Врата бога. Ашшур в гневе. Часть третья

Вадим Барташ, 2021

Одной из основных сюжетных линий исторического романа «Врата бога» является любовь. И прежде всего любовь между поэтессой Аматтеей и халдейским князем Набуэлем, по прозвищу Красавчик. Много препятствий пришлось преодолеть влюблённым, чтобы быть вместе.

Глава четвёртая

Выбраться через древний подземный ход из осаждённого Вавилона вслед за тестем Шамашу и его семье не удалось, потому что примерно на середине подземного хода (в том месте, где он проходил через Новый город) случился обвал. И всё это произошло из-за пожаров и разрушений, устроенных ассирийцами в Новом городе. Царской семье и самому Шамашу пришлось вернуться. Эушмиш после этого охватила жуткая истерика. Шамаш как мог её успокаивал, но его супруга едва не наложила на себя руки. И скорее всего, у неё было даже временное помешательство. Он её едва удержал на краю верхней террасы дворца.

А тем временем Набу-ката-цабат успешно покинул пределы Вавилонии и вступил на землю Элама, и только тут он узнал, что в этом царстве произошёл переворот и теперь в нём правил не какое-то недоразумение Таммариту, а его бывший раб, затем ставший виночерпием и по совместительству визирем.

***

Начало правления пронеслось вихрем и первый месяц по восхождению на трон он почти и не заметил. Эйфория, которая поначалу его охватила, сама собой улетучилась и пришлось впрягаться в дела. Ну что же, очередной правитель многострадального Элама, в своём уже царском статусе стал разгребать все те завалы, которые оставил совершенно бездеятельный его предшественник. И хотя Индабигаш испытал немало унижений и побывал даже когда-то в рабской шкуре, но он оказался не таким уж простачком, как поначалу о нём некоторые из его подданных думали. Он не собирался просто восседать на троне. А ещё он не желал превращаться в безвольную игрушку в чьих-либо руках. Это касалось как эламской родовой знати, так и поставивших его у власти ассирийцев. Но особенно это относилось к последним. Ведь слишком не любили эламиты империю, чтобы смириться со своим подчинённым положением.

Почему они к ней подобным образом относились? В этом не было какой-либо предвзятости и всё это объяснялось довольно-таки просто. Это было потому, что очень много зла Ассирия принесла Эламу, особенно за последние десятилетия. Можно было вспомнить только одного Теумана и его сыновей.

И Индабигаш быстро сообразил, что ему не удастся надолго удержаться у кормила власти, если он не будет проводить хотябы внешне самостоятельную политику и тем более если перестанет учитывать интересы различных слоёв общества.

Но и в своей самостоятельности ни в коем случае нельзя было перегибать палку.

Иначе это было бы чревато и для него самого…

***

У Индабигаша, как у правителя, уже появился свой особый круг приближённых, новые люди при его дворе, которые претендовали на то, чтобы ему подавать советы, но чаще всего он прислушивался к мнению не их, а к своей любовнице, ставшей ему ещё и главной женой, то есть к Хилине. Ну а эта проныра, на которой негде было ставить клейма, оказалась отнюдь не простушкой. Она своим положением пользовалась вовсю и её влияние на Индабигаша возрастало.

Вот и на этот раз у них как бы ни с того ни с сего зашёл серьёзный разговор.

А по началу… Они оба находились на женской половине дворца. Солнце поднялось высоко, время подошло к полудню.

Индабигаш частенько наведывался сюда к Хилине.

Хилина только что покинула ещё не остывшее огромное ложе. Они с Индабигашем с самого рассвета успели поразвлечься. Царствующая парочка по утрам устраивала своеобразную борьбу. Они оба обожали эти утренние часы, но обычно в этом единоборстве была более изобретательна и почти всегда одерживала верх куртизанка. Фантазиям её не было предела. И на этот раз Индабигаш откинулся на спину, так как изрядно вспотел и вконец выдохся, ну а Хилина была ещё вполне ничего: бодрой и энергичной. Куртизанка не страдала стеснительностью и от рождения не испытывала каких-либо комплексов, и сейчас, совершенно обнажённая, попивая своё любимое ячменное пиво, как бы между прочим заметила:

— Дорогой, мы с тобой знакомы не один день, и ты обо мне многое уже знаешь…Так, тебе известно про моё происхождение?..

— То, что ты родом не из Приморья…Если это, то да, я знаю. И что ты не халдейка.

