворил! Но, как покажет время, и любовь, и возвращение в Казахстан оказались большой ошибкой.
Напротив лауреата международных и отечественных премий в области правозащитной деятельности Дмитрия Максимова сидел другой арестант — ФаридХамзахметов. Он был одним из немногих, кто пытался хоть как-то развиваться, занимаясь самообразованием в колонии. Отец Фарида ушел из жизни рано, мальчишку воспитывала мать, и подросток почти все время болтался на улице. Там он и нарвался по своей молодецкой удали на первый срок — за пьяную драку у входа в кафе. В девятнадцать лет, приговоренный к трем годам лишения свободы в колонии общего режима, он въехал в автозаке в ИК-29, в поселке Гранитный, что в двенадцати километрах от Кокшетау. Уже тогда, в 2004 году, эта зона славилась на весь Казахстан своей жестокостью. Били и истязали во всех зонах Северного Казахстана, но лишь на «гранитке» за малейшую жалобу, переданную на свободу, недовольного могли изнасиловать и определить в гарем18. Пять суток молодой пацан, наслушавшись баек о тюремной романтике, держал стояк19 — не брался за тряпку, не подписывал никаких бумажек. На шестой день благоразумие взяло верх, и он выполнил все требования. Из-за непрекращающихся преследований, пыток, избиений, постоянных унижений его стали посещать мысли о самоубийстве. В этой зоне было настолько тяжело, что по звонку на подъем хотелось прямо сейчас, причем как можно скорее, умереть. В такой обстановке он познакомился с мусульманином Османом. Новый товарищ получил религиозное образование в Сирии и был имамом в одной из небольших мечетей Западного Казахстана. По возвращении на Родину Османа арестовали по обвинению в экстремизме и присудили одиннадцать лет лишения свободы. С каждым днем Фарид чувствовал еще бо́льшую потребность в их дружбе. Уже через месяц он не курил, не сквернословил, а к окружающим стал обращаться исключительно на «вы». Осман научил друга переносить физическую боль и унижения стоически, философски относиться к выпавшим на его долю испытаниям. Его огорчала лишь невозможность изучать религиозную литературу и совершать намаз. Но Аллаху было угодно, чтобы уже через год Фарид вернулся на свободу совсем другим человеком. Все свободное время он посвящал богослужениям, активно переписывался с братьями-мусульманами из Сирии, Ливана, Арабских Эмиратов, с которыми его познакомил Осман, достаточно известный религиовед. Аллах был настолько благосклонен к Фариду, что и на свободе дал ему возможность самонразвития. Уже к концу 2005 года Фарид по протекции Османа отправился по приглашению в Египет, где поступил в мусульманский университет «Аль-Азхар». Летом 2007 года, закончив первый курс, он прилетел на каникулы в родной Кокшетау навестить мать. С первых же часов пребывания в отчем доме к нему потянулись верующие, но Фарид не поддерживал разговоров об экстремизме и радикальных идеях — напротив, он старался говорить о религиозной терпимости.
Каникулы еще не успели закончиться, а Фарида уже арестовали. В авральном режиме, буквально за две недели, он был признан рецидивистом и приговорен к шести годам лишения свободы в ИК строгого режима города Атбасар, где и познакомился с Димой Максимовым. Атбасарская колония не менее активно, чем ИК-29, практиковала издевательства над заключенными, но Фарид имел там одно существенное преимущество. В колонии была какая-никакая, но все-таки мечеть, и уже на второй месяц заключения он стал имамом, где до середины 2007 года получил три поощрения от администрации зоны: два — за ремонт мечети и одно — за плодотворное сотрудничество с воспитательным отделом. Но в 2010-м ситуация резко изменилась. Своими новыми поправками парламент страны ликвидировал все мечети в зонах. В отживавшей последние дни тюремной мечети неожиданно нашли CD-диски экстремистского содержания. Все понимали, что их подкинули гэбешники, да и сами видео, по оценке Фарида, были рассчитано на дебилов. Он вообще не воспринимал всерьез безумные воззвания каких бы то ни было фанатиков.
Близкие молодого человека стучались в двери всех правозащитных организаций страны. Готовили многочисленные обращения и в Международное бюро по правам человека, директор которого — Евгений Абрамо́вич — разъезжал по всему миру, отстаивая интересы казахстанских олигархов. Но все эти организации, призванные защищать права человека от произвола государственных структур, на деле откровенно игнорировали заявления семьи Хамзахметовых. И тогда по просьбе сына мать Фарида вышла на правозащитника Дмитрия Максимова. Он уже полгода находился на свободе и еще более яростно, чем раньше, боролся с беззаконием властей. Редкая неделя проходила без его новых публичных разоблачений. Он, словно фантом, появлялся в госучреждениях, где клеймил преступления против личности. Матери Фарида удалось поговорить с ним, но внезапно медийные просторы потрясло видео с откровениями сотрудника КГБ, подбросившего те злополучные диски.
Однако история на этом не закончилась. Через месяц комитетчик посетил мечеть, где покаялся перед Аллахом, и в тот же день подал рапорт об увольнении. Пресс-конференция Дмитрия Максимова, где широкой публике показали видео с рассказом о подброшенных дисках, еще долго тиражировалась в западных СМИ. Однако несмотря на это Фариду дали новый срок, уже в ИК особого режима, где они с Максимовым — по воле Аллаха, а может, и по недосмотру КГБ, — встретились вновь.
И вот сейчас они обсуждают будущую исповедь Дмитрия перед читателями.
— Понимаешь, какая штука? Я решил писать максимально правдиво. Все то, что касается меня, описывать честно, не наделяя себя не присущими мне положительными качествами. В те далекие лихие годы мною руководила вовсе не идея, а о защите прав человека я и думать не думал — просто хотел сшибать бабки, и мне это удавалось. А шальные деньги транжирил — девчонки, казино, рестораны… Даже семье жилья не купил, хотя сам имел не одну машину. Вот только боюсь, что сам себя в грязь перед читателем толкаю, — делился своими сомнениями Максимов.
Фарид задумался. Немного помолчал, потом ответил:
— А я считаю, так и надо. Читатель сам все поймет и расставит по местам. Люди с большим доверием и интересом будут читать твою книгу, понимая, что все в ней — правда. Это же своеобразная исповедь, и ты в ней не лукавишь. И еще, Дима: все инсценировки, о которых ты рассказывал, — попытки подложить тебе проститутку и обвинить в изнасиловании — будут читателю более понятны.
— А ведь ты прав! — неожиданно для самого себя согласился с собеседником Дмитрий. — Мой разгульный образ жизни многие годы был для КГБ тем слабым местом, куда они много раз пытались нанести удар.
Глава 1
ПЕРЕДЫШКА
Конец июля 1997 года. Трасса Астана — Петропавловск
Из Борового в город выехали только через сутки. Дима чувствовал себя отлично, словно и не пил последние двое бессонных суток, чего нельзя было сказать о его пассажирах. Рита тоже протрезвела, а Гоги с Милой на заднем сиденье машины продолжали радоваться жизни: пили шампанское, громко подпевали автомагнитоле и хохотали в полный голос.
