Игры Богов

Вадим Амуров

Адам Иванов, знатный лентяй, примеривший роль дипломата, направляется в служебную командировку в Душанбе в надежде начать новую жизнь и выйти из главной игры «Мужчина vs Женщина». Однако от себя и былых воспоминаний ему не убежать – слова гадалки вынуждают его возвратиться в прежнюю игру, которая давно идёт на счёт. Кто выиграет, а кто проиграет? – от конечного счёта зависит жизнь главного героя…

Глава 8

Было одиннадцать вечера. Адам в шортах и майке подошёл к окну, распахнул его, и в лицо ударила приятная волна декабрьского воздуха. Он вдохнул его всей грудью и посмотрел вдаль. С пятого этажа открывался красивый вид на ночной Душанбе. Конечно, это не Нью-Йорк с небоскрёбами и буйным ритмом жизни, где работала в консульстве одна его знакомая — дипломат, но и не какое-то захолустье. По улице, освещённой огнями городских фонарей, на огромной скорости, совершенно необычной для столицы Таджикистана, промчался автомобиль, прорезая рёвом мотора волшебную тишину. Адам не успел разглядеть марку автомобиля, да в этом и не было необходимости.

Месяцем-двумя ранее, где-то в середине осени, когда он совершал вечерние пробежки, по Душанбе разносился едкий запах не то жжёной бумаги, не то газет, не то какого-то другого мусора. Создавалось впечатление, что поблизости работал мусоросжигательный завод, который отравлял атмосферу. Сейчас же, в начале зимы, жители могли вновь наслаждаться чистым горным воздухом.

Адам отвернулся от окна и шагнул к барной стойке, где находилась бутылка коньяка, которую он привёз из Москвы. Он не выставил её на стол, чтобы отметить свой приезд с новыми коллегами: женщины предпочитали более лёгкие алкогольные напитки, а мужчины — водку.

В свете настольной лампы, забранной в оранжевый абажур, он взял бокал с коньяком и плюхнулся в кресло, закинув ноги на соседний табурет.

Он был один в своей комнатушке, где в одном конце уместились буфет с барной стойкой, плитой и раковиной, холодильник, кухонный стол и четыре табурета, а в другом — диван-кровать, шкаф-стенка, кресло, торшер и тумба с настольной лампой. Холод одиночества поселился в его сердце. Ему было скучно и грустно в данный момент. Он отпил коньяк.

Адам имел привилегированный статус и хорошую зарплату, но всё это было ничто без любимой женщины. Она была ему так же жизненно необходима, как воздух, вода и еда. Он нуждался в преданной женщине, которая разделит с ним печали и радости, станет оплотом в его начинаниях, поддержит в трудную минуту.

Адам выпил содержимое бокала и поставил его на кухонный столик, примыкавший к окну. Взглядом обвёл бокал, по стенке которого, в таком же как и он одиночестве, стекала на дно едва заметная капелька жидкости, чудом не попавшая ему в рот. Он чувствовал себя вдовцом — даже не женившись.

Адам вспомнил недавний разговор с военнослужащим, для которого дети — главный смысл жизни. Он смотрел Алимжону в измученные глаза и видел в них доброту, свойственную простому человеку, не стремящемуся к бесконечным материальным богатствам. Богатство для него — это его душа и дети, всё остальное не так уж важно, второстепенно. Алимжон любит своих детишек и пришёл в российское посольство, чтобы получить для них российское гражданство. Жизнь в Таджикистане тяжёлая, и когда дети вырастут, то встанет вопрос об их дальнейшей судьбе. Будучи российскими гражданами они смогут беспрепятственно въехать на территорию России, заработать и отложить денег, а затем вернуться на родину, купить участок, отстроить дом и вести собственное хозяйство.

Работа с посетителями стала для Адама как будто второй жизнью; он словно жил их проблемами, узнавал каждый день что-то новое, а дети, с которыми те приходили на приём, казались уже не чужими, а братьями и сёстрами.

Спиртное приятно растеклось по его жилам, заставив расслабиться, но спать ему не хотелось: с такими тоскливыми раздумьями он вряд ли бы поймал хороший сон, лишь закрыл бы глаза и ушёл бы в полудрёму, то и дело ворочаясь и борясь с подушкой.

Он подступил к внутреннему телефону, снял трубку и набрал номер.

— Алло? — ответили на том конце провода, откуда доносилась музыка, похожая на ту, что включают диджеи на современных танцплощадках.