— А также то, что я из Ассирии. А ещё и из знатной семьи…

— Очень знатной.

— И с очень древней родословной. Хотя матушка моя была не ассирийкой. Вроде бы она была гречанкой с какого-то острова. Кажется, с Кипра.

— Вроде бы и это ты рассказывала…

— Но сейчас я не об этом…

— Ну а о чём?

— Я долго находилась при дворе Великого царя…

— Ты об этом мне рассказывала…

— Ну так вот, а у нас в Ассирии бытует такая поговорка… Боги начинают помогать человеку только тогда, когда этот человек сам себе помогает!

— Ха! Я слышал её…

— У вас в Эламе она тоже известна?

— Есть. Похожая…

— Вот-вот! Хорошо, что ты её слышал! Так что тебе не следует повторять ошибок, которые допускал твой предшественник…

— А что ты подразумеваешь под его ошибками? — переспросил Индабигаш.

Новый правитель Элама отдышался и немного пришёл в себя. Он даже приподнялся и тоже уже пил пиво и с удовольствием рассматривал фигурку своей ненаглядной, неугомонной и чрезвычайно опытной в любовных утехах подружки. А та…

Та сидела сейчас на тахте, примостившись чуть в сторонке, и от него отвернулась.

Расположилась куртизанка к нему спиной, и он если и не мог дотянуться до неё рукой, зато в открытую мог ею любоваться. Это делать ему до сих пор не надоело.

Не удержусь и опишу девицу. О-о-о, этого она вполне заслуживает!

Я ни в чём её не преукрашиваю. Ну, конечно же, она была по-прежнему очень красива, как и в юности. Она продолжала тщательно следить за собой. У неё всё казалось совершенным и гармоничным. И ею по-прежнему можно было восхищаться. Так у неё была нежная кожа. А ещё она у неё была удивительной белизны. И если кто эту девицу впервые видел и мало знал о её подноготной, то глядя на неё мог подумать, что это сама невинность!

Но на этом не ограничивались её достоинства. Также у неё была налившаяся хотя и по девичьи высокая грудь, осиная талия, обольстительный изгиб спины и восхитительные ягодицы, ну и, конечно же, длинные предлинные и стройные ноги. О-о, эти ножки! Они могли свести с ума! Эта девица Индабигашу до сих пор не надоедала, так как умела его с пол оборота завести. И она его регулярно и надолго погружала в любовные наслаждения. Чего она только не вытворяла при этом?! В любви она была ненасытной!

— Так что я знаю ассирийцев. И рано или поздно, но они задумают и тебя сместить, как и Таммариту, чтобы ты не делал и как бы для них не старался быть удобным, — ответила Индабигашу куртизанка, не поворачивая своей прелестной головки с распущенными волосами.

— Ты в этом уверена?

— Полностью! Потому что им ты нужен только в одном качестве. Ты нужен им в качестве марионетки, и всё! И это ты учти…

— Хм…И что, даже если я буду к ним всегда доброжелателен и ко всем их советам стану прислушиваться, они меня всё равно рано или поздно сместят?

— А как ты думаешь?

— Я… я вот ду-умаю…

— Тебе не стоит обольщаться…Ты для них так и останешься марионеткой. А марионеток не ценят… И их век не долог, потому ими и никогда не дорожат…

— Ну-у… я тогда и не знаю, что по этому поводу сказать…И как мне быть в таком случае? Как себя я должен с ними вести?

— А ты ещё спрашиваешь?

— Ну, подскажи…

— Ой, а ты и не знаешь?

— Я желаю выслушать всё же совет от тебя.

— Ха! Ха-ха-ха!

— Что я сказал? Что тебя рассмешило?

Куртизанка оборвала вызывающий смех:

— Да, нет, ничего… Я же не твой советник?

