Киев – Бердичев. Сахалин – Хабаровск. Рассказы старого офицера. Бытие. Книга 3

Вадим Зиновьевич Огородников

Это рассказы старого офицера, прошедшего службу в Советских вооруженных силах и получившего военную и жизненную практику от Украины до Дальнего Востока. Все описываемые события – правда без вымысла и прикрас. Книга содержит нецензурную брань.

Эдуард

Очень интересный человек, Эдуард Грановский. Студент — заочник одновременно трех государственных институтов. Да тогда и не было не государственных. Он не чужд ничего земного, ничего, что могло принести удовольствие, или, на худой конец, приключение. Чем бы оно ни кончилось. Приключения и сомнительные мероприятия, граничащие с аферой, были его слабостью, для участия в любом приключении. Ради приключения он готов был бросить любое дело, которым занимался в каждый данный момент. Кроме института механизации и электрификации сельского хозяйства он осваивал программу Донецкого горного института по специальности геологоразведка и грыз юридическую науку, в каком-то из Московских вузов. И каждый из институтов он заканчивал в угоду родным и близким, а сам мечтал о карьере спортивного обозревателя на радио. У него были талантливые репортажи с международных соревнований, он числился корреспондентом Московского радио, прекрасно рисовал пером и кистью, но постоянного места работы у него не наблюдалось, поскольку, как минимум, четыре месяца в году он проводил на сессиях в учебных заведениях, благо, ему удавалось лавировать во времени. В Кишинев он приезжал к началу сессии и задерживался, обычно, на неопределенное время. Его дядя в сороковые годы был министром КГБ республики, потом — министром сельского хозяйства, в пятидесятые вышел на пенсию, и по его настоянию Эдик поступил в сельхозинститут, он не мог многоуважаемому брату матери отказать, когда тот почти насильно обеспечивал его будущее, хот Эдик в этой помощи не очень нуждался. Угождал матери и дяде. Родня даже не знала и не интересовалась его делами и учебой в других вузах. Отставной министр требовал окончания именно этого института и гарантировал высокую должность в коридорах сельскохозяйственной власти, поскольку, когда в КГБ разобрались в его полнейшей неграмотности и некомпетентности, он возглавлял сельское хозяйство. В СССР была тенденция направлять в сельское хозяйство самых бездарных руководителей. Дядя был по советским временам, «номенклатурный работник», это когда человек, однажды включенный в состав номенклатуры — всегда обеспечен должностью, не зависимо от уровня квалификации и знаний. Каким бы он ни был бездарным. Нечто вроде средневековой католической «синекуры». А Эдуарду все давалось легко. Предметы первых двух курсов в горном и сельхозе совпадали, и несложно было взятием справки засчитывать марксизм или историю партии, да и математические науки, то там, то здесь. И проходило, а Эдику легче было крутиться. И жил он активной жизнью светского льва, благо, материально помогали и родители, и родственники. И сам подрабатывал то репортажами, то оформительской работой.

Его в Кишинев влекла не только учеба. Здесь жил и предмет его воздыханий и мечтаний, и он подбирался к «предмету» с настороженностью борзой, боясь спугнуть или навредить. Это была далекая родственница дяди со стороны жены, как он говорил — гений чистой красоты, но за мужем за знаменитым в молдавских спортивных кругах футболистом, благо, муж постоянно находился на играх или тренировочных сборах, что давало Эдику возможность исподволь готовить любовно — наступательную атаку, и она, атака, была к определенному времени подготовлена.

У Надежды болел ребенок, она находилась на больничном листе по уходу за ребенком, более никого дома не было. И это создало предпосылки Эдику не только присутствовать на первом часе установочных лекций и мчаться домой, навстречу своим мечтам, которые его никак не обманули. А на следующий день он просто вышел из дома, якобы в институт, и вернулся через полчаса. Уже в Надюшкину квартиру, и любовь вспыхнула с новой силой, а муж, пусть тренируется, а Эдик и Надя любят друг друга весь божий день, с перерывами для ухода за нездоровым ребенком, который, впрочем, тихо играл у себя в вольере, и был обеспечен игрушками в достатке. Мальчик был спокойный. Надо было лишь время от времени заглядывать к нему, сухой ли, да покормить во время. Любовница отдавалась со страстью, будто годами не имела мужчины и не прикасалась к мужскому телу. А мужчина, надо быть справедливым, был на высоте, дорвавшись, до предмета своих неоднократных ночных грез. Они могли весь день не прекращать любовных игр, и это говорило не только об их физических возможностях, но и об уникальном влечении. Так молодожены могут не останавливаться в любовных играх, так они, уже взрослые опытные люди не могли насытиться друг другом Он был женат и разведен, она третий год за мужем, но все было, как впервые.

Ребенок подозрительно быстро выздоравливал, и надо было зарывать больничный лист и выходить на работу, а не хотелось. Мальчик уже был большой, почти двух лет, бодро передвигался по комнатам, говорил отдельные слова и фразы. Во всяком случае, мог высказать желаемое.