Гоги попросил отвезти их с Милой в гостиницу, а Риту Дима подвез до дома, где она жила с родителями. «Вернуть машину снова не получилось», — подумал он, въезжая в ворота дома, где жила преданная ему боевая подруга Оля Сулейменова. В отличие от Риты Оля не отличалась модельной внешностью. Дима любя называл ее то Пухликом, то Сулейменчиковой, а чаще всего Гаечкой — за сходство с персонажем мультсериала «Чип и Дейл спешат на помощь». Девушка была небольшого роста, всего сто шестьдесятдва сантиметра, и это ему особенно нравилось, хотя он привык иметь дело с высокими длинноногими красотками.
Единственным человеком в мире, которому он безгранично доверял и мог рассказать что-то не предназначенное для чужих ушей, была его Гаечка, дочка бывшего директора «пташника». К Ольге Дмитрия тянуло душой, хотя и грешная плоть требовала своего. Познакомились они на птицефабрике. Олю, работавшую там бухгалтером, отправили с Максимовым в совхоз-дебитор. После составления акта сверки и обсуждения вида расчета они на обратном пути завернули к его знакомым — как заверял Дима, «просто поужинать, и сразу в дорогу». Но в итоге провели там все выходные.
Ей было хорошо с ним. С того момента Оля заняла в жизни Димы особое место, стала по-настоящему важным для него человеком. А она без памяти влюбилась в этого проходимца! Ей, неглупой молодой девушке, с отличием закончившей Курганскую сельхозакадемию, сразу было ясно, что собой представляет Максимов. А он и не пытался предстать перед ней кем-то другим. Ничего не обещал, в любви не клялся. Но когда он без предупреждения вваливался в ее дом в самое неожиданное время и в непредсказуемом виде, ее сердце с бешеной силойстучало от радости. Она принимала его таким, какой он есть.
Вот и сейчас, услышав скрип открывающихся ворот и увидев в окно, как любимый въезжает во двор, Оля спрыгнула с кровати и помчалась встречать своего Диму. Никаких вопросов о происхождении здоровенной иномарки не возникло. На чем он только к ней не приезжал! В каком только состоянии не добирался до ее ворот! И она всегда радовалась ему.
Ведь ясно как белый день, что этот кобелина притащился лишь для того, чтобы передохнуть и снова ринуться в водоворот разгульной жизни. В такие моменты Оля пыталась хмурить брови, демонстрируя отчуждение, но ничего не получалось — чувства настолько переполняли ее, что губы сами собой расплывались в улыбке.
Как-то раз, угощая Диму в постели блинчиками со сметаной, Ольге пришло в голову забавное сравнение: ее любимый подобен мартовскому коту, который, нагулявшись по окрестностям, перетрахав всех кисок в округе, изодранный другими котами, изголодавшийся, потрепанный, возвращается в дом, где с порога виновато смотрит в глаза хозяину. Но какая разительная перемена происходит с этим котом, когда его всласть покормят сметанкой! Даже позволяет себя погладить, однако делает это с таким видом, будто оказывает величайшее одолжение: мол, ладно уж, гладьте, я, так и быть, предоставлю вам такую возможность… А потом все повторяется. Откормленный, лоснящийся котяра исчезает — и спустя время притаскивается, худющий и грязный.
Самому Максимову подобное сравнение нравилось, потому как оно соответствовало действительности. Взамен Оля ничего не просила, ни на что не надеялась. Она просто любила его — искренне, безгранично, без условий.
— Пухлик, привет! Давай баню затопим. Устал, сил нет, и голодный как волк. А, и вот еще, это тебе!
Дима вытащил из машины шикарный букет роз. Ольга чуть не завизжала от восторга. Они уже полгода вместе, но цветы он ей дарит всего в третий раз. Да еще какие! Девушка бросилась ему на шею, даже о розах забыла.
Она привычно занялась приготовлением угощения, пока Дима парился в бане и пил пиво. Выйдя из предбанника, он уселся за накрытый стол летней кухни. Оля старалась угодить Диме — только что с ложечки не кормила, а он, как и следовало ожидать, стремительно превращался из потрепанного, изголодавшегося кота в самодовольного, лоснящегося котяру.
За окном очень некстати раздался сигнал его «восьмерки». Приехал Федор. Пройдя на летнюю кухню, он прервал идиллию:
— Дима, собирайся. Тебя Голованов уже сутки разыскивает. Просит срочно с ним встретиться. Поехали!
Связавшись по радиотелефону с экс-директором элеватора, они выехали на встречу с ним в кафе «Тути», как и в прошлый раз.
Глава 2
НА ПРИЦЕЛЕ
Заметно пьяный Григорий Михайлович был чем-то взволнован. Прежде чем приступить к делу, он настоятельно потребовал выпить с ним, после чего выбрался из-за стола и направился на улицу. Дима — за ним. У обочины стояла «хундайка» супруги Голованова, где он и предложил переговорить. Прежде чем начать беседу, открыл бар между передними креслами, извлек початую бутылку водки, разлил. Чокнулись и снова выпили.
— Ну, как продвигаются наши дела?
— Да в общем-то все о'кей. КГБ содействует, — вздохнув, ответил Дима. — Вот только прокурор явно губернатора покрывает. Снова отказал в возбуждении дела. Материалов ему, видите ли, не хватает. Требует собрать со всех пострадавших объяснительные и подтверждающие документы. А мой ревизор с сердцем слег. Да и как я их соберу? Это ж всю область объехать надо! Тем более что некоторые из попавших под губернаторскую «продразверстку» хозяйствующие субъекты, как вы сами знаете, уже не существуют…
— А сам областной, сука, районным прокурорам поручение дать не в силах? — гневно перебил его Голованов.
— Да они с губернатором в одной упряжке, Григорий Михайлович!
— Дима, по поводу губернатора… — Голованов вдруг словно протрезвел и четко, хотя и привычно шепелявя, продолжил: — Был я у него дома три дня назад, беседовали. Я ему говорю: «Генрих Андерсович, побойся Бога, ведь я вложил в этот проект все, а ты поступаешь, как последний бандит-беспредельщик!» А он ржет мне в лицо. Издевается, говорит: «А ты на меня жалобу напиши». И тогда я не выдержал, послал его на три буквы, и знаешь, что он сказал? Что я скоро за эти слова кровью умоюсь, и ты вместе со мной.
— Не понял. Григорий Михайлович, он что, прямо мое имя назвал?
— Ну, примерно. Сказал: «Вместе со своим щенком кровью умоешься». Я понял, он уже принял решение. Дима, мой тебе совет. Я сейчас дам тебе некоторые документы, они касаются сегодняшних махинаций на «макаронке»: там указаны суммы, которые турки отмывают за государственный счет. Ты постарайся срочно разослать их в СМИ и падай на дно. А лучше уезжай куда-нибудь. Что от меня требуется, какая помощь?
— Если честно, Григорий Михайлович, за эти месяцы я уже вложился в это дело на двадцать тысяч долларов с лишним. Сейчас действую строго в экономрежиме, но до финиша еще ой как далеко. Месяц назад прокурор области — и вы это знаете — вынес предписание в Комитет финансового контроля о проведении ревизии. Вот сейчас должны были «Сулеймана» инспектировать, но сердце ревизора дало сбой. И главная проблема: старикашка взял меня за горло. Просчитал, сколько я планирую заработать на этом деле. Я оттягивал разговор о его материальном интересе насколько мог, но в четверг заезжал в больницу, так он мне открытым текстом заявил, что к концу ноября я должен ему авто для подарка сыну на свадьбу. Новую «девятку» хочет, — с ноткой отчаяния в голосе изрек Дмитрий.