— Ну и что? Буду откровенен, ты умнее моих приближённых…В этом я уже не раз убеждался. Так что продолжай…

— Ну, ла-а-адно…Так и быть, послушай тогда и совет от меня. Я думаю, дорогой, что ты и сам должен это понимать, что же тебе делать, после того как ты занял трон и примерил на голову тиару эламских царей. Это ведь тиара у тебя теперь на голове, тиара, а не простой головной убор…

— Ну, и-и-и…

— Имей в виду, что даже если ты с ассирийцами уж совсем сблизишься и будешь с ними на короткой ноге, то тебе раньше твоих благодетелей и покровителей свернут шею свои…

Индабигаш не смог скрыть озабоченного вида, а куртизанка продолжила, причём как ни в чём не бывало ровным голосом:

— Ты ведь знаешь, какие среди твоих подданных преобладают настроения по поводу ассирийцев… Это видно невооружённым взглядом. Выйди за стены дворца, прогуляйся и послушай первых встречных. Да любого из них останови и спроси, и что тебе ответят? На тебя тут же эламиты выплеснут все те чувства, которые их переполняют в отношении империи. Потому что эламитам нестерпимо находится под ассирийской пятой. Эламиты ассирийцев всегда ненавидели! И ненависть у них эта непреходящая! Они её впитали с молоком матери!

— Ну, да, всё действительно так. Ты права.

— Вот — вот! Тебе надо быть похитрее, чем до тебя был занимавший этот трон Таммариту.

— Ну и как мне тогда поступать?..

— Слушай дальше! — Хилина наконец-то приподнялась с тахты. Она потянулась, сделав это очень грациозно, потом не стала вызывать служанок, а не торопясь обогнула ложе, пройдя по полу босиком, подошла к невысокому столику из кедра и подобрала свою беспорядочно раскиданную одежду, вначале надела на себя набедренную повязку, а затем накинула всё остальное, встала перед большим бронзовым зеркалом и поправила свои распущенные густые волосы, прихватив их заколкой, и повернувшись уже к Индабигашу, продолжила. — Вот мой первый тебе совет… Делай так: не ленись и постоянно веди с Ашшурбанапалом переписку, веди её хоть каждую неделю, и заверяй его в посланиях, что ты свой в доску и что предан ему во всём, посылай повелителю Ниневии почаще подарки, по возможности очень дорогие, не жалей ничего на эти подарки, изъявляй и другие знаки внимания, делай их по любому удобному поводу, но…особо об этом не распространяйся. А вот здесь, дома, в Эламе… укрепляй своё положение. Укрепляй его всеми способами. А для этого в том числе и показывай своим подданным эламитам, что ты не приспешник Великого царя, и никакой-то там его холуй, что ты вполне самостоятельный правитель. Са-амо-осто-я-ятель-ный! Это очень важно! А и-иначе…

— Ты уже объяснила…

— Ну, да. Да-а-альше… — продолжила куртизанка, — осознай для себя и такую вещь: если эламиты лишь только заподозрят, что ты тряпка, а проще говоря, что ты явный слабак и тюхтя, и увидят твоё открытое пресмыкательство перед Великим царём, а ещё вспомнят при этом и про твоё происхождение… А оно у тебя — признаемся и скажем прямо — не безупречное… То этого тебе ни за что не простят. И наступит за это расплата.

Продолжить свои поучения красотка не успела, потому что Индабигаша отвлекли. На пороге появился старший евнух. Толстый, с тремя подбородками и с писклявым голосом. Он ели-ели отдышался и заикаясь сообщил, что к Сузам приближается визирь Шамаша, которому каким-то чудом удалось сбежать из осаждённого ассирийцами Вавилона.

Индабигаш отпустил евнуха, сообщившего ему эту поистине сногсшибательную новость. Тут же эламский правитель соскочил со своего места и нервно заходил из угла в угол, натыкаясь то на тахту, то на стулья, и даже пару стульев он опрокинул и один из них в сердцах пнул, но поостыв немного он замер и вопросительно уставился на красавицу-куртизанку:

— Ох-хо-ох-хох, хо-ох-хох… вот ещё кого нелёгкая к нам принесла! О, боги! О великие Хумбан, Пинекир, и прочие мои покровители, благодарю, конечно, вас за такой подарочек, но зачем он мне?!

— А что, тебя этот беглец так встревожил? — переспросила всё в том же поучительно-нравоучительном тоне куртизанка.

— Конечно! Ответь: что мне с этим-то подарком делать, а?

Хилина вновь попросила принести ей пива.

Индабигаш распорядился.

Куртизанка неожиданно проявила грубые замашки, подобные какому-то мужичку (у неё они иногда бывало и проскальзывали не только в её речи), она резко запрокинула голову и осушила кубок тремя крупными глотками и, вытерев полные и чувственные губы ладонью, отставила его.

— Набу-ката-цабат, — продолжила наставлять Индабигаша красотка, — я убеждена, попросит у тебя убежище… А то для чего бы он сюда сбежал из осаждённого ассирийцами Вавилона?