— Шамиль, спишь?

— Нет. Приходи, если хочешь. Я пожрать приготовил.

— Буду через пару минут.

Шамиль, ровесник Адама и преемник Васечки, ни с кем не конфликтовал, вёл себя со всеми ровно, где надо — улыбался, кому надо — говорил любезности и комплименты. Выбрал он свою стезю, исходя из жизненного опыта отца, который также был инженером и чувствовал себя при этом весьма неплохо, переезжая со своей женой, матерью Шамиля, из одного посольства в другое. В настоящее время его родители работали в посольстве России в Словении, и Шамиль каждые две недели перезванивался с ними.

Как одно из доказательств духовной связи сына с родителями в его комнате на верхней полке шкафа хранилась фотография, запечатлевшая улыбающегося отца в обнимку с матерью: в преддверии рождества они сидят на деревянной скамье в словенском ресторанчике, а на столе, сбитом из досок, лежат блюда с бараньими ножками и квашеной капустой.

Адам поднимался по лестничному проёму, охваченному тишиной, лишь кое-где нарушаемой приглушёнными звуками, которые доносились из проёмов входных дверей. Кто-то видел седьмой сон, кто-то готовился ко сну, кто-то смотрел телевизор, кто-то, как Шамиль, готовил себе еду, кто-то занимался ещё чем-то — в общем, каждый, попрятавшись в уютных квартирках, занимался своим делом.

Адам без стука вошёл в слегка приоткрытую дверь. Внутри долбила весёлая музыка: из колонок ноутбука, лежавшего на диване напротив кухонного стола, какой-то ультрамодный диджей задавал бешеный ритм. Шамиль с лукавой улыбкой, танцуя, скользил босяком по кафелю, на котором можно было запросто поскользнуться. На нём были синяя футболка и синие боксёрские шорты. Завидев Адама, он схватил со стойки бара два стакана и синхронно, в такт музыке, стал к нему приближаться, дрыгаясь и вытягивая поочередно то правую руку, то левую, умудряясь не пролить ни капли содержимого стаканов. Вся эта пантомима вызвала приступ смеха у Адама.

— Ха-ха, Шамиль. У тебя хорошо получается. Ты не пробовал профессионально заняться танцем живота?

— Вообще-то нет. Давай выпьем.

— Что?

— Водку.

— Класса «Люкс»?

— Конечно, я другой и не пью.

— Решил заглянуть к тебе и прихватил вот это. — Адам вытащил правую руку из-за спины, занятую бутылкой. — Ху-ху-ху-ху, — пропел он наряду с диджейским голосом, доносившимся из колонок. — Может, по коньячку?

— Нет, — мотнул головой Шамиль, — я лучше уж водку. — И опустошил стакан, который, скорее всего, был не первый. — Коньяк не буду, — морщась от выпитого, выдавил он, — не хочу смешивать, а то завтра на работе все попадают от моего дыхания с душком.

— Не душком, а дужком. Давай теперь говорить «ж» в место «ш», — шутливо предложил Адам.

— А вместо «ж» — «ш», — горячо продолжил Шамиль, — так мягче звучит и, самое главное, дипломатичнее. А то приелись слова в обиходе. Нужно придумывать что-то внеобиходное, чтоб веселее было жить на свете.

— Теперь шопинг мы будем называть «жопинг», — весело продолжил Адам.

— Это точно, — засмеялся Шамиль. — Когда приеду домой, предложу своей подрушке заняться жопингом.

Они, смеясь, хлопнули по ладоням друг друга.

— Это ты классно заметил, — сказал Адам, раззадоренный и дурманящим коньяком, и радостным настроением Шамиля, и великолепной музыкой, над созданием которой, казалось, старался не один творческий ум. — Твоё место всё-таки не в посольстве, а на танцполе, — подтрунивал он.

— Там мало платят.

Прежде чем закусить листьями салата, Шамиль высунул красноватый язык и положил их на него.

— Платят, может, и мало, но ты всех покоришь своим талантом, и деньги тебя сами найдут. Лимон есть?

— Посмотри в холодильнике.

Адам пошарил в утробе современного чуда техники, о котором могли лишь мечтать питекантропы и неандертальцы, и выудил оттуда аж целый лимон. Кое-как порезал его на дольки и разложил на тарелке. Сел на кухонный стол и положил ноги на табурет.

— Как насчёт свободного стаканчика?

