Любаша

Вадим Иванович Кучеренко (2025)

Казалось бы, его жизнь удалась, однако богатый и влиятельный рыбопромышленник Андрей Кичатов испытывает разочарование. Но он не в силах ничего изменить. Незадолго до своей гибели, будто предвидя её, Кичатов пишет завещание, где признаётся в этом. И это не главный сюрприз, который ожидает его наследников… Читайте новый роман Вадима Кучеренко, автора бестселлеров «Нежить», «Человэльф», «Замок тамплиеров», «Завещание волхва» и многих других!

Глава 4

После того, как все выпили, подчиняясь неумолимому желанию Софьи Алексеевны, голоса в гостиной стихли. Каждый думал о своём, невольно вспоминая Кичатова и события прошлых лет, связанные с ним.

Наступившая тишина обманула мальчика, притаившегося под столом, и придала ему решимости. Он осмелел и, встав на четвереньки, начал осторожно пробираться по направлению к двери, нижний край которой был виден ему из-под свисающей скатерти.

Путешествие по лабиринту Минотавра могло показаться увеселительной прогулкой в сравнении с этим.

Иногда мальчик задевал чьи-то ноги, и тогда сердечко его начинало учащённо биться от предчувствия, что его обнаружат. Он останавливался, пережидая, а затем двигался дальше. Это был долгий, полный опасностей путь, целью которого было обрести свободу, и, несмотря на свой страх, мальчик намеревался пройти его до конца. Он ругал себя за то, что ушёл из сада, где было скучно, но зато ничто ему не грозило. А собственная комната, ещё недавно казавшаяся наказанием, теперь выглядела райским уголком, где его ждали любимые игрушки, покой и радость.

Но его странствие под столом имело непредсказуемые последствия, о которых он даже не догадывался.

Почувствовав чьё-то прикосновение к своей ноге, Надежда вздрогнула и досадой тихо произнесла:

— Павел, пожалуйста, оставь меня!

Юрков удивлённо посмотрел на неё.

— О чём это ты, жёнушка?

Она брезгливо поморщилась.

— Убери свои руки, я прошу тебя!

Ничего не понимающий мужчина оскорбился не из-за её слов, а из-за тона, которым те были произнесены.

— Ну, извини! — с обидой сказал он. И обратился к сидевшему напротив Мышкину. — Алексей, ты не займёшь мне свои руки?

— Это еще зачем? — поразился тот нелепому вопросу.

Юрков криво усмехнулся.

— Может быть, они понравятся моей жене больше, чем мои.

Тусклые до этого глаза Алексея сверкнули, и он процедил сквозь зубы:

— Шут гороховый!

Лицо Надежды, слышавшей их разговор, вспыхнуло, а затем побледнело.

— Прекрати, я умоляю тебя! — тихо произнесла она.

Было непонятно, кому эти слова адресованы — Павлу или Алексею. Но замолчали оба, наклонив головы к тарелкам, чтобы не выдать свои чувства взглядами…

А мальчик под столом, пробираясь дальше, наступил коленом на ногу Мышкина. Подумав, что это Вера, услышавшая их с Павлом перепалку, пытается его остановить, он разозлился. Бросив на жену неприязненный взгляд, Алексей почти грубо сказал:

— Вера, это неприлично!

— Что это? — не поняла она.

Но Мышкин не мог долго сердиться. Гневная вспышка лишила его сил, и он, чувствуя себя бесконечно усталым, промолчал, прикрыв глаза. Не дождавшись ответа, Вера яростно прошипела ему в ухо, чтобы её никто не слышал:

— Тряпка! Жалкое ничтожество!

Мышкин изумлённо посмотрел на неё.

— Какая муха тебя укусила?!

— И он ещё спрашивает! — возмутилась Вера. Она действительно всё слышала. — Павел только что оскорбил тебя и меня. А ты смолчал!

— Юрков дурак, — равнодушно ответил Мышкин. — Не стоит обращать на него внимания.

Вера презрительно усмехнулась.

— А ты-то сам кто? Трус и размазня.

Мышкин, желая прекратить этот неприятный разговор, покорно согласился:

— Ты права. Как обычно.

Они замолчали, отвернувшись друг от друга и глядя в разные стороны…

Мальчик под столом уже проделал значительный путь, когда, пытаясь сохранить равновесие, покачнулся и ненароком задел колено Софьи Алексеевны.

Почувствовав неожиданное прикосновение, вдова бросила вопрошающий взгляд на Заманского. Тот сидел ближе всех к ней, и кроме него никто не мог бы дотянуться до её ноги. Ничего не подозревающий Заманский улыбнулся в ответ на немой вопрос в её глазах. Эта по обыкновению извиняющаяся улыбка невольно подтвердила её подозрение. Вдова, выпив бокал вина, чувствовала себя как никогда одинокой и никому не нужной. Она нуждалась в сочувствии. И то, что оно было проявлено по-мужски, без ложной скромности, даже обрадовало её. Софья Алексеевна не любила ходить вокруг да около, предпочитая, как она сама говорила, резать правду-матку в глаза. Это правило касалось и её отношений с мужчинами.

— Не жалейте меня, Иосиф Аристархович, не надо, — произнесла она томно, придвигаясь ближе. — Я сильная женщина, я выдержу.

Заманский кивнул, соглашаясь, однако счёл своим долгом заметить:

— Я ничуть в этом не сомневаюсь, Софья Алексеевна. Но немного жалости ещё никогда и никому не повредило.

Софья Алексеевна ласково прикоснулась к его руке и проворковала:

— Так вот вы какой! А я-то считала вас этаким скромником. Верно говорят про тихий омут…

Заманский поразился как её прикосновению, так и непривычному тону. И не смог этого скрыть, спросив:

— Это вы о чём, Софья Алексеевна, позвольте узнать?

Но вдова не стала торопить события.

— Не сейчас, — сказала она, многозначительно глядя на него. — Давайте продолжим наш разговор позже, когда все гости разойдутся. Вы не возражаете?

По своей привычке никогда и ни с кем не спорить без насущной на то необходимости, Заманский покачал головой, словно игрушечный китайский болванчик.

— С превеликим удовольствием, Софья Алексеевна! Если бы я ещё хоть что-нибудь понимал из того, о чём мы только что говорили…

Гул от всех этих разговоров, то стихающий, то усиливающийся, наполнил гостиную. Недавнее молчание, воцарившееся после выпитого в память о Кичатове вина, было нарушено. Снова заслышав оживлённые голоса, мальчик, который сам же и вызвал эту лавину, сообразил, что выбраться незаметно ему не удастся. Путешествие на четвереньках под столом было слишком утомительным и непредсказуемым по последствиям. И по здравому размышлению он решил выждать. У него оставалась надежда на то, что мама спохватится, придёт и спасёт его.

Печально вздохнув, мальчик достал из кармана пиджачка остывшую и изрядно помятую котлету и начал её есть, отщипывая маленькие кусочки…