Все сказанное было правдой. И даже его компаньон-кагэбэшник тут был бессилен. Казахстан в каждом своем гражданине с пеленок культивирует принцип «не подмажешь — не поедешь». За любое действие, решение, содействие полагается взятка. В больнице, детском садике, военкомате, милиции, прокуратуре, судах и даже в бывшем Государственном ревизионном управлении, переименованном в КФК20.
— Все ясно, — Голованов потянулся к бардачку в панели, открыл его и достал банкноты.
— Вот, возьми документы по туркам и деньги. Здесь тысяча долларов. Понимаю, что копейки. Сейчас жду возврата долга за зерно от поляков. Как получу, дам еще десять.
После разговора с Головановым Федя повез Диму обратно к Оле. Всю дорогу Максимова не покидало тяжелое ощущение от встречи с этим жизнерадостным человеком.
Как только утром следующего дня Дима проснулся, Пухлик метеором слетала на кухню и принесла горячие бутерброды с куриной нарезкой под расплавленным сыром, обильно залитые кетчупом с майонезом. Плотно позавтракав прямо в постели, Максимов позвонил Феде, и уже через 20 минут тот стоял у ворот дома Сулейменовых. Попрощавшись с Ольгой, парни на двух машинах направились на другой край поселка, где располагался шикарный коттедж Горманова, — как он ему достался, читатель хорошо помнит. Дима намеревался оставить «Форд» у ворот, а ключи занести майору, но, подъезжая к дому, увидел служебную машину владельца коттеджа. Пришлось идти объясняться.
— Казбекыч, салам! — с порога поздоровался Дмитрий. — Большой рахмет21 за подарок. Шикарное авто, что и говорить, но, извини, скажу честно. От тебя я его принять не могу! Это против логики нашего партнерства. Вот ключи.
Горманов искренне удивился.
— Дима, ты все неправильно понял. Это моя благодарность. Ты только погляди, в какие хоромы я вселился благодаря твоему участию!
— Не преувеличивай, — возразил Дима. — Никакого особого участия я в этом не принимал, просто передал твое предложение.
— Не упрощай. Обкатать такого мерина, с ходу расчехлить его — высший пилотаж. Ты зря думаешь, что все должно было пройти гладко. Он мог и отпор дать, до самого Бексултанова дойти! Сам понимаешь, все главы районов, мэры, губернаторы назначаются лично Папой. Система давно отлажена. Мэры платят губернатору, а губернаторы — уже Ему. Допустим, глава района в позувстанет. Поднимется такая буча, что всем нам мало не покажется.
— А разве в стране все так плохо? — улыбнулся Дмитрий. — Неужели сам президент покрываетэто безобразие? Но ведь я столько раз видел по телевизору, как он коррупционеров разносит.
— По телевизору? Не смеши меня!
— А почему в газетах пишут, как президент борется с казнокрадами? — гнул свою линию Дима
— В газетах… — чекист уже заливался хохотом. — Дим, да у нас все телеканалы и газеты семье Бексултанова принадлежат. Ты что, тупой, в самом деле? Сам ведь влез в эти махинации. По-твоему, кто турок покрывает, точнее аферы губернатора с ними? В общем, не в то русло у нас разговор зашел. А по поводу Демиденко… Допусти ты хоть малейшую оплошность в разговоре, этого дома у меня сейчас не было бы.
— Ясно. Все равно спасибо за подарок, но я обойдусь своей боевой тачанкой, — Дима встал и направился к двери.
— Ты куда сейчас? В город к жене?
— Нет, наверное, здесь, у Оли, останусь. У нее такие глаза грустныебыли, когда я уезжал.
— Тогда к семи вечера ждем у нас. Посидим по-семейному, новоселье отметим, — сказал Горманов и на прощание пожал Диме руку.
Дима завез Федю к теще и направился к своей Гаечке. По дороге он обдумывал слова Горманова, убеждаясь в правильности своего решения вернуть машину. Иначе он, по сути, оказался бы втянутым в преступную группировку под началом майора КГБ. Лучше им платить, чем принимать от них что-то. А свободу и самостоятельность Максимов ценил превыше всего.
Глава 3
КОНТРОЛЬНЫЙ В ГОЛОВУ
Жаркое лето 1997 года заканчивалось. Григорий Михайлович Голованов уже вторую неделю пил горькую. Его супруга, понимая, что происходит с мужем, не причитала, не возмущалась, не охала, а просто молча переживала за него. Они прожили вместе двадцать с лишним лет. Вечером 3 сентября Голованов снова приехал домой не совсем трезвым. Весь день он бесцельно катался по городу. Встречая кого-то из знакомых, звал в машину, доставал коньяк из бара, встроенного в подлокотник, разливал по одноразовым стаканчикам и выпивал. Он предчувствовал приближение конца.
Попарившись в баньке, супруги немного посидели у телевизора, пощелкали семечки, а в первом часу легли спать. В большом доме жили два ротвейлера, чей громкий лай разбудил хозяев около трех часов ночи. За окном мелькнули две тени. Голованов сразу понял: пришли его убивать.
Через пожарный выход он успел выбежать из дома, а в этот момент один из киллеров расстрелял его спящую жену. Она умерла, не успев проснуться. Пуля контрольного выстрела, войдя в переносицу, пробила затылочную часть и расплющилась о бетонную перегородку в полу вместе с фрагментами мозгового вещества.
Голованов бежал к небольшому домику, стоявшему отдельно от коттеджа. Там, в незапертом сейфе, хранилось охотничье ружье. Но когда до домика оставалось каких-то три метра, его настигла пуля, выпущенная из оружия убийцы жены.
Трое никем не замеченных кавказцев медленно отъехали от дома. Единственный свидетель по делу мог сообщить лишь одну деталь: автомобиль, подъезжавший к дому Головановых, был предположительно темно-зеленого цвета.
Утром 3 сентября 1997 года вся страна испытала потрясение. В собственном загородном доме, в селе Петерфельд, расположенном в двадцати пяти километрах от города, были обнаружены трупы супругов Головановых. На шикарном мраморном обелиске, который будет доставлен по спецзаказу их сына из Омска, укажут две даты рождения и одну дату смерти. Убитых обнаружил утром муж сестры Григория Михайловича.
Известие о гибели семьи Головановых застало Дмитрия дома. Он еще спал, когда в десять утра Ирина подняла трубку телефона. По настойчивой просьбе звонившего она с неохотой разбудила мужа.
— Дима, ноги в руки — и ко мне, быстро! — приказным тоном потребовал гэбэшник.
Через полчаса Максимов сидел в кабинете Горманова. Из фотолаборатории уже доставили снимки: залитые кровью тела Головановых лежали в разных местах. Сквозные отверстия в черепах указывали на работу киллеров.
— Узнаёшь?
Дима впал в ступор. Его сознание отказывалось принять тот факт, что пышущий здоровьем, веселый, жизнерадостный мужичок и этот обезображенный труп есть не кто иной, как Григорий Михайлович Голованов.
— Вижу, что узнал. Когда ты последний раз встречался с ним?
— Да не помню точно… — Дима не мог поверить в произошедшее. — В прошлом месяце. Когда вам машину возвращал.
— О чем говорили?
— Он обещал помочь с оплатой услуг ревизора, дал компромат на турок. Да я же вам все показывал. И еще он говорил, что встречался с губернатором, а тот угрожал ему.
