Врата бога. Ашшур в гневе. Часть третья

Вадим Барташ (2021)

Одной из основных сюжетных линий исторического романа «Врата бога» является любовь. И прежде всего любовь между поэтессой Аматтеей и халдейским князем Набуэлем, по прозвищу Красавчик. Много препятствий пришлось преодолеть влюблённым, чтобы быть вместе.

Глава вторая

Саурмаг всегда вставал чуть забрезжит рассвет. И сегодня он так же встал ни свет ни заря. И тут же он прошёл к месту, где сейчас находился его красавец, подбросил ему овса и похлопал по крупу. Тот выгнул шею и радостно заржал, ударил копытами о землю, а потом покосился лиловым глазом на хозяина.

— Хороший мой, хо-о-ороший! — приласкал его Саурмаг.

Его гнедой Орлик вновь в ответ заржал. Он уже пять лет служил ему верой и правдой, и они с ним были как единое целое! Они, по большому счёту, никогда и не разлучались.

Орлик не раз его спасал в жестоких сечах и Саурмаг считал его своим лучшим другом. Он всегда следил за состоянием Орлика, чтобы у того не были сбиты копыта, чтобы Орлик был накормлен, ну и чтобы был здоров. И Саурмаг никогда не жалел на него время. Опытный воин каждый день уделял другу внимание, сам его мыл и расчесывал ему гриву.

Такого же отношения к своим коням Саурмаг требовал и от воинов его полка. Он постоянно внушал подчинённым, что в иных ситуациях только кони могут их спасти. И в подтверждение этого приводил примеры из своей бурной жизни. Ему пришлось пройти через сотни стычек и немало битв, и только благодаря Орлику, а до него его отцу, тоже гнедому жеребцу Аресу, он ещё жив. Поэтому скифы и должны были относиться к своим коням по-особенному.

И ещё…

Как и все прочие соплеменники, Саурмаг не любил осаждать крепости, особенно такие мощные и неприступные, которые были подобны Вавилону. Стихией Саурмага были конный бой и стрельба из лука, и в этом ему не было равных. Но карлик вновь решил поставить на скифов.

Он вызвал Саурмага к себе.

При их разговоре присутствовал и ещё один генерал. Разумеется, это был Белшарицар.

***

Саурмаг появился в шатре карлика, когда тот рассматривал вместе с генералом Белшарицаром план Вавилона. Они кое-что обсуждали и так этим были заняты, что даже не услышали, как вошёл скиф.

Мардук-апла-иддин, указывая пальцем на план, произнёс:

— За долгое время у нас именно здесь появляется возможность прорваться во внутрь города.

— А насколько можно доверять этим людям? — спросил Белшарицар.

— Я в них уверен. Они не просто получают по сорок сиклей серебра, а ещё им и их родным будет дарована жизнь, — заметил Мардук-апла-иддин. — И не разграбят их дома. И потом, их вожак всегда был предан Великому царю и является по-прежнему агентом службы Главного глашатая. И очень хорошо, что его назначили начальником охраны именно этих ворот. Для нас это большущая удача! — карлик потёр руки и тут же с ещё большим вдохновением продолжил: — Люди Шамаша до сих пор не знают, кто на самом деле этот человек, так как он умело скрывает свою истинную сущность. Они нам ненароком сделали большой подарок! Ведь он только притворяется, что всецело предан вавилонскому узурпатору, ну а на самом деле…

Саурмаг топтался с ноги на ногу в ожидании, когда же на него обратят внимание.

Наконец-то, карлик и Белшарицар увидели вошедшего в шатёр скифа.

Мардук-апла-иддин кивнул головой на приветствие Саурмага и попросил его подойти.

Когда военачальник скифов вперевалочку приблизился, карлик спросил его:

— А ты умеешь читать, достопочтенный Саурмаг?

— Письмо мне не ведомо, — ответил стушевавшийся скиф. При этих словах он ещё и покраснел.

— Ну, действительно, а что я об этом скифа спрашиваю? — слегка и в общем-то незлобиво усмехнулся Мардук-апла-иддин. — Хорошо. Тогда внимательно слушай меня, Саурмаг. Объяснять буду всё на словах. А ты запоминай. В Новом городе есть ворота, которые называются Хаббанскими и располагаются они на самой северной его оконечности, у царской цитадели и Летнего дворца. Там, примерно две недели назад, начальником назначили нашего человека. Но, конечно же, защитники об этом не догадываются. И вот из своих подчинённых он подобрал нескольких помощников и следующей ночью он и его люди нам откроют эти ворота. И мы сможем проникнуть через них в город. Первым в город войдёшь со своими воинами ты, Саурмаг…

— Но моей коннице не развернуться внутри города! — попытался возразить скиф.

