Ставший жертвой обмана, леший Афанасий, рискуя жизнью, идет в город за ведуном (лекарем) для водяного. Там он встречает ведьму Марину, которая служит в театре актрисой. Между ними зарождается любовь, и в лес они возвращаются вдвоем. Но кроме любви ведьму ведет еще и месть к духам природы, когда-то приговорившим к страшной смерти ее родную мать… Герои поэмы «Нежить» – лешие, водяные, русалки, домовые, люди и даже библейские персонажи. Поэму характеризует оригинальный сюжет и почти детективное развитие событий, которые не позволят читателям скучать до последней строки произведения. В оформлении обложки использована фотография из личного архива автора.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Нежить предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 4, в которой старый леший Прошка задумал продать на торжище вверенных ему Афанасием зайцев, но вместо этого проиграл их в карты.
Мир нежити во многом схож с людским.
Недаром ведь веками рядом жили!
Нельзя равнять его с укладом городским,
Но торжищем и бесы дорожили.
Четыре раза в год, а то бывает чаще,
Все сходятся на берегу реки,
И обитатели полей, озер и чащи
Несут на торг с добром своим мешки.
Распродается леший здесь грибами,
Пшеницу с рук сбывает полевой,
Русалки завлекают жемчугами,
Губастыми сомами — водяной.
Кикиморы льняным торгуют платьем,
Лопасты — лотосом с заброшенных болот,
А ведьмы старые — отварами с заклятьем,
Порою спутав с отворотом приворот.
Бурлит толпа, как дьявольский напиток.
Обмана нет в помине, все честны:
Попробуй не продать себе в убыток,
Коль мысли — не слова! — твои слышны.
Но так бывает, что испорчена порода.
А старый леший с лет младых узнал,
Как мысли скрыть лихие от народа
И без труда нажить изрядный капитал.
Однако прежде как бы ни ловчил,
Лишь тумаками вволю и разжился.
Как будто вору кто наворожил,
И он навек с удачей раздружился.
Но с Афанасием иначе вышло дело,
Пусть и года уж Прошкины не те…
На торжище он шел, и все в нем пело —
Он был уже на полпути к мечте.
Считал себя старик завзятым вором,
И если у кого украсть решил —
То он и крал, не маясь приговором
Несуществующей, как верил он, души…
За Прошкою гурьбой бежали зайцы,
Послушные дуде в руках его.
Он так гудел, что взмокли даже пальцы,
Не слыша фальши от усердья своего.
Дуда замолкла — зайцев не собрать,
Ищи-свищи затем их по лесам…
Но день и ночь без отдыха играть
Под силу разве старым лешакам?!
Еще беда — был зайцам не сезон,
И, кроме Прошки, все об этом знали.
Им до зимы — еда, прогулки, сон,
Жирком тела чтоб мерно заплывали.
К зиме, глядишь, товар в большой цене…
Но ждать всю осень леший мог едва ли.
Привиделось такое бы во сне —
И зайцы бы недолго жировали…
Перевалило солнце уж зенит.
Собрало торжище со всей округи нежить.
Порою смех вдруг чей-то прозвенит,
Но чаще уханье чужое ухо нежит.
Довольны все, особенно купцы,
Что позабыты свары и раздоры.
Закон жесток, и даже храбрецы
Предпочитают драке разговоры.
А Никодим любил поговорить.
В дни торжищ полевой с утра уж весел —
Ведро он браги мог уговорить
И сотню спеть степных раздольных песен.
Но перед этим меж рядов ходил,
Что приглянулось, покупал без торга.
И тем же вечером шутовкам все дарил,
Убытков не считая к их восторгу.
Таков он был: чудак из чудаков,
Кикимор одиноких сновиденье,
Лопастам друг. И только стариков
Он выводил из всякого терпенья…
Был вечер недалек, торг затихал,
И Никодим уж уходить собрался,
Но разговор внезапно услыхал
Он водяного с лешим — и остался.
Забыв о том, зачем сюда пришли,
Ожесточенно спорили дедки.
Да так, увлекшись, далеко зашли —
Того гляди, что схватят за грудки.
— Примета верная, потопа надо ждать, —
Талдычил водяной, воссев на кочку.
— В лесных делах что можешь понимать? —
Сердился леший. — Быть войне — и точка!
— Плодятся зайцы, как мальки, к большой воде, —
Гнул водяной. — Проверено веками!
— В одном ты прав, знать, быть большой беде,
Коль зайцев летом продают стадами.
— Так ждать потопа или ждать войны? —
Вмешался полевой, наскучив слушать. —
На что судьбою мы обречены,
И почему вдруг у беды да зайца уши?
— Вы, полевые, можете не знать, —
Презрительно скривившись, леший молвил, —
Вдруг так зайчихи начали рожать,
Что все леса приплод их переполнил.