— Хорошо всевспомни. Может, что-то связанное с этим убийством уже проявлялось?
Лицо Димы прояснилось.
— Помните чеченцев, которые меня похитили?
— И что?
— Я вам об этом не рассказывал. Но они и с ним встречались.
— Когда, где? — вопросысыпались, как из рога изобилия.
— Он вроде не говорил, где. А когда… Да приблизительно в то же время, что и со мной.
Некоторое время они сидели молча. Горманов обдумывал услышанное.
— В общем, так, — устало заговорил он, — ты не хуже меня знаешь, кто за этим стоит. Сегодня буду беседовать с губернатором, но мы даже допросить его не сможем. Он ставленник президента, однако от беседы ему не отвертеться. Шум поднимется на всю страну, а неофициально подозреваемый — только он. Официально — вообще никого.
Дмитрий собрался было возразить.
— Не перебивай! Вряд ли это что-то изменит, но уберечь тебя попытаюсь. Дам понять, что если и с тобой что-то случится, сразу станет ясно, откуда ветер дует.
— Спасибо! Если я следующий, то не думаю, что они пришибут меня сразу.
— Дело в другом. Ты по-любому можешь оказаться следующим. Даже если на тебя и нет заказа. Понимаешь, о чем говорю?
— Не совсем.
— Смотри, что получается. Ведь ты практически живой свидетель. Единственный, кто видел лица возможных киллеров.
— Да, рассмотрел я их прекрасно. Даже фоторобот могу составить.
— Дима, не надо никакого фоторобота! Тебе в этом деле вообще нельзя светиться. Если, конечно, жить хочешь. Не дай бог кто-то узнает, о чем ты мне сегодня сообщил. Тебе тогда точно конец. Они тебя достанут, даже если заказане поступит. Ясно тебе это?
— Да, конечно.
— И даже я ничем не смогу тебе помочь.
— Казбекыч, ну, может, дадим ментам хотя бы наводку: чеченцы, приезжие, трое. На приметы укажем.
— Да? А ты не подумал, что сразу возникнет вопрос, откуда информация?
— Ну, по оперативным каналам нарыли. Не знаю. Вам виднее. Но так просто это дело тоже нельзя оставлять. Ведь людей убили! — внутри Дмитрия клокотало негодование, грозившее в любой момент выплеснуться наружу.
— Дима, вот так просто и оставим. Во всяком случае, мы с тобой. Пусть этим менты занимаются. Ты что, настолько глуп, в самом-то деле? Неужели не понимаешь? Это не уголовщина, а политическое убийство. И наша задача — если вдруг менты и правда каким-то чудом выйдут на исполнителей, — не допустить, чтобы они вышли на организаторов! Я тебе ничего не говорил. Но ты уже сам начинай домысливать.
— Ничего себе. Но вы же… КГБ. Вы же, наоборот, должны…
Горманов резко прервал его:
— Хватит! Если ты не идиот, то сам врубишься в расклад. Есть система, на ее вершине Сам, Первый. Его люди, в том числе губернатор, неприкасаемые. И если он принял решение, пусть даже и такое, как ликвидация, значит, это решение системы. За тем, чтобы ничто не нарушало в ней порядка, мы и призваны следить. У нас на вершине зять Бексултанова Чингиз Алимбаев, и у него везде уши. Возможно, будет следующим президентом. Во всяком случае похоже на то. А теперь езжай домой. И носа пока не высовывай. Все!
Выйдя из здания, Дима заехал в ресторан «Ишим». Пил крепкий чай с молоком и обдумывал ситуацию. Его жизнь, судя по всему, оказалась под большим вопросом.
Глава 4
ПРИВЕТ ИЗ ПРОШЛОГО
После ресторана Дима отправился к Оле в Байсал. Он привык обсуждать с ней все самые сложные ситуации. И даже думал порой, что эта женщина могла бы стать его второй половинкой, хотя они всего лишь любовники.
Однако лиха беда начало. Как оказалось, потрясения дня не закончились: Дима застал Ольгу сильно перепуганной.
— Что случилось?
— Димка, час назад приезжали менты, — чуть не плача, сказала она. — Искали тебя. Говорят, ты в розыске. Сейчас к тебе в город уехали. А я извелась вся, и телефон твой в машине не отвечает!
— Телефон сломался. Какой розыск, почему?
— Не знаю, ничего не объяснили.
С городского телефона он позвонил жене.
— Ира… — та в ответ сразу затараторила о недавнем визите ментов. — Да-да, уже знаю. Еду!
На всякий случай оставив машину во дворе Олиного дома, до трассы он пошел пешком. На попутке доехал до здания пятого управления. С проходной Горманову доложили о втором за день визите Максимова.
— Еще новости! Казбекыч, меня менты ищут! Почему, не знаю. Но говорят, что я в розыске.
— Сейчас проверим.
Пробив информацию по базе данных, майор распечатал ориентировку. Выяснилось, что не далее как сегодня утром, в то время, пока Дима сидел в этом кабинете, его объявили в розыск по делам двухгодичной давности, по которым он проходил свидетелем.
Дела давно хранились в архиве, но вдруг ни с того ни с сего возобновляются. Да еще совпадение какое зловещее! Убивают семью Головановых, и его тут же объявляют в розыск.
— Что посоветуете? — неожиданно перейдя на «вы», спросил Максимов.
— Ты это брось. Чего сразу выкаешь? Без помощи не останешься. Смело ступай к ментам, а я начну действовать. Не теряем времени! Все, поезжай!
Дима попытался дозвониться до своего адвоката Левы, но тот не отзывался. Тогда он решил ехать один.
— Здравствуйте! Я Дмитрий Максимов, — представился он дежурному в городском отделе милиции. — Сегодня я узнал, что объявлен в розыск. Хочу выяснить, в связи с чем.
— Действительно, вы в розыске, — сверившись с ориентировкой, ответил дежурный. — Пройдите сюда, через турникет. Сейчас все выясним.
Четыре часа парился задержанный в обезьяннике горотдела. Когда его, уже в наручниках, повезли в областное управление внутренних дел, он уже даже и не мечтал в ближайшее время оказаться на свободе. После трехчасового ожидания в дежурке УВД, около полуночи, его привели в кабинет следователя Юрия Янсова.
— Как вам удалось тогда отмазаться, гражданин Максимов? — с ходу атаковал следак.
— Не понял вопроса.
— Ну, тогда, в 1995 году? Изучаю ваше дело и не пойму. Что, взятку дал? — начал наезд следователь.
— Во-первых, не тыкай мне, а во-вторых, разъясни причину задержания. Кстати, незаконного. Ведь я уже восемь часов лишен свободы, а пока так и не проинформирован о причине. О моих правах мне тоже никто не сообщил. В-третьих, если это допрос, запишите телефон моего адвоката. Любое дальнейшее общение возможно только в его присутствии.
— Дмитрий Степанович, мы все под богом ходим. Эти дела ведь не закрыты, а приостановлены. Ясно? — не унимался следователь.
— Да иди ты на хер! Я все сказал, — лаконично обрисовал свое отношение к происходящему голодный, а потому еще более озлобленный гражданин Максимов.
— Ты зря мне хамишь. Можешь быть свободен. Пока. Но если не уедешь из Казахстана, разговор скоро будет другим и КГБ тебе не поможет.