— И что мне ему ответить? — спросил куртизанку озадаченный новоиспечённый царь Элама.

— С тестем Шамаша ничего не следует делать.

— Это как тебя понимать?! — в удивлении вскинул брови Индабигаш. — Я что-то тебя не пойму, дорогая!

— До тебя так и не дошло?

— Ну, да, — Индабигаш стал уже выходить из себя, потому что красотка продолжала говорить с ним не прямо, а какими-то полунамёками, а ему это не очень-то и по нраву было сейчас, и он явно от этого её превосходства начал раздражаться. — Что ты всё-таки предлагаешь?

Хилина с усмешкой тут же пояснила:

— Конечно, о том, что у тебя объявился один из главарей бунтовщиков, близкий родственник Шамаш-шум-укина, его тесть, ассирийцы рано или поздно, но прознают, и Ашшурбанапал тогда потребует его выдачи…

— И что? Неужели я посмею его не выдать Великому царю?

— Не выдавай его!

— Что-о-о, но ты…ты же…

— Ну, разумеется, не выдавай! Зачем? Поступи иначе.

— Это как же?

— Ты объяви, что взял его под стражу, но ему удалось из заточения сбежать… Однако на самом деле ты его отправь подальше от Суз, Великому царю же отпишешь, что он сбежал, и что ты не знаешь, где сейчас скрывается этот беглец… И что он в тайне скорее всего покинул Элам. То есть, ты напрямую не откажешь Ашшурбанапалу, но за то многие эламиты будут приветствовать побег вавилонянина, и всё поймут…А поступив так, ты ещё и покажешь своим эламским подданным то, что не прогнулся перед ассирийцами и не выдал по их первому требованию вавилонянина-бунтовщика, объявленного их заклятым врагом!

Индабигаш почесал свои растрепавшиеся волосы:

— А что?.. А ведь это верное решение, — наконец-то согласился с Хилиной эламский царь.

— Потяни время, как только получишь от Ашшурбанапала требование. И не мешкая, отправляй беглеца куда подальше, а Великому царю… ну я уже сказала, что ему напишешь. И ещё… ещё ему сообщи, что твои люди сбились с ног и что они его ищут, чтобы этого визиря взять под стражу, — заключила Хилина. — Вот тебе какой я даю совет!

— Да, да, да! Именно так я и поступлю! Но по-о-остой, постой… а куда же мне его пристроить? — уточнился новоявленный правитель Элама.

— Лучше всего его отошли на восток… ну хотя бы в тот же Аншан!

— То есть, его лучше пристроить к персам?

— К ним!

Хилина была не только проницательна и умна, но и чрезвычайно изворотлива, и Индабигаш всё больше в этом убеждался, и всё чаще к ней прислушивался.

Поистине, а она оказалась полезна для новоиспечённого эламского царя не только в постели.

***

На следующий день новый царь Элама удосужился принять у себя беглеца.

И только тут Набу-ката-цабат узнал, что, оказывается, ассирийцы ещё не взяли цитадель Вавилона, и Шамаш и его семья пока что живы и находятся в полном здравии.

Узнав это, визирь, не сдержавшись, расплакался. Нервы у него совсем сдали.

— Прости, государь, — произнёс Набу-ката-цабат, вытерев дрожащей рукой выступившие у него слёзы, — я столько за последнее время пережил. Столько всего случилось…А я ведь всех своих уже мысленно похоронил…Я думал, их уже нет в живых. И что Ашшурбанапал с ними безжалостно поступил. Что он с ними расправился.

— Я тебя понимаю, — кивнул сочувственно Индабигаш. — Ты больше двух лет пробыл в осаждённом ассирийцами Вавилоне. А это что-то да значит!

— Да, да! — поддакнул визирь. — Это было тяжёлое время…Не хочется его вспоминать.

— Ну, конечно, это же не шутки! Тебе из-за этого столько уже пришлось пережить.

Хилина сидела по правую руку от мужа. Она тоже с любопытством и некоторым сочувствием посматривала на тестя вавилонского царя. Она его немного знала по прежней жизни. Они прежде часто пересекались с ним при Ниневийском дворе. Впрочем, тогда она была ещё совсем юной, почти что девочкой, но сейчас, взволнованный, он её так и не признал.

Индабигаш велел принести вина и жареного мяса, и предложил беглецу с дороги подкрепиться, прежде чем они начнут разговор. Однако беглец отказался от угощения. Ему было не до него.