А мама в это время познавала чувственные радости от близости с Эдиком. Эдик был неутомим, и оба они фантазировали в своей любви, не повторяясь, но и не прерываясь. Позы менялись без нарушения внедренности органа размножения, напряженность момента была не моментом, а вечностью, и хотелось, чтобы мгновение остановилось, и было таким прекрасным всегда. Так длилось и день, и два, и три, и еще…

Эдик сидел на диване, Надежда находилась на его коленях, руки любовника были на ее чувствительных грудях. А ее руки летали, то к его ягодицам, то пытались захватить как можно больше сзади себя его тела, и, не получив в руки его плоти, она вращением на члене, повернулась к нему лицом, определив свои ноги ему на плечи, и так они находились в состоянии блаженства, уже почти не шевелясь. Надежда обхватила Эдичку за шею, но постоянно поглаживала любимого то одной, то другой рукой, стараясь оставить у него как можно больше впечатления от ласки и отданности. И было уже не понятно, что — же сильнее, или счастье обладать, или величайшая радость принадлежать.

Так, или приблизительно так происходило ежедневно, матери приходилось ухитряться продлевать больничный лист дважды по трое суток. Ребенок был уже совершенно здоров.

В самый неподходящий момент, когда мама со своим партнером была в состоянии близости, к ним подошел сынок и попросил: «Хочу какава», и прерываться не было никакой возможности, и отказать ребенку нельзя. И встал новый Геракл с мамашей на причинном месте, развернул ее к себе лицом, обняв за талию, чтобы не мешали ноги, их водрузили на плечи любовника, и так они двинулись на кухню, вернее, двинулся он, неся впереди себя сложенную вдвое любимую, и не прерывая функцию любовной страсти, дошли до кухни, здесь надежда склонилась над плитой, а Эдик продолжал орудовать сзади, хорошо, мальчишка остался в комнате, дожидаясь своего какао. Факт довольно циничный, Но характеризует доминанту любви. Говорят, что в момент икрометания лягушки, ее обхватывает самец передними лапками, для совмещения икрометания с оплодотворением икры молоками, и в это время им можно отрезать задние лапки, но они не прекратят своего святого действа. У человека тоже бывает, что страсть превыше всего. Наступило время, когда им надо было искать возможности встреч вне дома, это по многим причинам могло избавить от неприятностей и домыслов остальных родственников. Хорошо, у Надежды рабочий день заканчивался в четыре часа дня, а все собирались дома к семи, и даже к восьми. Вот только Игоречка надо было забирать из яселек не позже шести вечера. Но с этим можно было устроиться, они знали, что в состоянии влюбленной ежедневной эйфории они не смогут пребывать вечно. Ведь и его сессия уже закончилась, и ее семейная жизнь не может быть остановлена, хотя в летнее время тренировки у Валентина были длительными и ежедневными, много приходилось выезжать на игры с другими командами. Это пока их выручало. Все физические силы муж оставлял на футбольном поле.

Однажды они возвращались домой поздно, были в гостях у подруги, которая жила одна, но была в юношеские годы влюблена в Валентина, и они хотели, но не рискнули с ней говорить о любезности и предоставлении им своего жилья для любовных свиданий. Это могло кончиться доносом, они только ее посетили, выпили по бокалу шампанского, и ушли домой, хотя уже было около полуночи. Остановились на межэтажной лестничной площадке, не прекращая целоваться, устремились к еще большей близости, прямо здесь, в темноте лестницы, и начав страстно этот акт, услышали с верхнего этажа голос мужа: «Где ты там заселась?». Валька был иудей, и его русский язык очень желал быть лучшим. И здесь пришлось быстро, испуганно и нагло говорить всякую чушь, чтобы не появилось подозрение в супружеской неверности. Вроде, с соседкой заболталась. А Эдик, тихонько перешел в другой подъезд, этого — же дома, где проживал во время своих учебных сессий у дяди.

Пришли для Валентина смутные времена, когда он был уличен в супружеской неверности, и это произошло по доносу одной из доброжелательниц, которая точно указала время и место его предстоящей любовной встречи с буфетчицей оперного театра, в подкинутом письме на имя Нади. И, для того, чтобы ему не повадно было жену подозревать и преследовать, Надежда пришла точно к назначенному сроку и убедилась в супружеской неверности своего футболиста. И, показному горю ее не было конца, и муж тысячекратно перед ней извинялся, а она призывала в свои союзники родственников, в том числе и Эдика, который, ее защищая, стал одновременно и советником в поведении Валентина. Карта ангела семейного мира была разыграна, а Эдуард стал другом и поверенным в делах мужа своей любовницы, и это принесло всем приличные выгоды. А в разговорах между Надеждой и Эдиком, конечно, они благословляли Валентина на связь с буфетчицей, и пусть это продлится сколь возможно долго, а Эдичка задержится в Кишиневе на неопределенный срок. Родным он написал бодрое письмо, якобы хочет получить максимальные возможности написать работы за следующий курс, не уезжая из Кишинева, и получил горячую поддержку, с приложением денежного перевода для безбедного существования. Средства ему нужны были только для развлечений, ведь кормился он и жил в дядиной семье, а дяде, как бывшему министру Двух министерств, неограниченно поставлялась продукция спецсовхоза, созданного для удовлетворения потребностей верхушки ЦК ВКП (б) и министров Молдавской республики. Все поставлялось по себестоимости. Этот совхоз был организован лично усилиями дяди в бытность его министром сельского хозяйства, и его с благодарностью вспоминали и в ЦК и в совхозе, который процветал, поскольку снабжался и техникой, и семенами, и удобрениями, и кормами для животных вне всяких лимитов. Планы всегда выполнялись, жестких норм поставок у совхоза не было. Так было при «справедливой Советской власти».

Конец ознакомительного фрагмента.