Шамиль перелил водку из второго стакана в тот, что опорожнил, и поставил пустой стакан на стол рядом с Адамом.

— Курить хочешь? — развязно спросил Шамиль, хорошенько одурманенный алкоголем. — У меня «Парламент».

— Нет, — отрезал Адам, наливая себе коньяк. — Хватить портить здоровье. Лучше иногда баловаться дорогим коньяком или виски и наслаждаться их неповторимым вкусом без всякого курева. — Но другой голосок в его голове настойчиво стал твердить ему, чтобы он взял сигарету и закурил: «Закури, закури, от одной сигаретки ничего не случится».

— А ты эстет, — прищёлкнул языком Шамиль. — Я всё-таки выкурю одну.

— Я открою окно? — спросил Адам, стараясь заглушить внутренний голосок, настойчиво склонявший его закурить.

— Валяй. — Шамиль выхватил кончиками пальцев твёрдый фильтр из пачки и закурил.

Сделав глубокую затяжку, он выпустил колечками дым, который закружил в воздухе и тонкими струйками потянулся к открытой форточке.

Адам, изредка баловавшийся курением, со вчерашнего дня дал себе зарок никогда больше не притрагиваться к сигарете. Но как только запах табака дошёл до его обоняния, такой ароматный и пленяющий, он не выдержал и закурил.

— Сигарета как женщина. Когда сильно хочется, нельзя себе отказывать, а то хуже будет, — изрёк Шамиль.

— Ты не меньший эстет, чем я. Три затяжки — не больше. Считай, что не курил.

Другой голос возник дополнительно к тому, что склонял его к курению, и тихо прошептал: «Ну что, Адам, дал слабину, а ещё называешь себя сильным человеком. Коньяк и сигареты не лучшее решение для сильного человека». Впрочем, Адам снова изменил своему слову, утешая себя мыслью, что сигареты — это всего лишь баловство и что вдыхать дым он будет не в себя.

— За нас, за нас, за нас, — плюхнувшись в кресло возле кухонного стола, пропел Шамиль; они, подняв стаканы, выпили до дна и закусили дольками лимона. — Фу, кислятина, — зажмурившись, процедил Шамиль сквозь зубы. — Помнишь, я тебе рассказывал про одну татарку, с которой познакомился на сабантуе?

— Помню. Как она?

— Сегодня мы целый день гуляли с ней.

— Кто «мы»?

— Я и мой приятель, ты его не знаешь. Он был знаком с ней раньше.

На покрытом румянцем лице Шамиля выделялось множество чёрных точек, которые оставались после бритья и были похожи на молотый перец, — весь этот внешний облик вызывал в сознании Адама ассоциацию с образом чертёнка, вылезшего из самого пекла ада. Не хватало только рожек.

Шамиль прыснул:

— В общем, мы ходили в один кабак, угощали её шашлыком и выпивкой. Ну и мой друг посчитал, что она должна нам отплатить.

— Понятно. Для чего ж ещё нужна девушка?

Адам встал на защиту женского пола, когда задал этот риторический вопрос, подразумевая под ним «разве дочери Евы созданы исключительно для того, чтобы усладить мужчин в сексе?».

— Представляешь, — безуспешно подавляя смех, Шамиль кончиком указательного пальца почесал переносицу, — этот дурачок напрямик предложил ей перепихнуться, а она вместо секса отблагодарила его звонкой пощёчиной и убежала. Где-нибудь на Кубе он кувыркался бы на койке с какой-нибудь мулаткой сколько душе угодно, но не здесь. Было очень смешно. Ты бы видел его перекошенную физиономию. Настоящая комедия.

— Она же не шлюха, правильно?

— Ага.

— Тогда какой реакции вы ожидали от неё? Нормальные девушки в первое свидание, да и в последующие тоже, вряд ли сподобятся на то, чтобы лечь в постель с малознакомым друшком, от которого прёт похотливым дужком.

Шамиль хлопнул себя по коленке и загоготал пуще прежнего.

— Да-да, прямо в точку… Она не на шутку разозлилась и стала мне названивать и высказывать всё, что думает о нём. Как она его только не называла, — захлебываясь, повествовал он, — «похотливый пёс», «мерзавец», «скотина», «паршивец»…

Шамиль не успел договорить — на кухонном столе завибрировал сотовый.

— Это опять она, — вполголоса произнёс Шамиль, готовясь нажать кнопку принятия вызова. — Достала меня своими звонками. Очередной словесный понос придётся выслушивать.