Выписав пропуск, следак отпустил задержанного на все четыре стороны.
— Что случилось?! За что тебя арестовали? — набросилась на него с вопросами Гаечка, все это время ожидавшая возвращения любимого на проходной УВД.
— Да никто меня не арестовывал. Так, психическая атака, не более. Обменялись любезностями и разошлись. Пухлик, поехали в кабак, оттянемся в полный рост.
— Я загадала: если тебя отпустят, то напьюсь в стельку, и ты, сукин сын, будешь меня откачивать. Понял? Не все мне носиться вокруг тебя.
— Ладно уж. Так куда подадимся? Командуй. Сегодня ты рулишь.
Парочка заехала на такси к матери Димы, где он переоделся и принял душ. И они с Ольгой поехали кутить на полную катушку. Когда в три часа ночи ресторан закрылся, оба, войдя в раж, перекочевали в казино, где до полшестого утра с переменным успехом играли в блэкджек и пили коньяк.
В Байсал въезжали уже на рассвете, и дома, понятно, угомонились тоже не сразу.
Проснувшись с тяжелой головой, Дима твердо решил закрыть вопрос с «Фордом», ведь он его так и не вернул. Набрал хорошо знакомый номер:
— Елдос, ты дома? Могу сейчас подъехать?
— Приезжай. Захвати что-нибудь подлечиться. Вчера до двенадцати ночи твой вопрос решал. Башка трещит!
За бутылкой грузинского коньяка Горманов поведал парню вчерашнюю историю его вызволения. Кроме того, из сказанного следовало, что губернатор приступил к активным действиям. Розыск Димы был инициирован УВД по незаконному возобновлению дела, приостановленного два года назад.
Что касается ликвидации Головановых, то здесь все было покрыто мраком. Смерть наступила около трех часов ночи. Никто ничего не видел. В трюмо, практически на виду, лежали деньги в сумме более ста тысяч долларов и ювелирные изделия. Все остальное тоже не тронуто. Ясно, что цель была одна: выполнить заказ и уйти по-тихому. Выслушав гэбэшника, Дима поблагодарил его за свое освобождение и отправился к Сулейменчиковой.
Глава 5
ХОЗЯИН СВОЕГО СЛОВА
Через два дня Дима и выписавшийся из больницы ревизор наведались в АООТ «Сулейман».
— Может, кроме кофе, по маленькой? У нас для важных гостей коньяк французский, — предложил гостеприимный главный бухгалтер «Сулеймана».
Старший контролер-ревизор Балгенбай и молодой человек по имени Дмитрий, представившийся непонятным, но весьма озадачившем противоположную сторону словом «цессионарий»22,поднимали все документы по движению зерна в 1996 году. Интересовались и другой информацией, не имевшей отношения к преобразованию элеватора в макаронный комбинат.
Возникало впечатление, что запросы тех или иных документов приходят им в голову совершенно случайно, бессистемно. Однако к концу второй недели главбух птицефабрики Людмила Федоровна подробно, через переводчицу, по совместительству главного экономиста, доложила руководству о том, какие именно документы были предоставлены проверяющим. По внезапно побледневшей физиономии генерального она поняла, что над ними сгустились черные тучи и вот-вот разразятся гром и молнии…
Октябрь набирал обороты: снег уже прочно лег на промерзшую землю. Менты больше не беспокоили Диму. Все оперативные мероприятия по убийству Головановых завершились. Никаких результатов следствие не дало, да и не могло дать: дело стопорилось с самого верха. Всем было очевидно: следствие ведется лишь для галочки. Излишнее рвениеподобно смерти, а жить хочется и ментам.
Активные попытки по расследованию убийства предпринимал только один человек — Олег Голованов, сын расстрелянных супругов. За что и поплатился жизнью, оставив жену и маленького сына на этом свете, а сам спустя три года, в 2000 году, отправился на тот.
Дима продолжал дожимать турок. Деньги на подарок к свадьбе сыну ревизора он решил стрясти с птицефабрики: она задолжала ему сумму, которой хватило бы на приобретение не одной новенькой «девятки». С этой целью, набравшись смелости, он проследовал прямиком к директору «пташника».
— ЕрболАскарович, я у вас уже почти год не появляюсь, хотя вы и обращались ко мне с поручениями. Но проблемы возникают не только у вас. У меня трудности с делом «Сулеймана», и мне позарез нужны двадцать тысяч долларов! Я ждал, сколько мог.
— Ладно, я тебя понял.
Директор позвонил экономисту.
— Алло, Галина Григорьевна! На послезавтра внесите в график сороккоробок для «Промторг-инвеста».
Он положил трубку, и разговор пошел уже на повышенных тонах.
— ЕрболАскарович! Вы меня не поняли. Сейчас на кону стоят все мои усилия, средства, вложенные за этот год, — кстати, по вашей же просьбе. Либо все это было напрасно, либо нужно заканчивать начатое! Повторяю, мне нужно двадцать тысяч долларов! Сегодня для меня это цена всей жизни. А для вас — всего четыреста пятьдесят коробок яиц. Напоминаю, вы мой должник!
— Ладно, подумаю. А пока возьми хоть сорок коробок. Возьмешь?
Дима сел за руль разъяренным донельзя. Но, не добравшись до дороги, проходящей через Байсал, он уже знал, как получить свое. Перед выездом на шоссе свернул вправо и поехал вдоль двухэтажек в сторону коттеджного поселка, где на самом краю возвышался дом родителей Ольги.
В Казахстане с первых дней обретения независимости к власти на местах пришли кланы. К 2015 году их безнаказанность достигла вершины, где твердо закрепилась. Но отдельные кланы были наделены вседозволенностью, граничащей с абсолютной, уже в 1997 году. Именно в те годы семейственность стала проникать во все структуры власти. Как следствие, корни одного рода сейчас, в 2021 году, можно отследить в судах, органах прокуратуры, администрации губернатора, полиции и других властных структурах. Директор «пташника», он же и единоличный владелец, был отпрыском клана Черняевых. Один из его братьев работал в Государственном следственном комитете, другой — в областном УВД, благодаря чему директор птицефабрики стал самым дерзким кидалой23 области. Те, кто сдавал ему зерновые на корм птице, годами не получали расчета. Известен случай, когда залетный бизнесмен из России, взяв кредит на приобретение пищевых добавок для птицефабрики, закончил жизнь в петле, поскольку по наивности своей рассчитывал на купеческое слово Черняева.
Дима давно научился распознавать по интонации Ербола Аксаровича, кого тот видит в своем собеседнике, — а видел он в девяноста случаях из ста беззащитных лохов. Судя по всему, сейчас таким лохом оказался сам Дима, столько сделавший для предприятия Черняева.
Глава 6
МАТЕРИАЛИЗАЦИЯ ДУХА
— Пухлик, помнишь фирму «Меридиан»? Они поставили на «пташник» транспортную ленту в гигантских объемах, комплектующие на бойлер, уголь прошлого сезона?
— Конечно, помню. Их распальцованный представитель тогда Черняеву угрожал. Ты же с ним в «Утенке» водку несколько дней пил. А что?
— Черняев с ними так и не рассчитался. Этого директора «Меридиана» звали Серегой. Убили его в собственном офисе, в Караганде. Он тогда из-за кидняка24 Черняева сильно накосячил, под проценты попал. Мы с ним по телефону несколько раз разговаривали. Последний КамАЗ с куриным мясом я ему сам выбил. Жалко мужика.