Такое было перед Той Войной…
Слыхал, малец, как с ангелами бились?
Рассказывал мне старый водяной,
Что князю тьмы мы за отвагу полюбились.
— Молчал бы лучше, старый ты дурак! —
И водяной с опаской оглянулся. —
Перед Потопом точно было так…
Весь мир в воде! Он мне бы приглянулся.
И старики вернулись к старой теме,
И каждый о своем вновь речь завел.
Брюзжанье их, как слепень, билось в темя,
И, не дослушав, Никодим ушел.
Он не встречал средь нежити таких,
Кто пережил Потоп и Ту Войну.
Тысячелетья поглотили их.
Никто не знал, что было в старину.
Остались лишь былины и предания,
Но постепенно забывали их.
Теряла нежить с каждым веком знания
Об истинных событиях былых.
На слово верить — мало простаков,
И Никодим, как многие, не верил.
Неверие сгущало тьму веков.
На свой аршин былое каждый мерил.
«И что о прошлом думать и гадать?
Ведь оглянуться даже не успеешь,
Как время подойдет тебе узнать,
Что жизнь прошла, и спорить не посмеешь.
Все сущее живет и умирает.
Вся разница — как долго и когда.
И даже нежить в срок свой погибает,
Устав считать минувшие года…»
И Никодим вдруг широко зевнул —
Его от дум обычно в сон клонило.
Он под кустом до ночи прикорнул…
Но счастье будто полевому изменило.
Со сна подумал Никодим — комар над ухом
Безжалостно ему терзает нервы,
Воинственным своим ведомый духом.
И не стерпел — его ударил первым.
Наглец не смолк, зудел что было сил,
Он улетал и возвращался снова.
И полевой себе то в глаз, то в ухо бил,
Ленясь припомнить колдовства основы.
И лишь когда всего себя избил,
Он вырвался из крепких сна объятий.
И комара со зла бы погубил —
Но словно сгинул мигом неприятель.
Не сразу Никодим уразумел,
Что ухо не комар — дуда терзала.
Вовсю старался Прошка — как умел,
Дуда в ответ обиженно пищала.
Неподалеку леший проходил
От тех кустов, где Никодим заспался.
По торжищу он с зайцами ходил
И с нежитью жестоко торговался.
Но цену так никто и не давал,
И старый леший злобно сокрушался.
Он зайцев оптом и поштучно продавал
И в дальний лес сам перегнать их обещался —
Напрасны были все его потуги.
Кто в спину, кто в лицо ему смеялся:
Он слишком дорого ценил свои услуги
И, всем известный вор, своею честью клялся.
Но Никодиму невдомек, он не видал.
Судьба, как видно, Прошке так сулила:
Не разбуди он полевого, тот бы спал,
И не нависла бы над лешим вражья сила.
Приметлив полевой был — враз признал
Тех зайцев, что за лешим ковыляли.
Он, почитай, с рождения всех знал.
Их с Афанасием зайчата забавляли:
Заноза в лапе ли, колючка ли в ушах —
Те тотчас к пастухам своим бежали.
И умиления слезу порой в усах
Надежно прятал он, чтоб зайцы не видали…
Но что случилось с ними? Вот беда!
Свалялась шерсть и лапки в кровь разбиты,
От жира не осталось и следа,
И перепуганы, как будто были биты.
Какой пастух из Прошки?! Вор есть вор,
И воровские у него повадки.
Судьба произнесла свой приговор,
Когда родился он; с него и взятки гладки.
Пусть даже Никодима кто обидел,
Он так бы не озлился, как сейчас,
Когда обиду зайцам он увидел…
И потемнел вдруг полевого глаз.
Но глаз второй сощурился хитро…
Как раскаленный нож пронзает масло,
Легко проник он в лешего нутро.
И вмиг все Никодиму стало ясно.
Ввязаться в драку? Лешие сильнее,
И Прошка мог шутя его побить,
Пусть он и стар. Нет, надо быть умнее
И лешего суметь перехитрить!
«Ну, а не выйдет — так затею драку!» —
Подумал молодецки Никодим.
Он по натуре не был забиякой,
Но в деле правом был неустрашим.
— Постой, пастух! — он закричал, что было мочи.
И Прошка вздрогнул, словно от удара. —
Ты будешь так бродить до самой ночи,
Иль снизишь цену своего товара?
— И так я зайцев отдаю почти что даром, —
Привычно леший злобно забурчал.
— Каков купец, с таким он и наваром, —
Услышал он в ответ и осерчал.
— Берешь — бери, а нет — так прочь беги, —
И старый леший грозно скорчил рожу. —
Для бесенят насмешку сбереги,
Не то поля тобою унавожу!
— Беру — и по рукам, когда и точно даром!