— Государь, — обратился тесть Шамаша к Индабигашу, — всё теперь только в твоей воле… Когда ассирийцы узнают, что я здесь, они захотят, чтобы ты им выдал меня… Но я хочу попросить всё-таки, чтобы ты предоставил мне своё покровительство и дал убежище. Не выдавай меня Ашшурбанапалу! Я очень надеюсь на твою милость. Если выдашь — то меня не пощадят и казнят.

Индабигаш на эту мольбу отмолчался. Он не решался что-то сказать. Он напряжённо думал. И довольно-таки долго выдерживал из-за этого паузу. От волнения у него даже проступила испарина на лбу. Наконец, он ожил, заёрзал на троне. Посмотрел на незваного гостя, потом перевёл взгляд на свою пассию, ища у неё то ли поддержки, то ли подсказки.

И тогда…

— Ты можешь не бояться за свою жизнь, — ответила за Индабигаша куртизанка Хилина. Она взяла на себя инициативу и от себя же добавила: — Тебя не выдадут, визирь. Об этом не переживай.

— Мне предоставят убежище? — переспросил с надеждой тесть Шамаша.

— Предоставят.

— Я не ослышался? Это так? — визирь перевёл взгляд на по-прежнему отмалчивавшегося царя.

Индабигаш наконец-то очнулся и всё-таки подтвердил слова Хилины. Вначале он это сделал не уверенным тоном, а потом уже и более решительно.

И только после этого Набу-ката-цабат расслабился и принялся утолять голод и жажду.

***

Не открою секрета, если скажу, что и до нельзя испорченные люди не во всём бывают плохи. О ком это я? Да, конечно же, это касалось Хилины. При всех её недостатках куртизанку никто бы не назвал чёрствой. Так что она была по-своему благодарна Индабигашу. Ну, посудите сами, и как не быть ей благодарной? Ведь он всё, что ей пообещал ещё до прихода к власти, выполнил, причём скрупулёзно и до самых мелочей. Несмотря на то, что она ему призналась в том, что не сможет родить ребёнка, он взял её в жёны. И не просто сделал своей супругой, а возвеличил её, объявив в гареме главной. А ещё он забыл в том числе и про её прошлые похождения. А у неё прошлое было очень даже небезупречным, если не сказать откровенно распутным. И об этом между прочим в Эламе уже прознали. Куртизанку Хилину заслуженно считали одной из самых отпетых развратниц, её ведь успело познать бесчисленное количество мужей! Но об этом было не принято говорить вслух. Теперь бывшая куртизанка стала не кем-нибудь, а главной супругой царя и госпожой в его гареме!

А ещё Индабигаш её сделал советчиком, причём хотя и формальным, но скорее всего самым важным, к которому он более всего склонен был прислушиваться.

Разумеется, за всё это куртизанка Индабигашу была признательна. Однако любила то она по-прежнему не его. Как и раньше, эта красотка сохла по князю Набуэлю. И часто думала о нём.

Трезвомыслящая Хилина понимала, что Набуэль не сможет за собой удержать Дильмун, слишком уж мало у него было для этого сил. И если даже он поначалу сумеет отбиться от новоявленного туртана, великана Бел-ибни, то Ашшурбанапал всё равно не допустит, чтобы этот пусть и очень отдалённый от Ниневии остров оставался бы в руках бунтовщиков. Так что после некоторых раздумий она захотела убедить князя, чтобы тот перебрался с этого острова на другой берег Южного моря, то есть в Элам. Но вначале следовало заручиться согласием на это у Индабигаша.

И куртизанка решила завести с мужем на эту тему разговор. Однако осторожничая, она начала его не напрямую, а из далека:

— Что слышно о визире? — спросила как-то красотка у мужа.

— Вроде бы он ни о чём не жалеет, — царь Элама находился в своём кабинете уже полтора часа. Этот кабинет для работы он решил по совету той же Хилины устроить на втором этаже дворца, в самом отдалённом его углу.

Сейчас Индабигаш ознакамливалсяся с ежедневными донесениями и разложил их на столе, но тут заявилась супруга и ему пришлось отвлечься от их прочтения. Хилина знала где наверняка найти утром мужа, если он не был в гареме.

— Выходит у него всё на новом месте более-менее благополучно? — продолжила расспрос мужа красотка.

— Он не жалуется.

— Это очень хорошо!