— А у тебя будет другая задача, — ответил Саурмагу карлик.

— Какая же?

— Вслед за тобой войдёт тяжёлая пехота, — ответил карлик. — И вот она то и будет занимать территорию Нового города, ну а ты и твои скифы… Тебе, и твоим соплеменникам, Саурмаг, необходимо будет как можно быстрее преодолеть расстояние от Хаббанских ворот и доскакать до Внутренних стен и до ворот Сина, и, застав врасплох охрану этих ворот, ворваться вовнутрь Старого города. И там ты уже должен будешь закрепиться. Расстояние достаточно большое, я согласен, но я очень надеюсь на то, что ты сможешь его преодолеть за кратчайшее время и не дашь людям Шамаша опомниться и что-то предпринять. От тебя и от твоих скифов зависит очень многое! Запомни, Саурмаг!

— Я всё понял, командующий! — откликнулся скиф.

Замысел карлика стал предельно ясен. Мардук-апла-иддин решил действовать на опережение. Он хотел застать защитников Вавилона врасплох.

***

— Э-э-эй, сотник, тут тебя кто-то спрашивает, — обратился к Сабууму один из стражников.

Сотник потянулся, нехотя приподнялся с лежака, перепоясался ремнём, обулся в сандалии, которые, как у всех военных, перевязывались высоко, под самыми коленями, и, размашисто почесав бороду, вышел из своей каморки, располагавшейся на самом верху Хаббанских ворот.

Затем он спустился по крутой узкой лестнице и вышел на воздух.

— Кто меня тут искал? — оглядел Сабуум нескольких человек, среди которых было два незнакомца, а остальные являлись стражниками, подчинявшимися ему. Все они толпились перед воротами.

— Ты — Сабуум? — посмотрел пытливо на сотника один из незнакомцев.

— Ну, я, — мотнул своей нечесаной и заросшей головой сотник. Вид у него ещё был тот! Он смахивал скорее не на командира стражников, а на отъявленного разбойника с большой дороги! Впрочем, когда-то он таковым и был. Но это было давно.

— Тогда я к тебе! — произнёс незнакомец.

— А кто ты такой? — криво усмехнулся сотник.

— Я — Харбе-аххе! — ответил незнакомец.

— Харбе-аххе? Хм-м…это мне ничего не говорит, — вновь скривился в усмешке сотник.

— Ну как же? Ты что, уже забыл?! Я же твоей жены родственник. Насилу тебя нашёл! — и новоявленный родственник полез к сотнику обниматься.

— По-остой, постой! — остановил его Сабуум. — Какой такой родственник?! Я тебя что-то не припомню… Да и вообще, я в первый раз тебя вижу. Что ты тут мне непонятное лепечешь…Что пристал? Ты, верно, обознался! Проходи мимо…

— Не спеши, Сабуум. Вот же какой торопыга! Выслушай же меня! — всё не унимался незнакомец.

— Ну-у…Я слушаю…

— Я двоюродный племянник твоей жены!

— И-и-и…

— Мы жили под Борсиппой, но когда пришли проклятые ассирийцы, то решили укрыться в Вавилоне. И только на днях мы узнали, что ты стал шишкой! Вот сестра и послала меня, чтобы я тебя отыскал. И слава Мардуку, я тебя, дядя, нашёл!

Эти слова не убедили сотника. Он по-прежнему ещё сомневался, однако не так активно проявлял уже своё недоверие:

— Н-ну-у…Ну, допустим, и что из этого? Что ты от меня хочешь?

— Ну, не здесь же говорить! — с лица Харбе-аххе сошла улыбка.

Сабуум дал знать новоявленному родственнику жены, чтобы тот зашёл с ним в башню, и они стали подниматься наверх, в каморку сотника.

***

Когда они поднялись и остались наедине, выражение лица у незнакомца тут же изменилось. Он совсем перестал улыбаться и стал более чем серьёзен.

— Слушай меня, Сабуум, — произнёс незнакомец уже совсем другим голосом. — Я — на самом деле не родня тебе, я — человек Главного глашатая и слуга Великого царя Ашшурбанапала. Я начальствую над всеми, кто находится в Вавилоне и не нарушил клятву, и по-прежнему верен империи и Великому царю!

После этих слов незнакомец показал сотнику медную бляшку, на которой был изображён герб тайной ассирийской службы:

— Ну, что, ты убедился? — усмехнулся незнакомец.