— А с чего ты вдруг про него вспомнил? — Оля задумчиво посмотрела на Диму.
Максимов уклонился от ответа.
— Ты посмотри завтра, сколько им «пташник» должен остался, — попросил он.
Вечер провели по-семейному. Истопили баньку. Пока Оля готовила ужин, Дима лежал на диване, пил пиво и обдумывал план действий.
На следующий день он разыскал в городе знакомого из местных уголовников, промышлявшего мелочевкой.
— Задача простая. Поедешь на «пташник». С тобой отправлю шикарную ляльку, Юлей зовут. Черняев отвлечется, на нее будет пялиться. Твоя роль: ты — представитель ТОО25 «Меридиан» из Караганды. Девушка — ваш бухгалтер. Вы приехали сделать сверку по сумме долга и со всеми неустойками обратиться в суд. Уясни главное: ты ничего не просишь. Демонстрируй решительность намерений и твердое решение идти в суд. Я буду тебя страховать. Справишься, и моя «восьмерка» — твоя.
— Да ладно! Сказки рассказываешь! — усомнился его собеседник.
На изготовление поддельной печати и штампа ТОО «Меридиан» ушло три дня. В последний день октября в кабинет директора Байсальской птицефабрики вошла шикарная блондинка — красотка ростом сто восемьдесят два сантиметра. От нее буквально пахло сексом. Верхняя пуговка на блузке как бы случайно расстегнулась, приоткрыв соблазнительную пышную грудь. Это импровизированное декольте произвело на закомплексованного Черняева сокрушительный эффект. Несмотря на свое нынешнее положение, он так и остался в душе ущербным номенклатурщиком, вырвавшимся из отдаленного села на просторы райцентра. За дамой, словно сошедшей со страниц «Плейбоя», вошел мужчина. Благодаря стараниям Димы мелкий уголовный элемент значительно преобразился, облачившись в строгий костюм, галстук и одолженное у приятеля кожаное пальто до пят.
От собственного отражения в зеркале приемной его переполняло ощущение собственного же величия. По мнению Димы, все шло путем — таким образом новоиспеченный аферист смог обрести уверенность в себе. Последний раз взглянув в зеркало за три секунды до встречи с Черняевым, он окончательно вжился в образ делового человека. Да и сам Черняев с отвисшей челюстью больше пялился на грудь девушки-«бухгалтера», чем на парламентера от «Меридиана».
— ЕрболАскарович, вы ведь в курсе, что ваше предприятие должно нам крупную сумму? Больше мы ничего выклянчивать не будем. Мы и так более года не тревожили вас, но надо и меру знать. Теперь пусть суд разбирается. А сейчас, если вы не против, наш бухгалтер вместе с вашим проведут акт сверки взаиморасчетов. Не возражаете?
— Нет, конечно. Только зачем же сразу в суд? Давайте договариваться! Вы, кстати, где остановились? Может, вас разместить в гостинице при птицефабрике?
— Нет, спасибо. В городе, в приличном отеле, — ответила Юля. — Чеки за оплату тоже приложим к исковому заявлению.
Сверка проходила в довольно забавном ключе. Девушка с обольстительной грудью могла быть опытным специалистом секс-индустрии. Сумела бы великолепно себя подать, сопровождая Дмитрия на какой-нибудь тусовке. Но в бухгалтерии и экономической терминологии познания секс-дивы находились на том же уровне, что и у первоклассника-прогульщика в системе навигации «Боинга».
Видимость проведения сверки создавалась усилиями бухгалтера материального стола26 Ольги Сулейменовой. «Вот сука! Этот кобель точно ее трахает, когда пропадает неделями. Хотя бы пуговицу застегнула, шлюха! Как дала бы ей по башке этим журналом», — чихвостила про себя Ольга девицу. Вслух же произнесла:
— Девушка, у нас здесь деревня, а не Караганда. С голым выменем только телки в табуне разгуливают.
Гаечкане смогла удержаться, чтобы не подколоть эту раскрашенную куклу. Впрочем, на Юлю подобные замечания не производили ни малейшего впечатления, она даже не удостоила Ольгу взглядом. Но все же необходимый документ удалось составить.
— Он ничего не заподозрил, стопудово! А бумажка эта с долгом у нее, — хвастался исполнитель роли представителя «Меридиана», указывая на «бухгалтера».
Юля отдала Диме акт сверки на сумму три миллиона сто пятьдесяттысяч тенге, согласно заверенному обеими сторонами документу. Не прошло и пары дней, как в кабинет владельца птицефабрики снова вошли визитеры из «Меридиана». В претензионном письме с предложением немедленного расчета была указана уже другая сумма: пять миллионов двести тысяч тенге.
К расчету Черняева подтолкнуло не столько это письмо, сколько разговор со штатным юристом Адылем Кабиденовичем. Последний персонаж по праву заслуживает небольшого отступления от основной линии повествования. Адыль Кабиденовичв рабочее время в основном шнырял среди потребителей продукции, выпрашивая тушку то курицы, то утки, как он любил говорить, «в счет будущих гонораров». Ему очень нравилось с гордым видом вносить в свой дом не только себя любимого, но и свежепотрошеную тушку. Это был своего рода церемониал. Вчера ему не удалось разжиться мясом птицы, но он обрел гораздо большее! Его, бывшего прокурора района, наконец-то оценили в полной мере. И пусть это был ранее незнакомый гражданин, с уст которого прозвучала столь лестная оценка, но разве не можетслучайный прохожий оказаться проницательным человеком?
Дело было так. В то время как он, без птицы под мышкой, понуро вышагивал в направлении дома, его остановил парень в длиннополом кожаном пальто. Он подъехал к обочине, первым делом сунул Адылю Кабиденовичу две сотенные долларовые купюры и только потом заговорил:
— Адиль Кабиденович, здравствуйте! Я представитель фирмы «Меридиан» из Караганды. Ваше предприятие нам задолжало, вот посмотрите, — и парень сунул под нос юристу птицефабрики акт сверки. — Мне вас рекомендовали как специалиста, пользующегося авторитетом в районе, и сказали, что вы можете решить любые проблемы.
Человек, внешность которого ничего, кроме жалости, не вызывала, проживший серую, никчемную жизнь, резко преобразился. Он даже как-то сразу помолодел, а глубокие морщины чудесным образомпочти разгладились. Лукаво-дебильноватый взгляд стал осмысленно-горделивым. А как же — ведь он именно такой, авторитетный человек в районе! Дальнейшие размышления бывшего прокурора прервал обладатель кожаного пальто.
— Так вот. Мне от вас потребуется небольшая услуга. Поможете?
— Что нужно? Постараюсь! Чем смогу, — затараторил Адиль Кабиденович, терзаемый мыслью, что не справится с поставленной задачей и доллары придется возвращать.
— Вам надо шепнуть Черняеву пару слов и посоветовать рассчитаться, не связываться с нами, не доводить до суда. Вы же на птицефабрике практически второй человек. Он без вас и шага сделать не может.
— Да, он во всем ко мне прислушивается, — снова вернулся в образ авторитетного человека юрист.
— Тогда запомните, что должны ему сказать. Завтра утром сообщите Черняеву без свидетелей, что вам звонил начальник налоговой полиции. Потребовал немедленно погасить все долги перед «Меридианом», если он не хочет серьезных проблем!