— У беглеца Набу-ката-цабата всё как надо. У него хотя и временная, но своя усадьба… — добавил Индабигаш. — И он в этом своём новом пристанище чувствует себя почти что хозяином. Он даже пожелал выкупить какой-нибудь поприличнее дом в Аншане.

— А где его новое пристанище находится? — уточнилась Хилина.

— Не в самом Аншане…

— А где?

— Где-то в пяти фарсахах к юго-востоку от него. Вавилонского визиря приютили наши союзники. И он доволен, как они его встретили и как к нему отнеслись. Он даже сумел подружиться с их князем…

— И это неплохо… — заметила Хилина.

— Я так тоже думаю, — согласился с ней Индабигаш.

— А что, они с Киром действительно стали друзьями?

— Да! И вместе с ним теперь нередко охотятся, — Индабигаш понял, что ему не дадут сейчас до конца ознакомиться со всеми донесениями, он отложил глиняные таблички и, подняв голову, посмотрел на Хилину. — Но одно печалит беглого вавилонского визиря…

— Воспоминания о покинутом им Вавилоне? — уточнилась куртизанка.

— Именно!

— Его понять можно, — сочувственно вздохнула Хилина.

— И то, что с ним рядом нет его семьи. И он переживает за дочерей, за внуков, ну и, немного, за зятя, я так думаю. Однако Набу-ката-цабат понимает, что в нынешнем положении ничем им не поможет… и он теперь только усердно молится за них богам, — добавил Индабигаш.

— А Ашшурбанапал уже потребовал выдачи визиря? — переспросила Хилина.

— Потребовал.

— И что же?

— Я ответил так, как и договорились с тобой. Я написал, что он был взят мной под стражу, но вскоре подкупил охрану и сумел бежать. И что я не знаю, где сейчас он скрывается… А когда ассирийцы выяснили про его местонахождение, я сослался на то, что персы нам перестали подчиняться…

— И что на это написал Великий царь?

— Он мне кажется поверил.

— Во-от, ну а я что тебе говорила? Я это тебе и советовала, — глаза Хилины победно сверкнули.

— Да, дорогая. Ты у меня молодчина! Ты настоящая умничка! — и Индабигаш в признательном порыве поцеловал руку супруги, а затем прикоснулся губами ещё и выше, почти у плеча, и с нежностью затем погладил красотку. — Как ты мне говорила, так всё и получилось! — и тут у Индабигаша что-то щёлкнуло в голове и он потянул Хилину к стоявшему в углу ложу, потянул её от внезапно возникшего у него желания, он захотел её опять, прямо здесь и прямо сейчас, но она не откликнулась на его порыв, потому что была сосредоточена совсем на другом.

— Перестань. Это подождёт! — произнесла она.

— Ну, хорошо… — немного разочарованно ответил ей Индабигаш.

— А я вот что ещё хочу сказать… Есть же ещё одна ассирийская поговорка… — продолжила гнуть своё куртизанка.

— Какая?

— Она звучит примерно так: хорошо, когда у тебя и овцы целы, и волки сыты! Это лучше всего! Не правда-ли, дорогой, мудрая поговорка? — произнесла с определённым умыслом Хилина.

— Я не возражаю!

— Мы не выдали ассирийцам беглеца, но у Ашшурбанапала по этому поводу к нам кажется до сих пор не возникло претензий, — сделала свой вывод красотка.

— Ты, дорогая, как всегда оказалась права!

— Ну а персы…

— А что персы?

— Они на требования Великого царя хоть как-то отреагировали?

— Они так и не удосужились Ашшурбанапалу ответить.

— Оп-па-а!

— Да, да! Персы полагают, что находятся в безопасности, потому что слишком далеко располагаются от империи.

Хилина поняла, что пора было заводить разговор уже и о халдейском князе, и она, посмотрев искоса на Индабигаша, предельно вкрадчиво произнесла:

— А знаешь, что… Нам не помешало бы и ещё кое-кому из врагов Великого царя помочь, дорогой. И это тебе тоже обязательно в будущем зачтётся. Эламиты и этот твой смелый поступок оценят. Оценят его по достоинству. Более того, они в тебе будут не разочарованы. Я уверена. А значит ты укрепишь свой престиж и своё положение в Эламе.

Услышав эти слова Хилины, Индабигаш тут же насторожился:

— Э-э-э… и кого ты имеешь ввиду? Кому ещё я должен помочь? Это опять кто-то из отъявленных бунтовщиков, бросивших вызов ассирийскому царю?