Глаза у сотника округлились:

— Та-а-ак, зна-ачит… з-з-значит, это ты командуешь нами всеми?!

Незнакомец кивнул головой:

— Я!

Сотник нервно потеребил нечёсаную бороду, и стало видно, как его пальцы внезапно задрожали.

— Мда-а-а…первый раз с тобой сталкиваюсь… Во-от, значит, как…А как т-т-тебя на самом деле звать?

— А это не важно! Однако меня по-прежнему называй Харбе-аххе, — продолжил незнакомец, — и я по-прежнему буду считаться твоим родственником. Ты же и твои люди уже получили серебро?

— На днях.

— Всё до последнего сикля?

— Сполна!

— Значит, теперь пора исполнить то, что вы должны сделать за полученное серебро.

— Ко-огда? — дрогнувшим голосом пролепетал сотник.

— Сегодня…

— С-с… что, уже… у-у-уже сегодня? — жила с права на шеи у сотника набухла и нервно задёргалась

— И-и-именно! Именно сегодня! — подтвердил незнакомец. — Сделаете это в полночь. Во время третьей стражи.

После некоторого молчания, Харбе-аххе продолжил:

— Сколько под твоим началом людей?

— Тридцать. Дежурим не все, а по очереди. По шесть человек.

— И скольким ты можешь из этих тридцати доверять?

— Двоим. Я их посвятил в наши дела. И поделился с ними серебром.

— Сделаешь так, — продолжил Харбе-аххе, — чтобы в полночь эти двое и заступили на охрану ворот. В третью стражу. Ну а остальных… Найди предлог и как-то удали… или отправь их куда-нибудь подальше… Что бы они не путались под ногами и никак тебе не помешали. И вот уже со своими посвящёнными людьми, в назначенный час ворота и откроете. Пусть каждый из твоих посвящённых в наши замыслы людей повяжет голову белой ленточкой. И тоже самое пусть сделают их родственники. Тогда их ассирийцы не тронут. Ты всё понял?

Сотник кивнул головой.

Больше ничего не сказав, мнимый Харбе-аххе покинул башню.

***

Ночь стояла безлунная, по-особенному тёмная. Тучи надёжно закрыли месяц.

Сабууму не спалось. Он очень нервничал. И он понимал, что уже через несколько часов произойдёт что-то ужасное и непоправимое.

Великий город, который неслучайно тогда называли столицей Мира, блистательный Вавилон, державшийся уже больше двух лет, может пасть. А за этим страшно подумать, что последует…

Будут жертвы. Причём, будут многотысячные жертвы.

Было понятно, что ассирийцы мало кого пощадят. Это уже стало совершенно ясно после того, как пали те города, которые осмелились выступить на стороне Шамаша.

Захватив эти города, воины Ашшурбанапала в них не просто бесчинствовали, а грабили и истребляли тысячи людей, и устраивали зверства и жуткие расправы над побеждёнными.

Сабуум уже давно пожалел, что связался с ассирийцами. Он вышел наверх башни и устремил свой взгляд на ассирийский лагерь.

Лагерь вражеского войска вроде бы был погружён в покой, там не слышно и не видно было никакого движения, но сотник понимал, что всё это было обманчиво. Ассирийцы не спали, а бодрствовали, и готовились совершить бросок и скрытно, не зажигая огней, подбирались к воротам, которые им должны были уже через пару часов открыть.

Пора было спускаться.

Сабуум тяжело вздохнул, поправил на своей патлатой голове белую ленточку и стал сходить по ступеням вниз.

***

— Ну что? — обратился к нему один из его приближённых, стражник по имени Адариту. — Назначенное время приближается?

Сотник заколебался. «Какой же я дурак! — пронеслась мысль в голове Сабуума. — Я же сам вызвался помогать ассирийцам! Са-а-ам! По доброй воле. Никто меня не принуждал. Конечно, если я не выполню поручение Харбе-аххе, то со мной жестоко расправятся, меня убьют, и вырежут безжалостно всю мою семью, а с другой стороны я буду повинен в массовом убийстве вавилонян. А кого из них не убьют, того обязательно продадут в рабство. А значит, неизбежно пострадают и кто-то из его пусть и не самых близких, но дальних родственников, и пострадает помимо этого множество его друзей и хороших знакомых. Тех людей, которых он знал с детства, и с которыми он прожил практически всю свою жизнь. Получается, что свершится что-то чудовищное. Самое трагичное и непоправимое, что можно только представить.»

Сабуум уже не знал, что ему делать.