— Он действительно так сказал? — внутри у старого юриста все сжалось, а сердце бешено заколотилось.
— Лично мне! Корни «Меридиана» уходят на самый верх! — многозначительно произнес парень, устремив указательный палец в небо.
В начале девятого утра юрист выполнил поручение. Двести долларов, спрятанные в старый фотоальбом, навсегда остались у него,
В полдень тип в кожаном пальто и сексуальная особа — парочка, о которой говорил сам главный налоговый полицай области, — вошли в кабинет Черняева.
«Видать, за этим ‟Меридианом» действительно высокие агашки27 стоят», — первое, что пришло на ум Черняеву после того, как развеялись его эротические фантазии, вызванные сексапильной блондинкой.
— ЕрболАскарович, я понимаю: добровольно вы с нами не рассчитаетесь. Но, согласно процедуре, мы обязаны ознакомить вас с претензией, а через месяц встретимся в суде. Вот три экземпляра искового заявления, подпишите, пожалуйста.
— С судомпредлагаю не торопиться. С суммой основного долга я согласен. Рассчитаемся яйцом в течение десяти дней. Устроит? — пытался оттянуть время Черняев.
— Не устроит. Если вы завтра выплатите нам три миллиона сто пятьдесяттысяч тенге — или в долларах, это примерно пятьдесят тысяч, тогдадоговоримся.
— Да где ж я вам столько денег возьму? У нас и без того сложные времена! — директор перешел на повышенные тона.
— Сделаем так. Вы пока поставьте свою подпись на всех экземплярах иска. Один оставьте себе, два я забираю. Завтра в три часа дня жду от вас более конкретного предложения. В противном случае нас рассудит арбитраж.
Когда кредиторы покинули кабинет, разгневанный директор закончил прием посетителей. Вызвал к себе водителя и потребовал срочно найти и привезти к нему Максимова. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы дело дошло до суда. Одни засудят — другим пример подадут. Да и дебет предприятия в разы превышал кредит. На плаву «пташник» оставался лишь потому, что обманывал поставщиков при расчетах. Черняев был готов пообещать Максимову хоть золотые горы, лишь бы этот юнец все разрулил.
В тот момент, когда лжепредставитель «Меридиана» возбужденно докладывал Максимову о том, как прошла беседа, позвонил сам Черняев.
— Дима, мы как-то нехорошо расстались. Я попросил Колю привезти тебя ко мне. Приезжай, подумаем, как тебе помочь….
На этот раз директор «пташника» буквально лучился желанием помочь Дмитрию.
— Почему ты те сорок коробок не забрал?
— Да я же вамговорил: мне нужно двадцать тысяч долларов. Что мне ваши сорок коробок, когда нужно четыреста пятьдесят?
— Понимаю. Ну, давай что-то решать. Через месяц новогодние праздники. Начни хоть по десять коробок в неделюзабирать. А на 20 декабря еще сто коробок получишь. На тридцатое — еще пятьдесят—семьдесят. Договорились?
— Ну хоть что-то! Большое спасибо! — Дима изобразил искреннюю радость. Он хорошо изучил Черняева и мог точно спрогнозировать, как все произойдет на самом деле. Десять коробок он действительно получит. Первые и последние, больше никаких расчетов не последует. До тех пор, пока в его услугах снова не возникнет срочная необходимость…
— Ербол Аскарович, хороший вы человек! Вон даже Колю за мной послали! Еще раз спасибо большое. Пока!
И Дима быстро вышел из кабинета. Черняев не успел даже заикнуться о том, что заставило его искать срочной встречи. А неожиданный уход был психологическим трюком Максимова, способом хотя бы на миг сорвать с директора лицемерную маску.
— Дима, постой! — заорал директор вслед скрывшемуся за дверями посетителю.
Двери были двойные, обитые толстым слоем поролона и красного дерматина. Черняеву пришлось сломя голову бежать за Димой. Разговор в кабинете пошел по второму кругу.
— Дима, заодно хочу попросить об одном одолжении.
— ЕрболАскарович, я всегда к вашим услугам. Что случилось?
— Помнишь фирму «Меридиан»?
— Как не помнить! Повозиться мне с ними пришлось. Отсрочки у них тогда добился.
— Да, точно. А сейчас они меня хотят за горло взять. Вот почитай, — Черняев подошел к Диме и протянул иск.
— Подумаешь, иск. Хрен бы с ним. Замучаются взыскивать. Судейские же под вами!
— С ними я решу, просто возиться неохота. Может, сам возьмешься?
— А почему бы и нет, поговорить можно, конечно. Вот только…
Дима сделал многозначительную паузу, решив поиграть на нервах директора.
— Что — только? Объясни, в чем проблема? Сам-то ты что думаешь?
— Ну, если честно, радости мало. Я еще в прошлом году пробивал, кто за ними стоит. Там корни уходят к самому́ зятю президента. Да я до вас еще в прошлом году пытался это донести. Но вы только отмахивались.
— Да-да, что-то припоминаю. Но ведь не появлялись целый год! Ждали!
— Боюсь, выжидали с умыслом. Они уже и с председателем областного суда переговоры ведут, как вашу фабрику поскорее за долги отжать. Только я вам этого не говорил.
До Черняева стал доходить смысл сказанного этим дармоедом, Адилем Кабиденовичем, когда утром, еще до планерки, тот сообщил ему о личной заинтересованности в расчете с «Меридианом» главы налоговой полиции. Как бы это не было предвестником краха!
Пока директор размышлял на невеселые темы, Дима продолжил:
— Они в итоге все шесть миллионов получат с вас через суд, и не куриными потрохами, а реальными деньгами.
— Ну, пока требуют только основной долг, правда уже завтра, и наличными. Возьмешься? Может, удастся рассрочку взять и яйцом рассчитаться? Завтра в три они будут здесь.
— Ладно, подъеду, поговорю с ними в кафе. Вы не появляйтесь после обеда.
Глава 7
…И РАЗДАЧА СЛОНОВ
За двенадцать дней до свадьбы сына ревизора на птицефабрике прошла настоящая театральная постановка, срежиссированная, разумеется, ДмитриемМаксимовым. В сценарии расписали, как говорится, каждый шаг, четко определили роли. Было немножко обидно, что невольные зрители даже не догадывались, что происходящее — всего лишь спектакль.
Прибывшим точнокпятнадцати часам представителям «Меридиана» сообщили в приемной, что директор на совещании в городе, а в кафе, в отдельном кабинете, их ожидает его советник по юридическим вопросам. Встреча началась с бурного недовольства обеих сторон. Представители «Меридиана» несколько раз порывались покинуть кафе, громко высказывая претензии по поводу отсутствия самого́ руководителя предприятия. Но дипломатия советника Черняева одержала верх над неприступным бастионом кредиторов. К исходу первого часа переговоров был заказан самый дорогой в меню коньяк «Хеннесси». После третьей бутылки высокие договаривающиеся стороны покинули кафе.
Дмитрий Максимов остался доволен игрой актеров. В компании с Юлей он отправился в городскую гостиницу. В номере они еще долго хохотали, прокручивая в памяти события прошедшего дня.
Лжепредставитель «Меридиана», неожиданно ставший обладателем роскошного строгого костюма, тоже был преисполнен радости. И было от чего! Погудеть за таким столом, вылакать столько коньяка… его просто попробовать — уже кайф. Да еще и на халяву! Это ли не счастье для мелкого уголовного элемента! На прощание Дима сунул ему в карман сто долларов.