— Ты прав! — и красотка-куртизанка утвердительно закивала головой.

— Хм-м…А не будет ли это уже излишне, а? Не играем ли мы с огнём? — откровенно выразил своё беспокойство Индабигаш, и обычно юношеский румянец у него на щеках тут же поблек и глаза беспокойно забегали.

— Тут нет никакой опасности, — попыталась успокоить встревожившегося мужа куртизанка.

— Ты уверена?

— Совершенно!

— Ну, ну… — продолжал выражать сомнения Индабигаш.

— Мы сделаем всё так же, как и с визирем, — пояснила красотка. — Эти люди не у нас же останутся, а они сразу же перейдут через территорию Элама на восток…

— И что, опять уйдут к персам?

— Конечно. И я уверена, что персы и этих людей приютят. Они действительно находятся далеко от Ассирии, и для них империя не столь опасна, как для Элама.

— Ну, этот Кир — получается, настоящий счастливчик! — с некоторой завистью произнёс Индабигаш.

— Ты совершенно прав! Боги побеспокоились о персах! Они действительно счастливчики! И по отношению к империи они себя чувствуют вполне вольготно и совершенно независимо.

— Ну, ну-у хорошо… — Индабигаш немного успокоился и взглянул на Хилину более пристально и как бы испытующе, — ну и за кого ты беспокоишься на этот раз, дорогая?

Хилина постаралась ответить мужу совершенно равнодушным тоном. Но вначале помолчав, она наконец-то решилась и произнесла:

— Я ду-умаю… мы вполне бы могли помочь… и ещё одному князю…

— Кому? Я его знаю? Кто он?

— Он халдей.

— Ха-алдей?

— И его соратникам.

— И кто же всё-таки этот князь? Кому нам следует помочь на этот раз?

— Нам следует помочь халдейскому князю Набуэлю.

— Ха! Ха-ха! Я так и знал, — покачал головой Индабигаш. Реакция у Индабигаша оказалась вполне предсказуемой.

— Ну, хва-а-ати-ит, перестань меня ревновать! — Хилина прильнула к мужу всем телом и, обняв его, жарко расцеловала. — Мои чувства к этому халдейскому князю уже в прошлом…

— Они остыли?

— Остыли совершенно.

— Ты правду говоришь?

— Ну, да. Я хочу ему помочь только по старой дружбе. Я ведь ему обязана своим спасением. Без его поддержки я бы не выжила. Ты об этом не забывай!

Индабигаш грубовато отстранил от себя начавшую слишком уж настойчиво ластиться к нему красавицу-куртизанку и испытующе посмотрел ей в глаза:

— Только по дружбе ты ему хочешь помочь? Признайся!

— Только по дружбе…

— Не лукавишь?

— Я говорю правду!

— Ну-у… ну…

— Ну, что ты на это мне скажешь?

— Ну, хорошо. Так и быть, дай мне только время. Я ещё об этом подумаю.

— И когда ты мне скажешь об окончательном своём решении? — вопросительно посмотрела на мужа куртизанка.

— Я буду думать до конца недели.

Хилина вновь прильнула к мужу и проворковала:

— Дорогой, я всё-таки надеюсь, что ты мне не откажешь… Будь паинькой, будь же хорошим мальчиком для меня! О-о, я тебя… я так обожаю тебя, мой господин, мой царь!

***

Дочь Набуэля и Аматтеи подрастала и уже щебетала не умолкая. Она была смышлёной девочкой и Набуэль в ней души не чаял. Ну а она за ним просто гонялась и старалась не слазить с его рук. И он, бывший губернатор Приморья, а теперь объявленный ассирийцами государственным преступником и отъявленным бунтовщиком, конечно же, переживал за её будущее.

Набуэль понимал, что рано или поздно, но ему и его семье придётся покинуть Дильмун. Он очень беспокоился за Аматтею и за дочь, и видел, что лидийка даже и слышать не хотела, чтобы без него перебраться в более безопасное место, и тут из Суз пришло послание от Хилины.

Куртизанка уговаривала в нём Красавчика, что бы он покинул остров, так как ему всё равно не удержать его. Хилина обещала Набуэлю поддержку, и она уверяла что он, его семья и все приближённые к нему люди будут в полной безопасности.

И теперь князь обдумывал предложение Хилины, и никак не мог к чему-то прийти.