— Задаром зайца хвост и то я не отдам.
По справедливости, за самородок — пара…
— С ума сошел ты к пожилым годам!
Так торговались — пыль столбом стояла,
Но только время потеряли зря.
Луна уж в небесах, как новый грош, сияла,
И гасла над рекой вечерняя заря,
Уже отчаялись и Никодим, и Прошка.
И предложил вдруг полевой устало:
— Давай сыграем в карты понарошку,
Передохнем — и все начнем сначала!
Картежником заядлым Прошка слыл,
А торговаться не было уж сил.
Как отказаться? Вор азартен был,
И полевой его уговорил.
Порою вспоминали старики,
Что карты дьявол нежити подбросил.
У князя тьмы в почете игроки,
А лучших он на званый ужин просит.
Другие утверждали — это бред,
Спасали нежить в Ту Войну они от бед.
И нанесли врагу немалый вред,
Предсказывая день и час побед.
Но кто на слово верит старикам?
Ведь даже трус на склоне лет — герой,
И тем ему обязан дьявол сам,
Что не лежит, как червь, в земле сырой.
Всегда неверие питается обманом,
Заклятьем страшным память не в чести.
Сокрыто прошлое от нежити туманом,
В грядущее им налегке брести…
Игрок кум вору, верно говорят.
Колода карт при лешем неизменно.
Огнем недобрым вмиг зажегся взгляд —
Он выигрыша жаждал откровенно.
А Никодим спокоен был, как сыч,
Хотя и видел, что крапленая колода.
Для нежити игра — исконный бич,
Но все-таки в семье не без урода.
— Очко! — и сбросил леший карты.
У полевого — снова перебор.
О чувстве меры позабыл в азарте
Вошедший в раж недальновидный вор.
То, в деле шулерском большой знаток,
Смеялся он без видимой причины,
Коль удавался баламут или липок,
Или тащил он из колоды клины.
То леший начинал сердиться вдруг,
И бормоча, что полевой все перепутал,
С наколкой карту вырывал из рук,
Чем окончательно игру и счет запутал.
Все видел Никодим и понимал,
Но шулеру ни словом не перечил.
В свои он сети Прошку завлекал,
Чтоб тот навек запомнил этот вечер.
— Играем просто так, как будто дети,
Без интереса мне скучна игра, —
Смешав все карты, полевой заметил. —
Айда на боковую до утра!
— На кон я ставлю зайца! Чем ответишь? —
Немедля старый леший закричал.
— Ты, леший, верно, в праведники метишь?
На мелочишку я играть устал!
И Никодим, как будто ненароком,
Алмаз заветный Прошке показал.
У нежити тот звался Черта Оком,
И равного никто ему не знал.
— Я против зайцев ставлю свой алмаз.
Он стоит втрое, ну да черт с тобою,
Сыграем на него мы только раз —
Играю не с тобой я, а с судьбою!
У Прошки голова пошла вдруг кругом —
О Черта Оке вор любой мечтал.
Кто им владел — мог дьяволу стать другом,
На прочих с колокольни бы чихал.
— Идет, — он прохрипел. — Чур, без обмана!
Но полевой надежно спрятал взгляд.
Поля дышали запахом дурмана,
Вдыхал и старый леший сладкий яд.
Луна, и ночь, и бешеное зелье…
Весь мир струился и куда-то плыл.
Алмаз был лешего единственною целью,
И Никодим легко колоду подменил.
Он с ног на голову все в ней переиначил:
Шестерка превратилась вдруг в туза.
Теперь привычная для лешего раздача
Ему бы принесла немало зла.
Заклятья проще нет; не будь так одурманен,
Его бы сразу леший раскусил.
Но карты видя, как в густом тумане,
Он своего обмана плод вкусил.
Все вышло так, как Никодим задумал,
И в прикупе к тузу десятка вдруг пришла.
Перечить старый леший было вздумал…
Но благодать к нему с небес сошла.
Он прослезился, в воровстве признался
И клятву дал не врать, не воровать.
Язык во рту о зубы заплетался,
И Прошка до утра решил поспать.
Дурман-трава свою сыграла роль,
И старый леший с зайцами простился.
А Никодим, как истинный король,
К вассалам с тронной речью обратился.
— Жалею вас, жалею ваши ноги,
Но мы к утру должны домой дойти,
Преодолеть усталость и дороги,
Чтоб старый вор не смог вас вновь найти.
В родном лесу вам каждый куст подмога,
Овраг любой вас от беды спасет.
Вы, спрятавшись, подкормитесь немного,
А там и Афанасий к вам придет!
Не плачь, Малышка, не пыхти, Обжора,
Обманывать какой мне интерес?! —
И, дудку отложив, — не разбудить бы вора! —
Повел он зайцев за собой в родимый лес.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Нежить предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других