Оторвавшись от неугомонной Юли лишь к обеду следующего дня, Дмитрий все-таки решил наведаться на «пташник».
— Ребята серьезные, — войдя в кабинет Черняева, с ходу начал разговор Дмитрий. — Правительственный уровень! Вас намеревались раздавить одним махом, взыскать свой долг и скупить другие.
— Откуда такая информация? — выкрикнул директор.
— Я с ними до трех ночи в ресторане сидел. Там прямая связь с премьер-министром. Вы против них — беззащитный младенец.
— Ну ладно, все ясно. О чем договорились? В суд не пойдут?
— Пока трудно сказать. От наличных отказались, готовы получить расчет вашей продукцией и пшеницей. Но… — Дима интригующе замолк.
— Что — «но»? Говори уже! — Черняев заметно нервничал.
— В общем, я их бухгалтерше шубу пообещал. И вы ее купите завтра, иначе они порвут вас, как тузик грелку. Деньги за шубу можете списать с вашего долга мне.
— Без проблем. Деньги возьмешь в кассе, сейчас распоряжусь. Сколько?
— Две тысячи долларов. Шубка скромная.
— Ничего себе! Ну ладно, тогда к вечеру, сейчас таких денег нет. Я дам указания.
— Вот и хорошо. В остальном условия…
Человек, получавший продукцию с птицефабрики, не имел ни малейшего представления ни о фирме «Меридиан», ни тем более о каких—либо долгах. Его использовали втемную. Привлекли к делу в прямом смысле с улицы, где он сидел в видавшем виды «Фольксвагене» и ожидал клиентов. Соблазнили мужичка двумястами долларов. От него требовалось лишь получить по накладным товар и тут же передать оптовому перекупщику. То обстоятельство, что, согласно бумагам, яйцо, мясо гусей и уток отпускались по ценам ниже, чем за наличные продавалось перекупщику, бомбилу28 совершенно не волновало. Да и какая ему разница!
Незаконно полученный доход с каждого из двух под завязку загруженных продукцией «КамАЗов» составлял двенадцать тысяч долларов. Третий дополнил прибыль еще на пять тысяч. Преступное трио выручило без малого тридцать тысяч баксов. Кроме того, за эту услугу директор был благодарен Дмитрию не в меньшей степени, чем мелкий уголовник, исполнивший роль обладателя роскошного кожаного прикида. Максимов с благословения Черняева получил пятнадцать коробок яиц. В остальном, как и предвидел «режиссер-постановщик», директор снова его кинул.
17 ноября Дима вместе с одной из своих подруг, прихватив пачку стодолларовых купюр, коих насчитывалось ровно сто, отправились в город Тольятти, где, как и было обещано ревизору, приобрели новенькую «девятку» цвета «мокрый асфальт» с литыми дисками.
А уже 26 ноября Дима с законной женой сидел за свадебным столом. Наступила очередь четы Максимовых чествовать молодых. Первой поздравила Ирина, за ней Дмитрий. Когда к ним подошли с подносом, куда бросали конверты с деньгами, он выдержал паузу и, словно не понимая, чего от него хотят, рассеянно посмотрел вокруг. Когда внимание всех присутствующих сосредоточилось на нем, Дима взял микрофон:
— Нурик, в знак уважения к твоему отцу и с моими пожеланиями быть похожим на него примите от нас этот скромный подарок!
Дима положил на поднос ключи и сообщил, что они «вон от той машинки, что прямо у входа стоит». Жених был старше Димы на четыре года, но и в его возрасте стать обладателем новенькой машины, а тем более ВАЗ-2109, было мечтой любого. Поэтому Нурик, еле сдерживаясь, с трудом усидел на месте, пока человек с подносом, обойдя всех гостей, не вернулся к новобрачным. Их радости не было предела. Презент Димы оценил и сам ревизор.
Через несколько дней, получив деньги от второго «КамАЗа», Дмитрий, Юля и «парень с большой дороги» встретились в «банкетке» ресторана «Ишим» в центре Петропавловска.
— Я обещал тебе свою «восьмерку» за услугу? — Дима был явно доволен происходящим.
— Да. А что, пролезло все-таки? Много бабок срубил?
— Сумма на машину, равноценную моей, тебя устроит? — проигнорировав вопрос, продолжил Дима, — Глупо может выйти. Вдруг ты на моей «восьмерке», которую вся область знает, случайно с Черняевым встретишься.
— Конечно, устроит! Так сколько бабок-то поймал? — непременно желал знать недавний лжепредставитель «Меридиана»
— Во сколько ты оцениваешь мою машину? — снова вопросом на вопрос ответил Максимов.
— В три штуки. А сколько капнуло? — исполнитель аферы никак не успокаивался.
— Вот держи. Здесь три с половиной. Пятьсот сверху, это премиальные. Остальное тебя не должно волновать. Все правильно? — Дима не собирался раскрывать малознакомому человеку все нюансы своего гешефта.
— Конечно, братан. Все по понятиям. Спасибо! Если что, обращайся!
— Юль, а это тебе. — И отдал ей тысячу долларов. Когда они распрощались на крыльце ресторана с третьим участником аферы, Дима попридержал девушку:
— Вот возьми еще. Здесь столько же. Это на шубу.
Юля поцеловала своего героя в щечку и тоже поспешила домой. Она жила с родителями и маленькой дочерью напротив ресторана.
Все получили свои доли и были рады. Ни копейки из вырученных денег не досталось лишь Оле, с самого начала знавшей все тонкости аферы. Да она бы и не прикоснулась к этим деньгам. Все, чего она желала, — быть рядом с любимым.
Фирма «Меридиан» спустя полгода после убийства ее директора Сергея была ликвидирована. Одновременно прекратились и все имущественные претензии. Директор фирмы и единственный учредитель в гробу бы перевернулся, узнав, что через год после его смерти байсальская птицефабрика отпускает ему «КамАЗы», груженные продукцией. По доверенности, выписанной лично им.
Да и сам ЕрболАскарович еще какое-то время будет ухмыляться, вспоминая, как одурачил «Меридиан» и этого лоха Максимова: «Круто я умудрился выйти из такого сложного положения — и всего лишь за какую-то норковую шубу. Да еще и на деньги Максимова. А ведь могли и правда в порошок растереть! Одно слово — лохи», — думал господин Черняев
Радовался и Федя Барбич, хотя об афере ничего не знал. Но и ему она подарила тысячу новеньких американских купюр, которые он, получив от Димы, с важным видом отдал жене. В результате довольны остались все.
О том, куда уйдут оставшиеся деньги, читатель узнает позже. Но решение потратить их на благое дело придет к Дмитрию Максимову далеко не сразу. А пока продолжим нашу историю.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Катарсис. Поколение, обрезанное цензурой. Остаться человеком! предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
19
Держать стояк (жарг.) — волевой отказ от исполнения требований администрации колонии, сопровождающихся физическими истязаниями.
22
Цессионарий — третья сторона, изначально не участвовавшая в заключении договора между заемщиком и кредиторами. В данном случае герой используетэто слово в ироническом смысле.
23
Кидала — (жарг.) мошенник, под разными предлогами вымогающий деньги и не выполняющий свои обязательства; тот, кто не возвращает долги, обманщик, ненадежный человек.