Он сделал глубокую затяжку, затушил сигарету о стеклянную пепельницу и, выпустив изо рта струю дыма, поднёс трубку к уху.

— Да?.. Ты не спишь?.. Я так и понял… С кем не бывает… Он сглупил… Конечно же я тебя поддерживаю… Естественно… Я ему высказал пару ласковых… Когда он выпивает, то мелет всякую чепуху… Не принимай близко к сердцу…

Шамиль отодвинул мобильный от уха и ладонью прикрыл панель телефона.

— Будешь разговаривать с ней? — шёпотом обратился он к Адаму.

— Я? — отозвался ошарашенный Адам. — Зачем?

— Ты умеешь грузить девушек. Поговори с ней, пожалуйста, — умолял Шамиль, протягивая ему телефон.

«С чего он решил, что я умею грузить девушек?»

Адам скривил губы, нехотя принимая у него сотовый и настраивая себя на то, чтобы героически выслушать всю накопившуюся боль оскорблённой девушки.

— Шамиль!.. — Адам отдёрнул трубку от уха: раздавшийся девичий голос был пропитан противными истерическими нотками. После чего вновь прислонил телефон к уху. — Он поступил некрасиво. А ты заодно с ним. Ты тоже хотел со мной переспать. Да, ты хотел это сделать, а иначе бы не дружил с ним. Вы оба это хотели проделать со мной!

— Послушай…

— Вы все такие парни! Я немножко опьянела, потеряла над собой контроль, и вы подумали, что можете меня затащить в постель.

— Я не он. Не надо всех чесать под одну гребёнку, — смело начал атаку Адам. — Я тебя предупреждал быть бдительнее с ним. Ты меня не послушала. Стала подыгрывать ему и нарвалась на то, что заслужила.

На другом конце трубки послышались какие-то щелчки, вскоре сменившиеся чьим-то бормотанием.

— Это ты Шамиль? — нервно спросила она.

— Конечно я.

— Что-то у тебя голос изменился.

— Выпивка даёт о себе знать. Ты разве не знала, что под воздействием алкоголя меняется голос, особенно когда разговариваешь с кем-то по телефону на другом конце линии, в данном случае с тобой? Поэтому извини уж, дорогая, что голос мой и вроде бы не мой, — спокойно, без волнения изрёк Адам, понимая, что несёт какую-то околесицу.

— Ты меня не обманываешь? Ты хорошо ко мне относишься? Я не из тех, кто лёгкого поведения. Как он смел предложить мне такое? Ах, я вынуждена прервать все отношения с мальчиками! Я думала, что среди вас есть нормальные, но, оказалось, я ошибалась. Теперь я долго не буду общаться с вами. Вам нельзя доверять. Я приличная девушка и не потерплю похабщины к себе. Ты поддерживаешь меня?

— Ну конечно. Я с тобой. Не переживай ты так. И среди парней есть хорошие.

— Он сейчас с тобой?

— Нет. — Адам переглянулся с приятелем и подмигнул ему. — Он у себя дома.

— Шамиль, это ты со мной разговариваешь?

— Я, я, я. — Адам показал язык Шамилю — тот прислонил ладонь к губам и залился приглушённым смехом. — Ты мне не веришь?

— Верю. А давай отрежем ему…

— Что?

— Нет, давай лучше побьём. Ты свяжешь его, а я буду изо всей силы лупить его руками и ногами, пока он не потеряет сознание. Я не шучу. Я собираюсь отомстить ему. Пускай знает, что с некоторыми девушками подобные шутки не проходят. Ты со мной?

Адама передёрнуло от такого заявления. Он отодвинул трубку от уха и шёпотом обратился к Шамилю:

— Она так обозлилась, что намеривается побить кое-кого.

Шамиль весело хлопнул себя по коленке и, сложив ладони в рупор, прошептал:

— Не хотел бы я попасть под её горячие руки.

— Нет уж. В этом я участия принимать не буду, — ответил Адам в трубку, будучи убеждённым в том, что Шамиль также отказался бы от этой сумасбродной затеи, и тут же протянул ему телефон и прошептал:

— Она точно не в себе. Разговаривай дальше с ней сам.

Шамиль вновь принял эстафету, погрузившись в вечное словоблудие о том, кто прав, кто виноват.

— Нет… Ты что?!. Нет, нет… Ни в коем случае…

То были последние слова, которые услышал Адам на пороге. Он решил удалиться тихо, по-английски.