И тут в ворота с внешней стороны постучали. Это был подан условленный знак.

Адариту вопросительно посмотрел на сотника:

— Начальник, уже пора открывать… Помоги же мне. — И Адариту повернулся к сотнику спиной и потянулся к засову. Это было громоздкое сооружение и с ним одному человеку невозможно было справиться.

Адариту подлаживался и так, и эдак, пыхтел и никак не мог тяжеленный засов отодвинуть, а Сабуум всё ещё медлил.

— Начальник, — повернулся к сотнику подчинённый, — ну что ты стоишь? Помогай же! Чего ты замешкался?! У меня не получается…Мне одному не под силу! Он тяжеленный.

— Сейчас! С-с-сейчас я тебе помогу… — откликнулся, наконец-то, Сабуум.

Сабуум приблизился к Адариту и… резким движением выхватив из-за пояса кинжал, вонзил его Адариту в спину. Затем выдернул лезвие из напарника и вновь вонзил в Адариту свой кинжал. Вонзил глубоко, по самую рукоятку.

Сотник передумал открывать ворота. Он решил пожертвовать собой и всей своей семьёй, но не допустить падение родного города, в котором он прожил всю жизнь.

Дважды пронзённый кинжалом сотника, Адариту захрипел и осел. Струйка крови вытекла из его рта. Глаза у Адариту уставились куда-то в небо и на лице застыла странная гримаса.

Сабуум оттащил от ворот стражника и не успел обернуться, как его уже пронзил со спины чей-то дротик.

Сотник не знал, что Харбе-аххе, так называемый его родственничек, договорился с третьим стражником, который был в курсе всего, чтобы тот присматривал за Сабуумом, и если что подозрительное возникнет, то тогда… И вот, когда третий стражник увидел, что сотник заколебался, то он тут же своего непосредственного начальника и устранил.

С большим трудом третий стражник, оттащив труп сотника, в одиночку каким-то чудом умудрился открыть ворота. И тут же в распахнутые Хаббанские ворота ворвались скифы.

***

Скифов было полторы тысячи. Они уже знали, что им делать.

От Хаббанских ворот до Внутренней стены и ворот Сина (эти ворота назвали в честь бога Луны) расстояние было в четверть фарсаха или примерно в три с половиной километра, да ещё необходимо было передвигаться по городским улицам, и поэтому для скифов задача была поставлена не из лёгких. Ещё больше её осложняло то, что передвигаться следовало ночью, когда ничего не было видно, а факелы им категорически запретили зажигать.

Саурмаг объяснил соплеменникам, что им следует как можно быстрее достичь ворот Сина и застать охрану этих ворот врасплох. И если эти ворота на ночь не будут закрыты, то их необходимо будет с ходу захватить и удерживать до подхода основных ассирийских сил.

За скифскими конниками должны были следовать несколько полков ассирийской тяжёлой пехоты. С учётом того, что тяжёлые пехотинцы будут по пути сражаться с защитниками города, им до ворот Сина придётся добираться не меньше пяти-шести часов. И это ещё при лучшем раскладе. Так что скифам всё это время, если они сумеют закрепиться у ворот Сина, придётся отбиваться от вавилонян без чьей-либо помощи.

Саурмаг объяснил воинам, что они по возможности не должны вступать в противостояние с противником, и им важнее всего захватить плацдарм внутри Старого города. А значит, они должны действовать внезапно и молниеносно.

***

Скифы скрытно подобрались к Хаббанским воротам. Возле них произошла небольшая заминка, но вот ворота эти хотя и со скрипом, тяжело и натужно, но всё-таки начали открываться. И, наконец-то, они распахнулись. Вернее, их с грехом пополам сумели раскрыть настежь.

И Саурмаг тут же отдал команду двигаться вперёд.

Его воины вскочили на коней и последовали за своим тысячником. Конники Саурмага буквально ворвались в спящий город. К ним были приставлены два проводника из перебежчиков вавилонян, которые и возглавили бешеную скачку к заветной цели, то есть вперёд.

Меньше чем за полчаса полторы тысячи скифских конников преодолели расстояние от Хаббанских ворот и до ворот Сина, и на удачу наступающих, ворота бога Луны оказались не заперты.

Скифы заняли их и тем самым успешно выполнили первую часть поставленной перед ними задачи. Теперь эти ворота необходимо было любой ценой удержать.

Со всех сторон послышались крики, зажглись сотни факелов, и вавилоняне увидели, что враг проник не только в Новый город, но и оказался даже внутри Старого.

Во всём огромном городе тут же поднялся небывалый переполох.